Эпилог
Мы беседовали еще с полчаса, в основном выясняли отношения между Ласкиным и убитым майором Сарафутдиновым.
– Ласкин из квартиры с нами вместе ушел, – категорично заявил Хайлов. – И возвращаться не собирался. Нас Равиль Эмильевич тогда просто выпроводил. Сказал, что сейчас приедет его бывшая жена. Аглинур хочет разменивать квартиру. А он не хочет. Он эту квартиру получил еще до того, как на ней женился. Ласкин Аглинур всегда терпеть не мог. И не хотел с ней встречаться. Потому, я уверен, он туда не возвращался. Да и расстались мы с Игорем только через час после ухода. Мы еще бутылку водки купили и на какой-то скамейке в чужом дворе распили.
За неимением фактов дальше спорить с майором я не собирался. Капитан Саня тоже. Тем более мы уже поняли, как трудно в чем-то разубедить Хайлова. Но Радимова все-таки задала один вопрос:
– Когда вы выпивали, Габдрахманов был с вами?
– Был с нами. Скорее, с Алексеем, – Хайлов кивнул в сторону капитана Глючко. – Они дружили семьями. Я с Габдрахмановым был просто знаком. Меньше, чем с Ласкиным.
– Вы были одной компанией. Тем не менее через несколько дней Ласкин без сомнения застрелил Габдрахманова. Человека, с которым вместе пьянствовал в дружеской компании. Неужели этот факт вам ничего не говорит о характере Ласкина!
– Я не знаю. Может, они поссорились, когда мы расстались. Им в одну сторону нужно было. Нам с Алексеем в другую. Они вместе пошли. А пьяным мужикам поссориться – что плюнуть.
– Но хладнокровно застрелить человека, даже после ссоры – на это не каждый пойдет. Тем более через несколько дней. Это уже хладнокровный расчет. Могла быть ссора между Ласкиным и Сарафутдиновым?
– При нас такого не было.
– Может быть, ссора была раньше?
– Тогда зачем Равилю было просить меня пригласить Ласкина. Он мне звонил, когда в гости звал. И дал телефон Ласкина. Я не знал даже, что Ласкин вернулся. Врагов так не приглашают.
– А почему сам не позвонил?
– Тогда я об этом не подумал. Сейчас могу подозревать, посчитал, что Ласкин сердится на него за возвращение и не захочет пойти. А мне он не откажет, потому что тогда пришлось бы придумывать причину.
– Может быть, ссора была, а Сарафутдинов хотел примирения?
– Вы не знаете ни Равиля, ни Игоря. Там могло быть только наоборот. Равиль, если обидится, то навсегда. А Игорь был отходчивый, всегда искал пути к восстановлению добрых отношений, – объяснил Хайлов и встал. – Ну, нам пора, засиделись. Дома жены нервничают.
На этом разговор закончился. «Краповые» береты ушли. Я закрыл за ними дверь.
Мы остались вдвоем с капитаном Саней.
– Удачный был сегодня день, – выдохнул я, сбрасывая напряжение.
– Да, относительно удачный, – Радимова не разделяла моих восторгов. – Может быть, задачу, поставленную ФСБ, ты решил. Но осталась другая задача, главная – найти убийцу отставного майора Сарафутдинова.
– Я так думаю, что полковник Свекольников попытается списать это убийство на Ласкина, – предположил я. – И дело закроют. Это вполне в его стиле.
– Закроют по линии ФСБ, – возразила капитан. – Но я закрывать его не буду, потому что не уверена, что именно Ласкин убил Равиля Эмильевича. Нет доказательств. Убийца должен понести наказание, иначе он опять будет убивать. А списать все на Ласкина – проще простого. После твоего выстрела он уже ничего ответить не сможет. Ты слышал, майор Хайлов вообще с возмущением выслушал такое предположение.
– Слышал. Но для меня Хайлов – не последняя инстанция. Разве мало случаев, когда друг убивал друга? Я понимаю, что это не настоящие друзья, но кто теперь определит уровень отношений между двумя мертвыми людьми? Каждый имеет право сделать свое предположение, но оно так и останется только предположением.
– Я все понимаю… И даже вижу мотив, который Свекольников припишет Ласкину – месть за бегство из ИГИЛ. Мотив, конечно, весомый, особенно если предположить, что именно Ласкин завербовал Сарафутдинова. Я даже допускаю, что Ласкин получил приказ на ликвидацию. И возможно, он собирался этот приказ выполнить. Но не так быстро. Он опытный человек и понимал, что в случае убийства в тот же вечер подозрение может пасть именно на тех, кто приходил к Сарафутдинову. По крайней мере, их всех обязательно будут допрашивать. А это значит, что он попадет под подозрение. А этого, я думаю, Ласкин хотел меньше всего. Здесь больше похоже на банальную «бытовуху»… Стиль убийства, используемый Ласкиным, нам известен – снайперская винтовка. Зачем рисковать, имея такую винтовку. Ведь Равиль Эмильевич тоже был спецназовцем, как и сам Ласкин, и мог за себя постоять. Как считаешь? Дай оценку как бывший спецназовец.
– Здесь можно предполагать разное. Все зависит от характера человека, а не от его принадлежности к тем или иным структурам. Это проявляется как в бою, так и в быту. Один предпочтет работать с безопасного расстояния, другой, напротив, захочет устроить равный поединок лицом к лицу. Спортивный азарт. Третий ударит исподтишка, когда противник не ожидает. Разыграет добродушие, обнимет, прощаясь, и в это время нанесет удар ножом. Нет на этот вопрос однозначного ответа.
Капитан Саня, словно внезапно что-то вспомнив, достала трубку, включила и набрала номер. Именно набрала, а не послала вызов абоненту из списка. И сразу сообщила мне:
– Соседке звоню. Узнать, что там дома… Она должна была закрыть дверь на ключ, когда уедет следственная бригада. Так мы договорились. Соседка из нашего управления…
Разговор был недолгим. Я понял, что капитана Саню требовали, что называется, «на выход». В доме включили воду, можно было начинать уборку. Хотя бы кровь с пола смыть. В квартире и в подъезде. Соседка обещала помочь.
На улице было уже темно. Я вызвался проводить капитана Саню. Она позвала своего кота, который к тому времени уже давно дремал на моей подушке…
* * *
Утром, после телефонного звонка, я заехал за капитаном. Вместе мы прибыли в городское управление. Незнакомый дежурный долго вертел в руках мой временный пропуск, потом посмотрел на капитана Радимову, которая кивнула, подтверждая мое законное право на свободный вход в здание.
Мы двинулись по коридору. Я буквально чувствовал, как дежурный сверлит мою спину убийственным взглядом. Странное, надо сказать, поведение. По крайней мере, для полицейского из городского управления. Мне уже давно казалось, что многие в этом управлении воспринимают меня как врага всего ментовского народа. И я догадывался почему. Среди здешних полицейских упорно ходили слухи о том, что я имею виды на капитана Саню.
В этих разговорах была доля правды, но только небольшая. Сам я поводов для подобных разговоров не давал. Но тогда возникал вопрос, почему минувшим вечером, захватив в своей квартире капитана уголовного розыска, бандиты потребовали пригласить именно меня. Налицо очевидные мотивы личных отношений. А личная жизнь капитана Радимовой, похоже, кое-кого в управлении здорово волновала. Кто-то был другом ее бывшего мужа майора Радимова из городского СОБРа, кто-то сам на Саню «глаз положил», что в общем-то было неудивительно.
Но все это меня волновало мало. С майором Радимовым я знаком не был. Хотя его, правда без моего участия, и задерживали в моей квартире. До остальных мне и вовсе дела не было.
– Я не помешаю, если временно займу твой кабинет? – поинтересовался я.
– Если меня не выгонишь и не будешь в моем присутствии избивать законопослушных граждан, я не возражаю. Тем более ты по факту числишься моим помощником. Вон твое кресло. Присаживайся.
А глаз у капитана острый. Она уже определила, что мне нравится сидеть именно в этом кресле. Но в этот раз я сел не в кресло, а на стул за компьютерным столиком. И сразу включил компьютер.
– В начале своей карьеры я работала в райотделе с одним майором. Он учил меня, что анализ дела лучше всего проводить, изложив все обстоятельства письменно, с большими интервалами между строк, чтобы туда можно было мелко вписывать свои соображения. Ты тоже таким методом пользуешься?
Это, как я понял, относилось к моему желанию засесть за компьютер.
Но между военной разведкой и полицией разница большая. И методология работы разная.
– Нет. Меня учили как можно меньше пользоваться бумагой, а теперь, естественно, компьютером, который эту бумагу заменил, а чаще работать головой. Бумагу можно потерять, нечаянно уничтожить, она может достаться противнику, чего допустить нельзя. А голова, если человек погибнет, уже ничего не выдаст. События анализировать я предпочитаю в голове. Там пока хватает свободного места.
– Недавно читала в Интернете, что много запоминать – вредно. Человеческая память имеет очень ограниченный объем, и потому, запоминая ненужные вещи, мы не оставляем места для чего-то более важного. Ты очень много, непозволительно много пытаешься запомнить, я заметила это с первой встречи.
– Это потому, что я тоже читаю Интернет, и, если меня пытаются убедить в том, с чем я не согласен, я начинаю искать прямо противоположное мнение. И, как правило, нахожу.
– Что за мнение?
– Мнение о том, что человеческая память не имеет границ. По крайней мере, отдельный человек способен запомнить столько событий и фактов, сколько другой не запомнит и за пять жизней. И все это он откладывает, как говорят, не в голове, а где-то в биосфере. А потом оттуда считывает. Но и в голове тоже. Просто головы у всех разные. Все это, во-первых, индивидуально, во-вторых, память поддается тренировке и легко развивается. Даже так называемая «задняя память», когда ты, например, не обращаешь внимания на номер машины, которая тебя обогнала, а потом оказывается, что тебе необходимо этот номер вспомнить. Садишься, закрываешь глаза, вспоминаешь событие и одновременно вспоминаешь номер. Оказывается, подсознание его «сфотографировало».
– Думаю, каждого полицейского перед вступлением в должность следует отправлять на стажировку в военную разведку. Чтобы набраться такого опыта, как у вас.
– В целом не потянут… – возразил я. – Изначальный уровень не тот. Смогут работать только единицы. У вас кто-нибудь бегает в день по полста километров?
– Если бы я спросила об этом наших мужчин, они бы в один голос ответили: «Среди нас дураков нет». Это я не в обиду спецназу говорю. А у вас что, каждый день бегают?
– Бегают каждый день и помногу. Но пятидесятикилометровый марш-бросок обязателен каждую неделю. С полной выкладкой, с оружием и амуницией.
– Готовитесь выставить свою команду на олимпийские игры?
– Нет. Марш-бросок проводится не «на время». Такие мероприятия не столько готовят солдата к испытаниям физически, сколько морально. Куют характер. Во время настоящих боевых действий постоянно приходится побеждать себя. К нам в спецназ идут парни как раз с характером, кто умеет себя побеждать и заставлять что-то делать, когда сил уже не хватает. Марш-бросок на пятьдесят километров – это мероприятие по преодолению своей слабости. И по взаимовыручке. Потому что кому-то обязательно потребуется помощь. Без этого не бывает.
За время беседы с капитаном Саней «загрузился» компьютер, я повернулся к монитору, открыл сайт ФСБ и ввел личный пароль полковника Свекольникова. С помощью «навигации страницы» нашел его личный раздел и стал читать рапорты о расследовании.
– Александра Валерьевна, ты меня удивляешь. Как точно ты вчера все просчитала… Свекольников и вправду предполагает, что Сарафутдинова убил Ласкин. И ссылается при этом на показания Бейбарса Голоханова. И даже прилагает протокол его допроса. Минутку, я прочитаю…
Я прочитал.
– Но Голоханов говорит, что Ласкин только планировал убить Сарафутдинова. И ничего о том, кто это сделал.
– Нам необходимо найти убийцу. Что там еще?
– Есть протокол допроса Тулпарова. Читаю…
– Вот-вот, Тулпаров меня интересует больше других.
Этот протокол допроса я прочитал дважды. И задумался.
– Саня, у тебя есть досье на Тулпарова? Или хотя бы какие-то данные на него?
– Он полицией не привлекался. Есть только данные, записанные с его слов. Сейчас, я посмотрю. – Она раскрыла материалы дела, по описи нашла нужный документ.
– Вот. С женой развелся год назад. Оставил ей однокомнатную квартиру. Это по обоюдной договоренности. Он не платит на ребенка алименты, но и на размен квартиры тоже не претендует. Разумное решение. Снимает квартиру, в которой в настоящее время проживает вместе с Аглинур Раджиховной. Вот все, что у нас есть. Место работы – ты знаешь. Что там в протоколе?
– Он категорически отрицает, что «увел» жену у майора Сарафутдинова по настоянию имама и его помощников. А на слова Свекольникова о том, что Голоханов оказывал по просьбе Ласкина давление на Тулпарова, заявил, что Голоханова вообще не знает. А когда ему сказали, что Голоханов – это Мерван, заявил, что Мерван вообще никакого отношения к работе типографии не имеет и ни разу эту типографию не посещал. И даже не знает, чем Мерван в мечети занимался. Я так думаю, поскольку в протоколе допроса Бейбарса о Тулпарове ничего не говорится, то полковник Свекольников в своей привычной манере просто пытался взять этого человека «на арапа». Но тот оказался скользким типом и сумел вывернуться.
– Понятно… Я вот еще что нашла – уже в тексте протокола допроса Тулпарова. Он, оказывается, давно знал майора Сарафутдинова и около года посещал его занятия по рукопашному бою. Перестал посещать только после того, как к нему ушла Аглинур Раджиховна. Показалось неудобным общаться с человеком, у которого «увел» жену. По поводу Аглинур они ни разу не разговаривали. Равиль Эмильевич претензий Тулпарову не высказывал. Только смотрел холодно.
– Не пойму почему, но меня тянет пообщаться с Тулпаровым поближе. Может, интуиция? Я не верю, что Аглинур Раджиховна, в принципе, могла покорить человека и довести его до такой безумной страсти, что он и жену с ребенком бросил, и квартиру им оставил. Я как в окно их вдвоем увидел, у меня сразу сомнение закралось. Вопрос упирается не только в давление Ласкина, Бейбарса и имама Гаджиева. Что-то еще за всем этим кроется. Знать бы – что?
– Меня, признаюсь, тоже тянет пообщаться и с Тулпаровым, и с Аглинур Раджиховной. Кстати, у нее тоже достаточно веский мотив для убийства бывшего мужа. Она до сих пор прописана в той квартире. Хотела разменять, он не соглашался, требовал, чтобы она выписалась. Теперь квартира полностью принадлежит ей. А что касается покорения телесами, то в человеческой природе это частое явление. Мелкий тщедушный человечек часто ищет себе в пару женщину, которую никогда в жизни не сможет поднять на руки. Это как критерий. Своеобразная компенсация недостатков собственной физиологии. Весьма своеобразная компенсация…
– Соглашусь. Много раз встречал подобные пары. Но вернемся к делу. Ты вчера говорила про телефонный контакт с коллекционером боевых наград, которому оставила для связи номер Аглинур Раджиховна. По этому вопросу никаких новостей?
– Слишком рано. Такие дела – со сбытом краденого – быстро не делаются. Они могут длиться неделями, а то и месяцами. Почему их и сами воры не любят. Слишком долго. Данные, что я тебе передала, получены только вчера. Будем ждать, как развернутся события. А пока займемся текущими вопросами. Давай для начала съездим в типографию при мечети, а оттуда заглянем к Аглинур. Она должна быть дома. При первом муже не работала, я уверена, не будет работать и при втором. Где ее искать, уточним. – Радимова перелистнула назад страничку перекидного календаря. – Она вчера оставила свой номер. Вот он.
– И номер Тулпарова нам теперь известен. Аглинур Раджиховна, помнится, говорила, что отдала ему старую трубку. Тулпаров собирался подарить ее сыну, но, может, еще не успел. С сыном он, по ее словам, видится редко. Можем узнать, где находится Тулпаров. Я не уверен, что типография сегодня работает. Пятница… Хотя если имам все еще в камере, то намаза, скорее всего, не будет. И типография может работать. В другую мечеть не все пойдут.
– Звони Тулпарову, – капитан Саня продиктовала мне номер, записанный в деле. – Номер стоит на «прослушке», но ничего страшного, если зарегистрируют твой звонок.
Я набрал номер, но вежливо-равнодушный голос компьютерного робота сообщил мне, что трубка абонента выключена или находится вне зоны действия сети.
– Недоступен, – констатировал я. – Твой жребий…
Капитан Саня оказалась более везучей. Она набрала номер Аглинур, который вчера записала на календаре, и та ответила почти сразу. Из разговора я понял, что объемной женщины в настоящее время нет дома, она куда-то едет в городском транспорте.
Аглинур назвала Радимовой адрес, где ее следовало искать через три часа. Капитан Саня повторила адрес вслух, специально для меня. Я сразу понял, что нас приглашают на квартиру убитого майора Сарафутдинова.
Времени до встречи было достаточно, и я решил прояснить еще один вопрос, который оставался нерешенным со вчерашнего вечера. Я помнил о нем, когда разговаривал с полковником Свекольниковым, но спрашивать того не стал. Решил выяснить через майора Репьева.
– Вячеслав Александрович, Страхов беспокоит.
– Я по номеру понял. Опять засада?
– Если и будет, то только в дежурной части УВД города. Мы здесь. Я по поводу вчерашнего. Помнишь, охранники в мечети говорили, что есть еще шесть человек, которые приехали вместе с Мерваном. Как я понял, четверо – дагестанцы, двое – азеры.
– Да, был такой разговор. Помню…
– Мне никто, сам понимаешь, протоколов допросов задержанных не предоставит. Ты не можешь узнать, где эти шестеро? И этот парень – громила, которому я челюсть сломал…
– Он в лазарете СИЗО. К нему жена просилась, скандалила. Но по приказу полковника Свекольникова к задержанным никого, кроме адвоката, не допустили. Адвокат пока еще наш, назначенный.
Парень из Азербайджана, но уже около года в нашем городе проживает. Женился. Получил гражданство. Жена скоро рожать будет. Кажется, на восьмом месяце. Пыталась этим воспользоваться, чтобы к мужу прорваться. Хотела разыграть обморок, но не сообразила, что находится в лазарете СИЗО, где настоящие врачи работают. Они определили, что женщина симулирует.
– А кто он такой вообще? Чем занимается?
– Раньше работал охранником в мечети. Потом перешел на работу в типографию. Кем там трудится – не знаю. У меня перед собой материалов дела нет. Если нужно, могу уточнить.
– Не нужно. Зовут его как? Не помнишь?
– Запомнить легко. Магомед Магометович Магометов. Вообще-то для дагестанцев это распространенное сочетание имени-отчества-фамилии. А здесь азербайджанец, почему я и запомнил.
– Про тех шестерых охранников его не спрашивал?
– Не я вел допрос. Я просто присутствовал с парой своих бойцов на всякий случай. Время от времени выходил. Люди задержаны опасные. От них всего можно ожидать. Хотя, на мой взгляд, двух самых опасных ты обезвредил. Одного полностью, второго уложил на больничную койку. Он долго еще беспомощным будет. Говорит и то с трудом.
– А прикидываться беспомощным будет в два раза дольше, начнет время тянуть. Это обязательно. Национальный признак. В бою азеры хороши, а в госпитале плаксивы. Лично много раз с этим встречался.
– Тем более, как только выздоровеет, его переведут в камеру. Оттягивать будет, сколько сможет. Пока восстановленной челюстью не сможет в камере решетку перегрызть. Еще двое задержанных – дагестанцы, работники типографии и охраны. Одного ты пощадил. У второго только сложный перелом носа. Настолько сложный, что хирург в лазарете СИЗО оперировать отказался, говорит, там от носа одни осколки остались. Там только новый нос можно пересадить. Больше ничего не поможет. Чем ты его задел?
– Это не я. Это подполковник Лыков из «Росомахи». У него с собой пистолета не было, так он у меня дома обычным молотком вооружился. Этим молотком к носу и приложился. Не зря у нас в спецназе учат, что оружием может стать все, что попадется под руку, от яблочного огрызка до авторучки. А молоток в этом списке стоит, я думаю, раньше яблочного огрызка. Хорошее оружие. Ну, ладно, майор. Значит, порадовать данными не можешь…
– С радостью бы. Да, еще один момент… Там же, с Магометом Магометовым, в типографии работают еще два дагестанца и один азер. Не из тех ли шести? Это еще предстоит выяснить. Они же по совместительству и охранники, работают чаще всего ночью. А кем в типографии – не знаю. Выяснять – не мое дело. У моей группы нет следственных функций. Мы только по боевой составляющей помогаем.
– Ладно, Вячеслав Александрович, будем сами выяснять. До встречи. Звони, если что…
– Сам звони, как понадобится… За тобой, я так понимаю, не заржавеет – ты постоянно в деле. Но мы согласны помогать. Не ропщем. Звони. Мы с бригадой подъедем… Можем даже на новой машине. Нам начальство обещало обе скоростные машины на РОСО переоформить. Но пока приедем так, без оформления. Когда автоматные стволы из окон торчат, ГИБДД не остановит…
* * *
– Через три часа Аглинур Раджиховна ждет нас, – объявила капитан Саня. – Кстати, она уже живет с новым мужем в квартире убитого Равиля Эмильевича. Прочно устроились. Вчера переехали, но вещи еще не все перевезли.
Сейчас они едут в автобусе вместе с Ширмухтаром Уракбаевичем Тулпаровым в ЗАГС, чтобы официально зарегистрировать свой брак. Я понимаю, что автобус – это не слишком торжественно, но их выбор судить не нам. Я, когда замуж выходила, в ЗАГС ехала на патрульной машине. И эскорт был такой же. Радимову это казалось оригинальным. Я дала себя уговорить. Но не в том суть.
Регистрация у них не торжественная, поскольку у обоих не первый брак, и все делается по-простому. Вообще-то у них на сегодня планировался и обряд никах, но из-за ареста имама никах решили отложить до его освобождения. Торжественного валима тоже не планируется, поскольку Аглинур Раджиховна неофициально находится в трауре. Хотя они и развелись с Равилем Эмильевичем, устраивать торжество она считает неприличным. Но нас примет. Обещала даже стол накрыть. Согласно исламу, без спиртного.
Правда, сам Тулпаров сразу из ЗАГСа уедет к себе в типографию. У него какие-то срочные заказы. Приедут получатели. Его придется подождать или съездить к нему, но для этого необходимо будет договориться. Я сказала, что мы решим. Полагаю, в этом случае мы можем разделиться, чтобы не терять время. По крайней мере, сам Тулпаров так предложил: один к нему, другой – к его жене. Я поддерживаю. Кто с кем будет беседовать? На мой взгляд, мужчине с женщиной общаться проще, и потому я предпочла бы поехать к Тулпарову в типографию, а тебя отправила бы к Аглинур Раджиховне.
– Не вижу разницы, кто с кем будет общаться, – пожал я плечами. – Просто в мечети я уже знаком с обстановкой, и мне там было бы проще.
– Дело не в обстановке. С тобой там тоже хорошо знакомы. Охранников всех, кроме одного, который видел, как взрывное устройство под твою машину закладывали, и не помешал, отпустили. Суд посчитал недоказанной их вину в хранении взрывчатых веществ. Находятся под подпиской о невыезде. Если не легли в больницу после беседы с тобой, могут снова дежурить. Но рассказали там все в подробностях – это уж обязательно. Именно поэтому я и не хотела бы, чтобы ты ехал в мечеть. Кроме того, сегодня отменили намаз. В мечети наверняка много возмущенных прихожан. Винить во всем они будут тебя. Кто-то может тебя и узнать. Я же там не была, меня обвинять вообще не в чем. Уголовный розыск не был причастен к действиям спецназа ФСБ. Более того, я готова даже выслушать жалобы на эти действия и предложить написать заявление в прокуратуру.
Я улыбнулся.
Капитан Саня откровенно берегла меня и думала, что делает это незаметно. Конечно, я не из пугливых и при необходимости вполне мог бы туда и съездить. Но я тоже умею здраво мыслить и усложнять ситуацию не желаю. Усложнение ситуации вместе с ненужными амбициями могут помешать следствию. И потому я согласился.
– Тогда вот тебе дополнительное задание. В типографии работают два дагестанца и один азер. Возможно, они из тех шести парней, что приехали вместе с Мерваном, который в действительности является находящимся в международном розыске Бейбарсом Голохановым. Возьми данные на этих парней, присмотрись к ним. Бейбарс запросто мог притащить с собой боевиков. Тогда они очень опасны. Можешь даже сфотографировать их, если будет возможность.
– Сделаю, – пообещала Радимова. Она уже набирала номер. Позвонила, договорилась о времени посещения Тулпарова и его жены. Капитана Саню попросили не опаздывать, и она заверила Аглинур Раджиховну, что мы – люди пунктуальные, привыкшие к порядку и уважающие не только свое, но и чужое время. Потом позвонила в гараж и заказала машину для себя и патрульную – для сопровождения. Это было очень разумно. Без вооруженного сопровождения ехать в мечеть, где свили гнездо бандиты, было опасно.
Ожидая машины, капитан Саня занялась чтением другого дела, находящегося у нее в производстве. Я не видел причины оставаться в ее кабинете и решил съездить к себе в агентство, чтобы пообщаться с генеральным директором, которого не видел с прошлого утра.
Радимова не возражала. Наверное, мое присутствие мешало ей сосредоточиться…
* * *
В агентстве все было привычно скучно. Охранник у входных дверей зевал. Глядя на него, мне тоже захотелось зевнуть, хотя я этой ночью спал очень хорошо.
Я оставил куртку камуфлированного костюма в своем кабинете и прошел в конец коридора, где размещалась приемная генерального директора. Вежливо кивнул секретарше, на что она показала глазами на дверь шефа. Это означало: Новиков свободен.
Я вошел, приветливо пожал Петру Васильевичу руку и сел на стул за приставным столом, где на совещаниях обычно сидят наиболее важные персоны агентства.
– Как успехи? – поинтересовался генеральный директор.
– Тружусь в поте лица, но майка, странное дело, почему-то потеет под мышками. Ты разве не слышал про вчерашний трудовой день с великими свершениями?
– А что вчера произошло?
– Маленький погром в кабинете охраны салафитской мечети. Обыск там же в гараже, где нашли винтовку с оптическим прицелом, из которой в тот же день был убит начальник стрельбища областного УВД, а еще раньше из той же винтовки возле здания суда были расстреляны трое преступников. Потом захват в заложники капитана Радимовой, приглашение меня к ней в гости. В результате – два трупа и два то ли инвалида, то ли просто временных урода.
– И все на вашей совести, Тим Сергеевич?
– Нет. Один труп можно списать на спецназ внутренних войск. Они его подстрелили. А закончился день задержанием и последующим арестом имама той же мечети, где нашли винтовку. Это сорвало сегодняшний намаз и вызвало волну негодования в среде салафитов города.
– Боюсь, такими темпами наш город скоро полностью очистится от преступных элементов, и все мы потеряем работу. Вы не слишком торопитесь?
– Обстоятельства заставляют. Если бы все так торопились, то работу потеряли бы не только мы, но и полиция. Это в идеале. Мою работу, кстати, оплатили оба ведомства?
– Да. Сегодня с утра и те и другие перевели деньги. Двойное жалованье мы вам выплатить не сможем, но хорошую премию выписать в состоянии.
– Как ни странно, я возражать не буду. А что там моя бывшая жена? Суетится?
– Она вам звонила?
– Вчера. Еще до телефонограммы от юриста. Потом я трубку выключил, чтобы не надоедала. Она поняла и отстала.
– Я уже выяснил ситуацию. Мне полковник Быковский рассказал. Если возникнут трудности, весь корпус наших адвокатов к вашим услугам. А вообще, как вас угораздило так жениться?
– Ошибка молодости.
– Да, я слышал, что на ошибках молодости не учатся, на них женятся. Тем не менее наши адвокаты к вашим услугам.
– Я думаю, ей тоже адвокаты объяснят, что она понапрасну тратит время и деньги. Последнее будет для нее решающим фактором. Если будут новости по этому вопросу, держите меня в курсе.
– Обязательно. Как капитан Радимова? Нервничает?
– По поводу?
– Вы же сами сказали, что ее вчера взяли в заложники…
– А… Это… Мне кажется, она уже забыла. Трудится. Я только что от нее.
– И слава богу. Но все же женская психика слегка отличается от психики офицера спецназа ГРУ. Радимову надо поберечь. – Петр Васильевич, как бывший сослуживец капитана Сани, относился к ней бережно, по-товарищески.
– Я постараюсь, – пообещал я и встал, завершая разговор.
В своем кабинете я сел за компьютер и снова зашел на личную страницу полковника Свекольникова. Но за такое короткое время полковник не успел разродиться новым рапортом, а это значит, что читать там пока было нечего.
У меня оставалось время до визита к Аглинур Раджиховне, и это время надо было как-то убить. Я решил проехаться по автомагазинам и поискать датчик холостого хода, который мне порекомендовал заменить один знакомый автоэлектрик. Он же предупредил, что такие датчики в нашем городе появляются редко, и потому лучше заказать его в Москве. Но я все же хотел найти датчик здесь.
Наметил план, от какого автомагазина к какому надо будет ехать. К моей радости, датчик холостого хода для «Джимни» нашелся в первом же магазине, который я посетил. Я позвонил автоэлектрику, тот назначил мне время через три дня. Раньше не получалось – специалист он был востребованный и очень загруженный.
Убить время не удалось. Возвращаться в детективно-правовое агентство или в кабинет капитана Сани не хотелось. Она сейчас занята работой, к которой я отношения не имею, и мешать ей не стоит. Поразмыслив, я решил поехать к дому, где был убит Равиль Эмильевич, и там, в машине, дождаться назначенного часа.
Я заехал во двор, нашел место для парковки рядом с точно таким же, как у меня, «Джимни». У него даже цвет был такой же, только резина более рельефная и, что называется, «внедорожная». Я с интересом стал рассматривать соседа.
Ждать оставалось чуть больше часа. Я стремился быть пунктуальным, как описала меня капитан Саня, и не хотел раньше времени мешать Аглинур Раджиховне думать о ее теперешнем семейном счастье.
Я продолжал рассматривать соседний «Джимни», когда подъехал еще один «внедорожник» – громадный «Шевроле Тахое». Из машины вышли четверо. Еще один остался сидеть за рулем. Трое вышедших были представителями кавказских республик. Четвертый, мелкий и суетливый, постоянно давал им какие-то указания. Мне он показался знакомым, но узнать его я не смог. Я вообще бы не обратил на них внимания, но мой наметанный глаз определил, что двое из троих кавказцев вооружены. Даже под застегнутыми пиджаками было заметно, что их левое плечо перетянуто тугим ремнем, на котором крепится какой-то груз, скорее всего, пистолет.
Я хорошо знал, что снаряженный пистолет Макарова весит чуть больше восьмисот граммов, а, например, пистолет Стечкина – кило двести. «ПМ» плечо сильно не оттягивает. А «стечкин», в дополнение к солидному весу, имеет еще и большой объем и потому в обычном положении слегка мешает двигаться руке. Кто привык носить подмышечную кобуру с пистолетом, тот держит руку естественно. Кто не привык, поднимает плечо и слегка отставляет левую руку в сторону.
У этих парней явно не было привычки к подмышечной кобуре. Из этого следовал вывод – они не имели никакого отношения к государственным силовым структурам. Как бывший офицер спецназа ГРУ и как частный детектив, я не мог не отметить этот факт.
Мелкий человечек сунул в раскрытую ладонь одному из парней что-то маленькое, металлическое. Он сделал это так быстро, что я не успел заметить, что это было. Парень зажал «подарок» в кулаке.
Инструктаж закончился. Все четверо посмотрели на часы. Кавказцы двинулись в сторону дома. Мелкий стремительно запрыгнул в «Шевроле». Двигатель взревел, и тяжелая машина рванулась с места.
Я стал наблюдать за оставшейся троицей. Кавказцы прошли по бетонной дорожке, миновали детскую площадку и направились… к «моему» подъезду.
«Подарком» мелкого человечка оказались ключи. Один из парней приложил «таблетку» к кодовому замку – раздалась знакомая трель, – кавказцы переглянулись, открыли дверь и один за другим вошли в подъезд.
И тут «выстрелила» моя память. Несколько характерных движений мелкого плюс его суетливость – это был Ширмухтар Уракбаевич Тулпаров. И уехал он, потому что спешил на встречу с капитаном Саней. А во дворе высадил и направил к себе домой убийц женщины, которая только сегодня официально стала его женой.
Все эти мысли промелькнули в моей голове за доли секунды. Я выскочил из машины, на ходу нажимая на кнопку автомобильной сигнализации.
Бандиты уже вошли в подъезд. На четвертый этаж они, скорее всего, будут подниматься по лестнице. В окна подъезда они меня не увидят, потому что окна находятся на уровне колен. Тулпаров торопил их не случайно: он знает, что через час к его жене должен прийти я. И наверняка дал убийцам указание закончить работу до этого времени.
Телефонный номер Аглинур я слышал только один раз вчера, когда капитан Саня записывала его на перекидной календарь. Я стал набирать нужную комбинацию цифр. Память меня не подвела.
– Слушаю, – пропищала в трубку Аглинур Раджиховна.
– Аглинур Раджиховна, это уголовный розыск. У вас дверь квартиры изнутри закрывается?
– Нет. Только замки стоят. Два…
– К вам поднимаются убийцы. Забаррикадируйтесь, чем сможете. – Я был уже на крыльце. – И подъездную дверь откройте. Я вам помогу…
Я едва успел взяться за дверную ручку, как раздался характерный писк, и щелкнул замок – сработал домофон.
– Что делать? – взвизгнула она в трубку.
– Шкаф, тумбочку, вешалку – все сдвигайте к двери. Быстрее!
– Уже дверь открывают. Ключом.
– Держите дверь. Вы женщина сильная…
Я бежал по лестнице, перескакивая через три ступени, слышал шум и крики наверху. В руке у меня был пистолет.
Рассчитывая, что мой голос отвлечет убийц или хотя бы задержит их на несколько секунд, я заорал на весь подъезд:
– Стоять, суки! Полиция!
При этом я отлично понимал, что вызываю огонь на себя. Один против троих где-нибудь в лесу, среди деревьев – это была бы схватка с моим преимуществом за счет спецподготовки и тренированности. Поединок же в тесном подъезде напоминает перестрелку в телефонной будке.
Оставалась надежда на свою выучку и слабые стороны противника. Я изо всех сил старался не дать им возможность проникнуть в квартиру, пытался поднять шум, от которого бандиты должны были отступить – Тулпаров наверняка требовал от них действовать осторожно и тихо.
Мне оставалось преодолеть два лестничных марша, когда я услышал встречный топот. Кто-то спускался с верхнего этажа. Я вскинул руку с пистолетом и в этот же момент увидел наведенный на меня ствол Стечкина. Пришлось шарахнуться в сторону.
Бандит второпях поставил предохранитель на автоматический режим стрельбы. А пистолет Стечкина при автоматическом огне сильно отбрасывает влево от стрелка, как раз в ту сторону, в которую я мог сместиться, спасаясь от первых выстрелов. Пули ударили в стену за моей спиной и отрикошетили в бетонный пол. Похоже, бандит решил выпустить сразу всю обойму. Обычно так действуют с перепугу или от недостатка опыта.
Я выстрелил в ответ. Грузное тело кавказца, свесившегося через перила для стрельбы в меня, на этих же перилах и повисло. Его пистолет упал мне под ноги. Я подхватил трофей, мысленно прикидывая, что в нем осталось меньше половины обоймы. Но для скоротечного боя этого должно было хватить. Тем более что я умел стрелять с двух рук.
Наверху раздалась еще одна пистолетная очередь. Но стреляли, похоже, не в меня – пули били в металл. Видимо, в дверь, которую держала напуганная женщина. В экстремальной ситуации у любого человека силы могут утроиться. И она держала, дрожа от страха.
Судя по звуку, дверь в квартире была металлическая, значит, открывалась наружу. Дверь, которая открывается внутрь, проще подпереть плечом, чем удержать за ручку. Судя по визгу Аглинур, пули пробили дверь, значит, металл был тонкий. Не зацепили ли они саму женщину?!
Подняв пистолет убитого бандита, я свалился спиной на лестницу, прислушиваясь к шагам на верхней площадке. Лестничный пролет удачно скрывал меня.
Второй бандит, увидев упавшего товарища, поспешил к нему на помощь. Я выстрелил на звук шагов и услышал, как падает еще одно тело. Теперь у меня оставался только один противник, с которым мы были в одинаковом положении. Может быть, мое положение было немного лучшим, потому что я имел два пистолета.
Снова раздалась короткая очередь в дверь. Аглинур уже не завизжала, а взвыла, как сирена.
Я понимал положение бандита. С одной стороны, он знал, что я рядом и что я вот-вот буду в него стрелять; с другой стороны – нужно было выполнить приказ Тулпарова и прикончить его бабу. Судя по тому, что на лестничной площадке раздавался грохот, он усиленно продолжал попытки открыть дверь. Моей задачей было – помешать ему проникнуть в квартиру.
Я выглянул за лестничный пролет, чтобы убедиться в безопасности пути. Второй бандит лежал на лестнице головой вниз и не шевелился. Я рванул вверх. Преодолеть оставшиеся ступени было делом нескольких секунд.
По раздававшимся звукам я понял, что бандит все же сумел открыть дверь. И даже успел выстрелить. Выстрел был одиночный. Наверное, это был последний патрон в обойме. Я дал очередь из-за угла, не глядя, но хорошо представляя себе, где должен находиться в этот момент бандит, спешно меняющий в своем пистолете обойму.
Дважды – сначала тихо, потом громче – что-то звякнуло. После этого с грохотом упало тело. Я шагнул за угол. Бандит, похоже, уронил сначала обойму, потом пистолет, а потом упал сам. Я опередил его на две-три секунды.
Но выстрелить в Аглинур он все же успел. Она лежала за распахнутой дверью, окровавленная, без движения. Наверное, ее сначала достали пули, пробившие дверь, а потом еще одна пуля, пущенная уже прицельно.
Сам бандит был жив. Во избежание неприятностей я отбросил ногой лежавший рядом с ним пистолет.
Мне оставалось только вызвать «Скорую помощь», полицию из городского управления и позвонить капитану Сане.
– Это я, Страхов. Ты где?
– Беседую с Ширмухтаром Уракбаевичем.
– С тобой, помнится, наряд полиции поехал…
– Да, они в машине сидят.
– Значит, так, слушай меня внимательно! Сейчас предельно мило улыбнись Тулпарову, извинись, скажи, что нужно отдать кое-какие распоряжения, выйди к наряду и прикажи ему арестовать Тулпарова. Он обвиняется в организации убийства собственной жены.
– Рассказывай…
– Я приехал на адрес немного раньше назначенного времени. Ждал в машине, хотел подтвердить нашу с тобой пунктуальность. Видел, как подъехал Тулпаров, высадил трех типов и дал им ключи от квартиры. Я вмешался, когда они уже ломились в квартиру. Двое убиты, один ранен. Этого Тулпарову не говори. Скажи, что все трое ранены и дают на него показания. Пусть «колется». Сделаешь – приезжай сюда.
* * *
Несмотря на то что я работал на уголовный розыск и даже имел временный пропуск в управление, к допросам меня не допустили и всех окончательных обстоятельств дела я не знал. Вечером ко мне заглянула капитан Саня. Принесла печенье, правда, магазинное, но тоже вкусное. Сели пить чай. Радимова стала рассказывать:
– В тот вечер, когда к Сарафутдинову приходили сослуживцы, после них приезжала Аглинур. Ругаться приезжала, требовала справедливого, как ей казалось, раздела квартиры. Муж был непреклонен и ни о каком разделе речи вести не хотел. Разговор не получился. Время было позднее. В подъезде Аглинур дожидался Тулпаров, который тоже был заинтересован в размене квартиры. По-моему, даже больше, чем Аглинур.
Тулпаров знал, что в гостях у Равиля Эмильевича был Ласкин, и надеялся, что в убийстве обвинят именно его, Ласкина. Думал, как это убедительнее сделать. Но и сам был готов на многое. Как только Аглинур вышла и рассказала ему о своих переговорах с бывшим мужем, он, оставив ее дожидаться у подъезда, вернулся к Сарафутдинову.
На допросе Тулпаров сначала начал врать. Дескать, он пришел только для разговора, хотел пристыдить Сарафутдинова за жадность, а Равиль Эмильевич сам на него напал, а он нанес удар ножом, защищаясь. Естественно, никто ему не поверил. Сарафутдинов мог бы одним ударом размазать Тулпарова по стене. Кроме того, Тулпаров взял с собой нож заранее, а значит, планировал убийство. Только после двух часов напряженного допроса удалось выяснить, как все было на самом деле. Для этого пришлось даже его бывшую жену доставить в управление. Она тоже задержана.
Тулпаров – человек очень хитрый. Бывшей жене он рассказал, как было дело. Он пришел к Сарафутдинову не с претензией, а с извинениями. Клялся в своей любви к Аглинур. Сарафутдинов, слушая такие речи, совсем потерял бдительность. На прощание они даже обнялись. Тут-то Тулпаров и нанес Сарафутдинову несколько ударов ножом – сначала в живот, потом в грудь, в область сердца. Думал, что убил. Но Равиль Эмильевич оказался крепким человеком и даже на ногах устоял. Нож оставался в теле. Тогда Тулпаров стал бить жертву. Сарафутдинов попытался сопротивляться и только после этого упал. Тулпаров еще долго бил его ногами. Попросту добивал. Когда устал, выдернул из тела нож. Сарафутдинов не шевелился. Было похоже, что он умер.
Чтобы замаскировать убийство, Тулпаров инсценировал ограбление. Украденные вещи и документы передал бывшей жене, к которой планировал вернуться. Через нее хотел и награды продать. Ей и телефон Аглинур передал. Но Равиль Эмильевич дожил до утра. И умер не от самих ранений, а от потери крови и сильных внутренних кровоизлияний. То есть, если бы Тулпаров хотел, он мог бы оказать ему помощь, вызвать «Скорую помощь», и Сарафутдинова, возможно, могли бы спасти.
Я как-то говорила тебе, что убийцу следует найти, иначе он на другое убийство пойдет. Так и получилось. После первого убийства Тулпаров планировал убить и Аглинур, чтобы стать наследником ее квартиры. Именно для этого он так срочно зарегистрировал брак. Все это знала его бывшая жена. Тулпаров обещал вернуться к ней, когда станет владельцем недвижимости.
Она же дала показания и на имама. Сообщила, что «увести» Аглинур у Сарафутдинова Тулпарову велели имам и Ласкин.
Хорошо, что ранения Аглинур оказались легкими. После операции она тоже дала показания. Она знала об убийстве бывшего мужа. Но Тулпаров говорил ей, что только наказал Равиля Эмильевича за жадность, за то, что хотел оставить бывшую жену без жилплощади. Естественно, не рассказывал, что замыслил убийство заранее и шел к Равилю Эмильевичу, чтобы его убить.
Я еще не сообщила Аглинур, что против нее тоже возбуждено уголовное дело по факту укрывательства убийцы. Пусть немного придет в себя, восстановится после ранения, тогда сообщу, – завершила свой рассказ капитан Саня.
– А полковник Свекольников?
– Он вместе с подполковником Лихачевым присутствовал на всех допросах в управлении. Ворчал сначала, говорил, что накрутили мы вместо ясного дела невесть что. Потом замолчал…
– А что он мог возразить? Завтра посмотрю на их сайте, что за рапорт он написал. Но меня еще один вопрос интересует. Убийство начальника стрельбища Габдрахманова.
– Об этом я полковника Свекольникова спрашивала. Полковник сказал, что Ласкин приезжал к Габдрахманову пристреливать свою винтовку. И опасался, что тот его «сдаст».
– Откуда сведения?
– Полковник не сообщил.
– Ладно. Завтра на сайте посмотрю все рапорты Свекольникова, тогда и узнаем. А сейчас… Ты сильно устала?
– А что?
– Я обещал научить тебя драться. Кое-что подкупил для тренировок. Ты готова?
– Готова…
notes