Глава двадцать восьмая. Первый день в русском городе Уругвая. Болезнь Соколова. Строительство бани
На следующее утро Соколов не только не смог подняться, а даже открыть глаза.
Он метался по лежанке на печи и что-то говорил сразу на нескольких языках.
Федоров, вставший рано, увидел в конце двора большую кучу ошкуренных бревен, лежавших под навесом, и предложил:
– Давайте построим из бревен баню!
– Я давно хотела, но когда муж уехал на заработки, то делать некому стало, – печально выдала Мария Ивановна, утром оказавшаяся, мягко говоря, несколько постарше.
– Сейчас закончим завтрак и начну делать баню, – уверенно заявил Федоров, придвигая к себе чашку на блюдечке.
– Фундамент уже сделан из лиственницы, только осталось стены поднять, – радостно заявила Мария Ивановна.
– И печь выложить, – добавил Федоров, прикидывая, что будет строить баню до выздоровления Соколова, тем более что без босса он все равно не знал, что делать дальше.
Его явно тащили на край света для проведения какой-то диверсии, а вот какой именно, не успел Соколов рассказать. А может, просто и сам не знал.
– Я побежала в школу. Приду вечером! – объявила Мария Ивановна, выскакивая из-за стола.
Неторопливо допив чай, Федоров вымыл посуду и пошел к бревнам, по пути прихватив тупой, с зазубринами, топор на расшатанной ручке и большой точильный круг.
Первым делом Федоров осмотрел фундамент три на пять метров, сложенный из больших бревен, которые поверху были покрыты мхом.
«Года два как муж учительницы сбежал. Не меньше», – определил Федоров, начиная счищать топором мох.
– Для этого специальный струмент нужон, – неожиданно сказал справа старый голос.
Федоров примерно представлял, какую картину он увидит, но действительность превзошла все его ожидания.
На обрубке бревна сидел невысокий узкоплечий дед в белой косоворотке, черном пиджаке, длинных штанах, которые до половины закрывали лапти, и протягивал ему какую-то железку с двумя ручками по бокам.
Взявшись двумя руками за ручки, Федоров начал счищать с бревен мох.
Работа действительно пошла быстрее.
Посидев полчаса, дедок встал и, подойдя к фундаменту, придирчиво его осмотрел, но говорить пока ничего не стал, забрав топор.
– Хорошая баня начинается с печи, – пробурчал дед себе под нос и быстро, совершенно не по годам, ушел.
Через час во двор въехала телега, на которой был наложен красный кирпич, три полных мешка, а спереди восседал дед.
Сбоку от телеги шли два мужика с недовольными рожами явных любителей зеленого змия, но еще довольно крепких на вид.
– Переоденься, милок, – предложил дед, протягивая Федорову черные брюки и рубашку.
Честно говоря, в шерстяном спортивном костюме было несколько жарковато, да и тапочки слетали с ног.
Переодевшись прямо на месте, Федоров с новыми силами взялся за работу.
Пока он очищал фундаментные бревна, дед с помощниками успел сложить половину печи.
Наступало время обеда.
Надо было кормить работников, и Федоров решился.
Заскочив на минуту в дом, напоил Соколова, который по-прежнему лежал на печи и только, когда Федоров его поил, недоуменно таращил глаза.
Обшарив карманы куртки Соколова, Федоров вытащил комок скомканных денег и выскочил во двор, прихватив в сенях десятилитровый казан и здоровенную деревянную ложку.
Отведя деда в сторону, Федор протянул две самые крупные бумажки и попросил:
– Надо купить мяса, моркови, лука, риса, пол-литра растительного масла и страдальцам бутылку. Я по-быстрому приготовлю плов.
– Не надо денег! Все сейчас принесут! – отказался дед, смотря, как Федоров пристраивает на камнях казан.
Один из страдальцев убежал после короткого наказа, а второй продолжал аккуратно класть кирпичи.
Хмыкнув, дед отодвинул Федорова и через пять минут сложил вполне приличный очаг, наверх которого водрузил казан, под которым Федоров быстро развел огонь и, плеснув туда литр воды, стал ждать, пока она закипит.
Сбегав в дом, принес оттуда тряпку, финку и обрезок доски, которые положил около очага.
Дед с интересом смотрел на Федорова, который, обмотав палку тряпкой, начал тщательно мыть казан.
– Лучше послать моего племянника на речку. Там он песком отдерет посуду. Или с мылом вымыть! – внес предложение дед, смотря, как Федоров ложкой вычерпывает воду из казана.
– Мылом мыть плохо! Остается неприятный мыльный запах, – пояснил Федоров, насухо вытирая внутренность казана сухой тряпкой, которую, как и мокрую, кинул в жарко пылающий огонь.
Открыв бутылку с маслом, Федоров широко открыл глаза.
– Это наше масло, которое мы сами делаем, – нетерпеливо мотнул головой дед, предлагая Федорову не отвлекаться на ерунду.
– Почистите морковь и лук! – приказал Федоров, быстро начиная резать мясо на маленькие кусочки.
Оба страдальца бросили работу и стали чистить морковь и лук вполне приличными навахами.
Набрав полную горсть луковой шелухи, Федоров кинул в казан, в пузырящееся масло.
– Зачем ты это делаешь? – с интересом спросил дед, смотря, как Федоров убирает мелко нарезанное мясо на лист лопуха.
– Шелуха или даже мелко нарезанная луковица убирает запах масла и его горечь, – пояснил Федоров, вытаскивая из казана черную, обгоревшую шелуху.
Неожиданно появилась Мария Ивановна с двумя бородатыми мужиками, которые степенно пожали руку сначала деду, потом двум страдальцам и только после этого Федорову, который вовсю резал морковь, успевая помешивать мясо.
– Быстрее на терке пошинковать, – заметил высокий бородач, снимая черный пиджак, под которым обнаружилась синяя косоворотка.
– Мария Ивановна, пару стаканчиков принесите, – попросил Федоров, выуживая из казана пару ложек поджаренного мяса.
– Что вы готовите, Сергей? – спросила женщина, останавливаясь в двух метрах от очага.
– Плов! – коротко ответил Федоров, высыпая в казан нарезанную соломкой морковь.
– У меня специи есть! – вспомнила женщина и убежала, чтобы через минуту вернуться, принеся еще и два стакана и пять стальных вилок.
– Налейте работникам по сто граммов, – попросил Федоров, быстро нарезая лук.
Финка резала лук как по маслу.
Дед дал страдальцам по стакану и налил в нее желтоватую жидкость, которая сильно пахла сивухой.
Разом выпив самогон, мужики взяли по кусочку мяса и закинули в рот.
– Берите больше мяса! Самогон зельмо крепок! – скомандовал дедок в то время, когда Федоров загружал в казан мелко нарезанный лук.
Бородачи тем временем, сняв пиджаки, начали степенно класть дальше кирпич, споро выкладывая печь. Ожившие страдальцы, доев мясо с лопуха, суетились вокруг бородачей, которые коротко на них покрикивали, давая ценные указания.
Обжарив лук до золотистой корочки, Федоров налил воды и, подкинув дров в огонь, принялся рассматривать рис, пробуя его на вкус.
– Вы варили из этого риса кашу? – неожиданно спросил Федоров, смотря на лежащую на земле газету, на которой было написано «27» и «Sabado».
– Варил, и не один раз. Мы купили сразу два мешка. Каша очень вкусная получается из него! – крикнул дед, переместившийся к печи.
– Долго варится рис? – не отставал Федоров, прикидывая, как удобнее спросить про день недели.
– Какие-то странные вопросы ты задаешь, парень! – удивился дед, подходя к очагу.
– Приготовление плова – целое искусство, которому меня учил в детстве один парень, который долго жил в Средней Азии, – пояснил Федоров, поднимая газету.
– Плов – это рисовая каша с мясом! – уверенно ответил дед, смешно сморщив нос.
– Может, вы и правы, – развел руками Федоров, вспоминая, что по-испански «сабадо» значит «суббота».
«По звучанию вроде похоже. То есть если это сегодняшняя испанская газета, то до встречи с агентом на Прадо в Монтевидео остается четыре дня!» – прикинул Федоров, высыпая в котел специи, которые принесла Мария Ивановна.
– Плов – очень старое кушанье, которое придумал еще Александр Македонский. Во время его походов в азиатских пустынях пловом кормили все его войско, – сказала Мария Ивановна, принеся ярко сверкавший самовар.
– Вот это по-нашему! – обрадовался дед, устанавливая самовар на большой плоский камень.
Федоров в это время налил ведро воды и подкинул дров.
– Завтра у нас выходной. Давайте устроим праздник! – неожиданно предложил один из страдальцев, подходя к Марии Ивановне.
– У тебя каждый день праздник, – сморщился бородач, начиная выкладывать трубу.
– Воскресенье – Бог велел отдыхать! Он создал землю за шесть дней и на седьмой отдыхал! – поддержал второй страдалец, подбирая грязными руками кусочек мяса с лопуха.
– Завтра всей общиной придем и закончим тебе баню, – решил дед, смотря, как Федоров засыпает рис в казан.
Разровняв ложкой рис, Федоров увидел, что вода покрыла рис на три пальца.
– Марь Ивановна! У вас крышка на казан есть? – спросил Федоров, смотря, как быстро выкипает вода.
Выбрав немного горящих углей из очага, Федоров добился, что вода стала кипеть меньше.
А тут и крышку принесли.
Закрыв казан, Федоров взял предложенный стакан чая и с наслаждением отхлебнул первый глоток.
– Начнем, благословясь! – предложил дед, начиная укладывать с помощью помощников первое бревно.
К своему удивлению, Федоров обнаружил, что все бревна уже порезаны точно по размерам.
Двадцать минут интенсивной работы, и метр бани из трех стен был сложен.
– Давайте к столу, работнички удалые, – пригласила Мария Ивановна, выходя с ведром, полным воды, и кружкой.
Во дворе уже стоял большой стол, накрытый холщовой скатертью, и стояли две скамейки, тоже покрытые холстом.
Помыли руки все, кроме Федорова, который, сняв крышку, мешал ложкой плов.
– Зачем ты это делаешь? Ведь кашу не мешают! – встрял дед, с интересом наблюдая за действиями Федорова.
– Еще как кашу мешают, чтобы не пригорела! – возразила Мария Ивановна, которая тоже за словом в карман не лезла.
– Я перемешал рис, морковь и мясо, – пояснил Федоров, накладывая плов в первую тарелку.
Пока Федоров раскладывал плов по тарелкам, дед съел одну ложку и громко заявил:
– Ты прав, молодой человек! Плов действительно не рисовая каша с мясом!
Буквально через пять минут все работники дружно работали ложками, запивая плов стаканами чая.
– Вы, оказывается, молодой человек, не только руками работать умеете! Плов действительно очень вкусный получился! – похвалила Мария Ивановна, внимательно посмотрев на Федорова.
Пообедав, мужчины снова принялись укладывать бревна.
Закончили работу с наступлением сумерек.
