Пролог

Снег поскрипывал под ногами. Легкий морозец был даже приятен после духоты и тяжелых запахов квартиры, которую она недавно покинула. Небо очистилось от туч, и над головой, в черном, как гуталин, пространстве, сверкали яркие мохнатые звезды. Длинные тени деревьев и фонарных столбов пересекали тропинку, протоптанную в сугробах. Снег падал на город с раннего утра до вечера, и коммунальщики едва-едва успели избавить от заносов центральные улицы, а дворники прочистили лишь узкие пешеходные дорожки на тротуарах. До подобных закоулков руки не дошли ни у тех, ни у других.

Яркая вспышка и следом резкий хлопок за ближними гаражами заставили женщину вздрогнуть и на мгновение остановиться. Видно, мальчишки разминались перед Новым годом: пугали прохожих, взрывая петарды.

— Черт! — выругалась она. — Будь вы неладны, шпана малолетняя!

И поспешила дальше.

На детской площадке перед ее домом несколько дней назад установили елку, украсили цветными лампочками и бумажными гирляндами, залили каток. Вечерами там было светло и шумно. Детвора и взрослые катались на коньках, а из динамиков лилась веселая музыка.

Но настроение у припозднившейся женщины было совсем не праздничным, несмотря на щедрую годовую премию, малую часть которой она успела потратить на разные приятности, давно присмотренные в бутиках. Правда, для этого пришлось сбежать с работы под видом совещания в областной администрации. Но, завершив покупки, она к концу рабочего дня честно вернулась в кабинет, хотя мечтала скорее добраться домой и снова примерить обновки. Вместо этого она завершила все дела, чтобы с чистой совестью уйти на новогодние праздники. Правда, припозднилась слегка, но предупредила домашних, что задержится. И уже предвкушала, как обрадуются подаркам муж и сын. Все-все складывалось отлично! И, ко всему прочему, почти получилось выбросить из головы вчерашнее происшествие, и если бы не звонок, который настиг ее на пороге…

Она и представить не могла, что он позвонит на служебный телефон. Значит, воспользовался визиткой, которую, не подумав, оставила ему при случайной встрече на одном из совещаний…

«Какая мерзость!» — Она передернулась от отвращения, вспомнив, как накануне пыталась смыть под горячим душем липкие прикосновения неопрятного мужчины с запахом старого перегара изо рта. Красное от вожделения лицо, слипшиеся, давно немытые волосы, влажные от пота руки… Как этот гнусный тип осмелился допустить, что его жалкий лепет и оправдания заставят ее вернуться?

Только она и сама хороша, конечно! Почему так бездарно прокололась, когда тем и славилась в фонде, что видела каждого посетителя насквозь и чувствовала, чем он дышит еще на подлете к кабинету? Повелась, как юная гимназистка, на дешевую лесть и заезженные комплименты?

А ведь поначалу все складывалось вполне цивильно. Легкий разговор, чашечка зеленого чая… Правда, взгляд хозяина ей сразу не понравился. Скользкий, оценивающий взгляд… Но в его глаза, круглые, с толстыми веками, и слегка выпуклые, как у диабетиков, она старалась не смотреть. И он вел себя вполне пристойно, вольностей не позволял, скабрезности не говорил, но в третий ее визит без обиняков предложил раздеться. Совсем! Она вскочила со стула, возмутилась, бросилась в прихожую. А он норовил удержать, бормотал какую-то чушь, затем стал грубо хватать за руки, плечи, больно стиснул грудь, и тогда она наотмашь ударила его, разбила нос…

— И на старуху бывает проруха! — Женщина вздохнула и вдруг рассмеялась. — Проруха! Забавное слово!

Синусоида настроения пошла вверх. В конце концов, ничего страшного не произошло. Подумаешь, облапали! Чай, не впервой! Случалось и хуже, но ведь терпела и унижения и обиды. Тогда, в молодости, когда недели не проходило, чтобы начальник не вызывал к себе под вечер «с отчетом». Господи, как давно это было, а она до сих пор помнила его тяжелое сопение, мокрые губы и цепкие пальцы…

Уже слышна была музыка с катка, впереди завиднелись огни елки. Значит, совсем рядом дом, теплая и уютная квартира, где ее ждали муж и сынишка…

Она прибавила шаг, чтобы проскочить арку — низкий и мрачный тоннель — вход во двор, в котором частенько крутились бомжи, наркоманы и дворовая пьянь. Зимой здесь завывали на все лады сквозняки, и желавших проводить время в зловонной трубе находилось немного. Но каждый раз, возвращаясь домой, она старалась пробежать самый темный участок пути как можно быстрее.

Телефон запиликал, когда она почти достигла выхода из арки. Женщина достала трубку из кармана. Неужто подлец узнал номер ее мобильника? Она раздраженно глянула на экран, и губы невольно расплылись в улыбке. Сын беспокоится! Попыталась нажать кнопку, чтобы ответить, но аппарат выскользнул из пальцев, обтянутых задубевшей на морозе кожаной перчаткой, и свалился в сугроб.

— Зараза! — вскрикнула женщина.

Она наклонилась, поставила сумки у ног, выудила из снега успевший замолчать телефон и открыла список входящих звонков.

Свет дворовых фонарей впереди погас, закрытый чьей-то спиной. Под чужими ногами захрустел, как хворост, снег.

Женщина вскинула голову и задохнулась от ужаса, когда черная тень ринулась на нее. Она успела подхватить сумки и, пытаясь защитить себя от удара, прижала их к груди, отшатнулась к стене и даже заметила — что-то блеснуло в руке незнакомца. И следом — пронзительная боль, полоснувшая по лицу раз-другой, более сильная, более жуткая, чем страх. Боль отключила сознание, повалила на снег. И женщина уже не чувствовала новых ударов, которые кромсали, резали ее плоть…

И только теплая кровь долго не желала остывать и даже слегка растопила багровый снег под лежавшим навзничь женским телом…