24
Вечером следующего дня после конца занятия Исао повел товарищей в то место, которое они каждый день использовали для тайных собраний. Там не было посторонних глаз, и даже если бы собравшихся кто-то заметил, то увидел бы только оживленно беседующих молодых людей.
Там, где земли школы подходили к обрыву Хондзавы, была заросшая деревьями и кустарником, напоминающая искусственную скала, если зайти за нее, то со стороны школы никто ничего не увидит. Внизу стремительно несла по камням свои воды река, на другом берегу к ней вплотную подходили скальные стены, поднимавшиеся высоко в небо.
Небольшая поляна за скалой как нельзя лучше подходила для того, чтобы, усевшись в кружок, вести разговоры. Летом здесь, наверное, было замечательно, но в конце октября ветер, вечерами дувший со стороны Косю, был просто ледяным. Но все были так разгорячены, что не замечали холода.
По дороге к месту встречи Исао, шедший впереди, обратил внимание на следы костра, которых вчера еще не было.
Пепел не успел разлететься, но густо-черная колея с частицами красной глины представляла дивное зрелище. Следы колес, черными, глубокими линиями прочерченные на земле, вызывали в памяти картину ярко горящего пламени в большей степени, нежели пепел, в котором неожиданно попадались соломенные стебли. Дикая алость сильного пламени, грубая чернота колеи… именно так и должно быть, вот он, нужный контраст. Взметнувшееся, а потом затоптанное пламя, та же сила, та же яркость… Исао, конечно, в эти минуты грезил о восстании.
Вслед за Исао все вышли в тень рощи у скалы на южном конце поля и расселись в кружок. Внизу как раз в том месте, где река Кацурагава делала резкий поворот, была быстрина, оттуда далеко разносился шум потока. Ему мужественно противостоял крутой обрыв на другом берегу: серая скальная порода будто скрипела, тянущиеся оттуда ветки кленов, попав в тень, окрасились в печальные тона, и только небо над росшими наверху деревьями блистало в разрывах вечерних облаков.
— Сегодня наконец определим день и час решительных действий. Все готовы. Сначала примем план в общем, уточним задачи каждого, Сагара доложит, как обстоят дела с деньгами. День и час следует определить, как это делали в «Союзе возмездия», — гаданием, но об этом поговорим потом, — начал Исао энергичным тоном. Однако мыслями он был в событиях вчерашнего дня. Отец и Хонда сразу же после скромного ужина уехали в Токио. Отец сказал, что это визит вежливости, но все-таки зачем ему было специально приезжать сюда? Может быть, между отцом и Савой был какой-то разговор? С другой стороны, почему так странно выглядел Хонда? При первой встрече и в том длинном письме он выказывал ровное, заботливое внимание, а вчера не сказал с Исао ни слова, был бледен, а за ужином Исао неожиданно обнаружил, что Хонда издали, сидя на месте для гостей, не сводя глаз, смотрит в его сторону.
Исао отбросил мысли, которые возвращали его к прошлому. И разложил на траве текст плана:
1. Время действий.
2. Основные положения плана.
Целью настоящего плана является возмущение спокойствия в столице, принятие приказа о введении чрезвычайного положения и помощь в формировании на его основе нового правительства. Мы готовим почву для реформ, демонстрируем, как действиями минимального числа людей достигается максимальный результат, мы верим, что у нас есть единомышленники, которые по нашему призыву поднимутся по всей стране; мы станем разбрасывать с самолета листовки, агитируя за то, чтобы император поручил командование принцу Тонну, будем стремиться, чтобы эта агитация скорее дала нужный результат. С принятием приказа о введении чрезвычайного положения наши обязанности заканчиваются, и, независимо от успеха или неудачи нашего дела, до утра следующего дня все мы совершаем харакири.
Великая цель обновления Мэйдзи состояла в том, чтобы возвратить императору всю полноту политической и военной власти. Главная цель нынешнего обновления, обновления Сева, заключается в том, чтобы подчинить непосредственно императору финансовый рынок и производство, вырвать из сознания людей идеи западноевропейского, потребительского капитализма и коммунизма, спасти народ от нищеты и добиться воцарения лидера, исповедующего монархизм.
Для возмущения спокойствия мы прежде всего взорвем во всех районах города электрические подстанции, убьем под покровом ночи финансовых и промышленных воротил — Бусукэ Курахару, Тору Синкаву, Дзюэмона Нагасаки, одновременно захватим и подожжем Японский банк — ядро японской экономики, а на рассвете соберемся на площади перед императорским дворцом и все вместе совершим харакири. Однако если собраться всем вместе для последнего акта будет невозможно, каждый может проделать это в одиночку и в том месте, где это будет возможно.
3. — Организация действий.
Первый отряд (захват подстанций):
подстанция Тодэн-Камэйдо — исполнители Хасэгава, Сагара;
подстанция Кинудэн — Сэяма, Цудзимура;
подстанция Хатогая — Комэда, Сакакибара;
подстанция Тодэн-Табата — Хориэ, Мори;
подстанция Тодэн-Мэдзиро — Охаси, Сэрикава;
подстанция Тодэн-Йодобаси — Такахаси, Уи.
Второй отряд (уничтожение главарей):
убийство Тору Синкавы — исполнители Иинума, Миякэ;
убийство Дзюэмона Нагасаки — Миябара, Кимура;
убийство Бусукэ Курахара — Идзуцу, Фудзита.
Третий отряд (захват и поджог Японского банка):
осуществляют под командованием лейтенанта пехотных войск Хори, четырнадцать человек — двенадцать примчатся на велосипедах после взрыва подстанций, и к ним присоединятся еще двое (Такасэ и Иноуэ).
Отдельно действующий отряд:
с самолета, пилотируемого лейтенантом Сига, сбрасывает осветительные бомбы и листовки.
…По правде говоря, Исао все еще колебался в душе по поводу Бусукэ Курахары. Он хотел убить его сам, но что-то внутри сопротивлялось этому. Слова Савы его обеспокоили.
Ему казалось, что Сава может-таки опередить их и самостоятельно убить Курахару. Тогда весь план придется отложить до тех пор, пока не стихнет буря в обществе.
Или Сава просто хотел похвастаться или запугать, а на самом деле ничего и не предпримет?
Если не обращать внимания на слова Савы, то убить Курахару, по существу, следовало бы Исао. Ведь того строже всех охраняли. Исао уступил Курахару Идзуцу под предлогом дружбы, которая связывала его с этим доверчивым, отважным юношей. Идзуцу был в восторге, но Исао в глубине души сознавал, что впервые от чего-то «бежал».
Сбрасывать с самолета листовки и не разрывные, а осветительные бомбы рекомендовал лейтенант Хори. Он гарантировал участие в акции своего верного друга лейтенанта Сиги.
Проблема была с оружием. Десять заговорщиков из двадцати имели каждый хотя бы японский меч, но при подрыве трансформаторных подстанций вещи у пояса будут мешать. Здесь более подойдет кинжал за пазухой. Нужно было достать новейшие пороховые смеси. Лейтенант Хори обещал добыть по меньшей мере два легких пулемета.
— Сагара, прочти список необходимого.
— Сейчас, — Сагара из предосторожности читал тихо, поэтому все напрягли слух:
— Широкое белое полотно — около пяти метров, чтобы написать лозунг. Его поднимем перед тем, как умереть. А еще оно пригодится для того, чтобы всем обмотаться им.
Налобные повязки, нарукавные повязки, булавки, чтобы их закрепить, толстые простые носки взамен обуви — по двадцать штук каждого вида.
Бумага — пачка белой бумаги, несколько пачек разноцветной бумаги. Количество — столько, сколько нужно для печатания листовок.
Бензин — для поджога. На нескольких бензоколонках купить одну-две канистры, по возможности на тех колонках, которые находятся на отдалении друг от друга.
Мимеограф и то, что к нему нужно.
Кисти, тушь.
Бинты, кровоостанавливающие средства, водка как успокаивающее средство.
Фляги для воды.
Карманные фонари.
…В целом это все. Мы это купим и спрячем у надежного человека, сразу же, как вернемся в Токио, подберем такого.
— Денег хватит?
— Да. К восьмидесяти пяти иенам, накопленным Иинумой, прибавили деньги остальных, всего вышло триста двадцать восемь иен. И еще, перед самым нашим отъездом пришло заказное письмо без подписи, адресованное «Членам общества по изучению истории Мэйдзи», я принес его, чтобы распечатать при всех. Может, там деньги? Как-то боязно его открывать, — и Сагара распечатал конверт. Из него выпали десять бумажек по сто иен — все были потрясены. Сагара прочитал несколько строк, написанных на вложенном листочке почтовой бумаги:
— «Эти деньги я получил, продав лес у себя на родине. Жертвую их вам. Пожалуйста, воспользуйтесь ими. Сава».
— Сава?! — Исао, услышав имя, словно получил удар в грудь.
Сава опять показал себя с загадочной стороны: если он действительно жертвует эти деньги, то что это — денежный взнос вместо того, чтобы убивать Курахару, или щедрый прощальный подарок от того, кто решился на самостоятельный поступок, — все это было непонятно.
Но Исао нужно было быстро принять решение, поэтому он сказал:
— Это Сава из отцовской школы. Тайный единомышленник. Можно взять деньги.
Спасибо ему. Денег вполне достаточно. Боги нам помогают.
Сагара дурачась поднял ассигнации к очкам, копируя благодарный жест богам.
— Я объясню детали. Сначала определим день и час выступления. Время определяется собственно планом. Если подача электричества прекратится поздно ночью, это не будет иметь эффекта, поэтому нужно, чтобы это случилось до десяти часов вечера. Затем в пределах часа провести атаку на Японский банк. Теперь число…
В этот момент в памяти Исао ожила фигура Томоо Отагуро, простершегося перед алтарем в храме Сингай в ожидании волеизъявления богов. Тогда в разгар летнего дня он совершал в храме два гадания, вопрошал, дозволено ли — «Своей смертью на глазах нынешних властей изменить дурную систему правления» и «Во мраке, взмахнув мечом, убрать замешанных в грязных махинациях министров», и оба действия не были одобрены богами. Теперь Исао и его товарищи должны задать богам тот же вопрос, что был в последнем гадании Отагуро.
Пусть тогда стояло лето, а сейчас — осень, то было в Хиго, сегодня это происходит в Коею, тогда на дворе была эпоха Мэйдзи, нынче Сева, мечи, жаждавшие молодой крови, мечтали, чтобы ими размахивали в ночи. История, поведанная в маленькой брошюре, вдруг прорвала плотину повествования и выплеснулась на поле реальности. Дух, воспламененный прочитанным, не удовлетворился знанием, он разгорелся костром.
«Белая птица воспарит в небо, пережив оставленное в миру тело» — эти стихи Учителя Оэна отчетливо, будто слышанные вчера, вспыхнули в уме.
Никто не высказывался, все молчали, вглядываясь в лицо Исао. Исао же поднял глаза к небу над обрывом. Свечение беспорядочно раскиданных туч стало много слабее. Однако в глаза бросалось наличие некоторого подобия формы: казалось, облака причесали частым гребнем. Исао с нетерпением ждал, не покажутся ли там глаза бога.
Обрыв затушевали тени, заметной оставалась только белая пена волн на стремнине. Исао ощутил свою принадлежность к Союзу возмездия. В миг славы, который сохранится в памяти поколений, он и его товарищи будут достойны патриотов прошлого. Холод вечернего ветра напоминал холод бронзы, из которой отольют памятник. Богу следовало бы в такой момент явить свое присутствие.
…Никаких дат, никаких цифр… В сияния благородных небес не было ничего, что укрепило бы его застывшую в ожидании душу. Он не нуждался в словах, но не было и ощущений. Все молчало, словно разом оборвались струны.
Томоо Отагуро твердо знал, что молчание не означает, что боги отвернулись от них. Не было оно и безусловным запрещением.
Теперь Исао размышлял над смыслом молчания. Сейчас под горящими, направленными на него взглядами юношей, каждому из которых не было и двадцати, он, Исао, смотрел в небо над обрывом, стараясь уловить божественный отблеск. Обстановка сложилась, момент назрел. Что-то же должно явиться. Не одобряя и не запрещая, боги отказывались от решения, словно переняли нерешительность и колебания ожидающих здесь, на земле, небрежно отбрасывали его, как туфлю, скинутую с божественной ноги.
С ответом надо было торопиться. В душе у Исао будто захлопнулась крышка. Так закрывает свою раковину моллюск: он иногда выглядывает оттуда, но все равно постоянно защищает раковиной свою «чистую» плоть, отбеленную морскими течениями. Сознание неправоты, щекоча лапками, проскользнуло куда-то в уголок души. Как он, Исао, почувствовал, что нужно захлопнуть крышку, было непонятно, может быть, привычка вырабатывается после единственного раза. А повторишь такое несколько раз, и в конце концов это станет самой обыденной вещью.
Исао не собирался никого обманывать. Его товарищи не поверят тому, что боги безмолвствуют. Он должен срочно дать им что-то, как птица дает корм птенцам.
— Третьего декабря в десять часов вечера. Так говорят боги. Так и решим. У нас еще больше месяца — сможем как следует подготовиться. Теперь дальше, Сагара, ты забыл важную вещь. Это священная, чистая война. Битва за идеи, чистые, как цветок белой лилии, и чтобы потомки могли назвать ее «Войной белой лилии», раздай всем по цветку из тех лилий, которые дала госпожа Кито, я хочу, чтобы перед битвой каждый обязательно спрятал на груди цветок лилии. Тогда нас будет защищать мятежный дух из храма Саи…Кто-нибудь возражает против даты — третьего декабря, это пятница? Скажите сейчас. Может быть, у кого-то есть личные обстоятельства?
— Какие могут быть личные обстоятельства у того, кто решился на смерть? — громко сказал кто-то, и все рассмеялись.
— Тогда перейдем к конкретным пунктам. Охаси, Сэрикава, доложите всем результаты изучения подстанции в Мэдзиро и план ее взрыва, — приказал Исао. Охаси и Сэрикава немного поспорили между собой, решая, кто же из них будет говорить, но в конце концов начал говорить хорошо владеющий речью Охаси.
Сэрикава, когда говорил с Исао, тянулся как новобранец, выпячивал грудь, но, волнуясь, начинал заикаться, поэтому его было трудно слушать. Порученное ему дело он выполнял добросовестно, и не было случая, чтобы он забыл то, что ему было приказано выполнить. Когда он говорил о вещах, которые его волновали, в голосе будто звенели слезы. Докладывать он был не мастер, не мог логично выстраивать факты, поэтому его заменил сообразительный, с хорошей речью Охаси. Его сообщение Сэрикава слушал, сопровождая энергичным кивком каждое слово.
— Когда мы с Сэрикавой пришли к подстанции в Мэдзиро, у входа чинил проводку мужчина в зеленой спецовке. Мы сказали, что учимся на вечернем отделении в школе электрического оборудования и нельзя ли нам осмотреть подстанцию внутри. На другой подстанции у нас потребовали ученический билет и прогнали, но этот человек неожиданно оказался очень любезным и послал нас на второй этаж. Там находились трое служащих, один из них приказал мужчине в зеленой спецовке показать нам все. Тот, прервав на середине работу, с удовольствием провел нас по всему помещению, со знанием дела давая пояснения. Подробно ответил на все наши вопросы по поводу устройства машин. Так мы узнали, что на этой подстанции работают и масляные трансформаторы, и трансформаторы с водным охлаждением.
Вообще основные части подстанции — это трансформатор, распределительный щит и насос для подачи воды, которую используют при охлаждении.
Если сломать насос — а для этого вполне достаточно разбить, например, молотком включатель мотора или бросить гранату, это будет не очень эффективно.
Конечно, если будет сломан насос, подача воды для охлаждения, естественно, прекратится, трансформатор перегреется и выйдет из строя, но для этого потребуется какое-то время, да еще будет работать другой, масляный трансформатор.
Теперь конкретнее: радует то, что насос находится не в центре помещения и специально не охраняется. В идеальном случае один из нас убивает охранника, и мы проникаем в помещение подстанции, кто-то закладывает взрывчатку под распределительный щит, поджигает запал, и мы убегаем. Если же на месте возникнут какие-то непредвиденные трудности, придется, пожалуй, ограничиться сломанным насосом.
Думаю, что тем, кто занимается подстанциями, хорошо бы через знакомых достать настоящее удостоверение ученика школы электрооборудования. У меня все.
Доклад был содержательным, понятным, и Исао был удовлетворен.
— Ладно. Следущий Такасэ. Сообщи всем, как обстоят дела с составлением схемы Японского банка.
— Я, — Такасэ говорил хриплым голосом — у него было что-то с легкими, но внешне это был крепкий, с широкими плечами юноша; глядя на Исао красными, лихорадочно горящими глазами, он рассказывал вместо отсутствующего здесь Иноуэ. — Я много думал, как это сделать, но не придумал ничего лучше, кроме как устроиться в банк ночным охранником, но при приеме на работу очень строго проверяют данные и состояние здоровья. У меня-то не было никаких шансов пройти медицинский отбор, поэтому я попросил Иноуэ. Ведь у него второй дан по дзюдо.
Иноуэ бесстрашно приступил к немедленному осуществлению плана. Сказав декану спортивного факультета, что хочет поработать ночным охранником, чтобы было чем платить за учебу, он заручился рекомендательным письмом, с ним и свидетельством о втором дане по дзюдо, отправился в Японский банк и был сразу принят на работу. У него, как у прилежного студента, с собой всегда были идейные, «правильные» книги, поэтому когда я однажды зашел к нему на работу, другой охранник был со мной очень любезен. Иноуэ говорил, что тот даже угощал его на ужин лапшой. Иноуэ, по его словам, даже чувствует угрызения совести, когда представляет, что в скором времени там все подожжет. — Смех молодых голосов разорвал ночную темень. — Иноуэ говорит, что до начала действий будет безупречно служить, чтобы потом помочь нам изнутри, я же вместе с лейтенантом Хори собираюсь изучить код, чтобы нам изнутри открыли дверь. План банка будет составлен за две недели до выступления, это мы с Иноуэ твердо обещаем, потом мы хотим показать его лейтенанту. Иноуэ рассказывал: чтобы избежать подозрений, которые могут возникнуть, если он вдруг начнет активно изучать банк, он усердно работает и естественным путем при обходе выбирает маршруты, которые дадут нужную информацию. Он человек мрачный, но наблюдательный, когда улыбается, становится очень милым, и его уже многие там знают, — тут Такасэ посмотрел на часы.
— А, ну вот банк скоро закроется, и тогда начнется его рабочая смена. Он очень жалел, что не может приехать сюда, но у него самая важная работа. У меня все.
Такого рода доклады продолжались еще какое-то время, Исао, который уже знал их содержание, мог немного расслабиться.
И вдруг перед глазами, словно мотыльки, замелькали имена тех, о ком ему не хотелось думать, — отец, Сава, Хонда, Курахара. Тогда Исао, крепко державший в руках руль, направил корабль души к воспоминаниям, которые были для него самыми желанными, самыми ослепительными, самыми пьянящими. На отвесном берегу на восходе солнца, молясь на поднимающийся солнечный диск… глядя на блистающее внизу море, под сенью благородной сосны он совершает харакири. Но после восстания в Токио будет трудно добраться до столь идеального места. Если атака на подстанции окажется успешной, то ночное сообщение прервется, и на поезде, скорее всего, скрыться не удастся. Вообще сомнительно, что удастся скрыться с места убийства.
И все-таки Исао мечтал о том, что где-то есть место, которое ждет его для последнего в жизни акта. Перед глазами стояла горная вершина Оми, где покончили с собой шесть членов «Союза возмездия». Под утренним ветром колышутся священные белые полоски, на рассвете с горной вершины видна гряда белых облаков.
Исао не хотелось сейчас решать что-то определенно. Даже если он решит, что толку, когда он не знает, сможет ли добраться туда после акции. Все равно где-то есть место, куда его заботливо приведет провидение, где меж соснами гуляет ветер, где обнаженное по пояс тело зимним утром пронизывает холодом колючий морской воздух, где стволы сосен и его залитое кровью тело скоро зальет красным светом встающее на горизонте солнце.
Если же они смогут добраться до дворца… Его посетили жуткие видения: он переплывает подернутый тонким ледком ров, взбирается на крутой берег и, спрятавшись среди сосен, ждет утра; или ожидает утренний рассвет у моря там, откуда едва заметно просматривается тень острова Цукисима, а ведь может так случиться, что он вонзит в себя меч перед встающими в первых лучах солнца силуэтами зданий в Маруноути!
