Глава 38

Однако и я чувствовал, что произошло серьёзное событие. Не помню точно, сам ли я пошёл вслед за Мэйдзином, когда тот направлялся на обед, или он пригласил нас. Но только не успели мы зайти в его комнату и рассесться, как Мэйдзин тихо, но твёрдо сказал:

– Всё, партии конец! Записанный ход Отакэ-сан убил её. Это всё равно, что на готовую картину посадить кляксу... Как только он сделал этот ход, мне сразу захотелось бросить эту партию. Дать ему понять, что это была последняя соломинка... Я и вправду считал, что партию лучше бросить, но потом передумал.

Не помню, кто был тогда при этом разговоре – Явата или Гои, а может быть, и тот, и другой, но только помни, что все молчали.

– На такой ход может быть только один ответ. Вот он и решил таким способом выкроить себе ещё два дня на обдумывание. Пройдоха! – сказал, словно плюнул, Мэйдзин.

Все молчали. Невозможно было ни поддакивать Мэйдзину, ни защищать Седьмого дана. Все мы сочувствовали Мэйдзину. Тогда я ещё не понимал, что уже во время игры Мэйдзин был так разгневан и одновременно разочарован, что хотел отказаться от дальнейшей игры. Когда же он сидел за доской, то ни лицом, ни жестом не выдавал своих чувств. Никто из присутствовавших тогда не заметил бурю в душе Мэйдзина.

Правда, как раз в тот момент Явата слишком долго не мог найти записанный на бланке ход и, когда, наконец, нашел его и поставил камень на доску, то тем самым отвлёк на себя внимание всех. Поэтому на Мэйдзина тогда никто не смотрел. Однако, тот почти мгновенно, без раздумий сделал следующий 122 ход. Произошло это, так быстро, что даже стрелка секундомера с того момента, когда Явата нашел ход, и до хода Мэйдзина не успела сделать один оборот. Однако, за эти считанные секунды Мэйдзин смог взять себя о руки, причём выдержка не изменила ему и в течение всего игрового дня.

Я был потрясем, когда услышал гневные слова Мэйдзина. А ведь он провел доигрывание как ни в чем не бывало. И тогда я открыл для себя нового Мэйдзина, который вёл свою Прощальную партию с июня по декабрь, – мне показалось, что я понял его.

Мэйдзин был творцом, он создавал эту партию как произведение искусства. И вот в момент, когда картина уже почти готова, когда воодушевление достигает высшей точки, а внимание становится напряженным, как никогда раньше, на полотно вдруг шлепается капля туши. То же самое и в Го – чёрные и белые камни ставятся на доску друг за другом, по порядку, при этом все время сохраняется замысел и структура творения. Здесь так же, как и в музыке: выражает себя дух, во всем царит гармония. И вдруг в плавный ход мелодии врывается фальшивая нота, дуэт сбивается на немыслимые рулады – и все пропало. В игре Го бывает, что просмотр или явный “зевок” кого-то из участников портит игру, которая, если бы не это, могла бы войти в число Знаменитых партий. Что ни говори, а 121 ход Отакэ Седьмого дана оказался для всех неожиданным, всех поразил и вызвал недоумение. Плавное течение и ритм партии были внезапно оборваны.

Этот ход Седьмого дана возмутил не только профессионалов, но и любителей Го. Нам, любителям, 121 ход чёрных в этой партии показался каким-то неестественным и явно был не по душе всем. Однако, позже среди профессионалов выявились и защитники игры Отакэ, считавшие, что черным именно так и следовало играть в тот момент.

Немного позже, делясь своими впечатлениями от матча, Отакэ Седьмой дан сказал:

– Я непременно, рано или поздно хотел сделать этот ход.

Ву Циньюань высказал мнение, что белым следовало раньше сыграть в пункты “А” и “В”. Затем он добавил:

– Белые тогда на 121 ход чёрных могли бы ответить ходом в пункт “С”, а не в 122, чтобы обеспечить своей группе жизнь. В этом случае угроза чёрных стала бы малодейственной. Вот так непринужденно, лишь слегка коснувшись больного вопроса, Ву Циньюань Шестой дан объяснил значение 121 хода чёрных. Без сомнения, Отакэ Седьмой дан думал точно так же.

Однако, поскольку это был разгар схватки в центре доски и этот ход – записывался при откладывании, то он рассердил Мэйдзина и посеял сомнения в болельщиках. Но, в конце концов, если записываемый ход, последний за весь игровой день, трудно найти, и если в спешке записывается ход, подобный 121 ходу чёрных, то это все равно означает выигрыш времени. Такой ход всё же позволяет не спеша обдумать ситуацию на главном поле сражения, причем на обдумывание остается целых два дня до следующего доигрывания. В Ассоциации встречаются игроки, которые даже на крупных соревнованиях, попадая в цейтнот, делают ходы, подобные ко-угрозам, на дальних участках доски, когда им уже считают секунды. Эти игроки стремятся хотя бы на минуту продлить жизнь своим группам. Встречаются также такие игроки, которые искусно обращают в свою пользу даже процедуру откладывания и записи хода. Новые правила порождают и новую тактику. Когда возобновились доигрывания в Ито, игру четыре роза подряд откладывали при ходе чёрных. Может быть, это была не просто случайность. Сам же Мэйдзин был настроен по-боевому. Тогда же он сказал:

– Я не хотел смягчать свой 120 ход.

121 ход чёрных был следующим.

Так или иначе, но факты неумолимы: 121 ход Отакэ Седьмого дана в то утро рассердил или, можно даже сказать, потряс Мэйдзина.

Когда после окончания партии Мэйдзин делился своими впечатлениями, он об этом ходе не сказал ни слова.

Однако, через год в комментариях к “Избранным партиям” в “Полном собрании трудов Мэйдзина по Го” было написано так:

– 121 ход чёрных – своевременная угроза. Надо сказать, что эффективность этой угрозы была бы намного ниже, если бы чёрные промедлили и дали белым возможность сделать ходы в пункты “А” и “В”.

Раз уж сам Мэйдзин оправдал своего противника, то наши претензии к Седьмому дану тем более отпадают. Мэйдзин рассердился, потому что для той ситуации ход был очень уж неожиданным. Сомнения в порядочности Седьмого дана были ошибкой, которую диктовал гнев.

Но не исключено и то, что Мэйдзин специально так прокомментировал 121 ход чёрных, чтобы положить конец кривотолкам. Однако “Избранные партии” вышли в свет через год после окончания Прощальной портки и за полгода до смерти Мэйдзина, поэтому не исключено также, что он смог спокойно оправдать 121 ход, зная, какие нападки тот навлек на Седьмого дана.

Почему “рано или поздно” Седьмого дана превратилось в “своевременно” Мэйдзина? Для меня, непрофессионала, это так и осталось загадкой навсегда.