Александр Сергеевич Конторович
Пока светит солнце

– Товарищи командиры! – возникший на пороге сержант, осмотрел присутствующих пограничников. – Попрошу вас всех на выход – самолёт уже готов!

С сожалением прервав беседу с симпатичной соседкой-военврачом, капитан Ракутин поднялся со своего места.

– Ну что же, Анна Михайловна, вот и не удалось нам с вами толком поговорить! Ну ничего, время есть, жизнь идёт! Авось, ещё и встретимся когда-нибудь! – попрощавшись с девушкой, поднял он с пола свой чемодан.

Та в ответ только чуть приопустила свои красивые пушистые ресницы. А что и говорить, хороша случайная знакомая, даже и просто посмотреть на неё – и то уже приятно!

Следуя за расторопным сержантом, пограничники вышли на частично освещенное поле аэродрома. Тут, несмотря на позднее время, царило оживление. Торопливо пробегали куда-то по одиночке красноармейцы, сновали автомашины, подсвечивая своими фарами эту кутерьму. Огибая стороной всё это непонятное столпотворение, капитан только диву давался – с какого рожна вдруг затеяли эту непонятную беготню? Что такого стряслось? Да, напряжение последних дней, казалось, заставляло всех работать быстрее, но отчего такой трудовой порыв охватил всех именно сегодня?

Ещё вчера утром Ракутин, сидя в кабинете, заканчивал писать обстоятельную справку по результатам проверки своего участка Киевского укрепрайона. Документ получался основательный и весьма подробный, так что результатом труда лейтенанта, могли стать многочисленные плюхи самому широкому кругу причастных лиц. Ибо ляпов отыскалось предостаточно! Причём – в самых неожиданных местах! Где-то инженеры, прокладывавшие связь к огневым точкам, попросту не подключили проводные линии к аппаратам. И уже доведённые до огневых провода, сиротливо болтались в воздухе в полуметре от телефона. В некоторых местах, движимые самыми загадочными побуждениями эксплуатационники, вдруг распорядились о переделке уже построенных укреплений. Причём, до такой степени капитальной, что в ряде мест пришлось снимать обваловку железобетонных дотов, чтобы пробить в их массивных стенах дополнительные амбразуры. Отчего никто не подумал об этом ещё в период постройки – так и осталось для проверяющих загадкой. Присутствующий в комиссии полковник инженерных войск, сорвал голос, наводя порядок и отменяя большую часть таких распоряжений, как совершенно неоправданных и ошибочных. А некоторые укрепления вообще оказались частично разукомплектованными – отсутствовали пулемёты и пушки. Не только в дотах и дзотах, но и вообще на складах! Их просто не привезли. Не хватало боеприпасов, не были обозначены сектора обстрела, не отмаркированы проходы и т. д. и т. п. Лейтенант вообще дивился тому, что при таком масштабе бардака, хоть часть укрепрайона как-то умудрились построить.

– Что вы хотите, товарищ лейтенант госбезопасности? – устало ответил ему полковник. – Подобные сооружения и без того строить трудно, так тут ещё и дергают туда-сюда. Сегодня – одна установка, завтра – уже другая. А послезавтра – третья! Ведь это не одиночный окоп пехотинца – его за пару часов не перестроить! Вот и допускают подобные ляпы… В большинстве случаев – не по злому умыслу. По недостатку опыта, да и задерганы люди, в подобных случаях и не такие ещё навороты выходят, вы уж мне поверьте! Я не первый год с инспекциями езжу, нагляделся…

– Пулеметы и пушки тоже по недостатку опыта не завезли, товарищ полковник? – поинтересовался тот.

– А вот тут уже ваше поле деятельности, товарищ Ракутин! – отрезал инженер. – Соответствующие распоряжения были своевременно отданы, и с мест даже отчитались об исполнении. Где-то совершенно искренне – вы и сами это видели. А вот отчего в подобных случаях народ откровенно врал – тут уж вы сами и разбирайтесь! Я этого понять не могу! Почему своевременно наверх не доложили? Что, элементарное чувство самосохранения подвело? Такие вещи долго скрывать невозможно – первая же проверка все и выявит. На что эти люди рассчитывали?

Полковник в сердцах сплюнул на землю и потянулся за папиросами. Достал пачку, вытащил одну и постучал ею о коробку. Прикурил и уже более спокойным голосом продолжил излагать свои проблемы.

– Ладно, про то, что бетон хреновый, я уже вообще молчу, хорошо, что хоть такой-то есть! Арматуры – и той не хватает, что в бетон пихают, даже представить не могу. Людей мало, на все просьбы и напоминания – молчок! Пушек новых вообще нет – Кировский завод план по выпуску Л-17 не выполнил. И не только сюда их не поставили – везде так!

– Так что же, товарищ полковник, выходит – укрепрайон не готов?

– Как полноценная боевая единица – нет. И ведь, заметьте! – поднял он вверх палец. – Наша с вами комиссия – далеко не первая. И что? Воз и ныне там! Более того, с части уже построенных укреплений снимают вооружение и вывозят его в новые укрепрайоны. Не буду оспаривать этот приказ – возможно, что наверху и виднее. Но, помяните мои слова – когда припрёт, в дотах будут сидеть простые пехотинцы с трехлинейками. А не обученные пульроты со штатным вооружением. Рекомендую указать всё это в своём рапорте. Может быть, ваше учреждение сможет сделать так, чтобы этого не произошло…

Вот и сидел лейтенант над рапортом третьи сутки, пытаясь сжато и лаконично описать увиденное и сформулировать свои выводы. Худо-бедно, но это выходило. Так что оставалась надежда закончить, наконец, с осточертевшей писаниной и заняться чем-нибудь более приятным. В принципе, оставалось не так уж и много. Все факты были изложены, обобщены и оставалось только закончить, написав выводы. И в этот самый момент, брякнул телефон на столе.

– Лейтенант Ракутин у аппарата!

– Вот и хорошо, – послышался в трубке голос капитана Калюжного, начальника отдела. – Зайди-ка ко мне!

Заперев бумаги в сейф, лейтенант потянулся, украдкой бросив взгляд в зеркало. Этот, совершенно неуставной предмет, он притащил в отдел сам, удачно прикупив его на рынке по пути на службу. Старое, сделанное, небось, ещё при царе, зеркало было на удивление хорошо сохранившимся. И к Ракутину в кабинет стали частенько заглядывать сослуживцы, которым предстояло идти на ковер к начальству. Или на свидание с девушкой… И в том и в другом случае, требовалось выглядеть безупречно.

Вот и сейчас, лейтенант, осмотрев своё отражение, остался в глубине души, вполне доволен увиденным. А что? Стройный, крепко сложенный и где-то даже красивый (если верить знакомым девушкам) – и за что такого на ковер к начальству?

Но, делать было нечего, с руководством не поспоришь… надо идти.

Пройдя по коридору третьего этажа, он спустился вниз и вскоре уже стоял перед дверью начальника отдела.

– Разрешите войти, товарищ капитан госбезопасности?

– Давай, заходи! Присаживайся. Что там с рапортом?

– К вечеру завершу. Всё уже обобщил, осталось только выводы написать.

– То есть – всё, в целом, готово?

– Готово.

– Вот и славно! Ибо дописывать сей труд будет за тебя лейтенант Смирницкий.

– Не понял… – удивлённо поднял бровь лейтенант.

– А нечего понимать. Держи, – хозяин кабинета протянул Ракутину несколько листов бумаги. – Ознакомься…

«…Принимая во внимание осложнившуюся оперативную обстановку… учитывая необходимость качественного повышения уровня подготовки командного состава погранвойск… в кратчайший срок направить в войска командиров, имеющих боевой опыт, аттестовав их по соответствующей линии…»

– Товарищ капитан! Так это же про пограничников?

– Дальше читай, – буркнул Калюжный.

«…инспекторскому управлению ГУГБ НКВД направить, согласно данному распоряжению… лейтенанта госбезопасности Ракутина Алексея Александровича, с присвоением ему общевойскового звания – капитан…»

О-фи-геть…

Алексей опустил на стол бумаги.

– Как это, товарищ капитан?

– Вот так! Думаешь, я больше тебя знаю? Из нашего управления шесть человек забирают – всех в погранвойска. Ладно ещё, ты хоть раньше там служил, опыт имеешь, служба новой не станет. А вот Магонин из третьего отдела – вообще с флота пришел, его-то каким боком в пограничники?

– Так тут, – кивнул Ракутин на приказ, – сказано – с боевым опытом. А Витька на Халхин-Голе повоевать успел.

– Но ведь не в пограничных же войсках! Понятно, если бы вас в армию требовать начали. В разведку там или ещё куда… Ну какой из него пограничник? Разве что вдоль границы ходить, своим видом страх на шпионов нагонять?

Алексей хмыкнул. Магонин действительно внушал почтение своим внешним видом. Высокий и широкоплечий, с мощными бицепсами – желающих испытать его на прочность, в управлении не нашлось.

– Короче говоря, час тебе на сдачу дел – и в кадры! Приказ подписан уже, ваши документы к этому времени будут готовы, – капитан встал.

Поднялся и лейтенант.

– Немного мы с тобой вместе поработали, – протянул ему руку Калюжный. – Что поделать – так уж вышло! Удачи тебе на новом месте! И про нас не забывай! Заходи, если что…

«Ладно, – думал Алексей, шагая по коридору. – Это какое же у меня, по счету, место службы будет? Пятый погранотряд да КВЖД – это как, за одно место считать, или за два? И то и другое – погранвойска, будем считать, что одно. Вот уж где пострелять-то пришлось… Спецшкола – второе место. Испания – это уже третье. Хотя, там не только бои были, пришлось и головой поработать… А вот ХОЗУ, куда меня в тридцать седьмом зафигачили, прямо после Испании – как считать? Боевого опыта я там точно не приобрёл, разве что во всяких железяках порылся основательно… Нет, четвертым местом службы такую работу назвать нельзя. А вот участие в комиссии по расследованию создания партизанских отрядов – вот уж здесь-то плюсик поставить можно! Чего там только не наслушались! Побольше бы подобной «учебы»… разве что не такой ценой… Ну, Финская – тут вопросов нет! Как раз тогда и младшего дали – было за что! Пять. Твердое пять! Инспекторское управление – последнее место службы, стало быть, всего шесть. А пограничники? Это снова за одно место считать? Нет уж… теперь я капитан, уже не безусый мальчишка – старшина на кухню не пошлёт! Стало быть – семь! Весело… в следующий раз, наверное к соратникам Магонина пошлют…»

В управлении кадров тоже долго сидеть не пришлось. И, хотя он оказался там не единственным, кто ожидал подобного назначения, много времени вся эта волокита не заняла. Уже через час свежеиспеченный капитан-пограничник вертел в руках новые документы. Из командировочного предписания явствовало, что он обязан в кратчайший срок прибыть во Львов, где Алексея ожидало назначение на должность командира заставы. Времени только-только хватало для того, чтобы забежать домой, прихватить кое-что с собою в дорогу.

И ещё одна причина для этого имелась. Вместе со старым служебным удостоверением, оставшимся у кадровиков, там же остался и штатный наган. Личное оружие ещё только предстояло получить на новом месте службы. Странно, сколько Ракутин себя помнил, такого раньше не было. Получив револьвер ещё в 1934 году, Алексей таскал его с собою всюду. Кроме, разве что, Испании – там своё выдали. Логичным было бы и сейчас оставить наган прежнему хозяину. Ан нет! Вроде и ведомство одно… а порядки странные какие-то…

– Вам по штату пистолет «ТТ» полагается, – пояснил кадровик. – Только вот, служба вооружения подкачала – не привезли. Ничего, не переживайте! Днем уже на месте будете, там и получите!

А ходить без оружия капитан отвык. Не то, чтобы он кого-то опасался – насовать по наглой морде двоим-троим гопникам Алексей и без револьвера мог качественно. Но… привык.

Потому и спешил домой. Там, в шкафу, под грудой старых журналов, мирно подрёмывал его наградной пистолет. Тяжелый браунинг тридцать пятого года, полученный им от своего командира в тридцать девятом – Хаджи-Умара Мамсурова ещё за финскую войну. Было дело…

– Смотри сюда! – лейтенант Никитин чуть заметным движением подозвал к себе Алексея. – Домик видишь? Тот, что наособицу стоит?

Осторожно раздвинув ветки, так, чтобы ненароком не стряхнуть с них снег, младший лейтенант быстро окинул взглядом хутор. Пяток домиков, сарайчики… утоптанные тропинки между ними. Из печных труб струился жидкий дымок.

– Что скажешь? – Никитин протянул ему бинокль. – В него лучше видно.

Приближенные биноклем, домишки словно прыгнули к ним. Так… Ага…

– Тут люди. Достаточно давно.

– С чего ты это взял? – командир, достав из сумки сухарь, разломил его и протянул Ракутину половинку.

– Тропинки хорошо утоптаны – ходят по ним давно. Окна в домах замерзли, стало быть, люди в домах есть.

– Уверен?

– Да. В пустом доме окна никогда не замерзают.

– Угу…

– Дым из труб слабый, значит, сильно протапливать дома не нужно, они и так уже нагрелись. Оттого и дым из труб такой – несильно топят.

– Людей на хуторе много?

– Домишки маленькие… человек пятнадцать-двадцать, пожалуй.

– Почему не больше?

– Лыжи. Их финны в снег втыкают около входа, вот я их и сосчитал. Может быть, и ещё кто-то есть, но тогда это уже не солдат. У охотников лыжи чуток пошире будут, чтобы по глубокому снегу ходить. А эти, что в снегу торчат, все одинаковые на первый взгляд.

– Разумно мыслишь! Офицер тут есть?

Бинокль снова уставился своими глазницами на домики. Минута… другая…

– Есть!

– Где?

– Во втором доме. Туда сейчас солдат пробежал, котелки понёс. А из них пар! Не иначе, как горячую воду их благородию потащил. Утро уже, бриться и умываться надобно.

Лейтенант опустил на подстеленную плащ-палатку оптический прицел от трофейной снайперской винтовки, в который он, в свою очередь, разглядывал хуторок.

– Согласен. А в том домике у нас что? – рука Никитина ткнула в отдельный домик, тот, на который он указывал в начале разговора.

И что он в нём такого углядел?

Домишко-то, пожалуй, что и похуже всех прочих будет… что в нём интересного? Стекла – так и вовсе в одном окне. Остальные забиты досками. Забиты? А отчего тогда не все доски прибиты снаружи? Верхняя часть окон – тут сомнений нет, забита и плотно. Нижняя… вот тут не всё ясно…

– Что-то там с окнами… непонятное.

– Пулемет там. Нижняя часть окон закрыта щитами – они изнутри прикреплены. Уберут – вот тебе и амбразуры! Дом стоит хорошо – основные подходы пулемет простреливает и дорогу под прицелом держит.

Вот, значит, как… Стало быть, это не просто приблудные лахтари на огонек забрели. Здесь оборудованная база. И на ней сидят не простые солдаты. Нет, они тут тоже, конечно, есть. Но, кроме них тут ещё и офицер. Вполне возможно, что не один…

А ведь именно их-то и разыскивал отряд лыжников. Уже неделю шарили они по лесам, пытаясь отыскать тех, кто руководил нападениями лахтарей. Мамсуров, по одному ему известным разведданным, очертил на карте район поисков. Проникнув за линию фронта, разведотряд тихо-тихо пробирался внутрь выбранного района. Позади него остались передовые гарнизоны белофиннов и даже один склад с боеприпасами. Вот уж где хотелось разгуляться на полную силу! Но, увы… полковник строго-настрого воспретил любые попытки хоть как-то навредить противнику. И, как выяснилось, не зря! Вот оно, то самое место! Отсюда планируются налеты на наши колонны, здесь сидят те, кто управляет этими неуловимыми лыжниками. Ну, что ж, ребятки, теперь вы на своей шкуре узнаете – каково оно, когда на тебя из леса вдруг выскакивают беспощадные бойцы!

– Задача ваша будет следующей, – отвлёк младшего лейтенанта от размышлений голос командира. – Утром, как только сменят часовых, ты с бойцами захватываешь пулемёт. После этого вы должны прикрыть нас огнём и не дать финнам организовать сопротивление. А мы, тем временем, нанесём визит господам офицерам. Организуем им внеплановую побудку, так сказать… Задача ясна?

– Всё ясно, товарищ лейтенант!

– Ну, а раз так – лежи и наблюдай за объектом. Когда часовых менять станут, когда у пулемётчиков смена… Всё, что засечешь – на карандаш! Часа через три тебя сменят – передохнешь.

Время тянулось медленно, а морозец, между прочим, совершенно не собирался спадать! Щеки Ракутина быстро задубели и ему, время от времени, приходилось закрывать лицо шарфом и поплотнее прижимать опущенные уши у шапки, чтобы хоть как-то согреться. Правда, и без того неважная слышимость, в этом случае ухудшалась совсем уж невыносимо. Приходилось снова высовывать лицо на мороз.

Через пару часов к нему подполз сменщик, и младший лейтенант обрадовано передал ему свой пост.

К обеду картина жизни хуторка была уже вполне ясна. У пулемета дежурило четыре человека. Трое солдат и вянрикки – у него на поясе была видна кобура с пистолетом, а в бинокль удалось разглядеть знаки различия, когда он, сбросив полушубок, выскочил на улицу, чтобы умыть лицо снегом. Надо полагать, он и был старшим на посту.

В лесу находился ещё один пост – Ракутин видел, как уходила туда смена и возвращался сменившийся часовой.

– Твои соображения? – Никитин протянул младшему лейтенанту открытую банку мясных консервов.

– Угум… – ложка очутилась в его руках почти моментально. – Часовой в лесу…

– Не твоя забота – уберём.

– Ага…

Очередная порция мяса провалилась в желудок. Интересно, а как консервы здесь разогревали? Не костер же разводили? Но проследив за тем, как лежавший рядом боец, прячет за пазуху очередную банку, Ракутин всё понял. С сожалением подобрав ложкой остатки еды, он убрал её и спрятал под выворотень пустую банку.

– Тут я вот что разглядел… – ткнул рукою в сторону хутора Алексей. – Часового меняют каждые два часа – это понятно, он на морозе торчит. А вот пулемётчики – в тепле! Оттого и смена у них приходит реже. Они по четыре часа там дежурят.

– Ну и что? – поднял бровь командир.

– А то, что до туалета им дотерпеть трудно! Но, около дома им старший поста это делать не разрешает. Вот они в кустики-то и бегают, причём, от офицеров за домом прячутся. Надо думать, им тут за это уже нагорело.

– Точно?

– Я даже следы на снегу видел – это уж ни с чем не перепутать!

– Хорошо, – кивнул лейтенант. – Нам-то с этого какая польза?

– Солдаты из домика по одному выбегают. И даже оружия не берут. А как назад воротятся – просто кулаком в дверь стучат. Им и открывают…

– Ну… – приподнял заинтересованно бровь командир.

– Дождусь, когда очередной солдат в кусты поскачет… да и заменю его в лесу… Вместо него в дом и войду…

– Нормально! Ишь ты… Кто пойдёт?

– Я и пойду.

– Смотри, – качнул головою командир. – Лопухнуться мы не можем, численного перевеса наш отряд не имеет. Всего-то два десятка бойцов, считая нас с тобой, а финнов, как минимум – столько же. Кого с собою возьмешь?

– Деревянко и Карпина – они парни грамотные и опыт у каждого соответствующий. Деревянко и по-фински говорить может, мало ли что?

Обоих бойцов младший лейтенант знал уже достаточно давно – месяца по три. А во время войны – это срок! Неразговорчивый здоровяк Илья Карпин, при всех своих габаритах, передвигался по лесу так, словно провел в нём всю свою жизнь. Ни шороха, ни стука – как привидение! А Григорий Деревянко был великолепным стрелком и рукопашником – в борьбе ему просто не было равных во всей роте. А кто знает, что ждало отважную троицу внутри дома? Какие сюрпризы могли их встретить за дверью?

Вернувшись на пост, Ракутин увидел, что на хуторке кое-что уже поменялось. Около домов стояли: легковой автомобиль с цепями на колесах и небольшой броневичок.

– Это что за гости такие к нам пожаловали? – спросил Алексей, после того, как подполз к наблюдателю.

– Полчаса, как пришли, – ответил тот, передавая младшему лейтенанту бинокль. Из легковушки два офицера вылезли, по самые носы шарфами закутанные. Прошли в дом – их местное начальство встречало.

– И сколько здесь местных?

– Тоже двое. Один чуток постарше, надо думать, тутошний командир. А эти, что в машине приехали, видать, птицы важные, он перед ними только что не расстилался!

– Броневик с ними пришёл?

– С ними. Водитель к пулеметчикам убежал, с ним ещё один солдат ушел. А стрелок – тот в броневике остался.

– С чего ты это взял?

– Так он там курит! – кивнул наблюдатель в сторону броневика. – Изо всех щелей дым идёт! Холодно ему там! Вот куревом и согревается.

Словно бы подтверждая слова бойца, из дома с пулеметом выбежал финский солдат. Подбежав к броневику, он постучал кулаком по броне. Лязгнув, отворилась дверь, и оттуда выбрался ещё один солдат. Они о чём-то коротко переговорили, и пришедший, хлопнув своего предшественника по плечу, полез внутрь железного гроба.

– Фигово… – почесал в затылке Алексей. – Ещё одна пулеметная точка…

Пулеметчики в броневике менялись часто – каждый час. Видимо, выдержать больше в этом промерзшем железном ящике не получалось. А Ракутин терялся в догадках – отчего такие меры предосторожности? Понятно, что две пулеметные точки друг друга прикрывают и обеспечивают большую защиту, нежели один пулемет в домике. Но, отчего финны сделали это именно сейчас? Дождавшись смены, он отполз в лес и поделился своими сомнениями с командиром. Поразмыслив, они оба пришли к выводу, что дело, скорее всего, в личностях двух приехавших офицеров. По-видимому, они являлись достаточно серьёзными гостями. И оттого, подобные предосторожности были вполне оправданы. А из этого следовало и то, что ещё одним дежурным пулеметчиком дело не ограничится. Финны лопухами уж точно не являлись – следовательно, должны организовать посты и на противоположном краю хутора. Там лес подступал к домам почти вплотную. И, хотя из-за глубокого снега, подойти к домам незамеченными стало весьма затруднительно, учитывать такую возможность они просто обязаны.

– И что ты на это скажешь? – командир, склонившись над картой, повертел в руках карандаш.

– Один пост, да подмена… человека три-четыре они на это дело выделят.

– Плюс часовой в лесу у дороги, дежурные пулеметчики… в домах народу мало будет.

– И нам свои силы распылять нельзя…задачка! Смена постов у них одновременно происходит?

– Стрелок в броневике меняется чащё – раз в час. Часовой в лесу – раз в два часа. Надо думать, что и новый пост аналогично работать станет.

– Так! Ладно, добавлю тебе ещё одного человека! А работать будем таким образом…

Очередной нетерпеливый финн выскочил из пулеметного домика уже под утро. Похлопывая себя по бокам, он быстро пробежал по утоптанной тропинке к лесу. Свернул за деревья… да там и остался – сержант Михеев мастерски бросал нож.

В четыре руки с покойника содрали шинель и шапку, и Алексей, поёживаясь на холоде, напялил все на себя, сбросив на снег полушубок. Морщась, натянул тесноватые сапоги, оставив рядом со своей одеждой валенки. Сунул за пазуху наган и упрятал в рукаве трофейную финку. Выбежал из-за кустов и, подражая финну, похлопал себя по бокам. Ничуть не скрываясь, стараясь производить побольше шума, побежал по тропинке в сторону домика. Того, что его лицо рассмотрят, он не опасался – было ещё недостаточно светло.

Хрустя сапогами по снегу, Алексей подбежал к зданию и дважды постучал кулаком по входной двери.

Справа от него хрустнул снег. Деревянко… он тихонько растворился в темноте ещё около часа назад. Младший лейтенант знал, что он уже должен подобраться к стенам дома и присутствовать рядом на тот случай, если ему вдруг потребуется помощь.

За дверью затопали, и хриплый голос что-то спросил. По-фински спросил…

Не успел Алексей сориентироваться, как сбоку от него что-то буркнул в ответ Григорий. По-видимому, ответ полностью удовлетворил встречавшего, ибо в сенях звякнул откидываемый запор и входная дверь, проскрипев, отворилась. Внутри дома было темно, только из приоткрытой двери, ведущей в комнату, падал неяркий свет. И, подсвеченный им, на пороге четко прорисовался силуэт солдата в наброшенной на плечи шинели. По-хозяйски отстранив его с пути, младший лейтенант шагнул внутрь. Уже перенеся ногу через порог, он пошатнулся, словно бы споткнувшись, и повалился боком на солдата. Левая рука, ища опоры, уцепилась за плечо встречавшего, разворачивая его спиною к двери. Не ожидавший этого солдат, замешкался и не сразу сообразил что делать. А вот времени на это у него уже не осталось… сверкнувший в руке вошедшего нож, наискось вошёл солдату в горло. И только булькающий звук вырвался из уст финна…

Вынырнувший из-за спины встречавшего Деревянко, осторожно подхватил безвольно обмякшее тело на руки и тихо опустил его на пол. Закрыв за собою дверь, Григорий выпрямился и, прижавшись к стене, скользнул в сторону внутренней двери. По другую её сторону уже находился и Ракутин. Привстав на колено, он заглянул внутрь.

Внутреннее пространство домика было частично разделено пополам перегородкой, посередине которой находилась печь. Слева от печи, напротив окна стоял пулемет. «Гочкис» – автоматически отметил младший лейтенант. Около пулемета, прислонившись боком к треноге, подремывал солдат. А за столом, прямо под стоящей на полочке керосиновой лампой, сидел ещё один. В руках он держал какую-то книгу, которую с увлечением просматривал.

Что происходило в другой, неосвещённой, части дома, никто из вошедших не видел.

«Так! – мелькнуло в голове у Алексея. – Один финн в лесу, второй в сенях. Двое здесь сидят. Остаются ещё двое солдат с броневика и командир поста. Во второй половине дома темно – они, наверняка, там. Странно, что никто в амбразуру не смотрит. Хотя, это тоже ещё, как сказать. Тот, что нас встречал, вполне за пулеметом мог сидеть. Правильно – у того, что на полу дремлет, коробка с лентами рядом стоит – это второй номер. Вот встречавший, надо думать, как раз за пулеметом-то и сидел! А этого читателя от амбразуры шкаф закрывает, свет от лампы в неё почти и не виден, понятно, отчего и мы его не рассмотрели, когда из бинокля дом разглядывали. В таком разе всё логично. Двое на посту, остальные дрыхнут, благо что ночь и офицеров рядом нет, некого опасаться. Да в лесу перед ними часовой есть, даст сигнал, если что… Впрочем – уже не даст…»

За спиною раздался шорох – Григорий скользнул в темноту. Привлечённый этим звуком, чтец поднял голову от книги и, прищурившись, вгляделся туда, где раздался звук шагов. Подхватив с пола охапку дров, лежавших на полу в сенях, Ракутин, отдуваясь, шагнул в комнату. Охапку он держал перед собою, и поэтому сидевший у стола солдат, не мог рассмотреть его лица. Осторожно обогнув пулемет и постаравшись при этом не наступить ногой на дремлющего около него второго номера, младший лейтенант подошел ближе. Светящийся контур вокруг печной заслонки он успел разглядеть ещё от двери. Туда и направился. Чтец что-то проворчал и отодвинулся, чтобы не быть задетым неуклюжим товарищем. Наклонившись и повернувшись к нему спиной, Алексей положил на пол охапку, стараясь при этом не особенно шуметь. Как-то так вышло, что узловатое полено (совершенно случайно, между прочим!) одним своим концом скользнуло ему в правую руку. Надо полагать, что в результате природной неуклюжести, когда он стал разворачиваться назад, другой конец импровизированной дубинки невзначай соприкоснулся с головой любителя литературы. Увы… дерево оказалось прочнее…

Дремавший на полу пулеметчик, должно быть, видел яркие и увлекательные сны, и это помешало ему открыть глаза вовремя. Так что, последнее, что он успел в этой жизни рассмотреть – был стремительно приближающийся к лицу торец суковатой деревяшки.

Проверить финнов – порядок, теперь можно и Деревянко помочь… Тут, кстати говоря, и лампа весьма к месту станет…

Тусклый отблеск поставленной на пол «летучей мыши» выхватил из темноты два безжизненных тела и борющихся на полу людей. Кто здесь кто?! Полураздетый – командир пулеметчиков! Глухой звук подтвердил то, что списывать со счетов старое оружие древнего человека – дубину, ещё слишком рано.

– Ф-ф-ф-у-у… – Григорий откинулся спиной на стену. – Здоровый черт… и чуткий – вполглаза спал! Только второго солдата приголубил, он на меня и бросился! Хорошо хоть пистолет у него выбить успел… по башке дать хотел – ан этот изверг верткий оказался! Голову отдернул! Правда, вместо этого по шее получил, оттого и не орал – только хрипел.

– Сам-то цел?

– Жив пока… там чего? – мотнул головою в сторону пулемета боец.

– Порядок – двое уже успокоились. А неча на посту читать! Спать – тем более! Несильно злодей тебя помял?

– Жить буду.

– Давай, наших сюда потихоньку тащи. Скоро уже пулеметчика в броневике менять. И полушубок мой захватите, а то ещё спутает кто поутру из-за шинели ихней…

За Деревянко стукнула дверь, и младший лейтенант приступил к осмотру дома.

К его удивлению, во второй комнате отыскался ещё один пулемёт – на этот раз ручной. Старый потертый Льюис и три запасных диска. Нашелся и пистолет вянрике – новенький «люгер». Стащив мертвяков в одну комнату, Алексей приоткрыл щиты на амбразурах, предварительно привернув до минимума фитиль у лампы и поставив её на пол. Ещё не развиднелось и дома в хуторе почти не просматривались. Черной глыбой торчал на своей позиции броневик. Совсем рядом – от домика до него было всего метров тридцать.

Позади чуть скрипнула дверь и оба пистолета настороженно уставились в сторону входа.

– Свои! – свистящий шепот заставил расслабиться напряженные пальцы рук. – Это я, Карпин!

– Ты, Илья?

– Я, товарищ младший лейтенант! И ребята все со мной.

– Давайте с ребятами пулеметы осваивайте, а мы с Григорием к броневику прогуляемся. Пора уже этого замерзлика сменять…

Как громко скрипит снег!

Кажется, что этот звук сейчас слышен по всему лесу. Странно, но когда шли к дому, так громко вроде бы не скрипело? Или тогда по тропинке шли? А сейчас еле натоптанная тропочка, нога то и дело проваливается так, что снег засыпается за голенища сапог. Броневик уже рядом и слышно, как внутри что-то бормочет пулеметчик. Поёт он там, что ли? А ведь и верно – напевает негромко. Совсем бедолага от мороза офигел. Впрочем, его понять можно – тут у самих зубы давно уже чечетку выстукивают – не спасают и валенки с полушубками. А финнам вообще хреново – они в сапогах бегают. Во всяком случае, те из них, которых мы здесь видели. И ладно ещё, когда от дома к дому пробежать, а вот так – внутри стального ящика сидеть… не позавидуешь!

Бум!

Эхом отозвалась пустота внутри броневика – Алексей постучал кулаком по двери.

Бормотание смолкло, внутри залязгали металлом и тяжелая дверь, взвизгнув промерзшими петлями, распахнулась. Изнутри пахнуло табачным дымом, холодным железом и какими-то, чисто машинами, запахами. Скрипнул снег, пулеметчик выпрыгнул наружу. Не успел он ещё распрямиться, как в руке младшего лейтенанта сверкнул нож.

Р-раз!

Солдат согнулся, что-то прохрипел – Деревянко навалился на него сверху, вдавливая лицом в снег и придерживая руки. Оббежав вокруг, Ракутин примерился, чтобы ударить пулеметчика ещё раз.

– Всё… – прошептал Григорий, поднимаясь. – Кончился… певец…

Вдвоём они оттащили труп к дому и занесли его внутрь. Ракутин быстро переоделся – больше разыгрывать из себя финского солдата уже не перед кем. Засунув ноги в ещё холодные валенки, почувствовал, как закололо в ступнях. Самообман, но ему показалось, что теплее стало сразу же. А вот в полушубке, действительно, оказалось намного уютнее, чем в чужой шинели.

– Как там у вас? – окликнул он сержанта.

– Порядок, командир! Можем стрелять.

– Добро! Тогда я – в броневик. Там пулемет посерьёзнее, мало ли что…

Карпин быстро двинулся к лесу – предупредить лейтенанта о том, что пулеметчики противника обезврежены. Теперь дело было уже за основными силами отряда – брать офицеров предстояло им.

Томительно потянулось время.

Сидеть в промерзшем чреве броневика – удовольствие сомнительное и радости не приносит. Сквозь узкие смотровые щели видимости вообще никакой, рассмотреть что-либо далее десяти метров почти невозможно. А любое движение внутри тут же отзывалось всевозможными звуками. Отражаясь от брони, они становились какими-то странными и непривычными для слуха. Как тут вообще экипаж сидит? Ведь на ходу здесь вообще уши затыкать надо! А в бою – когда пули барабанят по броне? Алексей уже не единожды залезал в танки, но, вот в броневике сидел впервые. Танк – он всё-таки более основательная машина, в нём и сидеть удобнее, да и места больше вроде бы. Хотя, когда ревёт мотор… тоже поводов для радости немного. А уж как из пушки бабахнут… тут вообще, наверное, тоска наступает. Неудивительно, что у танкистов такие шлемы, чтобы всю голову закрывать. А то будешь после боя знаками, вроде как глухонемой, объясняться.

Между тем, понемногу стало светать – стали видны домики хутора. Никакого движения или подозрительных звуков Алексей так и не услышал и поэтому, когда отворилась дверь офицерского дома, вздрогнул. Припав к пулемёту, передернул затвор – механизм громко лязгнул.

На пороге дома появился командир отряда и успокаивающе поднял над головой шапку – условный сигнал. Всё, взяли субчиков!

Вслед за лейтенантом на улицу выскочили ещё несколько человек – бойцы отряда. Рассыпавшись по сторонам, они ощетинились стволами, взяв на прицел окрестности. Насторожившись, Ракутин повел стволом пулемёта по сторонам. Что там такое?

– В общем так, Леха, – присев на бревно, командир отряда вытер вспотевший лоб. – Ты даже не представляешь, кого мы тут отловили!

– Что, неужто, генерала поймали?

– Нет, генералов тут, к сожалению, нет. Есть подполковник и капитан. А вот ещё двое – и вовсе не местные!

– То есть?

– Это шведы!

– В смысле – шведы? Мы же с ними не воюем?

– Мы-то нет. А они, как видишь, этим ничуть не озабочены. Короче – это два подполковника шведской армии. И их надо, любой ценой, доставить к нам!

– Раз надо – доставим. О чём вопрос?

– Один из них ранен при задержании – за пистолет схватился. Вот и получил пулю в ногу. Теперь идти он не может. А тащить его на руках – тот ещё цирковой номер! Да и опасаюсь я, что не выдержит – уж больно натура у него хлипкая.

– Так что же делать?

– Что делать, что делать… повезём мы его!

– Через линию фронта?! На чем?

– Да на броневике и повезём! Там, насколько я помню, места хватить должно.

– Ну… – почесал в затылке младший лейтенант, – водитель, пулемётчик да заряжающий – это трое. Ещё и для командира место – у него, кстати, тоже пулемёт есть… Да, там ещё двоих можно посадить – места хватит, два свободных сиденья имеются. Тесновато, правда…

– Ничего, это им не дом отдыха в Сочи! Всяко лучше сидеть, нежели ногами по снегу топать. Так, с этим ясно, теперь давай думать, как ехать будешь.

– Я?

– А кто ещё? Ты да я, да мы с тобой – вот и все командиры! Отряд я не брошу, да и шюцкоровских офицеров как-то ещё дотащить нужно. Каким макаром нашим-то об этом сообщить?

– А рация у финнов, – кивнул младший лейтенант на дом, – есть?

– Голова! – уважительно кивнул командир. – Есть у них рация! В дальнем домике должна быть. Антенна-то на нём есть? Стало быть, и рация имеется. Пойду сейчас, попробую связь наладить. Тогда, давай, думай головой! Бронемашину эту осмотри и в дорогу приготовь, ребят в помощь себе возьми. Шадрина пришлю – он такую штуку водить может. Так что, водитель, считай, у тебя уже есть.

Сборы не заняли много времени. Справедливо рассудив, что «Гочкис» в броневике будет лишним – и так тесно, Алексей прихватил с собою «Льюис». Уж его-то там найдётся куда запихнуть! Да и кроме того – взятый в бою пулемёт… это кое-что! «Отмечу в рапорте Деревянко – медаль за такое полагается! Карпина укажу при описании захвата бронемашины, это тоже просто так не оставят…» – размышлял про себя младший лейтенант. Тяжелый станкач отнесли к офицерскому дому. Решит командир его с собой тащить – ради бога!

В результате пришлось волочь его назад – лейтенант приказал снять пулемёт с треноги и запихать его под броню.

У бронемашины уже суетился Шадрин – заливал в радиатор воду. Промерзший мотор завелся не сразу, но, схватившись, заревел на всю округу. После этого народ как-то резко засуетился. Привели обоих шведов и, не слишком-то миндальничая, затолкали их на свободные места. Предусмотрительный Карпин, тонкой веревкой привязал обоих офицеров к сиденьям. Обмотав веревку почти до колен, притянул их ноги к подпоркам, заранее обрекая на неудачу все попытки освободиться.

В разгар всей этой суеты подошёл лейтенант Кожевников. Покачал головой и отозвал Ракутина в сторону.

– Смотри, – разложил он на капоте карту. – Вот твой маршрут.

Скользнув по бумаге, карандаш прочертил по ней ломаную линию.

– До сих пор, – ткнул лейтенант карандашом в отметку, – вы никого не встретите. Гарнизонов тут нет, разве что одинокий обозник какой выползет? Но ему до вас дела нет.

– Да и нам на него начхать!

– Верно говоришь. Вот здесь – появилась на карте жирная точка, – были их пушки. Авиация вчера засекла. Сегодня утром их будут бомбить, так что к моменту вашего прибытия там всем уже будет точно не до одинокого броневика!

– Понял.

– А вот тут… сведений о том, что происходит в деревушке у нас нет. Но, логически рассуждая, не могли финны бросить такое место! Тут и крыша над головой и тепло… Словом – будь настороже!

Ракутин, всматриваясь в карту Кожевникова, делал пометки на своей.

– Здесь, – остановился карандаш на отметке, – самое хреновое место! Тут мост и финны его держат крепко! Наши вышли сюда уже три дня назад и взять его не сумели до сих пор. Есть у белофиннов пулеметный дот – он простреливает весь мост. А танки и артиллерия подойти к нему пока не могут. Там, впереди ещё один мост – через овраг. И его противник успел взорвать. Вот танки там и стоят! Этот разрушить не смогли – наши разведчики умудрились обезвредить заряды. Но и через мост мы пока перейти не можем.

– Хм…

– Вы же не пешком? Броневик пулей не пробьют. Мост переедешь – сваливайтесь в овраг, там финны своим огнем не достанут. А минометов у них нет.

– Точно нет? А то нас там, как таракана на обеденном столе, прихлопнут – не пискнем!

– Эти два дня они огня не вели.

Изменить, в данном случае, всё равно ничего не удавалось, и Ракутин собрался в путь. Прогревшийся мотор заработал неожиданно тихо и ровно. И хрустя тяжелыми колесами по снегу, броневик двинулся в путь-дорогу. Усевшись на командирском месте, Алексей поминутно заглядывал то в свою смотровую щель, то в окно водителя. Стальная заслонка на нём была сейчас приподнята и закреплена по-походному, так что видимость оставалась вполне удовлетворительной. За ночь нового снегу не насыпало, и машина относительно быстро продвигалась по своим вчерашним колеям.

«Так ещё жить можно!» – мелькнула шальная мысль, – «А если ещё и через фронт с шиком проедем… Только бы наши сдуру не подбили – с них, пожалуй, что и станется…»

Мрачные мысли настроили на серьёзный лад, и он дал команду проверить все бортовое вооружение.

Спустившись в овраг, через который вела дорога, дали по паре выстрелов из всех трех пулеметов. Нормально – экипаж за вооружением следил, нигде ничего не заедало и не осекалось. Под сидением заряжающего обнаружили брезентовую сумку с гранатами – штук десять. Тоже, кстати говоря, весьма своевременный подарочек!

Ещё километров десять и из-за поворота выглянули высокие, отдельно стоящие, ели – ориентир, о котором говорил командир. Где-то здесь должны стоять пушки… ага, и ещё тут должны были перепахать всё бомбами наши самолеты. А вот их-то и не было! И что делать?

Тяжелых пушек у финнов мало, и берегут они их как… даже трудно себе представить! Стало быть, пост на дороге имеется! Просто обязан он тут где-то стоять! И тормозить здесь станут каждого – хоть самого Маннергейма. Вывод? Ехать нельзя.

– Миша, – толкнул Алексей в плечо Шадрина, – притормози-ка…

Качнувшись на рессорах, броневик остановился.

– Что случилось, товарищ командир? – обернулся к нему водитель.

– Самолеты должны были сюда прилететь… тут все бомбами, ещё до нашего приезда, собирались перепахать. Только вот, не слышал я бомбежки.

– И я не слыхал. Что делать будем?

– Подождём пока…

Самые худшие догадки подтвердились. На перекрестке стоял целёхонький шлагбаум, а в двадцати метрах от него из-за бруствера торчал ствол зенитки. Не бог весть что – 40-мм «Бофорс», но броневику и это – выше крыши! Разглядев всё печальные подробности в бинокль, Ракутин осторожно попятился и, озираясь, вернулся назад. Переть напролом глупо – зенитка тут явно не одна. Оставалось надеяться на летчиков.

Особо долго ждать не пришлось – уже через полчаса зоркие глаза Шадрина засекли в небе черные точки. Тронувшись с места, броневик заехал под низко наклонившиеся под тяжестью снега, ветви деревьев. По крайней мере, его теперь не так уж хорошо видно с воздуха.

Впрочем, у самолётов здесь имелась своя цель. Описав в воздухе полукруг, ведущий, клюнув носом, свалился в пике. Даже отсюда был слышен треск его пулемётов.

Не остались в долгу и финны – откуда-то из леса ударили зенитки, и в воздухе повисли грязно-серые комки разрывов.

Рванули на земле первые бомбы.

Потянулись дымные трассы и от второго «СБ». А на штурмовку заходил уже третий…

Интересное и необычное зрелище! Впервые удалось увидеть, как наши бомбардировщики пикируют на цель. До этого все бомбы сбрасывались прямо с горизонтального полета, а вот такой способ штурмовки, никому из разведчиков встречать ещё не доводилось.

Зенитчики не унимались – к выстрелам пушек прибавились ещё и пулемёты. Воздух распороли трассирующие пули, направленные в сторону самолетов.

Подхватив на колени сумку с гранатами, младший лейтенант сотворил при помощи бинта две связки по три гранаты. Положил их на специальную полочку около своего кресла.

– Илья!

– Слушаю, товарищ командир!

– Как увидишь финнов – пали в воздух из башенного ствола! Там калибр серьёзный – тринадцать миллиметров, издалека слыхать будет. Пусть видят, что мы по самолетам огонь ведём! Только в натуре не попади! Шадрин!

– Я!

– Если шлагбаум ещё цел – притормози около него. Я туда связку зафигачу, нехай думают, что его бомбой разнесло!

Броневик осторожно высунул нос из-за поворота. Выглянув в амбразуру, Алексей увидел торчащий вверх ствол зенитки – её расчёту уже явно было не до наблюдения за дорогой. Провожая пролетающие самолёты, они увлечённо высаживали в их сторону один снаряд за другим. Надо полагать, подобная наглость долго оставаться безнаказанной не могла, и выходящий из пике самолет обстрелял позицию зенитчиков. А заодно и всю прилегающую местность – в том числе и броневик! По борту прозвенели пули, высекло искры из башни, но – слава богу, этим все и обошлось! Так что, ответная очередь башенного пулемета со стороны выглядела совершенно оправданной.

– Газу!

И тяжелая машина рванулась вперёд по дороге, сметая по пути раскрашенную деревяшку шлагбаума. «Как жезл у ОРУД!» – мелькнула в голове мимолётная мысль.

Внешне это выглядело так, будто броневик пытается выйти из-под обстрела. До шлагбаума ли тут? Башку бы сносить!

– Тормози!

Шадрин ударил по тормозам, и все дружно клюнули носом. Бронемашину занесло. Зато и пули следующего самолета взвихрили снег дальше – стрелок не учёл возможности такого маневра и промахнулся. Распахнув дверь, Ракутин выскочил наружу.

Опа!

Гранатная связка улетела за бруствер к зенитчикам.

Уже запрыгивая назад, он увидел вымахнувший оттуда столб снега – похоже, что от взрыва гранат сдетонировало ещё что-то.

– Миша давай! Ходу отсюда!

В лесу жахнуло, и над дорогой пролетела какая-то хреновина, отброшенная в сторону основательным взрывом. Надо думать, бомбардировщики, наконец, нащупали свою цель…

Отчаянно палящий из пулемета броневик, виляя по дороге, уходил дальше в лес.

Отъехав от разбомбленных батарей пару километров, Шадрин притормозил и заглушил мотор.

– Извини, командир… руки дрожат. Как «СБ» на нас зашёл – думал всё, кирдык…

– Не ты один! – откликнулся сверху Илья. – У меня так аж в голове загудело, когда нам по башне звезданули!

Народ слегка оживился, даже притихшие в уголке шведы зашевелились и жестами попросили пить. Коротко переговоривший с ними Деревянко, повернулся к командиру.

– Товарищ младший лейтенант, они до ветру хотят. Медвежья болезнь их мало, что не прохватила, боюсь – не выдержат больше.

– Только по-одному! И осторожнее там, вдвоём их выводите.

Возня с пленными офицерами заняла минут двадцать. Пользуясь этим, водитель осмотрел машину и никаких особенных повреждений не нашел. Повезло – пули попали по броне вскользь, вдоль бортов, оставив на ней только длинные росчерки. Кто знает – попади они четко сверху… ведь верхняя броня, кажется, тоньше? Разбита только одна фара – так всё равно, ночью ехать не придется. Прикинув по карте местоположение, Алексей понял – до деревни осталось километров пятнадцать. За полчаса доехать вполне возможно.

Запихав шведов на отведенное для них сиденье, экипаж занял свои места, и водитель снова завел мотор. Переваливаясь на ухабах, машина выбралась на середину дороги и двинулась в сторону деревни.

Минут через двадцать, впереди обозначилось какое-то движение.

– Илья – пулемет перезаряди! Мало ли кто там такой…

Как и следовало ожидать, на дороге появились финны. Много – человек пятьдесят, на десятке подвод. С передней соскочил офицер и требовательно поднял руку.

– Стреляем?

– Обожди… – младший лейтенант вгляделся, – У них на телегах лопаты какие-то, проволока, пилы… Так это ремонтники – на батарею едут! Гриша! Накинь кожанку, побазарь с офицером! Он видит, что мы оттуда едем, вот и интересуется.

И действительно – в машине отыскалась кожаная куртка со знаками различия старшего сержанта, надо полагать, как раз бывшему командиру и принадлежала. А вместо головного убора вполне годился шлем. Их в броневике хватало, даже пленным шведам досталось. Обернувшись назад, Ракутин выразительно покачал пистолетным стволом, давая им понять, что излишняя разговорчивость в данный момент может быть смертельно опасной. В первую очередь – для самих разговорчивых.

Чуть скрипнув тормозами, броневик остановился и в открытую дверь выбрался Григорий. Хоть и наскоро переодетый, он выглядел вполне по-фински. Поскольку остановивший машину офицер явно был старше по званию, Деревянко представился первым.

– Старший сержант Суттинен!

– Лейтенант Вяльбе! – ответно козырнул командир ремонтников. – Вы едете со стороны батареи?

– Да. Оттуда.

– Что там?

– Плохо, господин лейтенант! Бомбардировщики красных перевернули весь лес.

– Я смотрю – вам тоже досталось?

– Броня выдержала. Башенный стрелок вел по ним огонь, но… – развел руками Григорий, – Мы же не зенитчики…

– Да… им тоже досталось. Три пушки вдребезги!

– О! А батарея? Уцелела?

– Трудно сказать… Оттуда нам звонили, стало быть, живые есть. А вот что с пушками? Одну, вроде бы, не заметили, именно оттуда сержант и позвонил. Но о других он ничего не сказал. Вам помощь нужна?

– Нет, нам только фару разбили, а так всё в порядке. Как дорога дальше – её не бомбили? Мы проедем?

– До деревни всё цело. Дальше не знаю, но утром туда ушли артиллеристы… Если бы было что-то не в порядке, они сообщили бы.

– Благодарю вас, господин лейтенант! Разрешите следовать далее?

– Разумеется! Будем надеяться, что красные больше не прилетят!

Лязгнула закрываемая дверь.

Лейтенант повернулся к обозникам и повелительно взмахнул рукою. Телеги сдвинулись на обочину, пропуская бронемашину. Благодарно прохрипев сигналом, она медленно объехала растянувшийся обоз и скрылась за поворотом. Повернувшись к Ракутину, Григорий коротко пересказал ему содержимое своего разговора с офицером.

– Эх! – вздохнул Шадрин, вертя баранку. – Врезать бы по ним сейчас из пулемётов! На кусочки покрошили бы всех!

– Не всех… – младший лейтенант поудобнее устроился на своём месте. – Кто-нибудь успел бы убежать. Добрался бы до пушек, а там телефон есть. Что дальше было бы, подсказать? Не забывай – нам ещё путь неблизкий предстоит!

– Да понимаю я всё, товарищ командир… Только обидно их вот так, просто, отпускать!

– Не переживай. Ещё настреляемся…

До деревни никаких встреч больше не случилось, дорога была пустой. Да и в самой деревне посмотреть на проезжающий броневик вышло всего несколько человек. Рубившие дрова финские солдаты, лишь проводили его любопытными взглядами, на несколько минут оторвавшись от своей работы. Расспрашивать дорогу не пришлось, она тут одна-единственная и прорезала всю деревню насквозь. Толкнув локтем водителя, Алексей указал ему на несколько пушек, стоявших под деревьями.

– Вот они нас тут бы и встретили! Как раз, пока мы сюда добирались, кто-нибудь из обозников до разбомбленной батареи и добежал! А телефон там есть, ихний офицер про то говорил.

– Понимаю, – снова вздохнул Шадрин. – Только вот ехать так мимо них и не сделать ничего… А пушки эти завтра по нам стрелять станут!

– У нас своя задача есть. А про это, – кивнул в сторону орудий младший лейтенант, – доложим. Вот авиация им и врежет!

Выехав после деревни на относительно открытое место, броневик прибавил ходу, насколько это возможно. Свежие следы попаданий на броне являлись хорошим напоминанием о том, чем может быть опасна такая открытая отовсюду дорога. Ведь самолеты могли и вернуться…

Но обошлось. Никто не проревел моторами над головой, чистое небо так и осталось пустым. А когда бронемашина снова въехала в лес, все невольно выдохнули.

Ещё несколько километров…

– Командир! – окликнул сидевший в башне Илья. – На дороге кто-то есть!

Сверху ему было немного дальше видно.

Броневик въехал на пригорок и Алексей всё увидел сам.

Прижавшись к обочине, впереди неторопливо продвигался обоз. Те самые артиллеристы, о которых говорил офицер. Неторопливо переступающие ногами кони, тащили две небольшие пушки. Следом двигались подводы с какими-то ящиками и сидящими на них, солдатами.

«Это они к мосту идут!»– всплыла в голове мысль. – «Минометов там у противника нет, зато пушки – вот они! Встанут на позицию – и все! Тогда мост так просто не взять…»

– Экипаж… слушай мою команду! К бою! Цель – расчеты пушек! По моей команде открываем огонь. Деревянко!

– Я, товарищ младший лейтенант!

– Гранаты возьми. Как крикну – выскакиваешь на дорогу и суёшь гранаты прямо в казённики пушек. После этого, их только на металлолом и отправлять.

– А у меня ещё и взрывчатка есть! Только немного её… всего пара шашек.

– Вообще здорово! По одной шашке в каждую пушку, да гранаты… хватит им! Шадрин, по команде останавливаешься – стрелять с хода хуже, тут дорога неровная, колдобина на колдобине. Мазать станем.

– Есть, товарищ младший лейтенант!

Скрипнула броневая заслонка, опущенная водителем.

Ещё метров сто… нет, даже сто пятьдесят – в упор стрелять станем, с полусотни – там уж точно никто не уйдёт…

– Водитель! Давай, вон у того пенька… притормаживаем…

Обернувшиеся на звук мотора солдаты с любопытством наблюдали за тяжелой машиной, осторожно объезжавшей многочисленные ямы и рытвины. Надо полагать, не очень опытный водитель опасался на высокой скорости повредить свою технику. Объехав очередную яму, он и вовсе остановился, словно ожидая, пока обоз освободит дорогу. Командир батареи привстал в своей повозке и раскрыл рот, собираясь отдать команду…

Но не успел!

На башне броневика запульсировал красный цветок, и тяжелые тринадцатимиллиметровые пули смахнули офицера и, сидевших рядом с ним солдат, с телеги.

Ударил и курсовой пулемёт бронемашины.

Словно свинцовый шквал пронёсся над дорогой! Сбившиеся в кучу повозки, представляли собой превосходную мишень, а дистанция стрельбы была беспощадно короткой. В считанные мгновения на дороге воцарился ад!

Расстреливаемые в упор, лошади и люди перемешались в невообразимой кутерьме. А броневик не останавливался. Теперь он медленно, не прекращая огня, двинулся вперёд. Из раскрывшейся двери ударил ещё один пулемёт, короткими очередями добивая копошащихся в снегу артиллеристов.

Уйти никому не удалось…

– Гриша, давай!

Отбросив в сторону «Льюис», Деревянко вымахнул из кабины и подскочил к первой пушке. Наклонившись на бок, она стояла всего в десяти метрах от броневика. Лязгнул, открываясь, замок. Торопливо запихнув внутрь толовую шашку, боец всунул туда ещё и ручную гранату. Хлопнул капсюль-воспламенитель. Длинными прыжками, Григорий добежал до броневика и присел за его корпусом.

Хренак!

Подброшенная взрывом, пушка подскочила на месте и опрокинулась.

– Елё успел…

– А бикфордова шнура у тебя нет? – окликнули бойца из машины.

– Есть…

– Так, какого ж?!

– Блин, командир, забыл…

– Да и я-то тоже хорош! Давай, у следующей пушки поаккуратнее!

Второй взрыв грохнул через пару минут, изуродовав последнее орудие и приведя его в полную негодность.

Напоследок Григорий сорвал с тела командира батареи полевую сумку и запрыгнул в бронемашину.

– А теперь – ходу отсюда! – распорядился младший лейтенант. – Пулеметы перезарядить! Гриша, диски набей, какие мы расстреляли, хрен его знает, что там впереди…

Покачиваясь на ухабах, машина въехала на холм, и место недавнего боя скрылось из глаз. И только тогда в кустах обозначилось шевеление. Один из лежащих ничком солдат, осторожно приподнял голову. Быстро оглядевшись по сторонам, поднялся с земли. Подхватил с земли винтовку и, сняв с телеги лыжи, приладил их к ногам. Оттолкнувшись палками, солдат съехал с дороги на поле и изо всех сил помчался в сторону деревни.

Ничего этого не знал никто из экипажа броневика. Как не знали они и того, что сорванный с места внезапным телефонным звонком, двинулся по узкой дороге танковый взвод. После безуспешной попытки дозвониться до командира отряда, охранявшего мост, старший на этом участке офицер, правильно сложив имеющиеся фрагменты мозаики (бомбежку батареи и расстрел артиллеристов на лесной дороге) пришел к невеселому выводу.

– Райнеманн, – прохрипела телефонная трубка, – вы меня слышите?

– Так точно, херра эвэерстлуутнанти!

– На разбомбленной батарее видели бронемашину, и лейтенант Вяльбе впоследствии говорил с её командиром. Прибежавший к вам солдат утверждает, что их расстрелял свой же броневик. Телефонная связь с отрядом, охраняющим мост, отсутствует, и я не исключаю того, что это дело рук красных.

– Но откуда они здесь, херра эвэерстлуутнанти?

– Это их диверсанты, которые уже давно научились незаметно пересекать линию фронта по ночам. Наверняка, налет бомбардировщиков на батареи был скорректирован с земли. А затем эти мерзавцы расстреляли ваших артиллеристов и подорвали их пушки!

– Понятно…

– Сейчас броневик движется к мосту, где никто об этом не знает! Артиллерии там нет, и если диверсанты нанесут удар в спину…

– Я немедленно двину к мосту свои орудия! Здесь ещё есть три пушки!

– У вас есть противотанковые ружья, Райнеманн?

– Три штуки.

– Оставьте пушки здесь – они всё равно не успеют к мосту. Займите позицию в лесу, на тот случай, если противник прорвет нашу оборону. К мосту, напрямик через лес, отправьте солдат с противотанковыми ружьями. Они могут успеть туда гораздо быстрее, чем по дороге. Ружья – не пушки, их и на руках донести можно. С соседнего участка к вам движется танковый взвод – две машины. Этих сил вполне достаточно, чтобы остановить один броневик!

Из всего вышесказанного, правдой являлся только расстрел колонны на лесной дороге и отсутствие связи – по команде Ракутина, заметившего сбоку от дороги телефонную линию, из неё вырезали кусок около пятнадцати метров длиной. Но, несмотря на это, танки и пехота уже выдвинулись к мосту…

Прижав к глазам окуляры бинокля, Алексей всматривался вперёд. Вот он – мост. В полукилометре перед ним виднеется второй. Точнее – его остатки. Взорванный мост гораздо больше своего собрата. С холма не видно никакого движения – полное впечатление, что там вовсе никого нет.

Перед выходом с моста виднелись ряды колючей проволоки – финны явно не собирались ездить и ходить по мосту сами и не намерены разрешать это другим. Правее него под снегом прорисовывались ломаные линии окопов и бугорки землянок.

Где же дот?

Слева от заграждений окопов нет, только небольшой ход сообщения. Надо полагать, он к доту и ведёт… Бинокль в руках младшего лейтенанта зашарил по кустам.

Ну да… вот он. Невысокий бугорок – а перед ним, если смотреть со стороны наших окопов, кустов нет. Совсем никаких. Ровное место – ни бугорка, ни ямки. Все подходы к мосту и окопам оттуда простреливаются.

И что теперь делать?

С разгона на мост не въехать – у нас не танк, столько проволоки не снесём. Объезжать – попросту негде. Вниз, в обрыв? Проще уж головою об стену. Так, по крайней мере, быстрее будет и не так болезненно.

Взять дот?

А как?

Там, однозначно, есть дверь и, скорее всего, она закрыта. Здешних солдат они знают, так что попытка сойти за своего, почти наверняка обречена на провал.

Так, что же – ночи ждать?

Ага… И шведы, как паиньки, тихонечко поползут… щас… держи карман шире…

– Гриша!

– Я, командир!

– Гранат у нас сколько?

– Трофейных?

– Вообще всех.

– Ну… РГД – четыре штуки и лимонок десятка полтора.

– Кабель телефонный далеко?

– Здесь он, туточки. А чо?

– Смотри сюда, – Алексей чуток пододвинулся в сторону и жестом подозвал к себе бойца. – Бинокль держи. Проволоку видишь?

– Угу…

– Заграждение в четыре кола. Первые два ряда мы снесём, а вот дальше – фиг! Застрянет броневик.

– Так что же делать будем, товарищ младший лейтенант?

– Бери кабель, отрезай кусок, – Алексей приложил к глазам бинокль, – метров шесть. В лесу вырубить жерди – метра на два длиннее. Даже если такие и не найдёшь, руби менее длинные, мы их вместе свяжем. Тем же самым проводом. Через каждые полтора метра привязываешь гранату. Лимонки для этого бери. В кольца продеваешь кабель и крепишь. Понял?

– Понял. А… зачем это?

– Жерди привязываем к броневику, так, чтобы они вверх торчали. Подъезжаем к проволоке, дергаем веревку, и они опускаются вперёд. Лягут, аккурат, на проволоку. Тут мы кольца-то и выдернем!

– Ага! Взрывом, стало быть, проволоку в стороны разбросает!

– Даже если и не всю, один хрен, дальше ехать будет легче. А мост перемахнём – тут и сныкаемся где-нибудь от финских пулемётов.

Сказано – сделано. Уже через час с небольшим, по бокам бронеавтомобиля возвышались две странно выглядевшие конструкции. Издали жерди чем-то смахивали на антенны или что-то близкое по смыслу.

– М-м-да… – почесал в затылке Алексей. – Интересно, что подумают финны, узрев подобное сооружение?

Не дожидаясь ответа, сплюнул на снег и полез внутрь броневика. Лязгнула дверь. Коротко рыкнув мотором, машина выплюнула клуб сизого дыма и неторопливо покатила по дороге к видневшимся вдали окопам…

– Херра луутнанти! – выскочивший на опушку лыжник, резко развернулся на месте. – Смотрите – броневик!

– Теппо, хватайте ружья – и вон туда! – худощавый офицер показал на пригорок, расположенный на полпути между лыжниками и позициями охраны моста. – С того места до броневика будет метров триста, можно попытаться его подбить! Маатинен – а ты дуй к окопам, пусть поддержат нас огнём!

– Слушаюсь!

И шестеро лыжников, пригнувшись, сорвались с крутого склона вниз – только снежная пыль взвилась в воздухе.

На этот раз броневик немилосердно трясло – водитель дороги не выбирал и пёр напрямки, не объезжая выбоины и бугорки на дороге. Поэтому, все пассажиры бронемашины не открывали ртов, резонно опасаясь за целостность языка. Оставляя за собою облако взвившегося снега, машина скатилась с холма и направилась прямиком к площадке перед мостом.

– Командир! – толкнул младшего лейтенанта в плечо башенный пулеметчик. – Смотри – это, наверное, по нашу душу!

От полузанесённых снегом окопов бежал, пригибаясь, человек в полушубке.

– Илья, не стреляй! Они пока подвоха не ждут, авось и задурим финну голову!

Вырвавшись к началу площадки, броневик притормозил.

– Гриша, поговори с офицером! Наплети ему там что-нибудь. Главное, чтобы они пальбу раньше времени не открыли, а то шарахнут гранатой – и амба!

Высунув голову в приоткрытую дверь, Деревянко замахал рукой, привлекая внимание подбегавшего финна.

– Занимайте оборону!

– Что?!

– Красные прорвались! На дороге расстреляли наших артиллеристов! Мы открыли по ним огонь – видите, на броне следы от пуль?

– Где они?! – офицер, казалось, совершенно этому не удивился.

– А вы уже об этом знаете? – в свою очередь опешил Григорий.

– У нас пропала связь. Это ведь не просто так?

Блямс!

Ударившая в приоткрытую дверь пуля, высекла сноп искр и чуть не вырвала её из рук бойца. Вторая пуля звякнула по башне и рикошетом ушла в серое небо.

– Это противотанковые ружья! – толкнул Алексей водителя. – Уходим!

Взревев двигателем, бронемашина рванулась вперёд, и Ракутин краем глаза увидел убегающего финна. Тот во весь дух несся к окопам и что-то кричал на бегу. Перекрывая шум двигателя, замолотил крупнокалиберный пулемёт – Илья, развернув башню, короткими очередями пытался достать стрелков. Их местоположение стало заметно, благодаря тому, что выстрелы противотанковых ружей поднимали небольшие, но, тем не менее, хорошо заметные снежные вихри. Но попасть из движущейся машины по лежащим стрелкам весьма непросто. Впрочем, и они не отличались завидной меткостью. Большинство выпущенных ими пуль, тоже улетело неведомо куда.

Пролетев вперед ещё метров полтораста, броневик притормозил, чуть не уткнувшись носом в колючую проволоку.

Оскалив зубы, водитель дернул за веревку – левая жердь дрогнула и обрушилась на ряды заграждений. Спохватившись, младший лейтенант проделал ту же операцию.

– Рвём? – повернулся к нему Шадрин.

– На счет три! Раз! Два! Три – давай! – и они вдвоём дернули за удерживаемые в руках куски телефонного кабеля.

– Задний ход!

Блямс!

Выматерился Деревянко.

Заскрежетала включенная задняя передача и бронемашина, неожиданно резво, откатилась назад.

Бух!

Ба-бах!

Бу-бух!

Машину затрясло, по броне забарабанили осколки. Пригнувший голову Шадрин, осторожно выглянул в смотровую щель.

– Ну как там?

– Жить можно! Две нитки в клочья, третья висит… Прорвёмся командир!

– Жми!

С хрустом прорвав уцелевший ряд проволочных заграждений, броневик, как кабан из тростников, вырвался на площадку перед мостом.

Блямс!

И победный рев мотора вдруг сменился пронзительным визгом.

Зашелся длинной очередью крупнокалиберный.

– Командир, движку конец! Попали в нас! – водитель переключил передачу. – Метров с полсотни ещё прокатимся – и всё!

– Мост пройдём?

– Попробую…

Позвякивающая железом бронемашина, постепенно замедляя свой ход, перекатилась через мост и, свернув в сторону, съехала в ложбину. Под капотом что-то заскрежетало и смолкло. Броневик остановился.

– Все! – ударил кулаком по баранке Шадрин. – Приехали! Станция Березай, хошь не хошь – а вылезай!

Прилетевшая откуда-то сзади-сбоку пуля из противотанкового ружья серьезно повредила двигатель. Осмотрев его, водитель только головою покачал – отъездился броневик!

Со стороны окопов громыхнул нестройный залп, и пули залязгали по броне. Откликнулся башенный пулемёт и стрельба резко поутихла.

Зато ожил дот – щедро осыпал свинцом левый борт броневика.

– Не страшно, этим мы не по зубам! – Ракутин ударом ноги распахнул дверь и выскочил наружу. – Шадрин! Курсовой ствол снимай! Гриша – «Гочкис» выволакивай! Собирай его здесь. Шведов там как – не достанут?

– Нет, – пробасил Деревянко. – Между нами и финнами два метра земли – никаким ружьём не пробить! Вот Игорю в башне поберечься надо бы – его-то видят!

– Пусть ещё на выстрел подойдут! – откликнулся пулемётчик в перерывах между очередями. – Метров на четыреста я их достану из крупнокалиберного, как нечего делать, а вот башню с такой дистанции прострелить – это фигушки! Тут ещё попасть, как следует, надобно!

Минут через пять импровизированную огневую точку подготовили к бою. Трофейный станкач оттащили на фланг. От дота его надежно прикрывал борт бронемашины. А солдаты в окопах его ещё не видели, потому и не стреляли. Водитель вытащил из машины курсовой «Лахти 33/36». А младший лейтенант вооружился «Льюисом».

– Миша, – повернулся он к водителю. – Тут такое дело… давай-ка дуй к нашим – они где-то там сидеть должны. Мы лахтарей стрельбой отвлечём, ты и проскочишь как надо.

– Товарищ младший лейтенант, а вы как?! Нешто я вас всех тут брошу?

– Это приказ, боец Шадрин! – успокоившись, Алексей продолжил уже мягче. – Мы тут сколько просидим? Час, два? А этих офицеров кто к нашим приволочёт?

– Так может… мы все? Тихонько, под бережком…

– А если дот реку простреливает? Там все и ляжем…

Коротко протрещал пулемет в башне броневика. Обычный, не крупнокалиберный.

– Что там? – повернулся Ракутин к броневику.

– Финны закопошились, вот я их и шуганул. К крупнокалиберному-то патронов немного, а к этому полно!

Вздохнув, Шадрин вскинул на плечо винтовку и, пригнувшись, выскользнул из ложбинки. Его уход остался незамечен противником: выстрелов со стороны окопов не последовало. На всякий случай, башенный «Лахти 33/36» дал несколько очередей по окопам и доту. Ответные пули взвихрили снег на гребне ложбинки и отзвенели по броне. Выждав пару минут, младший лейтенант приподнялся над гребнем и приложил к глазам бинокль.

Так, первым делом те, что с противотанковыми ружьями – где они?

Ага, вот лежит один стрелок, ружьё рядом валяется – молодец Илья! Второй… нет второго. И это плохо… А это кто?

От леса к окопам продвигались люди – к финнам шло подкрепление.

– Илья! От леса ещё солдаты идут! Врежь-ка им! Нам патроны с собою не тащить!

На этот раз огонь броневика вызвал сильное неудовольствие противника. От башни только искры полетели! Но и финнам на открытом месте было весьма несладко! До окопов они не дошли. Оставив на поле с десяток неподвижных тел, откатились назад. Ну да, днём тут разгуливать – себе дороже. Место открытое, пулемет сверху достаёт далеко. Повернув бинокль в сторону дота, Ракутин аж присвистнул! Пока Илья расправлялся с подкреплением, от дота выдвинулась группа солдат – человек пять. И они уже были совсем близко – метрах в восьмидесяти.

Расстреляв по ним диск из «Льюиса», младший лейтенант уложил троих, прочие бросились назад. Илья свалил ещё одного.

На какой-то момент стрельба затихла. Свесив наружу ноги, на пороге бронемашины сидел Григорий, переснаряжавший пулемётные диски. Вот он разорвал очередную патронную пачку, ссыпал патроны в шапку и прихватил рукою несколько штук.

– Что у нас с патронами?

– Для крупнокалиберного осталось почти три ленты – около двухсот штук. К прочим, – Деревянко заглянул в кабину бронемашины, – ещё около тысячи. Семь гранат. Ну и так… по мелочи… Воевать, в принципе, можно.

– Долго ли? Сколько там, у лахтарей ещё ружей противотанковых есть? Одно вижу, так не факт, что оно единственное было! Лупили-то по нам из двух стволов! И где сейчас второй?

В воздухе пронёсся странный звук – словно где-то заработал мотор, таща что-то неподъёмное. Все на секунду прервали разговор, прислушиваясь. Но звук смолк.

– Перекус у нас какой-нибудь есть? – снова нарушил молчание Ракутин. – Неохота на голодный желудок воевать.

– У нас – нет, – покачал головою Григорий. – А вот в броневике…

Его рука нырнула куда-то внутрь пропахшей порохом кабины.

– Вот!

– Ишь ты! – удивился младший лейтенант. – Шоколад?!

– Ага! Заморский какой-то… не видал я таких вот штучек.

– Английский, – рассмотрев упаковку, сказал Алексей. – По-ихнему написано. Давай, как раз – нам всем по плитке! И Шадрину одна останется.

– Там ещё фляга с водкой есть…

– Откуда знаешь? Пробовал?

– Так… по запаху…

– Из закрытой-то фляги? Ну да ладно… по глотку… по паре глотков!

После перекуса настроение резко повысилось. Эдак и до вечера тут просидеть можно… а что? Место удобное, пехотным оружием их не взять. А вечером можно будет уйти…

Всё-таки странно устроен человек!

Только что над головою свистели пули, и ты, припав щекою к прикладу, огрызался скупыми точными очередями. Казалось бы – какое желание сейчас станет самым важным? Побольше патронов, да поглубже окоп. Ан нет! Сидим и обсуждаем достоинства разных марок шоколада, вот! Плитки оказались разными и теперь, позабыв обо всём, маленький гарнизон увлечённо обменивается мнениями о достоинствах и недостатках и недостатки каждой марки шоколада.

– А вот твоя плитка, Илья, горькая! Должно быть – неправильный тебе шоколад достался! Испорченный какой-то…

– Нет, Гриша, – вступается за башнера младший лейтенант. – Это сорт такой – горький шоколад! Его специально так делают! И, чтоб ты знал – стоит он, как бы, и не подороже!

– Да ладно… Что ж там, товарищ командир, с ума все зараз съехали? Шоколад – он сладкий!

– Всякий бывает. Я, к примеру, даже соленый ел!

– Как же так? – удивляется Деревянко. – Солёный… Зачем такой нужен?

– Такой шоколад летчики с собой берут. На тот случай, если собьют или на вынужденную сядешь где-нибудь в глухих местах. Говорят, от соленого шоколада меньше пить хочется.

– И как? Действительно пить неохота?

– Да… как тебе сказать? Не распробовал я. Нам и досталось его всего по чуть-чуть.

– Это где же так?

– Да в Испании. Летчики знакомые принесли, когда мы там одну дату отмечали. Мы вина притащили, а они шоколад и фрукты всякие. Вот я ихний паёк в первый раз и увидел. И, что интересно – плитка там толстая, – раздвинул пальцы младший лейтенант, показывая толщину. – Его и не откусить просто так, твердый! Пришлось штыком колоть на кусочки, да и их не вдруг разгрызёшь! В рот засунул и как леденец его там гоняешь. Летчики говорили, это специально сделано, чтобы сразу много не съесть – а то обожрешься.

– Да рази ж им объесться можно?

– Этим – можно.

– А вино там какое? В смысле, в Испании.

– Всякое есть. И сладкое и кислое. Есть, почти как вода, и густое, на кефир похожее. Струйка, даже на вид, тяжело так льётся… Понятно, что на самом деле, это только кажется. Но когда его пьёшь… – Алексей мечтательно почмокал губами. – Сюда бы его… Хотя, по морозу – водка лучше. А испанцы вино часто пьют, почти и не пьянеют. Мы тоже, наравне со всеми, его там пользовали.

– А какие они, испанцы эти? Я вот в книжке читал, мол, горячие все и зазнаистые, – откликнулся со своего места Илья.

– Да тоже разные они встречаются. Что горячие – так про то верно написано. Как у них коррида, это они так бой быков называют, случается, что и вчерашние противники смотреть приходили. И про войну забывали – прям, как дети малые! Орут, кричат на трибунах! Зрелище… – покачал головою Ракутин. – Так и в бою. Были случаи, что динамитом обвешивались и под танк бросались.

– Надо же…

– Да… и там бойцы неслабые попадаются. Хотя, надо отдать должное, не только испанцы. Там, кстати говоря, и наши воевали. В смысле – русские. Но не из СССР. Многие из них во Франции жили и на войну эту сами явились, никто их не зазывал. Всё у них имелось, дом, деньги и жизнь хорошая. А вот пришли…

– Белые?

– Разные. Бывшие белые тоже встречались.

– И как они?

– Да, нормальные с виду мужики. Опытные и в бою злые – это не отнять. И с нами общались вполне себе ровно. Никто на нас бочку не катил и не злобствовал. А уж какие среди них спецы попадались… – поцокал языком младший лейтенант, – полковник наш уж как их только к нам в отряд не зазывал! Был там один дядька – Дедом его звали. Так он взрывник был – каких поискать! На кухне, наверное, взрывчатку соорудить мог! Такие штуки изобретал – просто волосы дыбом! Он ещё с царских времён специалист, снаряды да мины морские разряжал. В империалистическую его во Францию послали, что-то они там с союзниками тогда вместе делали. А опосля войны, Дед в ихнем Иностранном легионе воевал. Между прочим, до капитана дошёл, а это у них непросто! Неохотно они такие чины дают, ежели не француз.

– И что с ним стало?

– Не знаю. Нас раньше отозвали, он там и остался. Погиб, должно быть… уж слишком его франкисты не любили. Да и было за что…

– Надо же… – покачал головою Деревянко. – Интересный человек получается у вас, товарищ командир. Всё, говорите, у него имелось – а воевать пошёл! И добро бы – свой дом защищать, а то в чужую страну!

– Знать, не чужая она ему была, раз пошел, – возразил ему Карпин, рассматривая окопы противника – его позиция была для этого наилучшей. – Товарищ младший лейтенант! А вон там, у леса шевелится ктось-то!

Алексей поднес к глазам бинокль. Да… какое-то неясное движение там обозначилось. Перебегали люди, что-то проволокли за собой.

– Илья! Это они ружьё противотанковое тащат! Ну-ка отвесь им пару ласковых!

Гулко ударил крупнокалиберный пулемет в башне. Тотчас же откликнулись пулеметы дота. Со стороны окопов поддержал их ещё один станкач. Зазвенела рикошетами броня, и перед лицом Ракутина в снег шлепнулась скрюченная в три погибели пуля. Карпин, однако, не умолкал. В бинокль было видно, как вокруг бегущих людей взвились фонтанчики попаданий. Но они упрямо продолжали своё движение и не бросали груз. Но вот, один из них споткнулся, второй… прочие бросились врассыпную. Груз остался лежать на снегу. Так! До вечера они за ним не придут – место открытое. Живём!

– Хорош стрелять! Патроны береги! – повернул голову в сторону броневика Алексей.

– Сей момент, командир!

Крупнокалиберный пулемет замолк, зато затараторил «Лахти». Щедро осыпав пулями окопы, Илья заставил притихнуть вражеский пулемет. Навряд ли он завалил пулеметчика, скорее всего, тот благоразумно нырнул на дно окопа. В противостоянии броневика и станкача однозначно побеждал броневик. Винтовочной пулей броню башни не пробить. Точно так же думал и Карпин, поэтому, в свою очередь, долго стрелять по доту не стал – этим калибром его не взять. Дал пару очередей для острастки и загремел в башне какими-то железяками – надо думать, перезаряжался.

Со стороны окопов пощелкивали одиночные выстрелы – раздосадованные финны вели беспокоящий огонь.

Снова пронесся в воздухе какой-то гул. Явно мотор! Но где? И что это за машина такая? Звук метался в воздухе, многократно отражаясь от леса и склонов оврага, и не давая возможности точно определить направление. Казалось, что неведомая машина совсем рядом.

Хлопок!

Дымная полоса прорезала воздух со стороны дота.

Ракета!

Зелёный шарик рассыпался искрами над башней броневика.

Злобно огрызнулся пулемет и, поднеся к глазам бинокль, младший лейтенант увидел падающего в снег солдата.

Ага, так вот кто ракету запустил!

Но, зачем?

Ответ себя ждать не заставил…

Дрогнули ветки кустов, осыпая снег, и из леса показался…

– Танки, командир!

Впрочем, Алексей уже и сам их хорошо рассмотрел.

«Виккерс финский» – он запомнил фотографии, которые показывали им на инструктаже.

Всё…

С этими парнями бодаться нечего. Находись они ближе, ещё имелся шанс устроить им какую-нибудь неприятность. Все-таки 13 миллиметров – достаточно серьёзный аргумент, даже и для танка. Подбить, скорее всего, не выйдет, но вот разбить приборы наблюдения или испортить пушку – шанс оставался. Не очень большой, но хоть какой-то!

– Илья! Уходи из броневика! Танки по нему в первую очередь стрелять станут!

Гулко замолотил крупнокалиберный – от бортов танка полетели искры.

Не слышит!

– Гришка!

– Я, командир!

– Хватай этих гавриков – и тащи их к нашим! Сейчас танки подойдут – всем капец! Шадрин без выстрела прошел – не видят они оврага!

– А вы как?!

– Дуй, говорят! Это приказ! Не задержим их тут, так и ты никуда не дотопаешь – с берега видно далеко, положат просто из пулеметов. Гранаты сюда давай – и вперед!

Отбросив в сторону «Льюис», младший лейтенант метнулся к станкачу. Если его догадки верны…

Хрясь!

И перед закрывавшим броневик земляным бугром, вырос, подсвеченный огнём, темный куст разрыва. Танки начали стрельбу с ходу. Достаточно неплохо начали, надо сказать.

Мелькнул над краем ложбины Деревянко, подталкивавший прикладом обоих шведов. И весьма немилосердно подталкивавший.

Хрясь!

Взвизгнули над головою осколки.

Свисток!

И над гребнем окопа выросла редкая цепь пехотинцев – финны пошли в атаку.

Значит, правильная мысль посетила лейтенантскую голову – угадал-таки! Ну, вот тут-то я вам, ребятки, и насыплю угольков за шиворот!

Станкач, хоть агрегат и относительно устаревший, однако ж, в данном случае, оказался на своем месте. Разработанный ещё в Мировую войну, станковый «Гочкис» имел длинный ствол и отличался неплохой точностью стрельбы. Да и лупил прицельным боем аж на две версты! В умелых руках – жуткая штука! Алексей его ещё в Испании изучил неплохо и стрелять умел.

В чем немедленно и убедились финские пехотинцы.

Скошенная точной очередью, цепь моментально залегла. Уж десяток человек младший лейтенант однозначно завалил! А неча всех тут дураками считать!

Танк – это, конечно, серьёзно. Но наличия головы он не отменяет. Думать надо было финскому командиру, когда он своих солдат в атаку поднимал! Видел же, что броневик ещё стреляет! Вполне мог предположить и то, что такая вот выходка пехотинцев без должного ответа не останется. Не допер вовремя? «Сам себе злобный баклан» – как говаривал иногда Ракутину командир ещё в Испании.

Правда, надо отдать должное и танкистам – новую цель они обнаружили достаточно быстро. Один из танков развернул башню в эту сторону… и уползать пришлось уже младшему лейтенанту. Прихватив по пути ручной пулемет, он отполз подальше от своей прежней позиции. Там сейчас было плохо – финский стрелок оказался обидчивым (видать близко к сердцу принял тот пендель, которым Алексей попотчевал пехоту) и задался целью вскопать данное место качественно и быстро. По меньшей мере, пяток снарядов он положил достаточно точно – распахал гребень ложбины, будто трактором прошелся. Да и его товарищ тоже не отставал – броневику всё-таки досталось…

Умолк крупнокалиберный – близким разрывом заклинило башню. На какое-то время над полем боя повисла настороженная тишина – не стрелял и дот, потерявший из виду цель.

На секунду приподнявшись над гребнем, Ракутин увидел Григория – тот как раз подгонял пленных офицеров, перебираясь вместе с ними через реку.

Ну, хоть так вышло! Уйдет, теперь точно уйдёт! На тот берег поднимутся, всего-то метров двадцать и осталось. А там и до леса недалече, ещё с полсотни метров. И всё – поминай, как звали! Не добегут сюда финны, не успеют уже. Цел ещё Льюис, может быть и Илья чем-то пособит – слышно, как он лязгает в броневике какими-то железяками. Главное – жив!

А танки уже лязгают траками, приближаясь к ложбине. Крупнокалиберный молчит, угроза устранена. Стало быть, уже можно ничего не опасаться, подходить ближе. Пехота благоразумно не поднимает голову, ждёт, когда танки выйдут к нашей позиции. Их можно понять, не хотят ещё одной пулеметной очереди в упор. И так им уже сегодня досталось на орехи – как ни считай, а десятка полтора солдат мы сегодня положили однозначно! Пропишут их командиру теперь… мелькнула в голове злорадная мысль.

Над головою свистнули пули – танк обстреливал ложбину, хотя никакого движения в ней уже не наблюдалось. Ответного огня не последовало и, ободренная этим, из снега поднялась залегшая цепь финских солдат. Торопясь и оскальзываясь, они поспешили вслед за танком. Бежать по глубокому снегу было неудобно, и постепенно они сбились в кучку, следуя по проложенным гусеницами боевых машин колеям. И было этих солдат уже существенно меньше – станкач своё дело сделал.

А вот это плохо… Танк, он, в общем-то, слепой – вдали не видит. Так что уходящего Григория, гонящего перед собою шведов, попросту не заметит. Да и вдогонку не рванет – реку не перейти, увязнет. Гусеницы у «Виккерса» не шибко широкие – не очень-то на нём тут погоняешь. Вон, даже и по глубокому снегу танки идут не так уж и быстро. Вот пехотинец – дело совсем другое… и очень хреновое. Эти, под прикрытием танковых пушек и пулеметов, могут запросто и на другой берег рвануть – с них станется. Финны в лесу воевать мастера, тем паче, что искать особо не потребуется – вот он след, четыре человека прошло! Та ещё тропа…

И что же из всего этого следует? Да нельзя сюда пехотинцев подпускать! Как можно дольше нельзя – пусть они лучше брюхом снег полируют. Да и вообще-то говоря, оборзели они вконец! Прямо-таки стадом за танками валят, совсем никакого к нам уважения не испытывают! Надо лечить…

Процесс лечения выразился в длинной, на весь диск, очереди из «Льюиса». Пули ударили прямо в толпу финнов, повалив передних и заставив мгновенно залечь всех остальных. Со стороны Карпенко никакой стрельбы не последовало и, обернувшись к нему, младший лейтенант успел заметить, как, сбросив полушубок, юркая фигура нырнула через вспаханный разрывами, гребень ложбины.

Это он со связками пополз!

Вот, стало быть, чем там лязгал Илья! Гранаты проволокой вязал! Ну да, у него, как раз шесть штук и оставалось – одну-то я забрал! Значит, две связки у него.

Ближайший танк бабахнул из пушки, и снаряд рванул снежный покров недалеко от Ракутина. Спасаясь от осколков, он пригнулся вниз и не увидел, как один из следовавших за вторым танком пехотинцев, вскинул винтовку.

Карпин не дополз до выбранного им рубежа всего несколько метров…

Рев танкового мотора слышался уже совсем недалеко, а вот разрывов гранат что-то и нет… Менявший расстрелянный диск, младший лейтенант поднял голову… чтобы увидеть, как рослый финн с размаху тычет штыком в тело Ильи.

Ах, ты ж… твою мать!

И единственная граната полетела в ту сторону.

Разрыв опрокинул финна, и ещё парочку оказавшихся рядом солдат.

Щелкнув, встал на место диск.

Так.

Ещё один есть в запасе, но надо быть реалистом – его отстрелять уже не дадут. Сорок семь патронов – это всё, на что можно рассчитывать. Да и то…

Взгляд назад – ветки кустов уже сомкнулись за ушедшими. Всё-таки, я успел это сделать! Теперь их не догнать!

Ну, а раз так… остаётся только заныкаться в ложбинке получше. Танк, скорее всего, мимо пройдёт – вблизи у него обзор плохой, есть шанс, что не заметят. А вот пехоту мы встретим… хорошо так встретим!

Затряслась земля – танк подошел уже совсем близко. Алексей откинулся спиною на край ложбины. Расстегнув клапан кобуры, он попробовал, как выходит оттуда револьвер. Отстегнул ремешок на ножнах.

Всё.

Готов.

Жалко, что гранат больше нет.

Перехватив пулемёт, прижал его ствол к левому плечу, чтобы быстро развернуться на цель при вставании.

Сверху посыпались комья земли – танк взбирался на гребень.

Бросив взгляд влево, младший лейтенант увидел, как вторая боевая машина уже перевалила в ложбину. Тонкий ствол танковой пушки, повернутой в сторону броневика, чуть-чуть не задел землю…

Гр-р-р-ум!

И на месте башни расцвел огненный цветок!

Взрывом её вывернуло наружу. Из пробоины в крыше вырвались языки огня – полетели вверх какие-то лохмотья… железяки, ещё что-то. В танке сдетонировал боезапас. Грозная машина как-то сразу стала ниже, словно присела. Ещё один снаряд ударил рядом с неподвижным танком, разбрасывая в стороны опешивших солдат.

Переведя взор на тот берег, Алексей увидел торчащие из леса стволы пушек – вот откуда финну прилетело!

За спиной ударил орудийный выстрел, и на голову Ракутина посыпался всякий мусор, поднятый с земли близким выхлопом танковой пушки. Это второй финн среагировал – быстро! Нечего сказать, там явно не первогодок в башне сидит! Разрыв снаряда вздыбил снег совсем недалеко от позиций артиллеристов на том берегу.

В ответ прилетело сразу несколько снарядов, и всё вокруг заходило ходуном. Стреляли не только из кустов (и как только наши ухитрились туда незаметно орудия затащить?), но и со стороны дороги. Взгляд в ту сторону – по ней шли танки. Наши – «Т-26».

Снова громыхнул нестройный залп – что-то загрохотало и залязгало за спиною младшего лейтенанта.

Потерявший гусеницу «Виккерс», крутился на месте. Всё, теперь ему каюк. Хода у машины больше нет, и артиллеристы, заодно с танкистами, вскроют его уже через пару минут. Как консервную банку топором.

Надо думать, что финны и сами пришли к подобному выводу. И резонно решили не испытывать судьбу. Распахнулся башенный люк, и на улицу стали выбираться танкисты.

Ага… только вас тут и не хватало…

Дождавшийся своего часа «Льюис» выплюнул полтора десятка пуль, и вылезавший из люка финн повис в его проёме. Второго отбросило к борту, и он сполз вниз изломанной куклой. Третий, не задетый пулями, испуганно прижался к земле.

Недвусмысленно поведя стволом пулемета, Алексей кивком головы указал ему направление движения.

– Сюда ползи, эй! Понял?

Танкист быстро закивал головой. Дошло… ну да, когда в руках такой универсальный переводчик, тут не то, что по-русски, на суахили заговоришь! (Это непонятное словечко, обозначавшее какой-то чужой язык, Ракутин услышал от знакомого студента лет пять назад. И с тех пор частенько любил его ввернуть в разговор, подчеркивая свою ученость. На девушек действовало…)

Быстрый взгляд в сторону пехотинцев – а нет их никого! Вон, бегут – только пятки сверкают! Ну-ну… далеко вы от танков убежите… До леса почти полверсты – не успеть.

Они и не успели – головной танк выстрелил из пушки. Снаряд ударил точно посередине группы убегающих солдат. Да-а… смотреть там теперь уже не на кого.

За дорогой взрыкнул пулемет – проснулся дот. Ну да, это тебе не с пехотой воевать, милок. Броню таким образом не пробить.

Проснувшийся пулемет, однако же привлек к себе внимание не только Ракутина. Шедший вторым танк, волочивший за собою броневые сани с лежащим там десантом, повернул к доту.

Тотчас же пулеметчик дота перенес огонь на новую цель. Было видно, как рикошетят от брони трассирующие пули. Пехотинцы в санях спрятали головы, оставив торчать над бортом только винтовочные стволы.

Танк продвинулся ещё немного… повел стволом…

Ф-ф-ух!

Громадное, окаймленное по краям дымом, огненное полотнище растянулось над землёй.

Поперхнулся и замолк пулемет, казалось бы, надежно упрятанный под толстым слоем бетона и стали.

Огнеметный танк – вот это что! Приходилось о таких штуках слыхивать…

– Ну, вы и лоси! – Комполка прошелся по маленькой комнатушке, в которой размещался командный пункт. – По нетронутому снегу ваш водитель так пер – ажно пар валил! Здоровый парень, нечего сказать!

– Стараемся, товарищ майор… – после всего пережитого Алексея колотил неслабый озноб. Осматривавший его санинструктор обнаружил, что несколько осколков пробили-таки полушубок и слегка поранили младшего лейтенанта в спину. Наложенные медиком бинты непривычно ограничивали подвижность. Да и вообще… Ракутин уже совсем было свыкся с возможностью скорой смерти и, возвратившись снова к жизни, слегка опьянел от этого события. Обычные слова сейчас удавались с трудом, но комполка этого, казалось, совсем не замечал.

– Сколько дней уже с этим мостом бодаемся! – стукнул кулаком по стене майор. – По ночам тайком бревна подтаскивали – чтобы финские секреты чего не углядели. Землю в мешки насыпали – реку заваливать собрались. Деревья за ночь подпилили и подпорками укрепили – дорогу для танков и пушек готовили. Обходную – основная из дота просматривается. А у финнов где-то пушки стоят. Чуть что – накрывают огнем!

– Стояли, товарищ майор, – облизал пересохшие губы Алексей. – Их наши самолеты накрыли, сам видел. Почти все там вдребезги и пополам разнесли – наш водитель с финским офицером говорил, тот и рассказал об этом.

– Ну и здорово! Ещё один кирпич с души долой! Не станут они по нам сегодня стрелять. Откровенно говоря, младшой, я, как вас увидел, думал – всё, кирдык операции! Сейчас хай-шум поднимется, финны за вами на наш берег рванут… и засекут все мои приготовления! А дальше сызнова пушки заработают…

– Мы же не знали… – потупился Ракутин.

– Да ладно! Знали – не знали… Нормально всё прошло! Как у вас там бодалово началось, дал я команду работать в полную силу – не до нас теперь финнам стало. Вышло так, что вы моих бойцов прикрыли, младшой! На себя финнов оттянули и переправу нам обеспечили. Ни одного выстрела они по нам не сделали – уж больно глубоко вы у них занозой в заднице засели. Ты уж извини, что мы тебя сразу огнем не поддержали – не мог я стрелять, пока танки не переправили. А уж как ударную группу приготовили – так и врезали от души! Так что, родной – от нас всех, тебе поклон глубокий! Выстояли, хоть и думали тут многие, что вас танками раздавят в пять минут. Отвлекли вы супостатов, да нам пособили неслабо. Налил бы тебе – так медики не велят. Мол, ранен младший лейтенант, нельзя ему!

– Можно… нет же никого?

– Одобряешь? – майор наклонился над столом. Булькнула водка, разливаемая им в кружки. – Держи. Да и бойца твоего помянем – геройский парень оказался!

– Да… Илья… он вообще парнем хорошим был!

– Побольше бы таких!

Огненная жидкость, приятно обжегши горло, пробежала по пищеводу. Сразу ушло оцепенение, слегка расслабились мускулы.

– Полегчало? – усмехнулся комполка. – Тоже мне… лекари… нельзя, мол, ему… Будто и не мужик, вовсе! На, вон, хлеба с салом – закуси.

– Спасибо, – Ракутин взял, протянутый майором, кусок хлеба. – Мне в штаб сообщить надо. Пленные у меня.

– Не волнуйся! Передали уже, куда надо! Уж как наш особист вокруг них гоголем выхаживал – точно сам их и приволок! Никого и близко не подпустил! Ловко вы это дело организовали!