Глава десятая

Разговаривая с подполковником Лыковым, я, не отрывая трубку от уха, прошел мимо увесистого охранника, косо посмотрел на него. Он ответил мне высокомерным тупым взглядом, полным любопытства.

Я закончил разговаривать с подполковником Лыковым, когда открывал дверцу «Джимни». Именно в этот момент я почувствовал опасность. Это чувство запредельное, необъяснимое, но я уже много раз убеждался, что оно меня не подводит. Несколько раз, выдвигаясь колонной в поисках бандитов, я предупреждал бойцов передового охранения, что они вот-вот выйдут или на посты противника, или даже на засаду, устроенную на подступах к бандитской базе. И обязательно выставлял в охранение второго пулеметчика. Один пулемет в состоянии подавить встречный огонь нескольких автоматов. Но не всегда. А два пулемета подавят наверняка. И мое чувство опасности меня не подводило. Действительность каждый раз подтверждала, что я вовремя принимал необходимые меры.

Происходит это само собой, без всякого напряжения чувств. Просто вдруг появляется что-то похожее на беспокойство, хотя и беспокойством это тоже однозначно назвать нельзя.

Однажды в госпитале, в очередной раз подлечиваясь после командировки, я разговаривал на эту тему с психологом из медицинского управления ГРУ. Он не был узким специалистом в этом вопросе, но кое-что знал из медицинской литературы и по рассказам коллег. Он назвал мой случай приобретенной повышенной эмпатичностью и тут же упомянул еще одно незнакомое слово – сенситивность. Я не знал, что они означают, и не постеснялся переспросить.

Психолог, видя, что я ничего не понял, назвал ситуацию человеческим языком – повышенная чувствительность. И признался, что и сам встречался с подобным явлением. Причем только один раз у солдата, и многократно – у офицеров. Солдат участвует в боевых действиях меньше, чем офицер. Солдаты приходят и уходят, а офицер остается. И идет в бой вместе с очередным призывом. И каждые последующие боевые действия привносят в подсознание офицера дополнительные чувства. Чем острее развито у него чувство опасности, тем дольше проживет он сам и меньше солдат будет убито в бою.

Точно так же опытный боксер, не видя удара, выбирает правильную защиту – ныряет или уклоняется. В спорте тоже помогает подсознание, настроенное соответствующим образом.

Сейчас я не вел в бой солдат. Боевой оставалась моя задача. Согласно планам ИГИЛ, одной из целей этого псевдогосударственного образования было продвижение в Россию. Вмешиваясь в деятельность ИГИЛ, я наносил превентивный удар по этим планам. Иными словами, выполняя поставленную задачу, я сохранял жизни российских солдат. И пусть это были не солдаты моей роты, поскольку сам я уже не являлся командиром подразделения спецназа, тем не менее это были точно такие же мальчишки, и я продолжал чувствовать за них ответственность. Но чтобы победить тех, кто действует против меня, мне, прежде всего, следовало сохранить свою жизнь. А в данный момент я чувствовал, что ей что-то угрожало, хотя и не понимал, что именно.

Я посмотрел по сторонам. Рядом никого не было. Только по дороге метрах в двадцати от меня один за другим проезжали автомобили. Проезжали без задержки, никто из находившихся в них в мою сторону даже не смотрел.

Я сел в машину, вставил ключ в замок зажигания и хотел было его повернуть, как что-то вдруг остановило мою руку. Я вспомнил занятия в минно-взрывном классе, когда нас учили минировать машины. В таких случаях нет смысла тратиться на радиоуправляемые взрыватели, тянуть провода для их активации – провода зачастую невозможно замаскировать. Гораздо проще установить взрывное устройство с детонатором, который срабатывает от тока самого автомобиля. Поворачиваешь ключ зажигания, запускаешь стартер и тем самым активируешь взрывное устройство. Все просто и надежно. Тут уже нет силы, которая предотвратит взрыв, кроме… обостренной эмпатичности.

Я вынул ключ из замка зажигания, вышел из машины, обошел ее, посмотрел под колеса. При этом заметил, что охранник у калитки замер, как столб, дожидающийся несущийся на него спортивный автомобиль. Честно говоря, мне бы хотелось быть этим автомобилем.

Не опасаясь испачкать камуфлированные бриджи, я встал на колени, намереваясь внимательно осмотреть днище. При этом старательно вспоминал все, что знал по взрывному делу. Если бы мне следовало уничтожить того, кто управляет автомобилем, я бы установил взрывное устройство прямо под сиденьем водителя. Оттуда я и начал осмотр. И обнаружил пластиковую коробку размером с обувную, только более плоскую. Очевидно, внутри коробки кроме взрывного устройства находился еще и мощный магнит. Кто-то чрезвычайно старательный, не доверяя магниту, для перестраховки крепко-накрепко привязал взрывчатку к стабилизатору поперечной устойчивости. Из коробки под защиту картера тянулись два провода, очевидно, соединенные со стартером.

Все встало на свои места. Меня намеревались взорвать, и это мне, честно говоря, не очень понравилось. Я отряхнул бриджи, сел на знакомую скамейку и набрал номер капитана Сани.

– Здравия желаю, товарищ капитан частного сыска, – сразу ответила она.

– Спасибо. Только вашим пожеланием и остался жив и здоров. Короче говоря, товарищ капитан, выхожу я сейчас от имама, а моя машина заминирована. Есть у вас в управлении бригада саперов?

– У нас такой нет, есть в ФСБ. Вы где, Тим Сергеевич?

– Неподалеку от машины. Рядом с мечетью. Машина на стоянке.

– Поняла. Вызываю саперов. Ждите… Я позвоню с результатом…

Она отключилась от разговора.

В какой-то момент мне захотелось вытащить из-под сиденья нож, который вместе с ножнами образует ножницы, обрезать провода и спокойно уехать отсюда. Но я вовремя вспомнил, что некоторые детонаторы могут срабатывать и от таких действий. Детонатор имеет полное право быть не электрическим, как я предположил, а натяжного действия, и провода могут идти не к стартеру, а к вентилятору радиатора. Тогда при их натяжении я точно бы взлетел на воздух.

Есть и другой вариант: мне подложили мину-ловушку типа универсальной МС-4. Такую можно положить в рабочий ящик письменного стола, и будет достаточно сдвинуть этот ящик, чтобы произошел взрыв. Нет, лучше дождаться специалистов.

В этот момент снова открылась калитка, вышел охранник, распахнул ворота, из которых выехали белый «Ленд Крузер 200», а следом за ним коричневый «Туарег». Номера «Туарега» были заляпаны грязью точно так же, как у машины, стоявшей неподалеку от городского управления внутренних дел.

Самого имама за тонированными стеклами заднего сиденья было не видно. На переднем пассажирском сиденье сидел тот же охранник, что раньше был в черном «Ленд Крузере». Он внимательно посмотрел на мою машину и, как мне показалось, очень удивился, что «Джимни» еще до сих пор не взорвался.

За рулем «Туарега», по-моему, находился башибузук. Более того, вспоминая «Туарег», который подрезал меня утром, когда я видел лицо водителя только какую-то долю секунды, мне показалось, что это и был башибузук, хотя утверждать категорично я бы не решился.

«Тойота» и «Фольксваген» свернули на дорогу и двинулись в сторону города. Я глянул на ворота. Охранник по-прежнему старательно играл роль столба. Желая продолжить этот цирк, я решил изобразить тот самый спортивный автомобиль, который мчится навстречу столбу, но замаскировать его под тихоходный трактор.

Не слишком быстро, чтобы не испугать охранника, я двинулся в его сторону. Он, видимо, был не сильно впечатлен моими физическими данными и потому пугаться не спешил. В самом деле, мой затылок, если даже сильно вытянуться на цыпочках, едва бы мог дотянуться до его носа, и это при том, что низкорослым я себя никогда не считал. А ширина его грудной клетки была такова, что в одну его куртку вполне поместилось бы три капитана частного сыска.

Несмотря на свою фамилию, я никогда не считался страшным. Писаным красавцем-киногероем тоже не был, но вот моя улыбка, как говорили многие женщины, даже те, которых я никак не стремился завлечь, была обаятельной. Сейчас передо мной была не женщина, а большой и внешне сильный мужчина, тем не менее я улыбался ему со всем обаянием, на какое был способен. Улыбался и лицом, и глазами, про которые, кстати, сооружая искусственную улыбку, многие часто забывают.

Эта улыбка должна была демонстрировать мои миролюбивые намерения и не позволить охраннику убежать. Я понимал, что он свидетель, а свидетеля требовалось допросить. Желательно делать это не на бегу. И потому, еще на подходе, я вытащил из кармана свой смартфон, включил в режим записи видеокамеру и сунул смартфон в верхний карман куртки так, чтобы сама камера оставалась снаружи. Это на случай, если охранник даст показания, а потом надумает от них отказаться. Показания, данные под пыткой, судом не рассматриваются. Но кто сможет доказать, что я пытал его! Этого я снимать не собирался. В любом случае все ненужное можно было потом, при монтаже, вырезать. И хотя я как мог, уверял капитана Саню, что не обучен пыткам, тем не менее отдельные элементы рукопашного боя, способные доставить противнику нестерпимую боль, я знал хорошо.

От моей улыбки охранник, кажется, слегка обалдел и заулыбался в ответ. Ему казалось, что я человек от природы приветливый или просто стал таким после беседы с имамом Гаджиевым. Но меня его улыбка смутила мало.

– Тебя как зовут? – спросил я и, словно бы приходя в восторг от его основательных телес, положил ему руку не на плечо, а чуть ближе к шее. И даже похлопал, прислушиваясь, как гудит барабаном грудь.

– Алексей… – самодовольно представился охранник. – А ты чего не уезжаешь? Имам давно уехал…

– Я с ним уже побеседовал. Теперь хочу пообщаться с тобой.

Искусственно улыбаться у меня больше не было сил. И хотя губы еще продолжали изображать подобие улыбки, глаза посерьезнели. Алексей эту перемену заметил. Он сделал шаг назад и оказался прижатым к металлическим воротам. Вдобавок я припер его рукой. Алексей был парень сильный, но глупый. И потому, вместо того чтобы захватить мою руку, он попытался толкнуть меня корпусом. Но из меня плохой партнер по борьбе сумо.

Я толкаться не стал, а только передвинул руку к ключице. Мой указательный палец без проблем нашел углубление, отстоящее на толщину пяти пальцев от центральной оконечности ключицы. Там, скрытый этой самой ключицей, находился нервный узел. Я резко надавил, направляя палец вниз в сторону груди, и гигант Алексей тут же рухнул на колени.

Его глаза округлились от боли, но он не издал ни звука. Во-первых, он считал себя слишком важным, чтобы закричать, во-вторых, ему было просто стыдно показывать свою боль, звать на помощь, когда против него выступает человек вдвое меньше его. Это тоже говорило о непрофессионализме охранника. Позови он на помощь, он тем самым смог бы предотвратить нежелательное развитие событий. Но он не позвал. Тем самым подставил и себя, и своих коллег-охранников.

Алексей стоял на коленях, а я продолжал давить, добиваясь, чтобы он полностью опустился на землю и прислонился плечами к воротам. В полулежащем положении он совсем бы не смог сопротивляться. В конце концов, боль заставила его подчиниться.

Я, честно говоря, себя таким испытаниям не подвергал. Просто несколько раз из интереса давил себе на болевую точку. Поэтому представляю ощущения охранника. Не слишком они приятные. Но дальше должно было быть еще хуже. Я не случайно заставил его сесть. Это позволило мне встать коленом на его гениталии. Вот теперь он застонал по-настоящему. Этой боли я тоже не испытывал, но пару раз на тренировочных занятиях по рукопашному бою мне доставались удары по защитному бандажу. Бандаж, конечно, спасал. И тем не менее это было очень неприятно. У охранника бандажа не было…

– С-сука… С-сука… – тонким голосом пищал он. Мое колено слегка пошевелилось, палец нажал за ключицу сильнее. Алексей заткнулся. И правильно. Я, честно говоря, не очень люблю, когда меня оскорбляют. Иногда даже обижаюсь.

– Кто устанавливал взрывное устройство? – спросил я.

Охранник, похоже, прикусил язык, он только промычал что-то похожее на ругательство. Я не услышал ответа и снова пошевелил коленом и вогнал глубже палец под ключицу.

– Мерван с Гошей… – выдохнул Алексей.

– Где они? – Я надавил сильнее, чтобы заставить охранника отвечать быстрее.

У меня в кармане «подал голос» смартфон. Пока я не отвечу на звонок, он будет вести видеозапись. Надо было ответить, но и запись прерывать нельзя, ведь я пока не получил ответ на свой вопрос. Я пошевелил коленом, охранник позеленел:

– Уехали… Не дождались. Послали меня посмотреть, как все будет. А потом уехали.

– С Гаджиевым?

– Гоша – с имамом.

– Кто он такой?

– Начальник охраны.

– Откуда взялся? Из ментов или из ФСБ?

– Просто офицер. Кажется, из «краповых» беретов.

– Фамилия Гоши?

– Ласкин.

– Давно под его началом ходишь?

– Я здесь давно. С самого начала, как мечеть построили. А Гоша нами уже два месяца командует. Новые порядки устраивает. Все меняет. С имамом «вась-вась»… – Алексей тараторил, стремясь выдать побольше информации и избежать лишней боли.

– Значит, Ласкин здесь новичок? Откуда он прибыл?

– Говорят, из Дагестана. Вместе с Мерваном приехал. И еще шестерых парней привезли.

– Где они сейчас?

– Ночью дежурили. Сейчас отдыхают.

– Мусульмане?

– Два азера, четыре дагестанца.

– А Мерван? На чем он уехал?

– На «Фольксвагене». Убери колено!

Колено я ослабил, но сильнее вдавил палец.

– Кто такой Мерван? Я его видел?

– Тебя к имаму провожал.

Я убрал руку. Охранник шумно выдохнул и принялся растирать себе горло, словно я только что давил на него петлей «пилы Джигли». Он испуганно смотрел на меня, ожидая развития событий.

Я вытащил трубку. Посмотрел на определитель. Звонила капитан Саня.

– Слушаю, капитан, что у тебя? – второпях я впервые назвал ее на «ты».

– Машины ФСБ выехали. Жди. – Она тоже перешла на «ты». – Там и саперная бригада, и группа захвата во главе с майором Репьевым. Он сам мне только что звонил, спрашивал, что с тобой случилось. Интересовался, можно ли тебе звонить. Я не рекомендовала. Но сама не выдержала. Что так долго не отвечал?

– С охранником общался. Запись прерывать не хотел. Все. Я продолжаю прерванную беседу, пока он жив…

Охранник мои слова слушал внимательно. И последнюю фразу, естественно, не пропустил. Он не понял, шучу я или нет, а потому напугался еще больше. Лицо его из зеленого стало синим. Я подумал, что он вот-вот протянет ноги – сердце от испуга остановится, – и не стал больше применять ни палец, ни колено. Пожалел, наверное. Посчитал, что будет довольно словесной пытки. И не ошибся.

– Сколько охранников здесь осталось?

– Еще трое.

– Что, вся смена охраны?

– Еще двое есть. Их Гоша куда-то отправил.

– Где оставшиеся?

– В будке сидят.

– Где будка?

– За гаражом… Сбоку пристроена. Вход внутрь через гаражную дверь. – Алексей по-прежнему выдавал информацию скороговоркой, желая побыстрее от меня избавиться.

– Видеонаблюдение есть?

– Нет. Гоша говорил, что надо установить. Имам считал – дорого.

Теперь с ним было приятно разговаривать. А я лишний раз убедился, что человеческое колено обладает даром пробуждать красноречие. Даже если это колено и не протезное.

В это время с дороги послышалась полицейская сирена. Я оглянулся и увидел два микроавтобуса «Газель». Они остановились неподалеку от моего «Джимни». Из одного выпрыгнул и тут же зряче «пошарил» по сторонам стволом автомата начальник РОСО майор Репьев. Меня он увидел сразу, дал команду своим бойцам и бегом направился ко мне. Трое спецназовцев устремились за ним.

Со стороны, наверное, казалось, что я оказываю помощь упавшему в обморок охраннику. Отчасти это было правдой – я только что убрал колено. Такой помощи здоровяку хватило, чтобы почувствовать себя почти счастливым, о чем говорили его оживившиеся глаза.

Вторая машина принадлежала саперной бригаде ФСБ. Я в двух словах объяснил подошедшему ко мне старшему лейтенанту, возглавлявшему бригаду, где находится взрывное устройство и что оно собой представляет. Неспециалист объяснил специалисту, чтобы ускорить процесс. Старший лейтенант попросил ключи от машины.

– Завести думаете? – пошутил я.

– Отъехать в сторону, чтобы никто не пострадал от взрыва, – старлей тоже умел шутить. Контакт наладился с полуслова.

– Машина открыта, – сообщил я.

– Где открывается капот?

Я подробно объяснил.

Старший лейтенант ушел, а мне пришлось объяснять ситуацию майору Репьеву, который принял было моего собеседника за жертву. Бойцы РОСО тоже внимательно слушали, а по завершении моего рассказа с удовольствием нацепили на жлоба-охранника наручники.

– Есть соображения? Что нужно делать? – спросил майор.

– Соображения есть. – Я был категоричен. – Едва ли взрывное устройство было у них в единственном экземпляре. Не успели бы они приготовить такой подарок за считаные минуты. Нам в городе нужны террористические акты?

– Обыск мечети? Без решения суда? Это может спровоцировать международный скандал. Мне нужно проконсультироваться с командованием. А начальник управления уехал в областную администрацию. Вернется часа через два. Там как раз совещание по работе с национальными диаспорами. Вовремя ты подсуетился…

– Здесь не диаспора. Здесь террористическое подполье. А насчет обыска… Оперативная необходимость – какое уж здесь решение командования… Давай хотя бы гараж осмотрим. Гараж и караульную будку. Там еще три охранника сидят. Устанавливал взрывное устройство начальник охраны.

– Ладно. Начнем с гаража. А там посмотрим. Начальству потом позвоню.

Я присел перед охранником. Вставать он как будто и не собирался – потряхивал ногами, прислушиваясь к своим ощущениям. Явно беспокоился за гениталии. И очень на меня сердился.

– Где еще взрывчатка?

– Я не кладовщик, чтобы все знать. Ищи, может, что и найдешь…

Он пытался выглядеть хамоватым и мужественным, надеясь, что при спецназовцах частный детектив не позволит себе ничего лишнего. Святая наивность! Насчет хамоватости – я бы еще простил. Это вопрос воспитания. А вот насчет мужественности я сильно сомневался. И потому решил кое-что объяснить. Я выпрямился, как бы случайно зацепив коленом его челюсть. На этот раз уже тем коленом, где у меня стоит протезная коленная чашечка из высоколегированной нержавеющей стали. Охранник застонал.

– Мне кажется, парень, ты немного тяжеловат для своей работы. А лучший способ похудеть – сломанная нижняя челюсть. Хочешь похудеть?

Первый удар коленом шел по касательной, к тому же охранник успел убрать голову, и характерного хруста челюсти я не слышал. Когда я отвел колено во второй раз, охранник понял, что может надолго потерять аппетит, которым, похоже, сильно гордился. Он попытался вытащить из-за спины скованные наручниками руки, наивно думая закрыть ими челюсть. Он не догадывался, что при необходимости моя коленная чашечка вместе с челюстью может сломать ему и руку.

– Где еще взрывчатка? – Я повторил вопрос, но уже с угрозой.

– Не знаю… – выдавил из себя Алексей. – Я только охранник. Гошу надо спрашивать. Он у нас за все отвечает.

– Из окна «караулки» двор просматривается?

– Как в тире. Все перед тобой.

– Какое оружие у охранников?

– Я не знаю. У меня «травматика»…

– Вспомни. У кого есть боевое оружие?

– Не знаю…

Теперь уже и отведенное колено не помогло. Похоже, правда не знал.

А мне вдруг на память пришло еще одно имя.

– Бейбарс Голоханов тоже у вас в охране служит?

– Бейбарс Билалович? – переспросил охранник и испуганно моргнул. – Нет. Он помощник имама. Все. Больше я ничего не скажу…

– Где сейчас Голоханов?

Алексей молчал. Я видел, как его лицо из синего становилось черным – так он испугался, когда я спросил его про Голоханова.

– В управлении разговорится, – резюмировал майор. – Такому одного укола хватит, чтобы начать рассказывать. Уведите его. К сиденью пристегните.

Бойцы подхватили охранника под руки и увели в микроавтобус.

Я стал вспоминать расположение помещений во дворе. Репьев уже держался за ручку калитки.

– Лучше через забор прямо на крышу гаража, – предложил я. – За мной…