ГЛАВА 33
Оперуполномоченному Особого отдела 43-й стрелковой дивизии капитану Лихову А. С.
С получением сего приказываю вам немедленно прибыть для личного доклада по делу Леонова А. П.
Начальник Особого отдела армии полковник Ладыгин В. К.
— Разрешите? — Капитан в пропыленной форме приоткрыл дверь.
— Входите, товарищ капитан.
— Товарищ полковник! Капитан Лихов по вашему приказанию прибыл!
— Что помятый такой?
— «Мессеры», товарищ полковник! Машину мою повредили, пришлось на попутном грузовике добираться. Насилу успел вовремя.
— Ладно, хрен с ними, с «мессерами». Давай, присаживайся.
Капитан осторожно присел на стул. Портфель, который он до этого держал в руке, поставил на пол.
— Вот что, капитан… ты там у себя, похоже, неслабую кучу разворошил.
— Не понял, товарищ полковник?
— Этот твой Леонов интересная фигура получается. Тут по его душу прибыл один товарищ оттуда, — рука полковника ткнула в потолок. — Я, признаться, и сам слегка… гм… обалдел. В общем, дядя за ним приехал суровый.
— Что ж он такого натворить-то успел? И когда?
— А хрен его знает! Короче, в разговоре с этим… гостем веди себя осторожно, предельно вежливо и внимательно, понял?
— Понял.
— На все его вопросы отвечай тщательно и подробно. Бывали, знаешь ли, прецеденты. Так что думай! И просто так не балаболь! Усек?
— Так точно, товарищ полковник! Усек!
— И помни! Он сегодня есть, а завтра — уехал! А тебе тут и дальше служить.
Хозяин кабинета поднял трубку телефона.
— Восьмого… Товарищ «восьмой»? Да, прибыл. Так точно, у меня. Проводить к вам? Понял. Все понял, жду вас.
Полковник положил трубку.
— Сейчас он сам к нам зайдет. Смотри в оба, капитан, нечасто у нас такие гости бывают.
Наступило молчание. Полковник зашелестел бумагами, а капитан поправил гимнастерку и пододвинул поближе свой портфель.
В дверь кабинета постучали.
— Да-да! Входите! — Полковник привстал из-за стола.
Глядя на него, встал и капитан.
Дверь открылась, и в кабинет вошел высокий мужчина со знаками различия полковника. Хорошо подогнанная форма сидела на нем как влитая. Подойдя к столу, он вопросительно посмотрел на капитана.
— Представьте меня вашему гостю, товарищ Ладыгин.
— Полковник Чернов, Михаил Николаевич. Прибыл к нам из Ставки Верховного главнокомандующего!
— Капитан Лихов! Оперуполномоченный Особого отдела 43-й стрелковой дивизии!
— Очень приятно, товарищ капитан. Не возражаете, товарищ полковник, если я у вас капитана заберу к себе на часок-другой? Поговорим, чаю попьем. У вас ведь к нему срочных дел нет? Или…
— Нет. Ничего срочного у меня к капитану не имеется. Так, рабочие вопросы. Это и после оговорить можно.
— Вот и славно. Ну что ж, товарищ капитан, пойдемте со мной, прогуляемся. Заодно и местность окружающую мне покажете. Я ведь ночью приехал, толком и не видел ничего.
— Так и я ведь, товарищ полковник, тут нечастый гость. Ненамного больше вашего знаю.
— Но все же побольше? Вот и хорошо. В портфеле у вас что?
— Бумаги по Леонову.
— Что-то новое?
— Нет. Я еще раз передопросил всех, кто с ним контактировал, но ничего особенно интересного не узнал. Так, мелочи всякие…
— Ничего. Мелочи мы тоже посмотрим. Пойдемте. — Отступя в сторону, Чернов указал рукою на входную дверь.
Уже внизу, во дворе штаба, полковник обернулся к Лихову:
— Ну-с, товарищ капитан, показывайте, где у вас тут место есть тихое, чтобы и посидеть можно было спокойно, и поговорить по душам без помех.
— Вон там, справа, речка будет. Наш берег крутой и высокий, видно далеко. Красиво там! Да и подход с одной только стороны есть, так что увидим, если кто пойдет в нашу сторону. Чужих там не бывает, если только связистки забегают иногда. — При последних словах Лихов смущенно замолчал.
— Связистки? Одни?
— Бывает, что и нет…
— Надеюсь, что в этот раз о вашем приезде пока еще никто не проведал? Не смущайтесь, капитан, здесь не монастырь, а я не настоятель, чтобы вам мораль читать. Давайте показывайте ваш обрыв.
Минут через пять собеседники вышли на берег. Кусты раздавались здесь в стороны, освобождая небольшую полянку. Она заканчивалась крутым обрывом, который спускался к реке. На его краю, метрах в двадцати от кустов, лежало несколько бревен. К ним вела еле заметная тропинка.
— Хм, действительно место романтическое. Надо отдать должное тому, кто его нашел, — есть у него тяга к прекрасному. Ну, давайте, что ли, на этих бревнышках и присядем.
Полковник выбрал место, смахнул рукой незаметные соринки и сел. Капитан устроился рядышком, поставив портфель около правой ноги.
— Итак, капитан, давайте для начала расставим все точки над «и». Не возражаете?
Лихов согласно кивнул головой.
— Вот, держите — это мои полномочия, — полковник протянул ему документы. — Читайте.
— «Полковник Чернов Михаил Николаевич, является специальным представителем Ставки Верховного главнокомандующего. Его указания обязательны к исполнению всеми военнослужащими РККА, партийными и советскими работниками, независимо от их звания и занимаемой должности». Подпись — Верховный главнокомандующий И. В. Сталин, печать…
— Этого вам документа достаточно, товарищ капитан?
— Вполне. А что, товарищ полковник, есть и… другие документы?
— А вам не откажешь в сообразительности! Есть, как не быть. Просто, как я полагаю, именно вот этот снимает все возможные вопросы и недоразумения.
— Спрашивайте, товарищ полковник. Скажу все, что знаю.
— Ну никаких подписок я у вас отбирать не буду, сами все понимаете, капитан. Все, что будет тут сказано, никто другой услышать не должен.
— Понимаю, товарищ полковник.
— Да не держитесь вы так официально! Я же вас не на допрос вызвал. Мне с вами поговорить нужно. Рапорта ваши и протоколы допросов я прочел и дело в основном знаю. Вы, если не ошибаюсь, с Леоновым этим сами беседовали. Ведь так?
— Так, товарищ полковник.
— При каких обстоятельствах, если не секрет?
— Проводил профилактическую беседу.
— На предмет?
— Возможного привлечения его к сотрудничеству.
— И как успехи?
— Мне он показался… бесперспективным, что ли… не подходящим для этого дела…
— Это вероятный-то агент британской разведки не показался?! Обладающий неизвестными для нас приемами и методами ведения боевых действий? Как же вы так — опытный контрразведчик и не выявили его антисоветскую сущность?
Капитан побледнел.
— Я…
— А ведь вам Виктор Кузьмич говорил, наверное, сначала думать, а потом уж и говорить. Ведь так?
— Так..
— То-то же! Про бритву Оккама слышали?
— Э-э-э… нет.
— Был такой древний мыслитель за границей. Монах, кстати говоря. Вот он и сформулировал такое утверждение: «Не следует умножать число сущностей сверх необходимого». Понятно?
— Не совсем…
— Иными словами — если все, что у вас там Леонов вытворял, можно объяснить нормальными причинами, то нечего сюда приплетать британцев и французов! Ну, скажите мне на милость, где старшина-сверхсрочник мог пройти шпионскую школу? Да еще британскую! И когда?
— Ну он же не все время в армии служил?
— Ага. До 1936 года на гражданке работал, это так. Мог, в принципе, и обучение пройти, мог… Только где это в то время англичане (уж я про французов и не говорю даже) нахватались таких вот исключительных знаний, что и сейчас мы про них ничего не знаем?
— Но ведь в шпионских школах учат многому, чего не знают в строевых частях.
— Да, учат. Только вот дотов шпионы не берут, и знать это им незачем. Да и «кочерга» эта ваша — тот еще инструмент!
— «Вьетнамская».
— Что?
— «Кочерга» эта. Леонов ее называл — «вьетнамская кочерга».
— Угу. Да. Вьетнам — это ведь у нас французская колония, так?
— Не знаю, товарищ полковник.
— И какую такую войну вы можете там припомнить? Чтобы додумались до этой… «кочерги»?
— Не знаю.
— То-то же! Так что ваш Леонов такой же британский шпион, как я — китайский.
— Но ведь кто-то его всему этому научил? Да и два языка он знает — тоже неспроста!
Полковник хмыкнул.
— Я, к вашему сведению, знаю четыре. Немецкий, английский, французский и испанский. И что, меня тоже в шпионы запишете?
— Но… Тут совсем другое дело, товарищ полковник.
— Это почему же? Что, так уж трудно к линии телефонной подключиться? И звонок нужный организовать? Документы подделать? Или вы подпись Верховного так хорошо изучили, что подделку мгновенно распознаете? К вам что, такие вот спецпредставители Ставки каждый день заглядывают — чаю попить? И их документы вам знакомы, как псалтырь?
— Но ведь мой начальник тоже представил вас как представителя Ставки.
— Так и он тоже — британский агент. А может — японский. Или это и его ввели в заблуждение. Могло ведь такое быть? А?
Капитан заерзал на месте и с тоской оглянулся на кусты.
— Да вы, капитан, не дергайтесь. — Полковник поднял руку. Из кустов тут же выдвинулись две фигуры в военной форме. По знаку Чернова один из них подошел ближе.
— Слушаю вас, товарищ полковник!
— Посторонних рядом нет?
— Никак нет, товарищ полковник! Тихо все.
— Продолжайте наблюдение.
— Слушаюсь! — Говоривший козырнул и повернулся назад. Через несколько секунд только качающиеся ветки напоминали о его появлении.
— Успокоились?
— Да я, товарищ полковник, и не думал.
— А вот это — зря! Думать, капитан, всегда необходимо! Любому событию можно объяснение найти. Так и у противника в разведке не балбесы сидят. Попусту свою агентуру по такому поводу растрачивать не станут.
— Нас таким сложностям не обучали. У нас совсем служба другая, товарищ полковник. Мы же больше в передовых частях, с бойцами работаем. Шпионов ищем. Разведку вражескую…
— Знание уставов и наставлений голову не отменяет. Ну, скажите мне на милость, что потерял в штрафной роте британский агент? Ему что, жить надоело? Если уж он захотел к немцам уйти, так для этого множество других, более безопасных способов существует.
— У него и другие цели могли быть.
— Ну да! Выведать рецепт гречневой каши на ротной кухне, например.
— Не знаю, товарищ полковник.
— Ну так для начала давайте не будем друг друга дураками считать? Почему бы вам было просто в рапорте не указать — у такого-то бойца вдруг выявлены новые, ранее не встречавшиеся способности? Заговорил он ни с того ни с сего по-немецки и по-английски. Смекалку и способности проявил, да так, что все только диву дались! И попал бы этот рапорт куда нужно намного быстрее! Глядишь, в этом случае и вам что-нибудь интересное воспоследовало бы.
— Так не бывает же подобных чудес, товарищ полковник! Скорее всего, он из этих, из бывших. Ну там, офицер какой-нибудь, жандарм, да мало ли тогда всяких было?
— Вы будете удивлены, но — мало! Особенно таких вот, знающих. Хорошо, допустим, что Леонов — он, кстати, какого года рождения, 1901-го? — просто прелесть, какой талантливый! Два языка выучил, дождался Первой мировой, воевать в 13 лет научился. Рано? Хорошо, давайте до Гражданской войны обождем, так и в семнадцать лет тоже опытным солдатом стать трудно. Офицерского звания он, за молодостью лет, не получил бы, о жандармах я и не говорю, они еще в семнадцатом году все кончились. Опять нестыковка получается, капитан? Что же он, такой весь из себя замечательный, разнорабочим работал, грузчиком, да и в Красной Армии только до старшины дослужился?
— Да… что-то я просмотрел…
— Вот и я о том же. Да не вы один, не расстраивайтесь. Ваш рапорт столько уже народу прочло, и никто нестыковок не заметил.
— Так, может, его, товарищ полковник, подменили? Настоящего — камнем по башке, а этот — с его документами…
— … в штрафную роту. Вам самому-то не смешно? Запомните, капитан, среди шпионов дураки бывают только в кино.
— Тогда — не знаю, товарищ полковник.
— Вот давайте мы вместе и подумаем. Я почему вас сюда вытащил? Вы, капитан, единственный, кто его лично видел и разговаривал. Мне ваша реакция сейчас важна. Пусть неосознанно, но что-то такое вы могли видеть. Или слышать. Пусть даже от других. И сопоставили уже наверняка, только вот сами себе в этом пока отчета не отдаете. Ну, а это уже моя работа, такие вот тонкости искать. А тут нет ни начальника вашего, ни прочих раздражителей, некому отвлекать. Итак, начнем. Отвечайте быстро, не задумываясь.
— Давайте, товарищ полковник.
— Опыт командования у Леонова есть?
— Есть. Бойцы говорили, что как он крикнет или даже скажет — ноги сами несут.
— Языком он владеет легко?
— Немец сказал: говорит без напряжения. Легко и незаметно переходит с одного языка на другой.
— Как он ходит? Двигается как?
— Бойцы говорили — плавно и незаметно. Как кот. Тихо идет, не шумит попусту. Да, сказали — лишних движений не делает! Не оборачиваясь, руку протянул и кружку берет, как будто знает, что она там стоит. А ведь спиной сидел и на нее не смотрел, разве что краем глаза зацепил.
— Стреляет как?
— Не знаю. Не видел никто.
— Как говорит?
— Спокойно. Старшина, что ему от комбата ракеты приносил, сказал — видно опытного мужика. Не иначе как бывший командир.
— Как сильно он поменялся с момента вашего с ним разговора?
— Замкнулся. Говорить стал меньше. Уверенности в себе прибавилось.
— Сумели бы вы его теперь завербовать?
— Вряд ли. Уровень не мой.
— В каком он звании?
— Капитан. Не ниже.
— Еще что?
— Все, товарищ полковник. Больше ничего не знаю.
— Вот видите, а ведь про то, каким он стал после вашей с ним встречи, вы знать-то и не могли! Значит, сопоставили свои наблюдения и воспоминания и аналогичные впечатления других людей! И в остальных вопросах и ответах — то же самое!
— Это как же… Как у вас так получилось?
— Долго объяснять, капитан, да и умеют это не все. Надо четко понимать, кому и какой вопрос задать. В какой форме, как быстро. Много еще чего надо знать и, главное, замечать вовремя.
— Да если б такое все могли, мы бы всех шпионов переловили в пять минут!
— Не только шпионов, капитан. Мне вот сейчас гораздо важнее этого вашего старшину разыскать.
— А кто он, товарищ полковник?
— Не знаю пока, только он тут не один такой.
— То есть?
— А то, капитан, что таких вот случаев за последнее время было еще несколько. Неизвестные люди, владеющие новыми для нас методами ведения войны. Странные изменения и провалы в памяти. То, что старшина ваш по-немецки заговорил, как по-русски, — тоже не первый случай. Было уже так.
— И что же?
— А ничего, капитан. Ни с кем из них нам побеседовать не удалось. Кто-то погиб, кто-то без вести пропал. О ком-то мы только слышали, кого-то даже и видели, как впоследствии выяснилось. Ваш случай — первый, когда о человеке столько известно. Есть даже люди из нашей службы, которые с ним говорили.
— Это кто же?
— Да вот ты и есть.
— Так ведь и в этом случае, как говорится, поезд ушел. Пропал Леонов без вести, может, и погиб уже.
— И так может быть. Нам понять надо, капитан, с чем мы дело имеем? Что это за люди, почему они появляются, куда потом исчезают? Что им тут нужно, наконец?
— Товарищ полковник, это только у нас так? Или у немцев тоже такое было?
— По нашим сведениям — не было. Хотя мы всего можем и не знать.
Наступило молчание. Капитан, наклонив голову, рассматривал что-то у себя под ногами.
— Спрашивайте, капитан. Я же вижу, что вас гнетет какая-то мысль.
— Вот вы мне все это рассказали, товарищ полковник. И что теперь? Что я должен делать?
— Искать. Найди мне этого старшину, хоть из-под земли раскопай.
— Так как же… я ведь дальше дивизии и не могу никуда.
— Можешь. Ибо в дивизию, да и вообще в штаб, ты более не вернешься. С сегодняшнего дня считай себя откомандированным в мое распоряжение. Дела сдавать никому не надо, без тебя разберутся. За вещами твоими мои ребята сгоняют, сколько их там у тебя?
— Почему я, товарищ полковник? Я ведь не сумел его вычислить. И разоблачить тоже не сумел.
— Боюсь, что этого не сумел бы и я. Если бы он сам этого не захотел. А вот ты, капитан, сумел увидеть нестыковки там, где другой просто отмахнулся бы. Помер Максим — и хрен с ним! Какая разница, каким он там перед смертью был? По-немецки говорил или по-китайски? Мертвый же! А то, что в шпионов заигрался, бывает. Какие еще ты выводы мог сделать при таком-то багаже знаний? Учить тебя надо! Ничего, дай только срок.
— А если не найду его, что тогда?
— Работать будем, капитан. Искать.
— Кого?
— Я же говорил тебе, что он тут не один такой? Зачем-то они приходят ведь? Да и других дел у нас тоже хватает.
Чернов поднялся. Капитан тоже быстро вскочил. Видимо, у него затекла нога, и он, вставая, поморщился.
— Ладно, капитан. Машина нас ждет, пошли. Начальнику твоему я позже позвоню, а то он изведется весь от неизвестности-то.
