Древнее имперское право в самом узком смысле представляло собой набор правил поведения и наказаний, полагавшихся за их нарушение. Китайские и западные ученые давно сошлись во мнении о том, что древние китайские писатели считали наказание определяющим признаком права. Монография по праву в сборнике Бань Гу Шань-шу озаглавлена «Монография, посвященная наказаниям», и ее первая половина отводится истории военного дела как высшей форме наказания.

Старинное китайское право по большому счету выглядит как система уголовного права, но в этот период можно найти судебные споры по поводу собственности и ее наследования. В завещании времен династии Хань, обнаруженном в захоронении на территории нынешней провинции Цзянсу, просматривается участие властей в наследовании собственности. И такой факт уже предполагался «купчей на приобретение участка для захоронения», лежащей вместе с покойниками в склепах. Притом что они относились к религиозным документам, подтверждающим положение покойного в загробной жизни, теперь мы можем подтвердить их происхождение сложившейся на то время фактической практикой. Данными правовыми документами к тому же регулируется порядок распоряжения приданым замужней женщины, признанной преступницей, право рабов на создание семьи и взаимодействие родителей с детьми. При всем при этом унаследованный спор по поводу закона и вся масса наших доказательств имеет отношение к уголовному праву и предусмотренным им наказаниям³⁸.

В древнем имперском государстве применялось три главных вида наказаний: смертная казнь, физическое увечье и принудительный тяжкий труд. Заключение под стражу наказанием как таковым не считалось, а скорее служило способом задержания подозреваемых и очевидцев преступного деяния на период судебного процесса. Однако заключение под стражей могло продолжаться очень долго, если судебный процесс затягивался. И как минимум один из специалистов в области права, описанный Сыма Цянем, умудрился держать подозреваемых в тюрьме неопределенно долго, когда считал, что император не желал их казни. Бань Гу тоже обращает внимание на то, что при обнаружении чиновниками сомнительного дела, по которому прийти к однозначному вердикту не получается, они держали людей в тюрьме без назначения срока³⁹. Длительное лишение свободы с заключением под стражу без какого-либо судебного предписания считалось в Древнем Китае фактом жизни.

Высшей мерой наказания в тогдашнем Китае считалась смертная казнь, самым распространенным видом которой было отделение головы от туловища приговоренного к ней человека. Весьма часто после приведения такого приговора в исполнение голову, труп или то и другое вместе выставляли на всеобщее обозрение на базарной площади. Гораздо реже применялась казнь в виде рассечения туловища осужденного пополам по талии при помощи огромного лезвия, подвешенного с помощью блока. За особенно гнусные преступления, к которым причисляли казнь трех или девяти (магические числа, означающие всеобщность) семей родственников, главного преступника подвергали всем видам наказания: сначала на его лицо наносили татуировку, потом ему отрезали нос, затем обе ступни и в конце забивали до смерти. После наступления смерти его голову выставляли на базарной площади, а труп в том же самом месте рубили на куски. Число преступлений, караемых смертной казнью в период правления династии Хань, было очень большим, хотя преступления, каравшиеся смертной казнью, так же часто заканчивались амнистией или заменой на военную службу в приграничных районах⁴⁰.

Вторая категория наказания в виде увечья вызывала большие споры и претерпевала изменения на протяжении всех веков правления династии Хань.

Изначально этими наказаниями предусматривалось нанесение татуировки на лицо преступника, отрезание его носа, ампутация одной ступни или обеих ступней и оскопление. В 167 году до н. э. все эти наказания, кроме оскопления, формально отменили и заменили такими наказаниями, после которых на теле приговоренного не оставалось отметин и увечий на всю оставшуюся жизнь. Нанесение татуировки заменили бритьем головы, ношением железного воротника и принудительной трудовой повинностью. Ампутацию носа или ступни заменили определенным количеством ударов на спине или ягодицам бастонадой (специальной палкой для телесных наказаний). Однако вес бастонады и число назначенных ударов мало кто выдерживал, жертвы обычно погибали по причине обильного кровотечения. Так что мера, объявленная актом милосердия, на самом деле послужила значительному ужесточению наказания.

Количество ударов и вес бастонады впоследствии сократили в 156 году до н. э., а потом еще раз в 151-м. Только когда такие наказания перестали вести к гибели истязаемых, чиновники начали жаловаться на то, что они перестали сдерживать рост нарушений общественного порядка. В ответ пришлось увеличить перечень преступлений, наказуемых смертью, и в более поздний период правления династии Хань количество караемых казнью преступлений превысило тысячу категорий. Оскопление вроде бы отменили как самостоятельное наказание еще до или вскоре после отмены других наказаний, предусматривающих увечье приговоренного. Однако изредка его применяли в качестве исключительной меры при замене смертного приговора другим наказанием (обычно военной службой на границе империи). Его снова отменили во втором десятилетии II века н. э. и, как кажется, после той даты никогда не применяли⁴¹.

Наиболее распространенным наказанием в начале истории имперского Китая считались каторжные работы на протяжении от одного года до пяти лет. Их продолжительность в каждом случае определялась особенностью трудовой задачи, такой как «возведение стен и несение часовой службы», «собирание дров для жертвоприношений» или (для женщин) «толчение зерна». Такими архаичными категориями нельзя было описать фактическую выполняемую работу. Она заключалась в строительстве дорог и мостов, службе в государственных мастерских, возведении дамб на реках, перевозке зерна и выплавке железа. Перед отправкой на каторгу всех приговоренных наказывали бастонадой, а за наиболее тяжкие преступления подвергали временному увечью. Приговоренному к пятилетнему сроку мужчине брили голову, а на шею надевали железный воротник, а приговоренному к четырем годам каторги – только сбривали бороду и усы⁴².

Еще одним видом наказания, широко применявшимся при династии Цинь, считалась ссылка. Такое наказание можно было часто присуждать преступникам, потому что при династии Цинь существовали малонаселенные и вновь покоренные области, которым шло на пользу переселение туда людей на постоянное проживание. Поразительный случай появляется в «Приемах опечатывания [домов] и ведения расследования»: «Обычный житель А. деревни X. заявил на предъявленное ему обвинение: „Я требую заковать ноги моего собственного сына С., числящегося обычным жителем той же самой деревни, в кандалы и выслать его на границу уезда Шу [провинции Сычуань] с судебным запретом на оставление им места изгнания». Чиновник не нашел возражений на такое требование и выдал подробные указания относительно того, как упомянутого сына следует сопроводить к месту ссылки. При династии Хань ссылки получили меньшее распространение, за исключением тех случаев, когда исполнение смертного приговора откладывали, а приговоренных к нему отправляли на границу⁴³.

В дополнение к амнистиям от многих наказаний в циньском и ханьском Китае можно было откупиться. При этом китайцы применили тот же самый термин как при выкупе рабом своей вольной грамоты. В циньских юридических документах часто встречаются упоминания о возможности откупиться от ссылки, каторжного труда, увечья, оскопления и даже смертной казни⁴⁴. В подавляющем большинстве случаев искупление принимало форму отказа от титула или внесения штрафа. Если штраф нельзя было внести, искупление могли назначить в виде срока трудовой повинности. Штрафы в строгом смысле этого слова налагались в основном на чиновников за упущения в исполнении своих обязанностей. При этом размер штрафа выражался в количестве приобретаемых в пользу государства комплектов доспехов, о чем говорилось выше. При династии Хань платежи обычно принимались в форме золота.

Какие-либо обобщения по поводу наказаний в Китае рассматриваемого исторического периода даются с трудом. С одной стороны, казни, увечье и даже обращение с волосами и одеждой, которым заменяли увечье, служили мощным фактором публичной демонстрации власти государства над телами его народа, а также его права на изгнание из человеческого сообщества тех, кто допустил тяжкие проступки. С другой стороны, многие наказания приняли вид искупления в обмен на услуги, деньги или титулы, который тщательно сформулировали с точки зрения дифференцированных отношений. Применение трудовой повинности в виде наказания, а также ссылки уголовников на границу или в недавно покоренные области заставляет нас взглянуть на тогдашние наказания как на дополнительный источник трудовых ресурсов государства. Где же здесь отличия от рабов на галерах и скованных цепью каторжников на древней территории нынешней Европы или Соединенных Штатов Америки?! Несмотря на то что писатели времен Хань настаивали на катастрофических последствиях чрезмерно подробных циньских норм и жестоких наказаний, в летописях их собственного периода сложно отыскать какие-либо заметные улучшения в этих областях, внесенные правителями династии Хань.

Существенные элементы судебной процедуры в Древнем имперском Китае получили весьма подробное освещение в дошедших до нас документах. В них отсутствует четкое разграничение между административными и юридическими полномочиями, и, как правило, главное административное лицо области совмещало в себе верховную судебную власть, а окружной судья совмещал в своем районе судебные полномочия и власть начальника гарнизона. Воевода пользовался правом наказания своих ратников, даже мог казнить особенно нерадивых. В письменах на камнях и летописных ссылках говорится о специально назначавшихся юридических советниках, оказывавших помощь чиновникам на местном уровне, однако больших подробностей этого дела не сообщается.

Судебными делами при центральном судебном присутствии занимались специально назначаемые чиновники. Верховным судьей столичной области служил сам организатор обрядов, числившийся верховным управляющим поселками, жители которых ухаживали за императорскими захоронениями. Однако верховным юридическим чином считался председатель суда высшей справедливости. Он вершил как суд по всем делам, имеющим отношение к имперскому дому, ленным царям или князям и высокопоставленным мандаринам. Он к тому же принимал решения по сомнительным случаям, передаваемым ему местными чиновниками. Наконец, высшим судьей, арбитром конечной инстанции и источником самого права выступал китайский император. Притом что подавляющее большинство императоров со всей своей охотой перепоручало юридическим чиновникам фактическую заботу о выработке вердиктов, они могли лично вмешиваться в это дело или уполномочивать на него конкретных наместников (таких, как «жестокие клерки», упомянутые выше) на проведение мероприятий имени владыки⁴⁵.

Вельможи центрального двора также надзирали за отправлением правосудия местными чиновниками. Один из способов такого надзора заключался в предоставлении осужденным подданным или членам их семей права апелляции по поводу приговоров, хотя документов с описанием такой процедуры до наших дней не дошло. В 106 году до н. э. при суде учреждается служба выездных инспекторов на местах. Чиновникам этой службы вменялась в обязанность проверка справедливости и беспристрастность вердиктов, принятых местными администрациями. Главной их задачей ставилось обнаружение сговоров между местными чиновниками и представителями великих семей районов или округов. Практически всем государственным специалистам в области права вменялось в обязанность выявление таких семей и обуздание их влияния. Озабоченность двора по поводу такого рода сговоров их собственных сотрудников с местными авторитетами имела под собой реальные основания. В городах в подобные случаи продажности чиновников и сговоры обычно вовлекались разбойники. В хрониках династии Хань содержатся сообщения о весьма длительном подрывном сотрудничестве между местными чиновниками и разбойниками, конец которому положили внедренные агенты императорского двора⁴⁶.

Из разрозненных ссылок, из которых самым подробным примером числится судебное преследование крысы юным Чжан Таном, ученые восстановили приблизительную картину проведения расследования дел и судебных процессов. Более подробную информацию удалось набрать из циньских юридических документов, прежде всего из «Образцов опечатывания помещений и ведения расследований». Они состоят из шаблонных форм с указаниями для местных чиновников способов составления протоколов расследований и допросов, которые следовало отправлять центральному правительству. Пусть даже эти шаблоны строились на основе фактических случаев, теперь их использовали в качестве процессуального пособия, предназначенного для местных чиновников.

Многим из этих шаблонов требуется осмотр места и жертв преступления судебно-медицинскими экспертами, указываются пункты, по которым следует выполнять осмотр. На показательном примере гибели при повешении дается подробное описание дома, где находится жертва, положения тела, типа и размера веревки, расположения и состояния различных частей тела, одежды на трупе, размера балки, с которой свисает тело, и даже состояния почвы, на которой не сохранилось следов. Такой протокол сопровождается общим вердиктом по поводу методов расследования: «При проведении расследования преступления необходимо тщательно изучить и осмыслить физические отпечатки. Следователь должен прибыть на место нахождения трупа и там тщательно осмотреть узел на веревке. Если в месте узла обнаруживаются следы петли, то надо посмотреть, высунут ли у жертвы язык или нет, насколько голова и ступни жертвы отдалены от места узла и земли, а также вышел ли из трупа кал с мочой или нет. Потом развяжите веревку и наблюдайте, испускается ли ртом и носом выдох или нет. После этого изучите состояние свернувшейся крови на всем протяжении следа от веревки. Попытайтесь освободить голову от узла на веревке. Если вам удалось ее освободить, тогда… [часть текста отсутствует]… его одежду и осмотрите тело полностью от края волосяного покрова на его голове вниз до промежности. Если язык у трупа не высовывается, если изо рта и носа не испускается выдох, если запекшаяся кровь вдоль следа веревки отсутствует, если узел веревки затянут так туго, что она не проскальзывает [часть текста отсутствует]… Так как жертва могла погибнуть относительно давно, выдох воздуха через рот и нос может не выйти. У людей, наложивших на себя руки, прежде всего, должно найтись на то причины. Опросите членов семьи жертвы так, чтобы они дали ответ относительно таких причин»⁴⁷.

В некоторые остальные протоколы включены осмотры подземных ходов, использованных для проникновения внутрь того или иного дома, исследование зародыша и тела матери, когда из-за драки случился выкидыш, а также консультация медицинского специалиста, определившего, какие недуги могли вызвать данное физическое состояние жертвы.

В дополнение к расследованиям вещественных и физических следов преступления во многих случаях упоминаются обвинения в адрес соседей или членов семьи жертвы. Подозреваемых подвергал аресту начальник гарнизона или подразделения по поддержанию правопорядка, которого назначали из числа уволенных в отставку военнослужащих, остававшихся на службе местным властям. После этого опросом свидетелей и вынесением обвинения занимался местный руководитель: «Во всех случаях допроса свидетелей необходимо выслушать каждого из них до конца и составить протокол, позволив каждому из них изложить свои показания до последнего ело-ва. Даже если следователь знает, кто из них на самом деле виноват, совсем не следует подвергнуть упорному сомнению каждое из утверждений. Когда сбор показаний закончен и эти показания в чем-то противоречат друг другу, тогда следует провести допрос с пристрастием по конкретным пунктам дела. Проведя допрос с пристрастием, всех следует выслушать, записать поясняющие показания и только потом переходить к остальным невыясненным пунктам дела, чтобы по ним провести допрос с пристрастием. Когда допрос с пристрастием проведен по всем пределам дела, но подозреваемый неоднократно солгал, изменил свидетельские показания и не признался в вине, тогда можно подвергнуть наказанию палками тех, кого их статус позволяет бить этими палками. В случае наказания палками необходимо внести в протокол такую вот запись: „Докладываю: поскольку X. неоднократно изменял показания и не дал никаких поясняющих комментариев, X. подвергся допросу с побитием бастонадой“»⁴⁸.

Вещественные доказательства и свидетельские показания сходились в великом противостоянии всех заинтересованных сторон с занимающимся расследованиями чиновником. Каждая из сторон дает показания, а занимающийся расследованиями чиновник сопоставляет их с вещественными доказательствами, чтобы представить последовательную и достоверную версию событий. По пунктам, где показания или физические следы вступают в противоречие, применяется дополнительный опрос. Изменения в свидетельских показаниях или появление внутренних противоречий требуют приведения дальнейшего допроса. В конечном счете требуется признание обвиняемого в преступлении, и упорное уклонение от признательных показаний служит поводом для наказания битьем палками и, возможно, другими способами пытки. Однако избиение считалось самым крайним средством, и его применение требовалось отразить в донесении.

На протяжении всей описанной здесь процедуры чиновник обязан был хранить молчание, но при этом вести подробный протокол показаний свидетелей, а потом сопоставлять показания на предмет их внутренней согласованности и совпадения с вещественными доказательствами. Такой порядок напоминал использование правителем «анкет и имен» для контроля над деятельностью своих министров. Здесь местный чиновник оказывался в положении правителя, а свидетель – в положении его министра. Сам свидетель называл свое имя и представлял отчет о своих действиях, эти показания заносились в протокол точно так же, как претендент на место государственного чиновника делал в присутствии правителя. Между тем местный чиновник сидел молча и сопоставлял его слова с известными ему фактами. Такой стиль управления посредством иерархического ряда проведенных личных встреч, идущих вверх от местного уровня до центрального суда, служил фундаментом изначального имперского владычества.

В этих текстах также просматривается мысль, укоренившаяся в китайской теории права и практике, о том, что судья должен обладать задатками сотрудника сыскной службы. С помощью своих способностей распознавания скрытых смыслов физических следов и человеческой речи идеальный судья проникал через завесу замешательства и обмана, чтобы добраться до правдивого хода событий и истинной роли в них привлеченных к расследованию сторон. Такое представление о судье как мудром толкователе доказательств также фигурирует в случае, найденном в захоронении времен династии Хань в окрестностях Чжанцзяшани, когда некоему чиновнику поручили расследовать, кто отравил еду, и он выявил недостатки в ведении хозяйства целой семьи⁴⁹. Судья в качестве толкового сыщика превратился в заметного персонажа китайского театра и литературы более позднего исторического периода. Например, судья Ди или судья Бао стали воплощением героев, борющихся за торжество правды и справедливости. Как выяснилось из вновь обнаруженных материалов времен династии Цинь и Хань, такой образец правосудия, основанный на мудрой способности осознания значения доказательств, уже появился в начале имперского периода Китая.