Район в Древнем Китае подразделялся на селения (сян), селения – на общины (тин, глава которой выступал в качестве главного блюстителя общественного порядка), а общины – на деревни или хутора (ли, в городе означавшее «округ»). Во всех этих административных единицах из своих собственных местных представителей назначали полуофициальных глав, на самом низком уровне – деревенского старшину (ликуя).

По официальным документам, особенно по тем, что удалось обнаружить в Шуйхуди, можно составить самое достоверное представление о деревенской жизни периода династии Цинь. Типичным примером представляется такая вот выписка из «Устава конюшен и парков»: «В четвертом, седьмом, десятом и первом месяце проводится измерение волов, привлекаемых для сельскохозяйственных работ. Когда заканчивается год, в первом месяце они подвергаются всесторонней оценке. За благоприятные результаты Надзирателю над земледелием предоставляется бутылка вина и связка сушеного мяса; обслуживающий персонал загона освобождается от обязанностей на одну смену, а главному скотоводу предоставляют тридцать дней [освобождения от повинности]. За плохие результаты Надзиратель над земледелием получает выговор, обслуживающему персоналу загона назначается наказание в виде двух месяцев [отбывания дополнительной повинности]. Если волы, использовавшиеся на сельскохозяйственных работах, уменьшились в обхвате, повинного в этом человека подвергают наказанию палками по десять ударов за каждый потерянный ни. Волов к тому же следует подвергать оценке по каждой из деревень. За хорошие результаты деревенскому старосте предоставляются десять дней отдыха. За плохие результаты присуждается наказание в тридцать ударов палками»¹⁰.

Степень надзора и контроля, которым подвергались местные органы власти и земледельцы, подтверждается следующим документом: «Сколько крысиных нор в здании зернохранилища служат основанием для назначения наказания или вынесения выговора? Из практики суда за три крысиные норы или больше наказание назначается в виде [покупки] одного щита, а за две или меньше [ответственному чиновнику] выносится выговор. Три мышиных норы приравниваются к одной норе крысиной»¹¹. Несмотря на то что при династии Хань переняли многие традиции, сложившиеся при династии Цинь, все-таки сложно сказать, насколько точно в этих уставах отражена жизнь деревни при этой династии.

Зато можно с полной уверенностью говорить о том, что селяне при династии Хань общались с государственными чиновниками во время учета для переписи населения, когда они вносили налоги в виде монет или натуральном виде (и то и другое следовало приносить в назначенные места его сбора), когда они выполнили свои обязательства по повинности и когда одалживали семенное зерно на предстоящий сезон. Селянам к тому же грозило общение с государственными чиновниками по поводу своих взаимоотношений в рамках пятерок или десяток круговой поруки, а также в случае нарушения закона.

Единственный известный пример волеизъявления одного ханьца указывает на то, что чиновники засвидетельствовали подписание завещаний, касающихся распределения участка земли.

В типичной китайской деревне проживало приблизительно сто семей, каждой из которых принадлежал небольшой участок земли. Родственные узы соседей обычно не связывали, если только в городе не появлялся разветвленный мощный родовой клан. Индивидуальный статус определялся по системе титулов, по которой устанавливался назначенный среди сельских жителей государством порядок. Все ханьцы делились на двадцать разрядов; восемь самых низких предназначались простолюдину мужского пола, кроме рабов, в то время как более высокие разряды резервировались для чиновников. Эти титулы возникли еще при династии Цинь, когда ими награждали за достижения в военной службе или за пожертвования зерна в пользу армии. В империи Хань их присуждали всем взрослым мужчинам по особым случаям, таким как учреждение императорского прямого наследника, поэтому разряд часто соответствовал возрасту. До наших дней дошли письменные свидетельства приблизительно двухсот таких присуждений, случившихся в период правления династии Хань. Кроме того, определенные населенные пункты, группы или отдельные лица удостаивались повышения разряда за особые заслуги. Поощрения за индивидуальные заслуги обычно полагались чиновникам или армейским офицерам. Когда государство нуждалось в наличных деньгах, титулы к тому же просто выставлялись на продажу.

Носителям чинов полагались соответствующие привилегии. Во-первых, владельцев повышенных разрядов освобождали от некоторых установленных законом повинностей. Чины к тому же можно было вернуть государству ради извлечения предусмотренной выгоды – например, смягчения наказания за определенные преступления или освобождения родителя от обязательной повинности. Во-вторых, по чинам определялось положение в деревне, отраженное в рассадке за столом, распределении мяса и вина на пирах, устраиваемых за казенный счет по торжественным случаям. Вопрос в ханьской математической задачке поставлен вот так: «Представьте пять мужчин, удостоенных пяти чинов от первого до пятого. Они поймали пять оленей. Как им поделить мясо пропорционально к их чинам?»¹² Посредством назначения чинов и связанных с ними привилегий власти государства стремились ликвидировать любую «естественную» местную иерархию и навязать свою собственную власть и стандарты.

Размеры скотных дворов в ханьском Китае значительно отличались в зависимости от времени, места и слоя общества. Наибольшее распространение получила форма скотного двора, принадлежащего свободной семье из четырех или пяти работников. В докладе императорского советника Чао Цуня (умер в 154 году до н. э.) речь идет о животноводах, постоянно живущих на грани краха:

«В настоящее время в занимающейся сельским хозяйством семье из пяти работников как минимум двое обязаны отбывать трудовую повинность. Площадь принадлежащего им участка пахотной земли не превышает сто му [11,3 акра], урожай с которого едва дотягивает до ста даней [приблизительно 2 тысячи кварт]. Земледельцы весной пашут, летом пропалывают сорняк, осенью жнут, а зимой хранят урожай. Они заготавливают хворост и дрова для обогрева, а также отбывают трудовую повинность перед правительством. Им некуда деваться от ветра и пыли весной, от палящего зноя летом, от распутицы и осадков осенью, холода и льда зимой. Таким образом, круглый год они не могут позволить себе отдых даже на день…

Кроме того, им приходится встречать прибывающих гостей и провожать их, когда те приготовятся к отъезду. Еще они должны оплакать усопших и ухаживать за больными. К тому же им надо воспитать младенцев. Несмотря на предельно упорный труд, им еще угрожают бедствия наводнений и засухи. Иногда нежданно-негаданно с них требуют [дополнительные] поборы. Если распоряжения поступают утром, им следует приготовиться заплатить к вечеру. Чтобы выполнить такого рода требование, земледельцам приходится продавать свое имущество за полцены, а одиноким мужчинам не обойтись без заемных средств, предоставляемых ростовщиками под 200 процентов. В конечном счете, чтобы вернуть ссуду, их принуждают продавать поля и жилье, а иногда даже продавать детей и внуков в рабство»¹³.

Статистический учет времен Восточной Хань содержит данные о том, что площадь среднего участка китайского земледельца была еще меньше, чем оценивал Чао Цунь в свое время. Как правило – 7—8 акров.

Зато жизнь крупного землевладельца ближе к концу правления династии Восточная Хань на фоне невзгод простого земледельца представляется вполне благополучной: «Хотелось бы жить в местности с плодородными полями и во вполне благоустроенном доме, выходящем фасадом на водный поток с холмами за спиной, окруженном водными путями в зарослях бамбука и деревьев. Пусть спереди будет гумно и огород, а сад позади них. Хотелось бы владеть достаточным числом повозок и лодок, чтобы веселее было гулять пешком и преодолевать водные преграды, а также достаточно слуг, берущих на себя тяжкий труд и освобождающих мои конечности от упорной работы. Для пропитания моих родственников пусть будет в изобилии превосходная еда. Моей жене и детям пусть не придется заниматься тяжелым трудом»¹⁴. Понятно, что ни одна из этих зарисовок – одна безжалостно аналитическая, а вторая восторженно-лирическая – на настоящее хозяйство селянина не похожа. В первой описывается схематичный тип, во второй – честолюбивый идеал.

Если ставшему безземельным селянину везло устроиться испольщиком-арендатором, за ним сохранялось право возделывания земли, использования инструментов, волов и дома в обмен на половину или до двух третей его урожая. Если, как это часто случалось, хозяин исключал земледельца из списков местных жителей и тем самым фактически освобождал его от податей и барщины, жизнь такого селянина могла стать только легче. Внеся арендную плату за все позаимствованное у хозяина имущество в виде оговоренной доли от его урожая, он мог рассчитывать на вполне благополучное существование, за исключением неблагоприятных лет. Причем ему больше не приходилось продавать урожай ради денег, необходимых для внесения подушного налога государству (рис. 9). Теперь он к тому же мог пользоваться волами и инвентарем, приобретение которых, скорее всего, иначе не мог себе позволить (рис. 10).

Рис. 9. Издольщик перекладывает зерно со своей телеги в хранилище в качестве оплаты аренды. Плату принимает землевладелец, сидящий напротив приподнятого над землей зернохранилища и ведущий учет мешков с помощью палочек

Рис. 10. Хлеборобы шелушат колоски, а чистое зерно складывают перед амбаром, сооруженным на сваях

Хлеборобы на землях своих хозяйств выращивали не только просо, ячмень, пшеницу и сою. Их женщины к тому же изготавливали домашний текстиль. Такое сопряжение земледелия с выработкой ткани, когда одним делом занимались мужчины, а вторым – женщины, ясно сформулировано в «законе Шэнь Нуна», и оно прижилось в китайском языке задолго до династии Хань. Большинство тканей изготавливали из пеньки или крапивы, а отрезы сукна служили платежным средством. Предписаниями, принятыми при династии Цинь, предусматривались форма рулона ткани, который мог обращаться в качестве валюты, и к тому же назначался курс для его обмена на наличные деньги. Когда император У установил «систему паритетного снабжения», предназначенную для упорядочения цен путем скупки товаров в условиях их изобилия и дешевизны с последующим выпуском их на рынок во времена нехватки товара, он собрал несколько миллионов кусков ткани, показав тем самым наличие большого количества произведенного частными ткачами текстиля в обращении¹⁵.

Из всех текстильных товаров самым ценным считался шелк. Уже в «Книге гимнов и песен» (Ши-цзин, 1000—600 до н. э.) авторы поэм описывают процесс изготовления ткани от сбора листьев шелковицы для выращивания куколок тутового шелкопряда до изготовления и окрашивания ткани. В то время как к крупномасштабному производству тканей в цехах, принадлежавших государству или великим кланам, привлекался даже мужской труд, большинство работников на таких предприятиях составляли женщины. В летописях периода правления династии Хань упоминаются великие кланы, на предприятиях которых работали целых семьсот ткачих, изготавливавших шелковые ткани как для жен и дочерей своих господ, так и на продажу. Жены в богатых домашних хозяйствах, как это описано в ханьских поэтических произведениях и изображено на фресках склепов, тоже ткали полотно (рис. 11). Ткачество как женское занятие китайцы даже встроили в традиционное представление о небесах, где главную роль играло созвездие Небесного правителя со звездой Ткачихи¹⁶.

Рис. 11. Прядущие и ткущие женщины, а над ними на кронштейне висят рулоны готовой ткани

Шелк культурного шелкопряда получается путем размотки длинных, достигающих нескольких сотен метров, нитей кокона. Для этого требуется тщательнейшим образом отслеживать жизненный цикл личинок, а потом смотать образовавшийся шелк прежде, чем нить испортится или разорвется в силу естественных процессов. В ключевые моменты женщинам дома приходилось буквально все время проводить среди личинок тутового шелкопряда. Эти личинки служили источником существования важнейшего сектора экономики и общества Китая при династии Хань. В философском трактате Сюнь-цзы этот процесс описан в главе зарифмованных загадок:

Шелк дополнял металлическую валюту как средство расчетов, и правительство иногда использовало шелк для выплаты денежного довольствия своей армии. Он служил основным средством в китайских расчетах с конфедерациями кочевых племен, будь то дань хунну (30 тысяч кип в год) или щедрые дары союзным племенам. Шелк к тому же считался главным товаром, который китайцы сбывали на пограничных базарах, таких как Нинчэн. Эту ткань перепродавали в Среднюю Азию, а затем в Индию, и она постепенно находила свой путь в Рим. Плиний Старший сетовал на то, что золото и серебро всего Рима текло на Восток в счет оплаты тончайшей ткани, которой римские женщины покрывали свои прелести. Римское золото, шерсть, янтарь, слоновая кость и стекло меняли на шелк в странах Ближнего Востока, и через ту же самую цепь посредников вдоль древнего Великого шелкового пути эти товары преодолевали обратный маршрут в Китай династии Хань. Такая торговля предметами роскоши оказывала слабое влияние на жизнь простых земледельцев.