Глава 9

Когда Неро пришел в себя, он обнаружил, что находится в каком-то слабоосвещенном помещении, и его голова лежала на коленях у матери. Голова жутко болела, и ещё очень хотелось пить. Пока глаза привыкали к темноте, Неро понял, что здесь не только они с матерью. Он узнал это помещение, — это была хозяйская конюшня. Неро хотел было приподнять голову, но тут же застонал от боли. К нему наклонилась Луциния.

— Сынок, как ты?

— Ничего мама, только очень пить хочется.

— Сейчас, сейчас, мама принесет. Луциния приподняла Неро, и помогла ему прислониться к стенке, а сама ушла вглубь конюшни. Голова у мальчика кружилась, его слегка тошнило, но теперь он мог рассмотреть, что творится вокруг него.

В дальнем углу сидели хозяева виллы, — Леонтий, Лидия и Тэсия. Рядом с ними был грек-повар, и священник. Чуть поодаль от них, сидела группа музыкантов и танцовщиц. Неро находился среди третьей группы — несколько темнокожих рабов, из обслуги по кухне и дому.

Тэсия увидела, что мальчик очнулся, и указала на это отцу. Леонтий встал и подошел к мальчику. — Ну что — жив, воин-освободитель? Ты сын рабыни, которая работает на кухне? Как тебя зовут?

Леонтий никогда раньше не разговаривал с Неро, и у мальчика пересохло в горле от волнения, и он пробормотал нечто несвязное.

— Ясно, — Леонтий понимающе кивнул головой. — Видать, тебя крепко по башке приложили. Ну что ж, хоть один воин в этом доме оказался, который был готов вступиться за жизнь моих родных. Все остальные как будто уделались от страха, хотя, что тут требовать с крестьян? Леонтий горько усмехнулся. — А, ты малой, — молодец. Вот, когда мы выйдем отсюда, скажу, чтобы тебя убрали с полевых работ. Будешь здесь, по дому помогать.

Тэсия, стоявшая рядом, с укором заметила. — Папа, так он уже и так работает на кухне.

— А, так вы уже позаботились о нем? Молодцы, быстро же вы! Когда успели? На лице Леонтия было неподдельное изумление.

— Папа, ну ты чего, совсем что-ли? Он давно уже при доме. Тэсия с удивлением смотрела на отца.

— Да? Странно. А я что-то его раньше не замечал, — смущенно пробормотал Леонтий.

— Еще бы ты кого-то когда-то замечал. Пап, ему, наверное, пить очень хочется. Можно я ему дам немного нашей воды?

— Ну да, конечно. Скажи Лисиппу, пусть даст. А вообще нас тут долго собираются держать?

Леонтий, подошел к дверям, сквозь доски которых проникали лучи заходящего солнца и забарабанил по ней. С той стороны подошел охранник и грубым голосом спросил. — Чего надо?

— Воин, позови твоего командира. Хочу узнать, какие у него дальнейшие планы насчет нас.

Воин засмеялся. — Если будете себя хорошо вести, через пару дней может, и выпустят. А командира сейчас нет. Позже будет. Сидите уже тихо там.

— Воин, тогда хоть принеси воды и кое-чего поесть. Или нас хотят с голоду уморить?

Охранник замялся. — Насчет кормлений вообще-то никаких распоряжений не было. Хорошо, ждите.

Охранник крикнул куда-то в сторону, и, судя по приближавшимся звукам, ещё несколько вандалов подошли к воротам. И тут, с той же стороны двери, раздалось поскребывание и поскуливание.

Неро сразу узнал, кто это мог быть. — Бруно, позвал он негромким голосом.

Тут же раздался грозный окрик, глухой удар и щенок, жалобно поскуливая, убежал от двери. Через некоторое время, двери в конюшню заскрипели, и в проеме появились несколько рабов с подносами, которых охраняли вандалы с обнаженными мечами. Вместе с ними в открывшиеся двери, под ногами у воинов, внутрь неожиданно проникнул и Бруно, и принялся озираться по сторонам. Неро тихо присвистнул, и щенок с лаем понёсся к мальчику. Один из воинов хотел было догнать собаку, но благоразумно решил отказаться от этой затеи, — гоняться за псом среди озлобленных пленников в полумраке. Рабы, положили подносы с едой на землю, и вышли вместе с охранниками. Ворота снова закрылись, и в конюшне снова стало темно.

Тэсия подошла к отцу. — А можно я отнесу еды Неро и поблагодарю его за то, что он хотел вступиться за меня?

Леонтий кивнул. — Поблагодарить, дочка — это всегда правильно.

Тэсия взяла поднос и пошла в тот угол, где сидел Неро. Мальчик всё ещё чувствовал себя нехорошо, хотя уже гораздо получше, чем когда он только-только пришел в себя. Девочка села рядом с ним, также прислонившись к стене. Бруно, лежавший рядом с мальчиком, привстал на задние лапы, и, упершись передними в грудь Тэсии, принялся облизывать девочку. Девочка притворно отталкивала щенка. — Уйди надоедливый пес. Прекрати ко мне приставать. Вот бери, — обратилась она к Неро, — здесь еда и вода. Я вроде, как ещё не сказала тебе спасибо?

Неро замотал головой. — Да я же ничего не сделал.

— Знаю, но ты же ведь хотел? Ты ведь это ради меня на него бросился? Или если на моём месте был кто-то другой, — ты что, также бы поступил? — Тэсия внимательно посмотрела на раба.

Хорошо, что разговор происходил в темноте, и Тэсия не видела, как краска смущения залила щеки мальчика. Хотя даже на свету смуглая кожа не позволила бы это увидеть, но Неро чувствовал, что его щеки просто полыхают огнем. — Я и другим бы помог, если б они оказались в опасности, — против его желания, прошептали его губы.

Девочка недовольно хмыкнула, и надула губки. — Все с тобой ясно. Кстати, дай мне тоже хоть что-то поесть. Я что, — только тебе это принесла?

Неро смущенно подвинул поднос в ее сторону. Тэсия почувствовала, что из-за этих всех переживаний тоже изрядно проголодалась, и жадно вгрызлась в кусок мяса.

Неро, чтобы сгладить неловкость, спросил. — А как мы все здесь оказались?

— Ааа, так ты же всё это проспал. Ну, слушай. В общем, тот, что меня схватил, — это не был их главный. Главный пришел попозже. Наверное, сразу после того, как тебя ударили. Главный о чем-то ругался с моим папой, а я вырвалась и его покусала. Нет, я сначала покусала того, кто меня схватил, а потом и их главного, тоже успела разок схватить. Так что, не только, ты тут один храбрый, я тоже им показала. А, если бы у меня не отобрали мой лук, они бы у меня, уже молили о пощаде.

Неро хотел сделать глоток из кувшина, но Тэсия вырвала его прямо из его рук, и, отпив большой глоток, продолжила.

— А потом, он сказал, что направляет всех рабов, которые работают в поле, куда-то туда, в сторону моря. Они что-то там будут строить. А нас, всех остальных, заперли здесь.

Лидии, которой не нравилось, что дочь чересчур долго общается с рабом, недовольно голосом позвала Тэсию к себе.

— Ну ладно, я пойду уже, а то у меня ещё есть дела. Не всё же с тобой тут разговаривать. Девочка встала, отряхнулась и с достоинством пошла в свой угол, к родителям.

Леонтий сидел в углу и разговаривал с Лисиппом. — Ну, вот куда я сейчас дёрнусь с женой и дочкой? Там же их несколько десятков. А у нас тут, целый сброд — музыканты, рабы, танцовщицы. Эх, говорил же я, что надо было в Рим вчера всем собираться. Хотя, что же тогда сейчас там, в столице, творится? Нет, всё равно я должен быть сейчас там, — Леонтий с досады, хлопнул себя по ноге.

Хильдебальд с Триром стояли в гостиной. — Ну что ж, по расположению этот дом стоит почти идеально. Вполне можно сделать его нашим форпостом. Отсюда идет широкая дорога на Рим, да и дороги сюда приходят с двух сторон. Так что мы здесь и остановимся, а ты давай расставь посты, и создай группу охранения, которая будет контролировать дорогу отсюда, и до места нашей высадки, у корабля.

Трир перебил командира. — Но Хильдебальд, позволю себе, напомнить о вашем же обещании, что вы разрешите парням чуток проверить местные кладовые запасы. Тут в округе, по данным наших ребят есть ещё несколько весьма богатеньких вилл. Надо парням дать немного выпустить пар.

Хильдебальд поморщился. — Ну ладно, но сначала сделай необходимое, а потом можешь дать им вольную, — только без перегибов, как сегодня. Это всё же крестьяне, а не воины.

— Но, позвольте командир, а как бы мы сегодня обозначили серьезность нашего здесь присутствия?

— Хорошо. Я тебя понял, иди.

Трир вышел во двор. Хильдебальд посмотрел в окно. На крыльце перед входом сидел Промиус, ковыряясь палочкой в песке. Вдруг мальчик резко вскочил, и побежал крадучись, за угол дома. Хильдебальд подбежал к окну, и распахнул шире его створки. Высунувшись из окна, он решил проследить, — куда это так резко побежал Промиус, но сына, похоже, уже и след простыл.

Хильдебальд хотел было закрыть окно, и пойти его искать, но тут увидел, как в углу двора собралась кучка солдат и матросов, среди которых он узнал Трира, и его помощника Ульрика. Заметив, что за ними наблюдает Хильдебальд, Трир резко выкрикнул что-то, и кучка быстро разбежалась, а Трир почтительно наклонился в сторону командира.

Хильдебальд закрыл окно. Надо уже что-то делать с Триром и этой группой изменников, но признаться честно, у него не было ясного и четкого плана, на этот счет. Трир опять спутал ему все карты, направив часть воинов из отряда Хильдебальда на сопровождение рабов для сооружения причала, а другая часть была отправлена на блокпосты, и на данный момент непосредственно на территории виллы у сторонников Трира было неоспоримое превосходство в живой силе. Необходимо было срочно что-то предпринимать, а то пока всё шло по тому сценарию, который видимо, задумал Трир.

В этот момент кто-то постучал в окно с заднего двора, с противоположной стороны дома. Хильдебальд подошел к окну, и выглянул из него. Там пригнувшись, сидел Промиус и Ольдих. Хильдебальд открыл окно, и те тихонько пролезли в гостиную.

— Папа, он тут. Ольдих здесь, он с нами.

Хильдебальд непонимающе уставился на толстяка. — А ты почему здесь? Разве ты не должен быть на корабле?

Ольдих рассказал всё командиру и сыну. Про то, как он услышал все разговоры Трира. Про то, как его разоблачили, и про то, как выкинули с борта корабля и как его подобрали обессиленного, идущие за ними, корабли Гейзериха.

Но он никому ничего не сказал о настоящих причинах его нахождения в море. Просто сказал, что напился, и упал за борт, вместе с бочонком по причине пьянства. А потом днём, он уже увидел наш корабль, и место высадки, и попросил его здесь оставить. А потом тайком от всех, уже пробрался сюда.

Промиус во время рассказа толстяка периодически брал Ольдиха за руку и невольно сжимал, словно хотел помочь своему другу в тяжёлые моменты его повествования, и убедиться, что он действительно живой, тут, рядом с ними.

— Ну, вот капитан, вот такая гнида у нас, наш Трир.

— Да, я уже всё знаю. Промиус мне прошлой ночью всё рассказал. Только зря ты не рассказал капитану того судна всю историю — мы сейчас вместе с ним бы, скрутили мятежников.

— Капитан, если бы я это сделал, — тогда о вас, пошла бы дурная слава, как о командире, который не мог разглядеть врага под собственным носом, и который допустил такое в своей команде. Думаю, что Гейзериху это точно бы не понравилось.

Хильдебальд нахмурился. — А ты прав, Ольдих. Спасибо тебе, дружище. Это сейчас то, что меньше всего мне нужно. Ладно, мы сделаем это сами, своими собственными силами. Но надо что-то делать, только вот ума не приложу, — что и как? По уму, арестовать бы сейчас Трира и казнить его тут же, как изменника, но сейчас, к сожалению, численное преимущество в живой силе, увы, на его стороне. Нам бы ….

— Капитан, у меня совершенно пересохло в горле. Вы не могли бы налить старине Ольдиху за все его мучения?

— Ты неисправим Ольдих, — улыбнулся Хильдебальд. — Промиус, иди, сбегай во двор и скажи, что капитан проголодался и просит принести ему, что-нибудь перекусить.

Промиус бегом направился к двери, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошли, весело переговариваясь друг с другом, Трир, Ульрик и сзади них, еще двое их матросов с мешками.

Хильдебальд нахмурился. — Почему не стучимся перед входом помощник, или совсем забыли субординацию?

Улыбки у входящих мгновенно сползли с лиц, когда они увидели рядом с Хильдебальдом, Ольдиха. Мгновенно оценив обстановку, и поняв, что все его планы, скорее всего, раскрыты, Трир притянул к себе, опешившего от неожиданности мальчишку, и, приставив к его горлу нож, зарычал. — Без глупостей капитан, без глупостей. Нож очень острый.

Хильдебальд еле успел рукой удержать Ольдиха, готового броситься, на ненавистного ему Трира. Ульрик и двое матросов, сбросив мешки с плеч, обнажили свои мечи.

— Спокойнее мой друг, спокойней. С этими свиньями мы бы еще справились, но они могут покалечить Промиуса. Хильдебальд старался быть рассудительным, хотя это ему давалось с большим трудом.

— Ты всегда воюешь с детьми, Трир? А может, просто, выбираешь себе сопернику по рангу? А может потому, что боишься выйти против взрослого мужчины?

Трир ухмыльнулся. — Командир, не говори глупости, — мы все рабы обстоятельств. Против тебя у меня шансов нет, поэтому надо трезво оценивать свои силы.

— С каких это пор, ты предал меня, Трир?

— Командир, знаете, а мне надоело быть помощником. Сколько лет — помощник да помощник. Ну, да, помощник самого Хильдебальда, героя взятия Карфагена. А сейчас что, герой Карфагена? Как Гейзерих тебе отплатил за твою верную службу? Вот-вот, именно. Ну и что у меня сейчас, — ни денег, ни славы. Ну, со вторым я бы еще смирился, но вот отсутствие денег меня сильно напрягает. Ты уж извини, к тебе никаких претензий, да и к Ольдиху тоже. Я вот смотрю, что наш толстяк очень живучий. Неужели Бог вина так сильно тебя бережет? Трир улыбнулся, обращаясь к Ольдиху, кипевшему от негодования. — Ладно, командир, когда все карты уже раскрыты, думаю, нам тут нечего, в кошки-мышки играть. Он повернулся к своим сообщникам. — Ульрик, а сходи-ка во двор, и сделай то, о чём мы с тобой договаривались.

Ульрик стремительно выбежал из комнаты. Хильдебальд дернулся. — Если ты хоть кого-нибудь тронешь из моих людей…

— Спокойно, Хильдебальд. Мне не лишнего шума, ни лишних смертей не нужно. Просто посидим тут с тобой, подождём. Трир пододвинул к себе стул и сел на него. Через некоторое время сквозь окна на улице послышались крики и шум, а ещё через некоторое время в гостиную вернулся Ульрик.

— Всё сделано, мой капитан, — сказал он, обращаясь к Триру.

— Ну-ну, я еще не капитан, Ульрик, — с улыбкой сказал Трир, — но мне нравится это обращение, продолжай.

— Все воины Хильдебальда схвачены и поставлены перед фактом. Или они разделят участь своего командира, или пойдут вместе со всеми в Рим за богатствами. Почти все согласились, лишь только двое отказались подчиниться.

Трир победоносно взглянул на Хильдебальда. — Ну что, вот она верность твоих воинов. Ладно, поступим, значит так. Бросить этих всех и тех двоих ко всем римлянам в конюшню, и усилить там охрану, — сказал он, повернувшись к Ульрику. — А то, я очень удивлен, как это у тебя толстяк смог незаметно пройти все выставленные дозоры? Это как можно было просмотреть эту крадущуюся гору неуклюжего мяса? Они что там, все пьяные у тебя?

— Хорошо, мой капитан, я прослежу, чтоб там стояли надежные люди, — тихо сказал Ульрик. — Но разве мы не делаем ошибку, что оставляем их всех в живых? Вот с Ольдихом уже промашка вышла, — с еле скрываемой ехидцей в голосе, произнес помощник новоиспеченного капитана.

— А ты понимаешь своей куриной башкой, что если мы сейчас демонстративно их убьем, то об этом узнают на корабле, да и на ближайших кораблях это тоже вскоре узнают. Да мы так даже до Рима дойти не успеем. А уж представь, как разъярится потом Гейзерих, когда потом вся правда вылезет наружу. Одно дело — наказать убийц одного из своих командиров, а другое дело, — искать каких-то воришек, которые ослушались приказа и оставили место назначения. В первом случае, — он никогда не оставит попыток нас найти. Это будет удар по его гордости. А вот во-втором, просто назначат какую-то награду за нашу поимку, и через год-два о нас все позабудут. — Но, я, конечно, — Трир посмотрел на Хильдебальда, — могу и поменять свое решение, если мне что-то не понравиться, и если загнать меня в угол.

Трир надавил посильнее ножом, и на горле Промиуса показались капельки крови. — Ну что капитан, я могу вас запереть в сарае и надеяться, что вы не будете бузить? Трир удовлетворенно улыбнулся. — Ну, всё ясно, по глазам вижу, что ты согласен. Ну что, Ульрик, новый помощник капитана, бросайте их всех к этому спесивому римлянину. Пусть они там поворкуют. Скорее всего, у них наверняка найдутся общие темы, — сказал Трир и ухмыльнулся. — И да, представьте, наконец, меня моей команде.

— Есть командир, — улыбнулся Ульрик.

Вечерело. Солнце уже было готово сесть за горизонт, лаская своими последними лучами землю, как около ворот в конюшню раздалась какая-то возня, шум, громкие возгласы и створки дверей распахнулись. Бруно привстал на лапы, и, ощетинившись, зарычал.

В помещение втолкнули четверых связанных здоровых мужчин и одного мальчишку, и двери снова захлопнулись. Леонтий подошел к лежавшим по полу фигурам и тут он разглядел, что это тот самый командир вандалов, — по чьему приказу он был брошен сюда, вместе со всеми.

Он радостно вскрикнул. — Ага, я так и знал, что римские легионы уже здесь.

Леонтий подбежал к воротам. — Мы здесь, мы здесь. Здесь я, Леонтий, римский командир, откройте же дверь, наконец, — и из-за всех сил, он начал бить ногами в ворота.

С той стороны он услышал вандальскую речь, на которой его нецензурно просили закрыть свой рот и сидеть тихо. Леонтий, ничего не понимая, отошёл от двери и снова подошел к Хильдебальду и, взяв его за куртку, начал его трясти. — Да что здесь, черт побери, происходит? — заговорил он на вандальском языке.

Промиус бросился на Леонтия с кулаками, но Хильдебальд криком остановил его. — Сиди спокойно, я сам разберусь, — и обратился к римлянину. — Может, ты перестанешь меня трясти и развяжешь, или ты меня связанного, сейчас затрясешь до смерти?

— Да я тебя просто удушу сейчас, и никто меня здесь не остановит. Ты будешь говорить или нет, а то я просто перестал понимать, что здесь вообще происходит?

Леонтий, тяжело дышал, плотно стискивая ворот рубашки на горле вандала. Хильдебальд захрипел от недостатка воздуха. — Если ты не понимаешь, что я такой же пленник, как и ты, то мне не о чем с тобой разговаривать. Развяжи меня и моих людей, — и мы можем спокойно поговорить.

Леонтий, остывая. — Лисипп, развяжи пока руки этому молчуну, а потом мы подумаем, что нам с ним делать. Хорошо, говори.

Хильдебальда развязали, и он рассказал всё, что произошло за эти последние дни. Леонтий, не перебивая, молча, слушал, рассказ вандала о путешествии вандалов сюда, и о предательстве Трира.

Вандалу показалось, что Леонтий с некоторым сочувствием воспринял его рассказ, и решил это проверить. — Ну вот, видишь, сейчас мы с тобой невольные союзники.

— Черта с два, какие мы ещё с тобой союзники? Как только придут сюда римские легионы, я предам тебя суровому, но справедливому римскому суду. — Леонтий был решителен и непреклонен.

— Вынужден тебя огорчить, римский гордец. Гейзерих прибыл сюда с таким войском, равных которому, сейчас римская империя выставить просто не в состоянии. После того, как убили Аэция и разогнали верных ему полководцев, подобных тебе, Рим сейчас абсолютно беззащитен. Ты можешь сколько угодно на словах возражать этому, но в глубине души ты же понимаешь, что я прав.

Леонтий с ненавистью смотрел на вандала. Внутри него боролись самые разнообразные чувства, — от желания задушить его до полного понимания правоты, высказанной им и вследствие этого, им овладевало бессилие, что приводило его в ещё большую злость.

Хильдебальд продолжал. — У меня там, на корабле есть верные, преданные мне люди, и если ты поможешь мне сейчас наказать изменника Трира, то я клянусь, мы уйдем отсюда и никого не тронем, и ничего не возьмем из твоего дома.

— Ну, во-первых, мне нет никакого дела до ваших разборок. А во-вторых, это я, Леонтий, предлагаю тебе, что если ты сейчас мне поможешь со своими людьми арестовать всех этих негодяев, то я обещаю тебе, что отпущу всех твоих людей, которые нам помогут. А всех остальных мерзавцев я казню здесь собственными руками. А тебе лично даю обещание, что отвезу тебя в Рим на справедливый суд.

Промиус, при последних словах Леонтия вскочил и закричал. — Но отец, ты же не согласишься на такие условия?

Хильдебальд, рукой усаживая мальчика на пол, повернулся к Леонтию. — Хорошо, римлянин, я принимаю твои условия. Даю свое слово и развяжи уже тогда моих людей.

Тут вступила в разговор Лидия. — Леонтий, может, ты уже объяснишь всем присутствующим, о чем ты говоришь с этими дикарями и отчего ты жмёшь его руку?

Хильдебальд, недовольно хмыкнул и спросил Леонтия на вандальском языке. — Я так понимаю, что это твоя жена? А почему ты позволяешь ей встревать в свои дела? У нас вандальские женщины не настолько говорливы в присутствие своих мужей. Хильдебальд был явно недоволен с определением его и его людей, — дикарями.

Леонтий огрызнулся. — Не заставляй меня нарушить моё обещание. Я сам разберусь, с кем и как мне разговаривать. Он повернулся, и показал руками, чтобы все прошли в самый дальний угол конюшни и там продолжил. — Обращаюсь сейчас ко всем. Ситуация на данный момент такова. Вандалы не сегодня — завтра, войдут в Рим. Воевать против Гейзериха некому и нечем. Думаю, что дни Максима сочтены, и спасти Рим сейчас никто не в состоянии. Женщины заохали и застонали.

Отец Дарион подал голос. — А я думаю, что папа Лев остановит вандалов так, как он остановил в свое время Аттилу.

— Думаю, сейчас совсем другая история, святой отец, но молиться об этом вам никто не мешает. Так вот, мы сейчас попробуем выбраться из нашего плена с помощью командира этого отряда вандалов, которые захватили наш дом. Правда он сейчас такой же пленный, как и мы, потому что его предал помощник со своими людьми. Но с четырьмя здоровыми воинами мы уже можем что-то попробовать. А там уже на свободе, командиру вандалов уже будет гораздо легче переподчинить обратно, себе своих подчиненных.

Значит, план будет примерно такой, поскольку выход здесь только один, он же и вход, и поэтому предлагаю следующее. Рядом стоящая с отцом, Тэсия, дернула отца за рукав.

Леонтий отмахнулся. — Подожди дочка. Мы с ним, — римлянин, продолжая, кивнул на Хильдебальда, — сейчас затеем потасовку и начнём драться, а вы все поднимайте как можно больший шум, и как только охранники войдут сюда — мы попробуем отнять у них оружие.

Тэсия снова стала дергать за рукав отца. Хильдебальд, стоявший чуть в стороне, опять издевательски отреагировал. — Ну, я же говорил, что римские женщины меры не знают, и влезают когда хотят, и туда, куда их не просят.

Леонтий, вскипающий от бешенства, перекидывал взгляд то с Хильдебальда, то на дочку. — Ну что тебе ещё? Отец еле-еле сдерживал себя, чтобы не сорваться на дочке.

— Пап, а почему ты говоришь про один выход? Здесь есть ещё один.

Леонтий, который хотел, было направиться к Хильдебальду, и заткнуть рот этому ехидному вандалу, вдруг застыл как вкопанный. — Какой второй выход? Где? Откуда ты знаешь? Он начал быстро оборачиваться по сторонам, ища глазами этот невидимый его глазу, второй выход. — А ну говори быстрей, — и он развернулся к дочке.

— Просто я здесь бывала часто, — и она осеклась, поняв, что она сама себя только что выдала, и взглянула виновато на маму. Но никто и не думал сейчас её в чем-либо обвинять.

— Ну-ну, продолжай, — Леонтий сгорал от нетерпения.

— Вот здесь, — Тэсия подошла к краю навеса, который был над головами у присутствующих, — есть маленькая веревочка.

Действительно в углу неприметно болталась маленькая веревка, которую в темноте вряд ли можно было увидеть.

Тэсия потянула её на себя, и сверху начала показываться лестница, которая свесившись с края, под влиянием собственного веса, сползла вниз. — Вот, — сказала девочка, — а там, в дальнем углу, с той стороны, есть несколько черепиц на крыше, которые легко снимаются, и через которые можно вылезти на крышу. А дальше по веревкам, которыми у нас связаны эти, — она кивнула в сторону вандалов, — можно спуститься с той стороны сарая незаметно.

— А «кусачка» — то дело говорит, — с восхищением на римском языке, сказал Хильдебальд.

Тэсия сжала губы и нахмурила брови. — А я не только кусаться умею. Был бы у меня лук, ты бы точно получил стрелу в глаз.

Хильдебальд рассмеялся. — Всё, беру свои слова обратно. И в словах женщины, оказывается, может быть, толк.

Леонтий, схватил дочку на руки и прижал к себе. — Ах, ты моя Диана-охотница, ах молодец. Ну, показывай скорей, где там у тебя потайной ход.

По лестнице наверх мигом взлетела Тэсия, и за ней тут же полезли Леонтий и Хильдебальд. Подойдя к углу сарая, она схватилась за балку и, раскачавшись, закинула ногу и залезла на толстый брус, служивший основой каркаса крыши. Встав на брус, она аккуратно начала сдвигать элементы черепицы на крыше и стала передавать их отцу, который складывал их уже внизу.

В какой-то момент боковым зрением Тэсия увидела, что одна звезда, только что упала, и она пожалела, что не успела посмотреть, какого же она цвета. В этот момент упала ещё одна, потом ещё и ещё, и вдруг все небо заполнилось падающими звездами. Причем некоторые, как будто падали совсем близко, и их было сотни и сотни, и впечатление было такое, что небо решило сбросить со своего покрывала, все находящиеся на нём, блестки.

Тэсия вскрикнула, — Ой, папа смотри, что там творится, — и, она посмотрела вниз. Там уже стояли с раскрытыми ртами от изумления, Леонтий и Хильдебальд.