Глава 28
Оставляю крышку ящика открытой, только прикрываю внутреннее отделение той же тканью. Встаю. Сна ни в одном глазу. Да и сколько его осталось — времени на сон? И жрать охота, как будто неделю не ел. Спускаюсь вниз по лестнице. Ходящий по площадке часовой оборачивается на звук шагов. Вытягивается в строевой стойке и молча провожает меня глазами. Чегой-то он так сегодня? Вроде уж не первый день мимо них хожу, никогда так раньше не тянулись.
Во дворе замка пусто. Только на стенах маячат одинокие часовые. Поднимаюсь по лестнице на стену и усаживаюсь на парапет. Внизу под стенами еще лениво ползут клочья утреннего тумана. Сонно перекликаются в лесу какие-то ранние пташки. Тихо. Даже не верится в то, что в такое утро кому-то может быть охота устраивать гадости ближнему своему.
Снизу слышен звук шагов. Кто-то поднимается по лестнице. Скашиваю взгляд в ту сторону. Лексли. Видно, что Кот тоже недавно встал. Его глаза еще слегка заспанные.
— Ты-то чего вскочил, ранняя пташка? — ворчливо говорю я ему. — Врагов у стен замка нет, внутри тоже вроде бы всех повывели. Что не спать-то?
Кот не отвечает. Внимательно разглядывает меня и спрашивает:
— С тобой все в порядке, Сандр?
— Рога пока еще вроде не выросли. А что тебе не нравится в моем виде?
Вместо ответа Кот берет меня за рукав и подводит к стоящей около лестницы бочке с водой.
— Посмотри сам.
Смотрю в бочку. На фоне светлеющего небо явственно видна моя недовольная морда. Глаза воспаленные. Но здесь как раз ничего удивительного нет: попробуй, просиди всю ночь при свечах! А что еще там Кот углядел?
Вот оно… Смотрю на себя и не узнаю: виски совершенно белые. Ни фига себе! Это что — результат прочтения послания из прошлого? Хорошо, что здесь только одна такая посылка. Представляю, что было бы со мной, если бы эдакие подарки приносили ежедневно.
Оборачиваюсь к Лексли:
— Ну да. Ящик я открыл. То, что ты видишь, — результат данной процедуры. А ты думал, все так легко с рук сошло?
— Нет, конечно. Но чтобы вот настолько… Откровенно говоря — не ожидал.
— Да уж… А как я теперь Мирне все это объясню?
Кстати говоря, надо будет подумать еще и над тем, как ей объяснить все остальное. Новостей за сегодняшнюю ночь я огреб изрядно. Теперь надо хорошенько подумать, кому и сколь подробно это сообщать.
Да, касательно новостей…
Лезу в карман и вытаскиваю оттуда кольцо. Из соседнего кармана еще одно. Протягиваю их Коту.
— Держи.
Он с сомнением их разглядывает.
— Так я вроде бы не женщина. Солдату на службе украшения не к лицу. Был бы я сейчас на отдыхе — другое дело, девушки такие вещи уважают.
Рассматриваю кольца при дневном свете. Они покрыты тонким узором. Причудливые линии завиваются по их поверхности, сплетаясь в странные фигуры. Мне кажется, что в моих ушах начинает звучать какая-то тихая мелодия.
— Это не обычные украшения, Лексли. То кольцо, что пошире, защищает носящего от любой враждебной магии. А второе — нагревается, когда рядом с тобой находится адепт ордена Молчащих братьев.
— Надо же! — он с интересом крутит в руках кольца. — Полезная штучка! И много у тебя таких колечек?
— Хватит, чтобы дать каждому, кто сейчас находится в замке.
— Ну, каждому-то, наверное, не нужно…
— Я и не имею в виду слуг. Но монахам дать совершенно необходимо.
Кот кивает головой. Со спецмонахами Коты сошлись на удивление быстро, и уже на второй день знакомства я застал их за совместной тренировкой. Пришлось и мне показать некоторые штучки. Ребят-то я этому делу уже обучал, а вот монахам это было внове. Поэтому после окончания тренировки брат Рон насел на меня, требуя изложить все подобные премудрости на бумаге. Насилу я отбоярился от немедленного бумагомарания, пообещав непременно сделать это в будущем. Но хитрый монах, поймав меня за язык, пообещал прислать своего писаря: «Полчаса в день, милорд! Это не будет вам в тягость». Пришлось согласиться. Единственное, что мне удалось выторговать, — так это недельную отсрочку.
Вместе с Котом мы спускаемся со стены. Замок понемногу просыпается. На улице видны спешащие по своим делам слуги. Чуть в стороне протопала сапогами очередная смена караула.
— Перекусим? — поворачивается ко мне Лексли.
— Отчего бы и нет? Пойдем тогда уж на общую кухню: пока там еще наш повар проснется. Дежурная смена пошла на посты. Стало быть, еда на кухне есть.
В просторном помещении трапезной царил полумрак. Только над столами висели светильники, а углы комнаты скрывались в полутьме. Проходящий через узкие окошки свет еще был слишком слаб, чтобы ее разогнать. Подхватываю по пути со стола кувшин с молоком, а Лексли, поймав за подол пробегающую служанку, озадачивает ее насчет завтрака. Садимся за стол и ждем, пока нам принесут поесть.
— В этом сундуке, кроме колечек, ничего полезного больше не было? — спрашивает Кот.
— Было. Хотя мне сейчас трудно оценить степень полезности этого документа. Все-таки со времени его написания прошло сто пятьдесят лет. Многое уже изменилось.
— Например?
— Молчащие сейчас употребляют дурманящее зелье. В письме об этом ничего не сказано.
Лексли задумчиво кивает.
— Да, за это время многое могло пойти не так. Но ты ведь не от этого поседел?
— Да, там хватало таких сведений, от которых не то что поседеть — позеленеть можно.
Коротко, не вдаваясь в подробности, рассказываю ему ту часть письма, которая касается лично меня. Секретничать перед ним я не вижу смысла. Коты единственные, кто стоял со мной рядом почти с самого начала. И если уж я не могу доверять Лексли и его ребятам, то на кого вообще можно положиться в этом мире?
Выслушав меня, Кот долго молчит.
Шустрая девчонка приносит нам по миске горячей каши с мясом, кладет на стол нарезанный хлеб. После чего быстро убегает — в комнату входят проснувшиеся солдаты и рассаживаются за столами.
— Да… — говорит сержант. — Даже и не знаю, что тебе сразу сказать. Я так понимаю, что ты прочитал свой смертный приговор? И как ты считаешь, много ли тебе еще осталось?
Расстегиваю на груди куртку и, приподняв рубаху, поворачиваюсь к свету. Клинок на моей груди явственно виден до половины.
— Однако… — почесывает в затылке Кот. — И давно у тебя… это?
— Впервые проявилось после ранения.
— Это когда ты с караваном попался?
— Угу.
— Мирна знает?
— Она много раз видела этот след…
— Она знает, что обозначает этот отпечаток на твоей груди?
— Откуда? Я и сам-то про это только сегодня узнал.
Лексли хмыкает:
— Ты напрасно ее недооцениваешь. Целители знают много больше обычных людей.
— Но она мне ничего не говорила!
— Понять любящую женщину не могли лучшие умы нашего мира. А ты хочешь это сделать за такой короткий срок?
Возразить мне совершенно нечего, и я только смущенно пожимаю плечами.
В дверях забухали сапоги. В трапезную, озираясь по сторонам, ввалились двое стражников. Оглядевшись, они направились к нашему столу. Я сижу вполоборота, и с их стороны трудно разобрать, кто именно уселся напротив Кота.
— Кого-то ищете, парни? — окликает их Лексли.
— Отец Варшани послал нас на поиски милорда… Вы не видели его?
Оборачиваюсь в их сторону:
— Да здесь я, здесь. Уже и поесть нельзя.
Стражник торопливо кланяется:
— Извините, милорд, но… отец Варшани очень волновался!
Пожрать толком теперь уже точно не дадут. Встаем, на ходу допиваю молоко, и идем вслед за стражниками к башне.
Тут, несмотря на раннее время, присутствует весь ареопаг.
— Утро всем присутствующим! — бурчу я, поднимаясь на площадку вслед за Лексли. — Сказал бы, что доброе, но, судя по вашим невыспавшимся лицам — оно таковым тут никому не кажется…
Все молчат и разглядывают меня.
Сонный, полуседой и небритый — тот еще персонаж…
— Милорд, — наконец нарушает тишину барон, — с вами все в порядке? У вас такой вид…
— Да цел я, барон, не волнуйтесь вы уж так сильно. Спать хочу, да и поесть толком не дали… А что за видок такой — ящик этот открывал.
По помещению проносится вздох. Ящик я оставил открытым, только ткань, что раньше у него внутри была, развернул да сверху набросил. Желающих ее потрогать не нашлось, так что факт открытия никому не известен.
— А вот это… — подносит руку к виску брат Манрике. — Следствие работы по его открытию?
— Нет, святой отец, — отрицательно качаю головой. — Там и без этого было, от чего поседеть… Вы что же, именно от этого и повскакивали ни свет ни заря?
— Сын мой, — встает с места хитропоп. — Ты не понимаешь… Господи, о чем это я? Сандр! Ну, ты, скотина бесчувственная, мог хотя бы предупредить нас о том, что все в порядке?!
— Каким образом, святой отец? Послать к вам в спальню посыльного? Разбуди святого отца и скажи ему, пусть спокойно спит дальше? И так к каждому из вас?
— Никто из нас, — обводит рукою монахов Варшани, — не сомкнул глаз! Мы молились за твой успех! Хорошо барону — он вместе с Лексли хоть на людях был, посты всю ночь проверял. За разговорами-то и время иначе идет. А мы… мы так и остались в трапезной. Никто из нас не дерзнул тебе помешать…
Черт! Надо же… не ожидал… А Кот-то — тоже хорош! Мог бы и сказать… Оборачиваюсь к нему — сержант виновато разводит руками.
— Ладно, — говорю я примиряющим тоном. А в глазах что-то защипало. — Все в норме. Жив я и здоров. А волосы — так у вас, брат Манрике, таких больше!
Он хмыкает… и неожиданно улыбается:
— Ну и… слава богу, милорд! Вы целы — и это хорошо!
Народ срывается с места, меня тискают, хлопают по плечам.
