Глава 22
— М-да… — говорит брат Рон. — Надеюсь, оно того стоило?
— Да, — киваю я, — искусству ведения разведдопроса я мог бы поучить и его учителей.
— Но я не слышал, чтобы ты что-то спрашивал у него впрямую.
— Он тоже. Оттого и был так откровенен.
Потрошение второго пленника, ввиду его абсолютной бесчувственности, отложили на потом. Оставив команду спецов разгадывать загадки странного механизма, топаю назад в башню. Рон, назначив вместо себя заместителя, идет со мной. Кот сворачивает куда-то в сторону, пообещав нас догнать в самое ближайшее время.
По пути наверх я, поразмыслив, тоже отклоняюсь от маршрута, чтобы проведать Мирну. Надо ли говорить о том, что уйти от нее немедленно не получилось? И ведь так всегда… Кажется, я часами готов сидеть с нею рядом, слушать негромкий мелодичный голос и смотреть в ее глаза. Просто наваждение какое-то! И как могло так выйти, что никто раньше не рассмотрел эту красоту? Вот и тону я каждый вечер в бездонных озерах ее серых глаз…
Забегаю наверх и вижу — все в сборе.
Даже брат Манрике пришел, надо полагать — просто не выдержал. Да и то сказать — монах геройский, я бы столько в этом подземелье не просидел…
Отец Варшани неодобрительно на меня зыркает.
Чегой-то он вдруг?
Не иначе — Рон настучал про мое обещание пленному.
Так оно и оказалось — начиная совещание, хитропоп проехался вскользь по некоторым… э-э-э… лицам, дающим необдуманные и непоследовательные обещания врагу. Ага, это уже в мой огород камешек!
Ну, что ж, святой отец, ловите обратный мяч!
— Как я понимаю, отец Варшани, этот кирпич — в мой адрес?
— Ну, сын мой, если тебе угодно это признать самому…
— Нет, святой отец! Неугодно! И, дабы и впредь все такие непонятки снять, вопрос уже от меня. Кто-нибудь слышал, что я советовал пленному покончить с собой?
Молчание. Рон, в ответ на вопросительный взгляд хитропопа, только пожимает плечами. Мол, о таком не слышал и не видел.
— Никто не слышал? Странно, но почему-то я именно так и думал. Так вот, господа хорошие, хочу сразу внести ясность! Если мы начнем играть по всем правилам, которые нам навязывает противная сторона, то только укрепим их ряды! Мы можем быть хитрыми, умными, да и много еще какими можем стать. Вот только врать в глаза никому не следует! Не в смысле военной хитрости говорю — тут проблема в другом. Я! — стучу себя кулаком в грудь. — Я лично! Дал слово Серого рыцаря! В том, что отпущу пленного после разговора. Отпущу! Я ему сказал: «Хочешь — живи, нет — можешь умереть так, как и положено любому из вас». И что я ему при этом пообещал?
— Ты отдал ему кольцо! — переходит в контратаку хитропоп. — Но ведь знал же — это оружие! Можно было бы предположить, что совершит после этого твой пленник!
— Это со связанными-то ногами? За полчаса до этого он был свободен, вооружен и то ничего сделать не сумел.
— Но он умер!
— Предыдущий наш пленник — тоже. Кого будем в этом винить? Покончить жизнь самоубийством у него, кстати говоря, не вышло.
Поп осекается. Такого поворота событий он не ожидал. Сбоку от меня довольно хмыкает Лексли.
— Ладно, — примиряюще говорю я. — Помер Максим — и хрен с ним! Только нам тут из-за этого сейчас ссориться не хватало. Если кто не понял — сейчас идет война!
— С кем? — спокойно спрашивает Кот.
— С Орденом! И хоть никто ее официально не объявлял — менее кровавой от этого она не станет.
Рон кивает. Похоже, что для них эта война никогда и не завершалась.
— Так что, святой отец, — обращаюсь я уже к Варшани, — мы тут все в одной лодке сидим. Если завтра вы, чтобы выяснить нечто, жизненно важное для всех нас, совершите что-то подобное — первый вам руку пожму! Мы пока… Пока! Опережаем их на крохотный шажочек! Так давайте же использовать преимущества своего положения в полную меру!
Народ переглядывается, и хитропоп уже более миролюбиво ворчит: «И все же… могли бы и меня предупредить…»
— Он не стал бы при вас разговаривать, святой отец. Вон, даже Лексли с Роном попросил отойти в сторону.
— Даже так? Ну, хоть что-нибудь полезное он сообщил?
— Да. И весьма немало. А каковы успехи у брата Манрике?
Седой монах поднимается с места. Проводит рукою по лицу, словно убирая сонливость и усталость.
— Мы осмотрели подземелье… Там еще много нашлось интересного. Документы, описания опытов… если это можно так назвать. Рецепты препаратов, назначения которых мне пока не ясны. Яды, их описания и рецепты противоядий.
— И от Шерна тоже? — перебиваю его я.
— Увы, сын мой… от этого ужаса противоядия нет. Но мы нашли нечто большее — рецепт его получения!
— И чем же это может нам помочь? — отец Варшани скептически поджимает губы. — Мы-то его производить не собираемся!
— Там есть подробное описание процесса. Из него следует, что для того, чтобы получить одну дозу этого яда, надо в течение года умертвить медленной смертью восемьдесят человек. Причем процесс этот крайне сложен и… очень жесток…
Могу себе представить! Монаха аж перекосило.
— Иными словами, — поднимает голову брат Иан, — эти злодеи сидят в подземельях замка не менее года?
А братец-то! Смышлен и сообразителен! Как он главное-то из всего вычленить сумел! Сработаемся…
— Да, — кивает Манрике. — Судя по обнаруженным записям — так и существенно дольше.
— Насколько дольше?
— Ну… я успел просмотреть бумаги за восемь лет…
— Больше десяти лет, брат Манрике, — вставляю свою реплику. — Когда вы проверите и остальные записи, не исключаю, что и этот срок окажется не окончательным.
Монахи переглядываются.
Оба спецмонаха, посмотрев друг на друга, медленно кивают. Брат Монер встает и выходит из помещения. Слышно, как постукивают по ступеням его сапоги. Кстати, вот еще одна интересная деталь! Монахи из ордена Стражей Спокойствия носят сапоги, а все прочие — сандалии. Означает ли это что-нибудь? Даже наверняка — только что именно?
Надо будет епископу на ноги глянуть — он что надевает? Черт! Куда-то меня не в ту степь понесло…
— Там еще много работы, — заканчивает свой короткий доклад брат Манрике. — Возможно, что завтра у меня будут новые данные. И еще. Надо похоронить людей. Исследование их тел нам уже ничего не даст, а оставлять их в этом месте…
— Похороны и отпевание надо делать не здесь, — не вставая с места, говорю я. — За замком наблюдают — это совершенно точно. Увидев столь массовое захоронение, лазутчики Ордена поймут, что мы обнаружили их тайную комнату. Я не берусь предсказать их дальнейшее поведение.
— Атакуют замок? — барон аж с места привстал. — Прекрасно! Тут мы их и встретим.
Он даже руки потер в предвкушении этого.
— Нет, барон, — качаю головой. — Они захватят в плен несколько десятков человек крестьян, горожан… еще кого-нибудь. Подбросят еще один шарик с Шерном в город — и выдвинут нам ультиматум. Уходите из замка — иначе всем им смерть.
— Но… — растерянно говорит он. — Это же… подло!
— А вы чего от этой братии ожидаете? Картеля на поединок?
— Так! — вступает в беседу отец Варшани. — Милорд прав! Брат Рон! Обеспечьте скрытый вывоз тел из замка.
— Сделаем, — кивает спецмонах.
— Милорд, — поворачивается ко мне хитропоп, — ваши люди помогут?
— Разумеется, святой отец. А как же иначе-то?
— Ну а вы, милорд, что можете нам рассказать? — брат Иан вопросительно смотрит на меня.
Подтаскиваю к себе кружку с квасом и отпиваю добрую половину. Что-то у меня в глотке пересохло…
— Итак, как вы, должно быть, уже знаете, мы захватили двоих пленников. Один из них оказался весьма строптивым и ловиться не хотел. Пытался нас застрелить, ногами-руками махал, невзирая на ранение… в общем — это ему помогло мало. Разве что вдобавок еще по морде ногою схлопотал. Говорить он тоже поначалу не хотел. Пришлось сделать ему предложение…
«От которого он не смог отказаться!» — проскальзывает в голове шальная мысль. Прогоняю ее и продолжаю свое повествование, как и положено серьезному человеку.
— …которое он, по некоторому размышлению, принял. И рассказал мне кое-какие, на его взгляд, совсем незначительные вещи. С его точки зрения, это выглядело как удовлетворение праздного любопытства недалекого лорда…
Брат Рон саркастически хмыкает.
Ага, друг мой ситный, так ты и по губам читать умеешь? Полезное знание, учтем…
— И все-таки, милорд, что он поведал вам интересного? — Брат Иан откуда-то уже добыл толстую тетрадь и карандаш.
— Попробую быть кратким. Пленник назвал свою должность в Ордене — Наблюдающий. Это как — серьезно? Или так себе?
— Переводя на армейский ранг — приблизительно равно капитану, — делает пометку в тетради брат Иан.
— Ага! Далее — они пользуются замком не менее десяти лет — во всяком случае, он сюда ездил все это время. Среди людей графа Дарена были адепты Ордена. Надо полагать — тайные. И они занимали серьезные посты, ибо могли прикрывать все свои делишки здесь в течение долгого времени.
Отец Варшани кивает. Видать, для них эта информация не нова.
— Деньги, положенные графом на хранение в орден святого Вайта, — частично получены им именно от Молчащих братьев. Официально — на подготовку восстания. Неофициально — тут можно долго гадать…
Монахи оставляют этот момент без внимания.
— В своей деятельности Орден вовсю использует наркоту…
О как! Озадачился народ!
— Простите, милорд, что используют? — это уже седой монах, брат Манрике.
— Э-э-э… дурман-траву…
— Понятно! — кивает он мне.
— Этой травою и препаратами, полученными из нее, обрабатывают неофитов и некоторых адептов из более высокой касты. Под ее воздействием человек видит фантастические зрелища, слышит голоса и смех людей.
— Ну… это не так страшно, — разочарованно произносит брат Иан.
— Угу… и еще он попадает в полную зависимость от данного препарата. До такой степени, что уже перестает отличать реальный мир от вымышленного. И ради того, чтобы еще раз испытать подобные ощущения, готов пойти на все, что угодно. Такому человеку можно внушить все — и он свято поверит в это. Одурманенные люди могут стать страшным оружием в руках своих руководителей. Зелье вызывает стойкое привыкание, и, попробовав несколько раз, уже невозможно от этого отвыкнуть. Да, это может дать человеку новые ощущения, увеличить его силу и сообразительность, снизить порог чувствительности к боли… да и много чего еще.
— А вылечить такого человека можно?
— Нет. Это как смерть — нельзя умереть на чуток. Начавший принимать эти препараты человек умрет неминуемо и очень мучительной смертью.
— Но неужели это не отвращает от зелья остальных?
— Не отвращает, ибо они уже не в состоянии правильно оценивать происходящее. Все эти люди живут там — в воображаемом мире, и все окружающее воспринимают не так, как мы с вами.
Наступает молчание — присутствующие переваривают услышанное и пытаются вообразить себе описанную мною картину.
— Это все? — спрашивает хитропоп.
— Не все. Замок зачем-то очень нужен им. Зачем — выяснить не удалось. Что тут можно сделать за один день? Вывезти их мастерскую?
— Нет, — отвечает брат Манрике. — Это невозможно! Ни за день, ни даже за неделю — там слишком много всего надо унести. Запасы препаратов, записи…
— Запасы препаратов? А посмотреть на них можно? Сколь они велики? И как все это выглядит?
— Это бочонки с какой-то темной массой… как сироп… Не очень большие — примерно на пару ведер. Их много — только в прилегающих комнатах я насчитал более сотни таких бочонков.
— Пусть один принесут сюда!
По знаку отца Варшани один из спецмонахов, дежуривший у двери, спускается вниз. А я продолжаю свой рассказ:
— Пленный дал мне указание на то, где я могу найти их связного…
Видя недоумение на лицах окружающих, поправляюсь:
— …человека, который передаст Молчащим мои слова.
— Так! — встает с места брат Рон. — Ваше преподобие, — обращается он к отцу Варшани, — я бы не стал обсуждать этот вопрос сейчас. Лучше…
— Согласен! — поднимает раскрытую ладонь тот. — Милорд, вы уж сами определитесь, кто будет занят решением этой конкретной проблемы, хорошо?
— Не вопрос, святой отец! Вы совершенно правы. Два-три человека решат такую задачу эффективнее, нежели десяток.
Еще минут двадцать отвечаю на всевозможные вопросы окружающих. Приятно удивлен, ибо вопросы оказались весьма грамотными и по делу. Да-а-а… хитропоп явно привез с собою лучших специалистов. Их интересуют даже интонации в голосе пленного.
Топот ног — на башню приволокли бочонок.
Отгоняю всех в сторону и велю поставить его в угол. Надев на руки перчатки Мирны, сворачиваю с бочонка крышку. Рунный тест… опаньки! А цвет-то знакомый! Меня здесь такою пищей уже угощали…
Внимательно разглядываю содержимое… темно-коричневая вязкая масса с характерным лакричным запахом…
Опиум!
Точно, я же его еще там, у себя, видел…
