ГЛАВА 49

Что-то немцы подозрительно затихли… Ну, я понимаю — по ним никто не стреляет, так что и в ответ палить некуда. Но уж больно мне это их спокойствие не нравится. Задницей чую, готовят они нам какую-то пакость. Но сколь масштабную? Атака пехоты? Возможно, но толку с нее сейчас? До площади им не дойти, не пустим. Минометный огонь? Куда, по каким целям?

Вот и позиции артиллеристов. Трофейная пушка вся обложена мешками с песком и завалена поверх них различным мусором. Сразу и не рассмотреть, что же это такое на самом деле.

Хозяйничал здесь сам Нечипорук. Вот же обстоятельный мужик, аж завидки берут! Орудийный дворик только что не подметен, сверху затянут масксетью. Все снаряды подготовлены к бою, ящики открыты. Почти десяток бойцов ждут своей очереди. Надо же! И о возможных потерях подумал, уважаю! А впереди пушки угадывался окоп.

— Пулемет там стоит, — перехватив мой вопросительный взгляд, пояснил старший сержант.

— Так… у вас же его не было?

— Гогуа принес, товарищ командир. И сам пришел. Я, говорит, солдат, а не кладовщик.

Не хочу так помирать, родным стыдно будет. Мол, ушел воевать, а помер на куче барахла.

— А каптерка его где?

— Немцы из своих пушек накрыли. Еле успел выскочить, говорит, вход там засыпало. Только пулемет с патронами и вынес.

Ох, и врет наш каптер! Небось цел его подвал, чтобы его разнести, и шести дюймов маловато будет! Хотя… я его понимал…

— Ладно, пусть будет пулеметчиком. Все равно почти все уже раздали на позиции. Нечипорук, тебя не удивляет, что немцы затихли? Чего они ждут-то?

— Так все ясно, командир. Мост они чинят. Или новый наводят.

— С чего ты это взял?

— Я эти места знаю. Мы, когда в наступление шли, летом еще, проходили тут. Речка тут хоть мала, да хитра! Берега топкие и неудобные. Тут на всю округу два моста. Один еще летом сами немцы разнесли, только этот и остался. К аэродрому тут самый путь удобный. Если, конечно, танками идти. Пехота-то, она всюду пройдет.

— Ну уж и всюду…

— Почти всюду. Приказ будет — немцы отсюда хоть по-пластунски, да доползут до аэродрома. Сам, поди, знаешь — они вояки грамотные.

— Что ж тогда тут завязли?

— Так непривычно ты, командир, здесь оборону построил! У меня это четвертая, почитай, война, так подобных фокусов видеть не приходилось. Конечно, кое-что я и раньше встречал, но все больше по одному. А так, чтобы в кучу и мины запихать, и пушки, да засаду эту, с моряками-то… Учился где?

— Пришлось… Так ты думаешь, мост?

— И к бабке не ходи. Без танков они эту деревню не пройдут. В смысле — без потерь больших не пройдут.

— А с танками?

— Пройдут. Что-то на минах потеряют, мы пару-тройку сожжем. Остальные пройдут.

— Невесело это у тебя выходит, Нечипорук.

— Так два-три танка немцы сюда и не пошлют. Вдарят не меньше чем десятком.

— И как же ты тут собираешься воевать? С таким-то настроением?

— А как и всегда воевал. До последнего. Нешто я не знаю, что там, позади нас-то, деется? Хоть кого из фрицев с собой прихватим, все легче нашим ребятам там будет.

— Ну, ты на тот свет раньше времени-то не торопись! Еще поживем. А чего у тебя все бойцы на огневой делают? Не ровен час прилетит чего…

— А вот как время настанет, они мне всю маскировку и разберут быстренько. А потом уж и в укрытие сбегут. Для них тоже дело найдется. Пусть с винтовками по сторонам поглядывают, чтобы не подполз какой-нибудь недогарок.

— Товарищ главстаршина! — подбежавший матрос присел около Наливайко на корточки. — Там что-то немцы задергались! Похоже, со связью у них какие-то неполадки.

— Это не неполадки. Надо полагать, Вова до ихних корректировщиков добрался. Давай, поднимай всех остальных! Лейтенанта буди и пехоту оставшуюся. Подтягивайтесь сюда, сейчас будем делать немцам карачун!

Посмотрев вслед уходящему матросу, главстаршина проверил автомат и расстегнул кобуру пистолета. Скользя ногами по траве, к нему подошли оставшиеся матросы. Чуть позже, поправляя обмундирование, подошел лейтенант Рокотов.

— Что у вас, Наливайко?

— У немцев связь пропала. Значит, наши ребята до корректировщиков добрались. Пора и нам начинать, пока они кого другого на помощь звать не начали. Уйдут с частоты, и ищи их потом где хошь.

— Добро, главстаршина. Как работать будем? Прикидывали уже?

— Да, товарищ лейтенант. Берите своих и отходите вон туда. Видите, где кустики растут?

— Вижу.

— Там у них склад боепитания. Снаряды сложены. Если оттуда пойдете, то как раз стрелять им нечем и будет.

— Хорошо, зайдем оттуда. Как буду готов, дам ракету. Вместе и пойдем.

— Буду ждать, товарищ лейтенант. Эй, оглоеды! — повернулся он к морякам. — Проверить всем оружие. И помните: одна граната рядом со снарядами — и вы все будете несказанно удивлены. А если какой непонятливый сделает лишнюю дырку в передатчике, то я лично выскажу ему все свое неудовольствие.

Низкий гул донесся со стороны реки. Затих, снова появился.

— Ну вот, командир, и дождались. Немцы переправили танки.

Я прислушался. До реки было более километра, и трудно было определить, сколько танков там переправилось. Одно было понятно: времени осталось мало.

Подойдя на КП, я застал там майора, озабоченно вышагивающего вдоль стены. Увидев меня, он спокойно кивнул головой.

— Ну, как там?

— Немцы переправили танки.

— Плохо. Как много времени мы можем здесь еще продержаться?

— Если танков немного, часа два. Если около десятка, то уже через час немцы выйдут на равнину. Вряд ли мы сумеем удержать их на больший промежуток времени. Основную часть танков мы здесь задержим. К аэродрому могут прорваться две-три машины, и остается только надеяться на то, что артиллерия ПВО сумеет с ними справиться. Как там ваша рота, не подошла еще?

— Нет, не слышно ничего про них.

Взобравшись на самый верх башни, я приложил к глазам бинокль.

Вот они…

Три угловатые машины неторопливо ползли параллельно дороге. Молодцы, понимают, что там их может ожидать. Знали бы они, правда, сколько у нас всего противотанковых мин было, может быть, и меньше напрягались бы тогда. Дорогу мы не минировали, нечем. Но в некоторых местах показательно поковыряли грунт. Судя по всему, это не осталось незамеченным. Отсюда я видел воткнутые поблизости от этих мест вешки. Танки осторожно объезжали эти места. Правильно делаете, ребята! Если и дальше таким же образом поступать будете, то незабываемые впечатления вам гарантированы. По крайней мере, некоторым из вас — уж совершенно точно. В нетерпении я даже стал пристукивать кулаком по стене. И верно: не прошло и пары минут, как, объезжая подозрительное место, головной танк противника спустился в небольшую ложбинку. С точки зрения танкиста, этот путь, пожалуй, выглядел самым привлекательным. Справа были развалины дома, слева — «заминированная» дорога, а небольшие кустики, росшие на этом участке, танк преодолевал абсолютно без затруднений. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. Под гусеницами танка сверкнула вспышка, и практически сразу за этим еще несколько фонтанов земли встали на дороге спереди, сзади и по бокам. Рванувшая под танком мина была соединена детонирующим шнуром еще с несколькими фугасами, заложенными на данном участке. Я был далек от мысли, что немцы примут эти взрывы за артобстрел. Хотя, если бы так произошло, я был бы только рад. Цель подобного минирования была в другом: отсечь от танков пехоту. Рванувшие позади заряды были, в основном, осколочными из трофейных снарядов. И цели своей в данном случае они достигли вполне. Шедшие за танками пехотинцы огребли в полной мере. За то время, пока оставшиеся танки преодолевали расстояние до деревни, сработала еще одна такая ловушка.

Две оставшиеся машины в итоге оторвались от пехоты метров на пятьдесят. Одна из них остановилась у крайних домов деревни, по-видимому, дожидаясь отставшую пехоту. Вторая продвинулась еще метров на восемьдесят и остановилась, поводя по сторонам стволом орудия. Как раз неподалеку от нее в небольшой ямке сидел расчет немецкого пулемета, оставленный там для того, чтобы наши бойцы, сидевшие за баррикадой, не ударили в тыл прорвавшейся ранее группировке. Некоторым образом на этом и строился мой расчет. Я, правда, не ожидал, что немцы поставят там станкач, но уж сообщить о таком неприятном сюрпризе у себя в тылу они должны были. Так оно и оказалось: выскочивший из ямки солдат метнулся к танку. Сейчас он попросит танкистов разнести эту гору мусора. На здоровье, бойцов там все равно уже нет. Сразу после окончания перестрелки они покинули это место, оставив всего одного автоматчика, который имитировал перестрелку с пулеметом.

Танковая башня дрогнула, и ствол орудия начал поворачиваться в сторону баррикады.

Бух!

Бронебойный снаряд, выпущенный менее чем с двухсот метров, пробил бортовую броню танка, как будто это был картонный лист. Танк дрогнул и окутался дымом. Вслед за этим аналогичный «подарок» достался и последнему уцелевшему танку. Здесь уже не удалось ограничиться одним снарядом. Первый срикошетировал от башни и свечкой улетел в хмурящиеся небеса. Несмотря на это, экипажу явно поплохело, потому что следующие секунд двадцать танк стоял совершенно неподвижно и никак не реагировал на окружающую действительность. Только спустя это время он зарычал двигателем и дернулся вперед. В результате чего следующий снаряд попал не в основание башни, куда, видимо, метился Нечипорук, а аккурат в моторный отсек. Большого облегчения экипажу это, однако, не принесло: танк вспыхнул, как рождественская елка. Танкисты повыпрыгивали из люка и залегли в ближайших канавах. Артиллеристы еще разок долбанули по первой машине. Потом еще разок. После третьего выстрела танк наконец загорелся. Следующие три снаряда перемешали с землей расчет немецкого пулемета.

Я снова направил бинокль в сторону переправы. Других танков там пока видно не было, но я не обольщался. Где прошли четыре машины, скоро будет и десять. А на нашей артиллерийской засаде можно было ставить жирный крест. Не пройдет и десятка минут, как немецкая артиллерия вспашет там все на глубину метра. Оставалось только надеяться на то, что Нечипорук успеет увести людей и, может быть, утащит пушку, прежде чем немецкие «чемоданы» начнут долбать по его позиции.

Мои неприятные подозрения оправдались в полной мере. Недалеко от пушки упало несколько мин. Ну все, теперь жди «чемоданов».

Однако снаряды почему-то не накрыли опустевший окоп. Вместо этого с правой стороны от КП вдруг затрещали выстрелы.

— Командир! Немцы справа! — ворвался в пролом один из бойцов Ковальчука.

— Сколько?

— До взвода, не меньше!

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Пока нам немцы в центре обороны устраивали показательную атаку, какая-то их часть без шума и пыли, обходя или снимая мины на своем пути, обошла наши позиции с правого фланга. Задним умом я теперь понимал свою ошибку: немцы прошли через мой старый КП. Бегая вчера туда-сюда, мы натоптали там хорошо заметные тропки, по которым немцы и обошли наши мины. Что мне стоило, уходя, сунуть на эту тропку хотя бы одну мину? Прихлопнула бы она кого-нибудь или нет, но по тропинкам немцы бы дальше уже не двинулись. Вот теперь я и расхлебывал плоды собственной недальновидности. Считая нас с майором и телефонистов, на КП находилось всего шесть человек. Не очень много, чтобы остановить целый взвод.

— Ковальчук! — крикнул я. — Бери бойца с пулеметом — и вон в ту канаву! Прикроешь правый фланг. Никитин! Бегом в тыл, какое найдешь подкрепление — тащи сюда. А то им до площади метров сто осталось. Еще метров пятьдесят они пройдут, и те окруженцы ударят им навстречу. Сколько бы там мин у нас ни стояло, а сотню человек они не остановят.

Никитина как ветром сдуло, только затопали сапоги, унося своего хозяина.

— Товарищ майор! — и я обернулся к Гальченко.

Он уже деловито заряжал СВТ. Такую же, как и у ушедших снайперов.

— Не волнуйтесь, старшина, я свое место знаю.

— Ну и добро, коли так, — я поднял свою винтовку и шагнул к пролому. — Озеров! Останешься здесь с майором. Смотри, чтобы какая подлюка нам с левой стороны не зашла. Отсюда обзор не самый лучший.

Выкатившись кубарем из проема, я сиганул в ближайшую воронку, приподнял голову над краем. Вот и набегающие фрицы. До них осталось не так уж и много. Первый из них был уже метрах в тридцати. Низкорослый коренастый немец с карабином в руках. Вот он припал на колено и вскинул оружие — не иначе как кого-то засек. Ну, ничего, сейчас я тебя, голубчика глазастого, успокою. Позади меня сухо треснул выстрел, и немец упал навзничь. Майор! Неплохо это у него получается… Со стороны башни протрещало еще несколько выстрелов, и набегающую цепь словно бы разрубили пополам. Немцы попадали на землю и расползлись в разные стороны. Не нравится вам… Вскинув винтовку, я всадил пулю в излишне любопытную башку, высунувшуюся из-за угла дома напротив. С левой стороны затрещали еще выстрелы, и, повернув голову туда, я увидел еще десятка полтора фрицев, вывернувшихся в проход между домами. Подкрепление к немцам подошло? Скорее всего… Не есть гут. Такими силами они нас прихлопнут как клопов. За моей спиной длинной очередью ударил пулемет, надо полагать немцы поднялись и с той стороны. На площади тоже загрохотали выстрелы: увидевшие подмогу окруженцы решились на прорыв. Хлопнула пара противопехотных мин, злобно рыкнул пулемет. Какое-то время их там, конечно, удержат. Но не слишком долго. Вся ловушка строилась с расчетом на то, что немцы будут прорываться изнутри наружу. Внешнего удара со стороны КП я не ожидал. Ну что ж, за неимением гербовой… будем воевать в таких условиях. Опустошив магазин винтовки, мне удалось прижать наступающих фрицев к земле. Парочка особо ретивых осталась там навсегда. Ладно… еще не вечер…

— Остапчук! — главстаршина присел на лафет орудия. — Пройдись, посчитай, сколько нас осталось. А я пока пушки осмотрю. Вроде как не повредили в них ничего, стрелять можно. Миша! Я вам премного благодарен за уцелевшую машину с рацией! Клятвенно обещаю по возвращении к своим упоить до полусмерти. Буду тебе особо обязан, если сей секунд услышу из этого ящика голос Вовы Деревянко. Полагаю, что он уже давно сидит около аналогичного агрегата, ожидая услышать из него вместо невразумительного немецкого хрюканья человеческую речь.

— Товарищ главстаршина! — подошел сбоку один из штрафников. — Лейтенанта второй раз ранило, на этот раз в ногу. Ходить не может, вас зовет.

— Да ну? Хреновато… Ничего, вот выберемся к своим, он на этой ноге еще и попляшет. Пойдем, проводишь меня.

Рокотов лежал около небольшой ложбинки. Сидевший рядом боец торопливо бинтовал его правую ногу. Наливайко присел рядом.

— Как же вы так, товарищ лейтенант? Нам еще ходить и ходить, а вы позволили какому-то жлобу подстрелить вас?

— Он сзади стрелял, — отозвался боец, перевязывающий лейтенанта. — Этот фриц за ящиками лежал, мы и не видели его совсем. Пробежали вперед, а он возьми да стрельни в спину. Хорошо хоть, крови немного, пуля насквозь прошла.

— Товарищ лейтенант! — подбежал сбоку матрос. — Разрешите доложить!

— Докладывайте.

— В строю четырнадцать человек. Трое убитых, двое раненых. Немцев положили двадцать три человека, четверо взяты в плен. Пушки все целы, снарядов много, можем стрелять.

— Знать бы еще куда! Связь есть?

— Пока нет.

— Давай, главстаршина, становись к рулю, как у вас говорят.

— К штурвалу, товарищ лейтенант!

— Я не флотский, мне простительно. Всю жизнь бухгалтером был, моря и не видел никогда.

— Еще увидите, товарищ лейтенант. И искупаетесь, и на солнце погреетесь. Остапчук! Пулемет и двух человек на холм! А то и к нам подойдут такой же тихой сапой, как мы к фрицам, — и трындец.

— Вот что, Наливайко… Распорядись, пусть меня к пулемету отнесут. Так я воевать не могу, а за пулеметом еще можно побрыкаться.

— Но, товарищ лейтенант…

— Не спорь со мной, главстаршина, хорошо?

— Ладно, товарищ лейтенант, будь по-вашему. Остапчук, организуй!

Топоча ногами, подбежал матрос.

— Товарищ лейтенант! Есть связь! Деревянко докладывает, что немцы навели понтоны. Переправляют танки.

— Ну что, Наливайко, — повернулся к нему Рокотов, — большие пушки — это по вашей морской части. Действуй!

На голову посыпался песок. Какой-то из особенно метких фрицев засек-таки, откуда ведется по ним огонь, и упорно пытался продырявить мне башку. Вот и на этот раз я только успел пару раз выстрелить по набегавшим солдатам, как пули просвистели в опасной близости от головы, еле-еле спрятал ее за насыпь. Эдак они ко мне и на бросок гранаты подойдут. Мяукнуть не успею, как накроют. Где же этот чертов стрелок сидит? Однако и с этими фрицами, что ко мне подползают, тоже чего-то делать надо. Приготовив для броска гранату, я резко приподнялся и запустил ее в сторону подползающих немцев. Авось не успеет этот глазастый подловить меня до падения. Глазастый оказался проворнее, чем я рассчитывал, и успел-таки выстрелить. Пуля прошла впритирку около головы. Однако азарт, как известно, штука заразительная. Иногда прямо-таки до смерти. Так и в этот раз. Не ограничившись одним выстрелом, немец привстал, чтобы уконтрапупить меня наверняка. Со стороны водокачки сухо щелкнул выстрел, и с чердака дома напротив вывалился долговязый фриц. Допрыгался… Майор не спал. Стрелял он не часто, но очень точно. Видать, стрелок был знатный. Краем глаза я увидел летящий в мою сторону темный предмет и нырнул на дно воронки. Взрыв! Еще один! Еще! Рассвирепевшие немцы словно задались целью разнести меня на мелкие кусочки. Их можно было понять: передо мной лежало уже не менее десятка покойников. И хотя добрая половина из них — это была работа майора, противник явно не желал этого учитывать. «Медом вам тут, что ли, намазано? — думал я, отползая в сторону. — Совсем озверели! Прям спасу никакого нет!»

Быстрый взгляд в сторону домов. Нате-здрасьте! Опять бегут! И откуда вас столько берется?! После третьего выстрела винтовка замолчала. Кончились патроны. Чертыхаясь, я полез за новой обоймой, лихорадочно соображая, успею ли я перезарядиться до того, как они подбегут ко мне поближе.

К-р-р-р!

Сухо протрещали выстрелы, и передняя кучка немцев рухнула как подкошенная. Вторая очередь скосила задних.

Вот это спасибо! Кто ж тут такой проворный? И где ты, друг ситный, раньше сидел? Хотя, с другой стороны, я его понимал. Не ожидая подвоха со стороны развалин, откуда никто до этого не стрелял и бошку не высовывал, немцы перли вперед, не оборачиваясь в ту сторону. Чем и воспользовался неведомый стрелок. Прижатые к земле фрицы попали в крайне неудобное положение: автоматчик бил им во фланг, пресекая всякую возможность выбить меня с моей позиции, а по залегшим солдатам тут же успешно отработал майор, резко снизив их численность. Так еще можно жить! Повеселев, я перезарядил винтовку. Сейчас еще и я вам довешу, совсем мало не покажется…

Видимо, немцы не хуже меня понимали неудобство своего положения. Прозвучала команда, и от развалин полетели щепки: немцы долбили туда не менее чем с двух десятков стволов. Сердито рыкнул пулемет, и башня окуталась пылью: немцы зажимали майора. Надеюсь, у него хватило ума не стоять во весь рост. В мою сторону тоже постреливали несколько человек, но большой угрозы пока не было. Они просто старались не дать мне возможности высунуть голову. Под прикрытием всего этого огня к дому рванулся почти десяток фрицев. Автоматчик свалил переднего и замолк. Что-то там у него… Выпустив всю обойму в сторону стрелков, я заставил их спрятать головы. Перезаряжая на ходу винтовку, метнулся в сторону соседней воронки, стремясь зайти во фланг наступающим на дом немцам. Черт! Опять ноги болят! Как не вовремя! И руки что-то зудеть начали… Не время сейчас болеть!

Лежавший за камнями фундамента Гальченко увидел бросок Леонова в сторону. Куда он бежит? А-а-а… Пытается отсечь немцев от замолчавшего стрелка. А почему он не стреляет? Нет патронов? Куда же он рванулся, безоружный? Майор чертыхнулся и развернул винтовку в ту сторону.

Над моей головой свистнули пули — немцы заметили угрозу с фланга. Кувыркнувшись, я влетел в канаву и, высунув оттуда ствол, выпалил всю обойму по фрицам. Рука хлопнула по пустому подсумку. Патронов нет. Ничего, есть еще пистолеты. Один в кобуре, второй — за пазухой. Повоюем еще. Бросаю винтовку вперед и вверх. Немцы тут же откликаются на это движение очередной порцией выстрелов. Правильно, они во все глаза смотрят в мою сторону и реагируют на любое подозрительное движение. Запустив в сторону фрицев последнюю гранату, рывком перепрыгиваю ближе к дому. Внутри дома грохает разрыв. Немцы? Уже подошли так близко?

От дома, собственно говоря, оставалось только две стены. Та, что закрывала стрелка от немцев, и еще одна слева. А больше ничего не было. Крыша, пол, другие стены — все было снесено артиллерией. В двух метрах от стены с земли поднимался человек. Видимо, граната если и не зацепила его осколками, то глушанула основательно. Почти одновременно со мной с противоположной стороны ввалилось двое немцев. Мои пистолеты сухо щелкнули — и нежданная парочка осела на землю. Они даже не успели понять, что же, собственно, произошло.

Ну, чего он медлит, автоматчик? Ноги отсюда делать пора!

— Давай, соня, сюда беги!

Услышав мой голос, автоматчик поднял голову. За его спиной в проем снесенной взрывом двери вбегали новые немцы…

Гальченко приник к прицелу.

Немцы.

Несколько человек подбегали к дому, обходя его со стороны позиции майора. Он не видел других: стена дома заслоняла их от него. Озеров давно уже не стрелял. Уткнувшись лицом в землю, он лежал около проема, уронив голову на винтовку. «Сколько еще у меня осталось патронов? — подумал майор. — В винтовке полный магазин, еще пара обойм есть в запасе. Наверняка у Озерова что-то есть, но до него еще надо добраться. А это не так просто, по башне стреляют изо всех сил. И стоит мне только высунуть голову из-за балки, как тут меня и закопают. Ребят не слышно — всех повыбили? Только Ковальчук еще стреляет, я слышу его пулемет. Похоже, что задание мы провалили. Немцы сейчас пробьют путь к своим, и тогда нам всем точно крышка. А ведь еще остался невыполненным приказ. Пора?»

Я напрасно кричал автоматчику. Он не слышал меня. Видимо, упавшая рядом граната основательно долбанула его по ушам. Пяток выстрелов из левого пистолета отогнал фрицев назад за стену. Один самый упрямый так и остался лежать на пороге. И в этот момент автоматчик поднял голову…

В дверной проем влетела граната. Ударившись о его край, она упала прямо около порога…

— Котенок! Ложись!

Не слышит…

Прыжок вперед. У немецких гранат большое время замедления. Можно успеть. Повалить ее на землю? Или выкинуть гранату назад? Если ляжем, взрывом оглушит обоих. И тогда нас возьмут тепленьких.

Мелькнув в воздухе длинной рукояткой, граната вылетела за дверь.

Ба-бах!

Вовремя успел…

Но, однако, и мне по ушам досталось.

И не только по ушам. Перед глазами все поплыло. Ноги стали как ватные, а руки как чужие. Чужие? Да, даже поднимаю их с трудом.

В дверном проеме совершенно беззвучно появился немец. Вскинул автомат.

Локтем правой руки я столкнул Котенка назад на землю. Поднял левую руку с пистолетом и нажал на спуск.

Затвор в заднем положении — патронов нет…

Гальченко тихо выматерился. Все. Операция провалена. Ребят больше нет, а Леонова сейчас возьмут немцы. Он, по-видимому, тоже оглушен, вон как его колбасит из стороны в сторону. А в винтовке осталась последняя обойма…

Палец мягко потянул на себя спусковой крючок.