18
Неладное я почувствовала спустя две недели — время шло, но граф даже не заговаривал о моем возвращении в замок. Тогда я, ужасно соскучившаяся по брату, спросила сама. Помню еще, время выбрала после ужина, после тихого разговора Йарры с Безбородым Дином, корсаром, подчинявшимся сначала графу, а потом короне. Довольный Йарра выслушал доклад пирата о выгруженных на складе посредника слоновой кости и шелках, о перепроданных в Оазисы невольниках, потушил амулет связи и повернулся ко мне.
— Тебе здесь плохо?
— Нет, что вы, господин…
— Тогда почему ты так хочешь от меня сбежать? Мм?
— Я не хочу убегать, — испугалась я.
— Вот и хорошо, — кивнул граф. — Будь добра, сними нагар со свечей, мне нужно работать.
А еще через три дня Его Сиятельство разбудил меня затемно и велел собираться — войско выступает на марш.
— О, — обрадовалась я. Запрыгнула в бриджи, надела рубашку, схватила сумку. — Я готова!
Йарра покачал головой.
— Шотта, свитер, хауберк, — указал он на блестящую серебром кольчугу, — обязательно капюшон на голову. Ламелляр, поверх плащ.
— Зачем, господин?.. — прикусила я губу, уже зная ответ, — я ведь видела, видела, как принесли вчера эти брыговы доспехи! — но отказывалась верить.
— Ты едешь со мной.
— Зачем?..
Йарра пальцем погладил меня по щеке:
— Я хочу, чтобы ты мне помогала.
— Но я же ничего не умею!
— Научишься.
— Но…
— Лира, не тяни время.
Я смотрела на него, и кулаки сжимались — от обиды и злости: Его брыгову Сиятельству, как обычно, было глубоко плевать на то, чего хочу я. А хотела я домой, к Тимару! К Угольку! К кушетке, на которой я могла бы спать одна, к ванной, в которой я могла бы запереться!
За эти десять дней стоянки, пока шла зачистка провинции от поднятой магами Айвора нежити, пока налаживались поставки зерна и солонины в княжество, пока ремонтировались осадные орудия, а вокруг Альери возводили новые укрепления, Йарра успел надоесть мне до мелких бесенят. Честное слово, я бы лучше в госпитале работала!
Ночью с графом было… хорошо, но днем… Боги, как же много его было днем!
…просыпаться от вкуса кофе на губах и руки в волосах, вместе завтракать, вместе обедать, сопровождать его на совещаниях и объездах города — из-за удаленности и загруженности Тима Сиятельство решил, что из меня выйдет неплохой секретарь. И только по вечерам я могла побыть одна — графа часто приглашали на пирушки, где леди, по его словам, делать совершенно нечего. И слава Светлым за это!
В те дни я чуть ли не на стенку лезла от переизбытка внимания Йарры и чужих людей, с которыми приходилось быть вежливой, — лорды-командующие все-таки. И я… леди Первого Советника, впервые представленная им официально.
А еще он мне имя поменял, представляете?! Уже три месяца как, оказывается.
Рэйлира Лаура Орейо, побочная ветвь рода Орейо, баронов. И кресло рядом с Его Сиятельством — на меня все совещание косились.
— Рэйлира? Рэйлира?! — возмутилась я, едва командующие разошлись.
— Рэйлира — хорошее райанское имя, и сокращение его не вызовет вопросов.
— Но мне нравится Лаура!
— Можешь представляться Лаурой, я не против.
Боги, неужели теперь всегда так будет?.. Везде с ним? Всегда с ним?! Не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу!..
Я домой хочу, к Тиму, и чтоб никто не трогал, никто не глазел, не слюнявил запястий, прикладываясь к рукам, чтобы не строчить стенограммы советов, черновики приказов, «помогая» Йарре! Лярвин дол, я же ничего не смыслю в военном деле, в снабжении — верхи, которых я понахваталась, это же все ерунда, это теория, которая так же далека от реалий, как Лизария от Арааса! Больше скажу — я НЕ ХОЧУ в этом разбираться! А он требует…
Я домой хочу — к Тимару, к ассаши, к лаборатории, где, наверное, уже скисла вытяжка дурмана в перегонном кубе, к полосе препятствий, к Сэли, которого можно избивать вместо мешка с песком, к близнецам — они отлично работают в тандеме!.. Я смирилась с присутствием графа в моей спальне — лучше он, чем князь, чем кто-то другой, мне с ним сладко, он добр, но, Светлые боги, неужели я всю свою жизнь должна подчинить его желаниям?!
Наверное, мои мысли отразились на лице, потому что взгляд Йарры заледенел.
— Я велел тебе переодеться. Лира!
Проглотив ругательство, я вытряхнула шотту и свитер из сумки, ушла за ширму. Повернулась — стоит всего в трех шагах, смотрит…
Хорошо помню, как он надевал на меня хауберк — кольчуга не звенела, а странно похрустывала — скользкая, холодная, выглаженная магией, она закрывала горло, колени и на три четверти руки.
— У тебя есть что-нибудь покрыть голову?
— Нет, — угрюмо соврала я.
Йарра открыл свой сундук, достал шейный платок, прикрыл им мои волосы, натянул на лоб плетеный капюшон. Опустился на корточки, помогая надеть кольчужные же чулки.
Я потеряла равновесие, схватилась за его плечо, и граф, повернув голову, поцеловал мое запястье. Я отдернула руку, а он чуть улыбнулся, глядя на меня снизу вверх:
— Колючка.
— Я домой хочу…
— После Пратчи заедем, — отрезал Йарра. — Подними руки.
Ламелляр был тяжелым, и вся я, запакованная в сталь, казалась себе неповоротливой и неуклюжей. Йарра надел на меня плащ, еще раз осмотрел, все ли в порядке, и протянул одноручный фламберг.
— Не думаю, что он тебе пригодится, но пусть будет.
Его Сиятельство собрался куда быстрее — шотта, кольчуга, кхопеши, — даже помощь оруженосца не потребовалась.
— Идем… Идем, Лира.
Лучше бы я его мантикоре скормила.
Помню еще, туман тем утром был густой, и солдаты, собиравшие палатки, казались призраками, а лагерные костры походили на болотные огоньки. Легкий светлый плащ, которым укрыл меня Йарра, моментально отсырел, обвис мокрой тряпкой; на непокрытой голове графа, на его ресницах засеребрились бисеринки влаги.
Туман пугал: серая мгла на высоте четырех локтей, у земли он сгущался, перекатывался плотными молочно-белыми клубами, скрывая ноги, скрадывая шаги, вытягивал длинные щупальца, будто хотел схватить, опрокинуть в траву, утащить к озеру — туда, где его сгустки образовывали причудливые фигуры древних чудовищ.
Призрачный язык попытался лизнуть мои пальцы, и я шарахнулась в сторону.
— Не бойся, — обнял меня граф. — Обычная магическая дрянь, даже не нечисть. Твои любимые песчанники гораздо опаснее Сэли! — окликнул Йарра.
Мой варвар здесь?..
Оказалось, не только он — из-за шатра донесся глухой стук копыт, звон удил, и вслед за степняком выплыла недовольно всхрапывающая Ворона, а за ней — Кайн и Дирк.
Йарра поправил кольчужное плетение, закрывающее лошадиные бока, ослабил и заново затянул подпруги, подсадил меня в седло. Сам запрыгнул на Стригу, сжал его бока коленями, направляя вперед.
— Будешь путешествовать с пехотой, — уведомил меня Его Сиятельство.
Да, именно так он и сказал — «путешествовать». Увеселительная прогулка, ага.
— Две остановки в день — одна в обед, вторая на ночь. Спать будешь в палатке — Сэли поставит. Если что-то потребуется — отправишь ко мне одного из этих, — кивнул Йарра на близнецов. — Защиту не снимать, кроме ламелляра и шоссов на время сна. Все ясно?
— Да, господин.
— Хорошо, — скупо улыбнулся Йарра. — … И прекрати дуться, Лира, — добавил он.
— Но Тим… Кто будет помогать ему? — сделала я последнюю попытку.
Граф вдруг закашлял, будто что-то мешало ему дышать, потер нос, как если бы унюхал что-то неприятное.
— Не припомню, чтобы моему сенешалю требовалась помощь.
— Но…
— Я знаю, что ты скучаешь по Тимару, но ты не можешь жить с ним все время.
— Почему? Неужели вам мало, что…
Граф не дал мне закончить, перебил:
— Твоя привязанность… к брату, — это слово он практически выплюнул, — по меньшей мере, противоестественна. Ты же душишь его, Лира.
— Что?! — Я аж развернулась в седле.
— Тимар не женится, не заводит детей — исключительно из-за тебя, боится, что ты не уживешься с его законной. Он тискает служанок по темным углам, потому что ты постоянно околачиваешься в его комнатах. Он даже ногу не восстанавливает, хотя денег у него сейчас больше чем достаточно, — все переживает, что золото может понадобиться тебе.
Я слушала Йарру и чувствовала, что мне трудно дышать. Наверное, ламелляр давил. Или кольчуга.
— Вы… вы неправду говорите, — прошептала я, глядя прямо перед собой.
Мы приблизились к колонне мечников, и Йарра придержал коня.
— Ты так думаешь?.. Поразмысли над моими словами, Лира. Увидимся вечером… И смени, наконец, духи.
— Я не надушена.
Граф поморщился, отвернулся. Коротко переговорил с капитаном сотни и исчез в тумане, а меня, Сэли и близнецов затерли в центр построения.
Хорошо помню свой первый марш: серую страшную мглу вдоль дороги и блестящую в свете факелов реку бацинетов и лат, глухие голоса переговаривающихся солдат и резкие выкрики командиров, каменное лицо Сэли, сочувствующее — Кайна, а еще — отвратительное чувство собственной беспомощности. Как одиннадцать лет назад — в день, когда Тимар увозил из столицы маленькую девочку, которой не повезло привлечь внимание сиятельного графа.
Во время короткой стоянки появился Койлин, привез еду, какой меня давно не баловали не то что в лагере, но даже в замке, — свежий белый хлеб, копченый угорь, сыр с пустынными пряностями и пухлые оладьи с повидлом. И все это — на чеканном серебряном подносе. Я смотрела на мнущегося мальчишку и хохотала, как ненормальная, — неужели Его брыгово Сиятельство, плесень вельможная, всерьез решил, что кормежка заменит мне Тима?
Я ведь ни на гран не поверила словам графа. Я мешаю брату? Да это же бред! Чистый, незамутненный бред! Сколько раз Тимар прогонял меня, когда я действительно мешалась и отвлекала, — не счесть! И что, постеснялся бы отправить на ночевку в другие покои? Да брыга с два!
Йарра просто хочет разлучить меня с Тимом, как до этого с Аланом! И пусть воспоминания о бывшем друге сейчас не приносили ничего, кроме глухого раздражения, сама мысль о том, как граф отобрал его у меня, вызывала злость и бессильную ярость. А теперь он отбирает Тимара… Предложив взамен кусок сыра!
Койлина с его подносом я отправила обратно к графу, а сама отобрала тарелку у Сэли и подошла к кашеварящему солдату:
— Накормите голодную странницу?
У солдата чуть ложка из рук не вывалилась. Он кое-как наполнил мою миску, попытавшись набросать в нее побольше мяса, с неловким поклоном протянул. И хотя овсянка была недоваренной, говядина по жесткости совсем чуть-чуть уступала подметкам — корова явно умерла от старости в окружении правнуков, а заварка для чиара больше напоминала опилки, я упрямо все съела. Потом так же упрямо терпела резь в желудке — иммунитет к ядам отнюдь не означал, что я могу питаться всякой дрянью.
— Госпожа! Госпожа! — громким шепотом окликнул меня Кайн, когда дорога снова запылила от тысяч марширующих ног. — Я на двадцать серебрушек поспорил, что вы не блева… Ну, не вырвет вас! Вы уж потерпите, пожалуйста! Я вам половину денег отдам!
— Пятнадцать, — прохрипела я, заталкивая обратно рвущуюся наружу корову.
— Госпожа, поимейте совесть! Двенадцать!
— Четырнадцать, и буду терпеть, — согласилась я.
Сэли молча ухмылялся в кулак, а за пару часов до ночевки куда-то уехал. Вернулся поздно и выгрузил из полотняной сумки вареные яйца, кувшин с простоквашей и прошлогодние яблоки.
— Украл?
— Купил, госпожа, — обиделся варвар.
— Прости… Сколько ты заплатил? Я верну.
— Не нужно, госпожа.
— Но почему же…
— Не нужно, — отказался Сэли. — Ешьте.
— Спасибо.
Потом я сидела в своей палатке в обнимку с фламбергом и угрюмо дожидалась графа. К счастью, он не приехал — не знаю, что было бы, попытайся Йарра ко мне прикоснуться. Мечом бы пырнула, честное слово.
— Как она, Сэли?
— Молчит, Ваше Сиятельство.
— Ест?
— Ест.
— Хорошо.
И так изо дня в день.
Утром — холодная склизкая мгла, густая и плотная. Она стелилась по земле, текучим саваном окутывала холмы, и с высоты лошадиной спины в ее клочьях виделись раззявленные рты и пустые глазницы. Ворона боязливо всхрапывала, высоко, будто в пассаже, поднимала передние ноги — я так и не смогла убедить ее, что в тумане нет ничего опасного, главное, не вглядываться долго в эти клубы, в эти сплетения и фигуры, не вслушиваться в шорохи и всхлипы, раздающиеся в зарослях.
Завтрак — еду мне добывали телохранители. И если словам варвара о ее покупке я верила, то Кайн… Он был неисправим.
— Повесят тебя за мародерство, и правы будут.
— Какое мародерство, госпожа, о чем вы? Я всего лишь взял немного мяса… И сыра… И изюм, вот. Вы же любите сладкое!
— А серебряные ложки тебе зачем? И кубок?
— Нашел, госпожа! Светлыми клянусь, нашел!
С восходом солнца колонна выступала на марш — войско двигалось в сторону Скорфи, небольшого городка в дельте Донна. Армия ползла линнейской анакондой, медленной, объевшейся, делая по десять-двенадцать лиг в сутки: впереди разъезды, Йарра, Сибилл, лорды-командующие, в центре — пехота, которую обтекают рыцари. Иногда с флангов слышались крики, звон оружия, и тогда сотня останавливалась, замирала, в любой момент готовая перестроиться в боевой порядок. Сэли выдергивал меня из седла, а близнецы прикрывали с боков — как какую-то… совершенно беспомощную девчонку! Сначала мне это было безразлично, как и все происходящее вокруг, потом стало раздражать — по мере приближения к Скорфи нападения нежити участились, а Сэли, кажется, получал какое-то извращенное удовольствие, удерживая меня под мышкой.
— Пусти! — рявкнула я, выворачиваясь из его рук. — Пешком пойду!
Спустя пару часов такого «путешествия», как обозвал мое пребывание в действующей армии Йарра, я сняла плащ, потом ламелляр, а на стоянке избавилась от шоссов — казалось, их вес увеличивается на стоун с каждым шагом.
— Граф будет недоволен, — попытался остановить меня осторожный Дирк.
— Плевала я на твоего графа, — прошипела я, натягивая наконец-то любимые сапоги, и сбросила капюшон хауберка.
— Госпожа, оставьте платок на голове, — тихо сказал Сэли. — Все знают, что вы леди Главнокомандующего, но не стоит лишний раз провоцировать мужчин.
Можно подумать, у меня фламберг для украшения болтается.
— Как она?
— Сняла всю защиту, кроме кольчуги. Не рекомендую попадаться ей на глаза — прирежет.
Граф криво улыбнулся — злая Лира импонировала ему куда больше апатичной девицы.
— Присматривай за ней, Сэли.
Свою первую нежить я убила на пятый день марша.
Это был гуль — восставший мертвец, мерзкая тварь, одержимая желанием жрать. Весь в трупных пятнах, с горящими красным глазами, он прыгнул на мечника, шагавшего впереди, и вгрызся в его горло. Засопел, зачавкал, жадно разрывая плоть, и я увидела белый столб человеческого позвоночника всего в трех локтях от меня. Мечник задергался, обмяк, и фляга, которую он собирался завинтить, упала в пыль.
Сэли не оттолкнул — отшвырнул! — меня за спину, выдернул из ножен двуручник:
— Не высовывайтесь!
Мечники перестраивались, разбиваясь на сработанные пары, и вдвоем нападали на гулей, сыпавшихся из выходного окна портала. Кто-то толкнул меня, кто-то обругал, кто-то, узнав, отпихнул еще дальше от нежити:
— Стойте здесь! — а я все не могла отвести взгляда от парня, которого дожирало чудовище.
Его звали Рэнди — я запомнила. Всего два часа назад он затянул хулиганский мотив, который вообще-то не пристало напевать при леди, — о солдатах, чье главное оружие… хм… совсем не клинок, — за что и получил по уху от командира. Обернувшись, злобно покосился на меня и вытаращил глаза, когда я начала насвистывать припев:
Да ну? Ну да!
Сильнейшее оружие пониже живота!
Когда постоянно крутишься рядом с казармами, на плацу — не такого наслушаешься, и я уже давно не тушевалась от пошлятины.
Спустя час вся колонна горланила вместе со мной:
…Будут девчонки
Довольны и рады!
Будут в подоле
Новые солдаты!
Рэнди пел громче всех и время от времени лил на голову воду из фляжки — солнце палило немилосердно. Сейчас его фляга валялась в пыли, и чеканная роза на ней из серебристой превратилась в алую.
Я выхватила фламберг, пригнувшись, проскочила под чьим-то свистнувшим мечом, полоснула одну из тварей по ногам и бросилась к мигающему порталу. Гуля, что загрыз Рэнди, я убила походя — увлекшаяся едой тварь даже не заметила меня; а дальше все завертелось сплошной каруселью, как на уроках Роха, — только вместо деревянного меча у меня был посеребренный фламберг, а вместо палки Наставника, летящей в голову, в грудь, бьющей по ногам, — нежить.
— Мы потеряли десятку солдат, Ваше Сиятельство!
Зрачки Сибилла то вытягивались, превращаясь в кошачий зрачок, то сужались в точку — пламя, которое он был готов вылить на гулей при малейшей угрозе жизни Лиры, жгло ладони, требовало выхода, и маг стряхнул его на ближайший куст, превратив бузину в хлопья пепла.
— Она уже сейчас стоит этих десятерых. Представляешь, что будет, если я ее обучу?
— Если удержите.
— Удержу, — скривил губы в улыбке граф.
После боя с гулями я снова перестала спать.
Страшно было. Непривычно страшно. Я даже в замке Дойера так не боялась, ведь там мне противостояли обычные люди, а не маги, способные открыть портал в любую точку страны — даже сюда, в эту палатку — и напустить нежить, готовую насаживаться на клинок, лишь бы дотянуться до горла.
Всю первую ночь я просидела в обнимку с фламбергом, вздрагивая от каждого шороха, и мои ладони были мокрыми от пота. Я даже полог неплотно опустила, чтобы иметь возможность быстро выскочить в случае опасности, и теперь палатка медленно наполнялась клубами тумана. Когда плотные молочно-белые языки подбирались слишком близко к ногам, я делала отвращающий знак, и они замирали, застывали, отползали назад, чтобы спустя несколько минут снова выпустить тонкие нити, похожие на виноградные лозы.
А к утру все шкуры — отлично выделанные медвежьи шкуры, устилавшие пол палатки, — покрылись плесенью и протухли, невредимым остался лишь тот угол, где сидела я.
Бессонная ночь не прошла даром — ноги заплетались, голова раскалывалась, и в итоге я вернулась в седло, надеясь, что верхом будет проще. И едва не убилась, свалившись под копыта Вороне, но этого я совсем не помню. Помню лишь, как проснулась — мужская грудь за спиной, крупная рука поперек живота, щелканье костяных амулетов, привязанных к косичкам.
— Доброго дня, госпожа.
— С ума сошел… Отпусти, — прошептала я, испуганно косясь на мечников.
Солдаты шагали, неодобрительно поблескивая наносниками шлемов и горжетами.
Вообще, после нескольких боев — порталы с нежитью начали открываться чуть ли не каждые четыре-пять часов — они стали смотреть на меня совершенно другими глазами: не как на красивую игрушку, которую потащил за собой Главнокомандующий, но как на товарища, что ли. Боевая подруга, да. Тем более что дралась я хоть и не лучше — все же опыта и сил у меня маловато, — но, по крайней мере, не хуже многих. И еще я была гораздо быстрее и увертливее, а фламберг, врученный мне Йаррой, мог перерубить как гвоздь, так и брошенный на него волосок, — я проверяла.
В войске меня полюбили. Мила, красива, не дура, не зазнайка, знаю, с какой стороны браться за клинок, а после налетов лизарийцев еще и жизни в госпитале спасаю — когда я все это услышала, то почувствовала, что между лопатками свербит, и, на всякий случай, проверила, не режутся ли крылышки Светлой.
Но все это было потом, спустя несколько недель, а пока что я затылком чувствовала возмущенные взгляды тех, кто еще вчера восхищался моим умением держать меч.
— Отпусти, Сэли.
Варвар спустил меня на землю, и я, пряча горящее от смущения лицо, отошла от него подальше.
Рядом с Сэли я всегда чувствовала себя неловко — слишком уж дерганой, нервной, по-глупому порывистой выглядела я рядом с невозмутимым степняком, теперь же к чувству неловкости добавился еще и стыд за ту ночь, когда я рыдала на его плече над осколками дружбы с Аланом. Всхлипывала, жаловалась, выкрикивала бессвязные проклятия… Даже драться пыталась, требуя, чтобы выпустил меня из спальни графа, что я сейчас вернусь в госпиталь и искалечу этого дурака, который решил меня осчастливить, а потом всю жизнь напоминать о собственном благородстве. «Не важно, что ты не девушка!» И спустя пять минут: «Ты стала девкой Йарры!» И эта ненависть, эта брезгливость на его лице…
— Хотите, я ему язык вокруг шеи завяжу, госпожа? — спросил тогда варвар, и мышцы на его руках затвердели.
А я вдруг испугалась — и правда ведь завяжет.
— Не надо! Я сама могу! И вокруг шеи, и на узел… Морской…
А Сэли засмеялся — я впервые услышала его смех:
— Вы очень грозная, госпожа…
Потом сработал связник, и я, отвернувшись от варвара, наврала Йарре, что сплю в его покоях, а нос заложен, потому что книжка грустная была. Граф еще посмеялся, мол, снова ерунду читаю, а я начала спорить, что «Сметенные штормом» — никакая не чушь, а самая настоящая правда, лишь чуть-чуть приукрашенная… Когда я закончила разговор, Сэли уже не было.
Вечером был еще один бой — на этот раз с умертвиями, но, слава Светлым, нам помог Сибилл. Умертвил хуже, чем гидры, — я рубила, рубила, рубила эту заразу, а она снова срасталась, несмотря на порезы, и сдохла, только когда кто-то из солдат ткнул в нее факелом.
— Ложитесь! — прогремел голос мага, и над нашими головами прошла стена огня — аж кольчуга раскалилась, оставив на спине ожоги.
Когда я поднялась, меня трясло. Вокруг валялись ошметки плоти и съеживались, догорая, клоки волос и шерсти. У Вороны обгорела грива, и кобыла даже не ржала, лишь мелко тряслась и отказывалась подниматься с колен. Я уговаривала ее, упрашивала, подстегнула флером, а когда она все-таки встала, едва удержала в желудке обед: к металлической сетке, защищавшей лошадиные бока, прикипел кусок человеческого лица — рваные ноздри, лопнувшие, сочащиеся гноем губы, — прежде чем подняться умертвием, труп пролежал в земле несколько недель.
И после этого вы хотите, чтобы я нормально спала?! Зная, что если из строя выйдет хоть один из амулетов, защищающих лагерную стоянку, могу обнаружить в палатке сросшийся труп? Или упыря — покажите мне того кретина, что романтизировал стриг! Я ему в глаза плюну… Вы ведь не видели упыря в боевой трансформе, верно? А я видела — он мне еще долго в кошмарах снился: узкое лицо, покрытое пергаментной кожей, острые мелкие зубы, длинные когти и тело, расчерченное багрово-синими венами. Отвратительный запах тлена от лохмотьев и невыносимая вонь свернувшейся крови изо рта. В глаза я не смотрела — достаточно мельком зацепиться за черные зрачки, и все, что ты сможешь, — это сдвинуть горжет, чтобы твари было удобнее тебя жрать.
Ну что, вы все еще хотите поцелуев с неумершим? А объятий с големом? А еще скелеты были. Они вылезли из-под земли и убили два десятка солдат, прежде чем их разнесли в пыль боевыми молотами. Пару раз налетали стимфалы — их перья запросто пробивали кольчуги, и вся колонна пряталась под щитами, превращаясь в гигантскую черепаху. За три недели марша я успела увидеть виверн, химеру и даже мар — неупокоенные души, питающиеся живыми. Они принимают облик самого близкого тебе человека, зовут, дразнят, и ты, совершенно забыв, что твоя мать умерла, что сестра находится за тысячу лиг, что отец давно сгинул в море, шагаешь в их объятия. Я увидела Тима.
Если я когда-нибудь вернусь домой, обязательно брошусь в ноги служителю Мийсу, ведь только благодаря ему, благодаря его терпению, его таланту объяснять и обучать я запомнила молитву, защищающую от духов.
Если вернусь домой…
Знаете, эти две декады непрерывного марша, постоянного напряжения, страха, ожидания боли, ожидания смерти — пусть не моей, чужой, все равно страшно! — сражений с чудовищами, которых я видела разве что в бестиарии, эти две декады, слившиеся в один бесконечный кошмар, превратили жизнь, которую я вела в замке, во что-то эфемерное, далекое, нереальное — будто и не было никогда библиотеки с ее широкими подоконниками, кушетки с потертой обивкой, алхимического кабинета… Я даже Тимара вспоминала с трудом, представляете?! Память играла со мной злые шутки, и я могла выудить из нее лишь узкую ладонь с нервными пальцами — печатка Орейо блестит платиной на безымянном, длинную косу с завивающимся кончиком, поднятую бровь, тревожные глаза, веснушки… И все. Будто и не жила бок о бок с ним столько лет.
Будто его никогда и не было, будто я его выдумала…
Будто вся моя жизнь — бесконечный марш, пыльная дорога, бряцание доспехов, бои, слава Светлым, с нежитью, не с людьми — лизарийцы и наемники Айвора атаковали фланги и обоз — палатка четыре на пять локтей, тарелка с какой-то бурдой, прошлогодние яблоки с вялой кожицей. Мокрая салфетка вместо купания, зимние шкуры снежных волков, на которые я падала по вечерам. Бессонница. Йарра.
Граф приходил в час совы, после объезда лагеря. Оставлял кхопеши у входа, снимал кольчугу, вытягивался рядом, обнимал меня и моментально засыпал. Я даже завидовала его умению отрешаться: стоило мне закрыть глаза — и снова дорога, и топот тысяч ног, блеск бацинетов и вой химеры, которая сожгла трех мечников, прежде чем ее уничтожили.
— Зачем вы привезли меня сюда? — глухо спросила я в одну из ночей. — У вас же есть два замка в горах, владения на архипелагах и в Араасе… Куда бы я делась с острова, Ваше Сиятельство?! Из башни?! Зачем — сюда?! Я видела призрак Рэнди, и Трис… Он же из нашего гарнизона! Это он мне качели в роще сделал…
Йарра не ответил — он спал. Или притворялся спящим.
На подходе к Скорфи лизарийские маги прорвали охранный купол, установленный над ставшим на отдых лагерем.
Яркие вспышки в ночном небе и громкий треск были похожи на сухую грозу — такие часто проносились над княжеским замком, оставляя после себя оплавленные шпили башен, обожженные флаги и трещины в рамах. В первые мгновения я даже не испугалась, лишь вздохнула оттого, что дождя не предвидится. А потом моя палатка вспыхнула, будто ее облили драконьим огнем. Горело все — тент над головой, полог, закрывавший вход, дымили волчьи шкуры, вскипел металл дуг — я заорала от боли, когда его капли обожгли щеку.
Закрыв лицо локтем, я выкатилась наружу и очутилась в аду. Кричали люди, ржали кони, звенело оружие, свистнувшая стрела врезалась в спину мечнику, сражавшемуся с наседавшими на него лизарийцами, а над землей, на высоте трех локтей, горело выходное окно портала.
От арбалетного болта я увернулась чудом. Упала, поползла, пытаясь разглядеть Сэли и близнецов. Мимо, едва не задев меня копытами, пронеслась лошадь, волокущая за собой мертвого всадника — его нога запуталась в стремени. Над головой кружили стимфалы, а где-то совсем рядом выл перевертыш.
— О господи… О господи… — шептала я, забившись под телегу. Одно из ее колес отвалилось, телега перекосилась, и я сидела, прячась под углом, клонившимся к земле. — Светлые, да что же это?! Как же это?!
Земля содрогнулась от взрыва, меня подбросило, я ударилась виском об ось повозки и, кажется, потеряла сознание, потому что следующее, что помню, — улыбающееся лицо лизарийца, заносящего надо мной меч.
— Ти-и-м! — глупо заорала я, откатываясь в сторону, и клинок вошел в землю буквально в пальце от моего плеча. — Ти-и-м!.. Сэли!.. Кайн! Ваше Сиятель!.. — Кованый сапог ударил меня под ребра, как котенка, вышвыривая из-под телеги, наступил на волосы у самой головы, и я захлебнулась воплем, беспомощно глядя на опускающийся кошкодер.
— Давай, Лира! Брыгова ты девка!.. Он же без горжета, дура!
Лизарийца я даже не отравила — утопила во флере. Солдат отшатнулся, и его меч, вместо того чтобы пришпилить меня к земле, лишь распорол шотту, а я изо всех сил пнула мужчину в пах.
— Тоже неплохо… Как она его оттолкнула?
— Одурманила флером, господин.
Охнув, лизариец сложился вдвое, и я ударила его пяткой в подбородок. Тяжело дыша, поднялась, глядя на поверженного противника и с ужасом понимая, ЧТО должна сделать.
Сейчас, когда солдат был без сознания, он не выглядел таким уж страшным. Обычный мужчина чуть старше тридцати — перебитый нос, щетина на щеках, грязная шея — наверняка он, как и я, последний раз мылся не меньше недели назад. Брачный браслет на руке. А вдруг у него дети?! Маленькая девочка пяти лет…
Время замерло, застыло кусочком янтаря. Бой отодвинулся, стих, я слышала лишь собственное дыхание, шум крови в ушах и колотящееся сердце — оно ухало в грудной клетке.
Я подобрала кошкодер — короткий меч с широким клинком и гардой в виде восьмерки — и примерилась острием к мужской шее.
— Ну же, Лира!
Лизариец застонал, открыл глаза — и даже света пожаров мне хватило, чтобы разглядеть плещущееся в них безумие флера. Мужчина что-то прошептал и, улыбаясь, потянулся ко мне, схватил за лодыжку.
Перо пролетевшего стимфала насквозь пробило его голову, и по кончику цвета старой бронзы, выглядывающему из подбородка, потекла черная кровь.
— Dgorka r’es!.. Взорви к лярвам эту брыгову повозку! Пусть дерется!
Плазменный шар с налету ударил в телегу, под которую я собиралась снова залезть, и она разлетелась на части, засыпав меня горящим деревом.
— Твою мать!
Если бы не шотта, я бы превратилась в горелый бараний бок — в точно такой же, какой накулинарил Дирк.
Рука графа стиснула мантию на груди Сибилла:
— Ещ-ще одно такое попадание — и я тебе руку с-сломаю, — прошипел Йарра.
— Это не я, — сжал запястье Йарры борг. — Это лизарийские маги. Мне их убрать или позволим им ополовинить войско, прикрывая вашу даму? — последние слова Сибилл выкрикнул в спину подстегнувшего Стригу графа.
— Лярвин дол!
Я покатилась по земле, сбивая с шотты искры, отбросила волосы с лица и завыла, на четвереньках отползая назад, — размахивая мечами, ко мне бежали двое солдат без опознавательных нашивок. Не райаны, не лизарийцы. Наемники.
От первого удара я ушла, кувыркнувшись через плечо и вскочив на ноги. От второго — прогнувшись назад. Третий парировала — и ахнула от удара в живот, выронила кошкодер, согнулась, хватая воздух. Рванулась навстречу земля, мелькнули пьяные от крови, безнаказанности и чувства собственного превосходства ярко-желтые глаза рау.
И знаете что? Драться меня заставили именно эти искры его гордыни — не страх смерти, не инстинкт самосохранения, не желание защитить близких, — падая на колени, я наконец-то увидела Сэли, отбивавшегося от троих лизарийцев, Дирка — его ранили, и все, что он мог, — это уворачиваться от меча.
Я стиснула зубы и перебила напавшему на меня мужчине кадык, потому что Я не могла проиграть Ему. Превосходство Роха надо мной несомненно, главенство Йарры неоспоримо, но кто такой этой наемник, чтобы победить?!
Верхняя губа Лиры приподнялась в злом оскале, и девушка впечатала предплечье в горло рау.
— Сука! — сплюнул напарник уже трупа.
— Dgorka r’es venti sih! — не осталась в долгу девчонка. Где только нахваталась?!
Скользнула мимо опускавшегося клинка, перехватила руку с оружием и сломала ее в локте. Поймала выпавший из пальцев меч, вогнала его наемнику в бок, повернула и выдернула оружие из раны. Взвесила трофей, сделав им пару взмахов, сморщившись, отбросила и, подобрав кошкодер, побежала спасать своих телохранителей.
Раду довольно кивнул, вернул метательный нож в перевязь и кончиком кхопеша распорол живот пробегавшему мимо лизарийцу.
Я больше не медлила, не отступала, не пыталась оглушить или обезоружить — пинок по ребрам и удар в живот очень доходчиво объяснили, что меня щадить никто не станет.
Солдата, напавшего на Дирка, я убила ударом в спину — Данкан простит, а нет — подарю его Эльвии браслет, пусть как-нибудь умаслит бога честной войны. Наверняка в Садах Светлых тоже есть кресла из Мабуту…
Сэли справился сам. Мой варвар был отличным воином, и если бы я, с перепугу, не убежала от пожара на другую сторону лагеря, то сейчас бы чистоплюйствовала за его широкой спиной, сбивая стрелы, а не дралась с волкодлаком. Ненавижу магическую дрянь, магов, магию и все, что с ней связано!
Я припала к земле, уворачиваясь от удара лапой, и пырнула чудовище в бедро. Меч соскользнул по плотной шерсти, лишь оцарапав, и волкодлак зарычал, опустился на четыре лапы, щелкнул клыками, обдав меня зловонным дыханием… Мой кошкодер вошел в нёбо зверя одновременно с чьим-то метательным ножом, вонзившимся в горящий алым глаз. Вошел — и застрял. Лярвин дол! Волкодлак выл, катался по земле, царапая лапами морду, до тех пор, пока Сэли не перерубил ему хребет. Наступил на лобастую голову, выдернул меч, вернул мне оружие и очень тихо — я не расслышала в царящем бедламе, прочитала по губам — попросил никогда так больше не делать.
— Как?
— Не бросаться на чудовищ! Вы в своем уме, госпожа? Вы же женщина!..
Пожелание Сэли я выполнила — на чудовищ я больше не прыгала. Я сцепилась с магом. Он молодой был, ненамного старше меня, и, кажется, поджарить молнией чумазую девчонку, разбившую ему нос, стало для него делом чести.
К моменту появления волшебника, окруженного десяткой воинов, мы почти очистили низину, где догорали остатки палаток колонны. Бой продолжался за холмами, в тумане, а здесь было уже тихо, лишь звенели клинки шестерых, сошедшихся в поединке, солдат.
Я тяжело привалилась к боку Сэли, с другой стороны меня подпирал Дирк, водящий по сторонам полубезумными глазами, — он не видел Кайна с начала сражения. Тут и там из разгоняемой пожарами и вспышками амулетов мглы выплывали фигуры мечников; при виде меня их лица разглаживались — живая! — и нас троих снова затирали в кольцо, ставшее отличной мишенью для файербола.
Плазменный шар размером с крупную тыкву сжег заживо четверых, еще не меньше десятка получили страшные паленые раны и с воплями покатились по мокрой от ночной росы траве. Двадцатка мечников бросилась на охранников мага, прорываясь к колдуну, кто-то, матерясь, снаряжал арбалет, и снова вспышка, снова крики… Светлые боги, да какой же сволочью нужно быть, чтобы жечь людей! Вот так, запросто, швыряя в них сгустками пламени! Зная, что они не могут ответить!.. О, как я жалела в тот момент, что у меня нет с собой ни единой коробки с пыльцой вой-травы! Я бы с удовольствием посмотрела, как этот лизариец задыхается, выблевывая собственные легкие!
Сэли понял, что я собираюсь сделать, еще до того, как я шагнула в сторону мага, и схватил меня в охапку:
— Не дурите, госпожа!
— Отпусти!
— Ты чувствовать воздух, Обезьянка! Ты знать, где палка! Прислушаться к себе!
— Ай!
— Прислушаться к себе, а не считать воробей!
Да сквозь эту брыгову повязку не то что воробья, слона не разглядеть!
— Покой, Обезьянка! Палка тревожить покой, ты чувствовать жар там, где опасность!..
Опасность ощущалась холодом, струей морозного воздуха — даже сейчас, когда в меня летел переливающийся белым и голубым плазменный шар. Оборот, пируэт, резкий запах паленого волоса — кажется, у меня больше нет бровей.
Мечники связали боем охрану колдуна, и лизариец, сжигая пущенные в него стрелы, помогал своим, швыряясь зелеными молниями. Скотина! Не придумав ничего лучше, я схватила камень, бросила ему в лицо. Удар вышел слабым, но из носа мальчишки брызнула кровь — и этого хватило, чтобы он соизволил обратить на меня внимание.
Мороз по коже, и я, не рассуждая, подчиняясь вбитому Рохом рефлексу, ничком упала на землю, перекатилась. Ветвистая молния, пролетевшая в трех локтях над головой, ослепила, подняла дыбом растрепанные волосы. Не останавливаться, главное, не останавливаться, нельзя дать ему возможность прицелиться. Как там говорил Рох — удар и отскок? Бить я не могу, не достаю, но отпрыгнуть все равно не помешает…
Холод, обжигающий холод. Кувырок, и меня перекосило от отвращения — я попала рукой в объедки, уколола ладонь об осколок обгорелой птичьей косточки. Фу…
Забавно. Я прекрасно понимала, что в любой момент от меня может остаться точно такой же закопченный обглодок, и все равно было противно. Противно настолько, что я даже притормозила, вытирая руку о мокрую траву. И сразу же отругала себя за дурость, когда кочка в шаге от меня взорвалась, забарабанила по спине песком и тяжелыми комьями земли.
Я, как заяц, прыгала из стороны в сторону, приближаясь к магу. На пару минут смешалась со сражающимися, кружащими вокруг колдуна в безумной тарантелле, — подрезала сухожилия одному лизарийцу, полоснула по шее другого и вынырнула у мага за спиной. А он учуял меня, не знаю как, но учуял, повернулся с уже готовым сорваться с рук заклинанием.
— Привет. — И улыбнулся. В отсветах файербола его кожа казалась пергаментной, как у упырей, а глаза по-акульи черными.
Мне повезло. Безумно, невероятно повезло, как везет, наверное, единожды в жизни — и я даже боюсь представить, ЧТО Анара потребует взамен. С четырех шагов маг промахнулся, и сгусток огня лишь ожег мне бок. Но это не страшно, я привыкла к волдырям — оковы сдерживающих флер артефактов давно научили меня терпеть боль и двигаться вопреки ей.
Я ударила кошкодером в ничем не защищенный живот мага — но ощущение было, будто я пытаюсь пропороть добротный кожаный доспех. Щит! Магический щит! Наверняка такой же горжет у него на горле и, готова поспорить, шоссы на ногах!
Один из охранников мага почти достал меня мечом и охнул, неверяще глядя на обрубок руки, из которого хлестала кровь. Сэли. Умница Сэли, благословите его Светлые. Варвар все-таки нагнал меня и теперь крутился волчком, не подпуская ко мне лизарийцев.
А я догадалась, как обезвредить мага. И, едва он сложил ладони, делая пасс, перерубила ему запястья — силы удара как раз хватило, чтобы повредить лучевые кости.
— Господин?
— Да, Лира?
Его Сиятельство сидит за столом, откинувшись в кресле, вертит в руках кубок, поглядывая на меня. За окном шумит дождь, но в кабинете графа тепло и уютно.
— А это нормально, что я чувствую опасность как холод? — задаю я мучающий меня последние недели вопрос. — Учитель Рох говорит, что я должна ощущать жар, но… — Я повожу плечами, показывая, насколько мне это недоступно.
Йарра улыбается:
— Учитывая, что твоя точка покоя по температуре больше напоминает Подвалы Темных, — совершенно нормально. Ты необычная девочка, Лира.
— Мне почти четырнадцать! — надуваюсь я, глядя на него исподлобья.
— О, ну тогда почти девушка, — веселится граф. — Встань. — Долго смотрит на меня, щурится, морщится, и я невольно провожу тыльной стороной ладони по губам — не осталось ли шоколадных усов. — Сшей себе платье, Лира, может, тогда меня перестанут спрашивать, почему один из оруженосцев носит женское имя.
Бой в низине закончился.
Степняк отрубил голову магу, мечники добили лизарийцев и последнего огрызавшегося волкодлака. Лира, первым делом высвистев кобылу и убедившись, что с ней все в порядке, спустилась к озеру, туда, где не было трупов. Села на траву, положила меч перед собой, оперлась о ствол липы и закрыла глаза.
Варвар, не отходивший от девушки ни на шаг, остался стоять. Выходное окно портала все еще мерцало в воздухе, и Сэли не поворачивался к нему спиной.
Раду отступил в темноту, деактивировал невидимость. На холмах сражение продолжалось, и он направил Стригу туда, где громыхали заклинания Сибилла.
В перевязи графа не хватало двух метательных ножей.
