Глава девятнадцатая. Путь до необитаемого острова
– Теперь хоть выспимся нормально! – вслух решил Федоров, надевая свой спортивный костюм и заваливаясь на нижнюю койку.
– Особо не разнеживайся, лодка через несколько дней дойдет до небольшого алеутского островка, где нас с тобой подхватит гидросамолет. И полетим мы с тобой в место назначения, как богатые люди. Сегодня ты отдыхаешь, а завтра начинаешь ходить в гражданском костюме! Ни одной военной вещи у тебя не должно быть! – дал ценные указания Соколов, останавливаясь возле моментально вскочившего Федорова.
– Слушаюсь! – по-английски ответил Федоров, вытягиваясь по стойке «смирно».
– Отставить армейские замашки! С сегодняшнего дня говорим только на родном языке или по-английски, – выдал новую вводную Соколов, смотря, как два матроса отделяют брезентовой ширмой кусок торпедного отсека.
– Там вентиляция хуже, – попробовал возразить Купцов, уже переодетый в белую робу без знаков различия.
– Зато не так видно, как ты ходишь в гражданке. Вот тебе документы – изучи на досуге! – приказал Соколов, бросая на койку толстую кожаную папку, и, круто развернувшись, ушел.
Переодевшись в гражданский костюм, Федоров улегся на койку и заснул, посчитав, что разницы нет и лучше поваляться в костюме, чем ходить в нем.
Новое имя Федорова, как значилось в канадском паспорте, было вписано на машинке и по-русски звучало – Серж Фед, явно сокращение от русского имени. По специальности, вписанной в канадское удостоверение, Серж Фед значился как мастер-водолаз.
А вот матросская книжка, выписанная на ту же фамилию, давала возможность свежеиспеченному Феду работать палубным матросом на судах дальнего и каботажного плавания.
Родился, окончил школу, лицей и стал сначала водолазом, а потом и мастером-водолазом в канадском городке Эдмонтоне. В этом же городе и жил Фед до двадцати одного года, после чего ушел в моря, где работал на либертийском сухогрузе «Монинг Стар», который благополучно затонул в Черном море около Новороссийска.
«Новороссийск сейчас занят немцами, и никаких сведений никто получить не сможет», – понял Федоров, рассматривая фотографии Эдмонтона, своего дома, где он якобы жил, школы, лицея.
Были фотографии отца, матери и даже старшей сестры, на оборотах которых были напечатаны биографические данные.
«Как все это запомнить? Такой объем информации! У человека же в родном городе столько знакомых и друзей накопилось за двадцать с лишним лет жизни, которые Фед якобы провел в городе Эдмонтон!» – прикинул Федоров, проведя пальцами по толстой папке, которую надо было прочитать и выучить.
Подспудно Федоров чувствовал, что от того, как он выучит свою новую биографию, будет зависеть его жизнь.
Посмотрев на Краснова, который лежал на верхней койке, Федоров заметил в его руках тоже толстую папку и понял, что все в кубрике изучают свои легенды.
Полторы недели подводная лодка шла в море без остановок, и за все это время Федоров только один раз вышел наверх, подышать свежим воздухом, для чего получил кожаную куртку на меху с капюшоном, в которой было удобно и тепло.
А вот впередсмотрящему матросу завидовать было сложно.
Одетый в длинный тулуп, матрос, наклонившись градусов на двадцать, внимательно смотрел вперед и по сторонам, пристально вглядываясь в серую мглу.
По небу неслись серые вперемежку с черными кучевые облака, временами опускаясь до ста метров.
– У матроса тулуп на волчьем меху, а у тебя куртка на обезьяньем, – сказал на ухо Соколов, непонятно каким образом оказавшийся справа.
На кап-два была точно такая же куртка с опущенным капюшоном.
– А в чем разница? – спросил Федоров, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух.
– Волчий мех почти не впитывает воду, а обезьяний собирает ее. Это летные американские куртки, в которых мы полетим, – пояснил Соколов, вынимая из кармана короткую трубку.
Зажав трубку в зубах, Соколов напряженно всматривался вперед, весьма смахивая на морского волка.
– Вы же не курите! – удивился Федоров, перехватывая тонкий металлический леер.
– Завтра уходим с лодки. Чемодан, одежду и документы я тебе подготовил. Но и сам внимательно просмотри еще раз вещи, – сказал Соколов, по-прежнему смотря перед собой.
– Разрешите идти? – спросил Федоров, чуть приседая.
На подводную лодку с правого борта катил трехметровый вал.
Прокатившись по мостику, вода с шипением ушла вниз, оставив после себя неприятное чувство леденящего холода.
– Отвыкай от уставного обращения, Серж Фед! Пока будем лететь, старайся вжиться в гражданскую жизнь. Аргентина – страна эмигрантов, и там твои промахи будут не так заметны, как в Штатах. Это у них в США шпиономания, но документы у нас настоящие, и к гражданам Канады отношение вполне дружеское, – сквозь зубы заявил Соколов, отряхиваясь, как собака, от морской воды, попавшей на него.
Федоров, в точности повторив движения своего начальника, спросил:
– Но в Канаде, я читал, говорят в основном по-французски?
– И по-французски, и по-китайски, и даже по-итальянски объясняются, – небрежно махнул рукой Соколов, отметая возражения Федорова как несущественные.
Снова накатила волна, и лодка пошла вниз, зарываясь носом в воду.
Федорова и Соколова окатило с головы до ног холодной водой.
– Если со мной что-то случится, в Монтевидео есть улица Детомаси, там в доме восемнадцать живет девушка Виолетта. Передашь ей от меня привет, и она выведет тебя на нашего резидента, которого знает как дядю Хулио. Если не получится, то иди в «Южамторг» к коммерческому агенту Ковалеву Ивану Михайловичу. Передашь привет от капитана Соколова. Он выведет тебя на нужных людей, то бишь резидента, которому скажешь три раза «Сокол» по-русски. Ответ: «Бекас – бекас», и тоже по-русски, – оглянувшись по сторонам, спокойно пояснил Соколов.
До впередсмотрящего матроса было метров семь, а Федоров и Соколов стояли с подветренной стороны.
– На каком языке я должен общаться с девушкой Виолеттой? – попробовал уточнить Федоров.
– Девушка говорит только по-испански, но она звала меня Соколом по-итальянски, – немного растерянно заявил Соколов. – По-итальянски – Фалькон или Фалконе. Именно такая фамилия у меня стоит в документах, – буквально через секунду добавил Соколов.
Из люка выглянул матрос, одетый в тулуп, и махнул рукой.
Впередсмотрящий матрос неловко сошел со своего места и враскачку пошел к люку.
С матроса ручьем лилась вода, но он, держась рукой за леер, дошел до Федорова и с трудом поднял голову, взглядом прося разрешения пройти.
– Давай поможем матросу! – приказал Федоров, уступая дорогу свежему матросу, который торопливо шел к месту впередсмотрящего.
С трудом сняв с матроса тулуп, под которым оказался ватник, Федоров помог ему спуститься в люк и только после этого подал тулуп, с которого струями текла вода.
Внизу заорал чей-то сиплый голос:
– Какого черта вы там льете?
– Отставить разговоры! – рявкнул Соколов, первым спускаясь вниз.
Федорова растолкали в четыре часа.
– Вставай, лейтенант! Нас ждут великие дела и незабываемые впечатления! – пообещал Соколов, жестом показывая на небольшой столик, на котором стоял литровый фаянсовый чайник, две кружки, тарелка с тонко нарезанной колбасой и сыром и две тарелки с жареной картошкой с салом.
– Я только в гальюн сбегаю, – попросил Федоров, натягивая гражданские брюки из теплого твида.
По привычке поискав застежки на боку, Федоров чертыхнулся про себя и, найдя пуговицы на поясе, быстро их застегнул.
– Прокол, лейтенант! Большой прокол! Ширинка у тебя ниже живота, – укорил Соколов, усаживаясь на табурет напротив койки Федорова.
– Запомнил, – изменил уставный ответ Федоров, скрываясь в гальюне.
Наскоро плеснув в лицо воды, Федоров почистил зубы, оправился и бегом вернулся в носовой торпедный отсек.
Гул двигателей изменился, и подводная лодка начала делать правый поворот.
Федоров начал быстрее есть, поглядывая на своих спокойно спящих товарищей.
– Не торопись. Сначала лодка остановится, потом спустят надувную лодку, и только после этих действий мы поднимемся наверх, – пояснил порядок операций по спуску на воду шлюпки Соколов, отпивая горячий чай.
Федоров ощупал красивую шерстяную рубашку с накладными карманами и обнаружил справа и слева какие-то пакеты.
– В правом кармане документы, а в левом деньги, – пояснил Соколов, намазывая на хлеб сливочное масло.
– Давайте возьмем с собой спиртовку и котелок. Неизвестно, сколько придется ждать на берегу, а немецкая спиртовка никому ничего не расскажет, – себе под нос буркнул Федоров, замечая, что лодка снова изменила курс и появилась килевая качка, показывающая, что судно разворачивается носом к волнам.
– Если бы я на тебя надеялся, то и тебя бы не было! – странно ответил Соколов, кивая на немецкий ранец, стоящий около правой ножки стола.
– Спасибо! Тов… – только начал Федоров, как кап-два схватил своего подчиненного за правую руку. – Все понял, – успел сказать Федоров, как открылся люк и в проеме появился матрос в синей робе и приглашающе махнул рукой.
Около стола появился заспанный Краснов и ошарашенно посмотрел на Федорова и Соколова в гражданских костюмах, которые надевали кожаные куртки.
– Помоги донести вещи до люка! – приказал Соколов, первым направляясь к люку.
Федоров прикинул, что, надев немецкий ранец, проскочить в люк будет проблематично, и взял его в правую руку.
– Держи еще сумку! – напомнил Краснов, кивнув вправо, а сам беря в каждую руку по кожаному чемодану.
Схватив в левую руку сумку, Федоров поспешил к люку.
