Настя выбежала в прихожую, потому что Сергей как-то не так открывал входную дверь. Что-то случилось. Она всегда это чувствовала по тому, с какой скоростью и с каким звуком ключ поворачивается в замке. Мелькнула мысль: «Неужели выпил?» И тут же ее вытеснила вторая: «Если бы только это».

Она сначала увидела потемневшее лицо мужа, на котором резко прорезались морщины там, где страдания, там, где тяжелые мысли, потом… что-то странное и живое рядом. Сергей втащил это существо на куске веревки, захлопнул за собой дверь.

– Что? – спросила Настя.

– Кирилл погиб, – ответил он. – На наших глазах.

Настя бросилась в кухню, достала бутылку водки и высокий стакан для мартини. Туда вошло полбутылки. Сергей выпил большими глотками, прислонясь к стене. Одной рукой он продолжал сжимать веревку. Настя осторожно отобрала ее. Непонятное существо оказалось небольшой черно-белой собачкой, в грязи, пыли, с обезумевшим от страха взглядом.

Сергей поставил стакан на тумбу, почувствовал, что ему уже легче даются слова.

– Извини. Не было выхода. Собака оттуда. При обыске вытащили из-под хозяйственной постройки. Потом что-то придумаем. Не мог бросить, пропала бы.

Из комнаты пришел и застыл в изумлении белый ретривер Май. Потом он осторожно, на мягких лапах приблизился к странной пришелице, понюхал ее нос, ухо, потрогал спину своей мохнатой ладонью. Собачка глубоко вздохнула со всхлипом, подвизгом и вдруг легла и уснула от усталости и переизбытка чувств. Настя дотронулась до нее, проверяя дыхание.

– Жива, – поднялась она. – Но это дистрофик.

– Естественно. Мать Галецкой сказала, что ее зовут Лана. И хозяйка с ней очень плохо обращалась. Я побуду один, хорошо?

– Конечно. Только не уходи в кабинет. Ты еле на ногах стоишь. Я налью тебе ванну, потом иди в спальню, попробуй уснуть. Осталось еще полбутылки водки. Я туда принесу. Сама лягу в гостиной на диване. После тебя помоется Лана, она побудет со мной. Олежек уже спит.

– Это хорошо.

И горячая вода, и водка, и дикая усталость – все это лишь притупило боль, обиду, досаду. Сон пытался помочь и пробиться к мозгу, который все отвергал и отвергал предложенный покой. Никогда еще Сергей не был так враждебно настроен по отношению к своей профессии, ко всему, что делал и делает. Товарищи погибали на его глазах и раньше. Видимо, наступил какой-то предел. Эта обезумевшая мразь, эта белая смерть, которая почувствовала себя хозяйкой других судеб в самом тупом и прямом смысле, эта собранная под ее крылом свора отморозков, пухнущих чужой кровью и преступными деньгами… Это все стоило того, чтобы оборвалась жизнь молодого и отважного парня, веселого, умного и доброго? Чтобы встала над гробом молодая вдова в черном платке? Чтобы ребенок проснулся безотцовщиной? Кирилл был честный, стало быть, практически нищий. Ну, соберут они все на первое время семье, выпишет что-то Слава, похлопочет об ордене посмертно… Но Кирилл мог никогда не встретиться с этой чумой, пройти параллельно, как огромное количество других людей, которые ее не заинтересовали. Ее ведь интересовали только деньги, по большому счету. Кирилл был для нее невидимой песчинкой. А он пошел останавливать ее даже не потому, что она угрожала его семье. Он пошел, чтобы защитить от нее других людей. В том числе и того, кто не намного лучше этой Галецкой. Ее бывшего мужа, с преступления которого и начала свой мерзкий путь убийца и воровка. И тут воспаленная память, злая, но честная помощница, показала ему фото девочки из дела салона «Шоколад». Прелестной девочки восемнадцати лет, которую ее девятнадцатилетний муж, Арсений Галецкий, избил много лет назад, забил до смерти. Если бы не это убийство, может, и не проснулось бы спящее чудовище в душе Нелли…

Этой ночью были у Сергея горячие провалы, обрывки каких-то ярких снов. Он просыпался и чувствовал только отвращение, только сожаления, только протест. Он не хотел, чтобы наступало утро, он не хотел заниматься поиском своих ниточек и ковырянием в навозных кучах и осиных гнездах. Он не хотел, чтобы наступило утро. Никто его не заслужил, раз не все нормальные люди его увидят.

Но утром раздался голос сына, восторженный мальчишеский голосок. Олежек смеялся, удивлялся, разговаривал сразу со всеми – с мамой, с Маем, с новой собачкой Ланой. Собирался гулять с ними со всеми. Да, сегодня воскресенье… И по этому воскресенью пойдут родные Сергею люди. А он встанет и опять будет чистить грязь под их ногами, чтобы не ахнуть и не помереть с горя, когда кто-то из близких случайно, по пути к цели пересечет дорогу нечисти, попадется ей на глаза. Как хрупкая девушка Ирина из салона, как ее неродившийся ребенок. Как девочка Катя… Ведь порностудию Василия Никитина – не постановочную, которые пусть и варились бы в собственном соку, это не вопрос Сергея, – а реалити, с насилием хороших, невинных детей из нормальных семей или сирот, сдаваемых в «аренду» директорами детских домов, опекунами с ведома спрута в органах опеки, – спонсировала именно Нелли. А снимался в этих фильмах за очень хороший гонорар очень хороший и правильный по жизни парень – Петя Иванов, он же Нарцисс. Сын простых, деревенских, рабочих людей. Он не имел никаких патологий в отличие от Василия. Он просто делал свою работу. Был бы жив, наверное, даже не понял бы, в чем его вина. Ничего личного. Он в жизни переводил, наверное, детей через дорогу, дожил бы до своих детей – обожал бы их. Криминал? Он бы рассмеялся. Криминал – это другие, это какие-то монстры. А тут все нормально: мотор, снято, гонорар в конверте.

Так что Сергею надо вставать. Доводить дело до конца. На войне, как на войне.

Прошел тихий спокойный день. Все, как обычно по воскресеньям: спортивные занятия с сыном, прогулки с собаками, час чтения, когда каждый читал одну и ту же книгу, потом вместе обменивались мнениями, эмоциями. Разница лишь в том, что Сергей чувствовал, как поворачиваются в его сторону головы жены, сына и животных, куда бы он ни шел. И тишина. Как-то звенела в их квартире тишина.

Поздно вечером, когда Олежек и собаки уже спали, наконец, Сергей рассказал подробности вчерашнего дня Насте. Обычно он все ей рассказывал сразу. Она, конечно, была в курсе дела в целом, только вот это несостоявшееся задержание… По сути, серийная преступница от них ушла. Да не одна. Забрала одного из лучших товарищей.

– Знаешь, о чем я думала, когда ты говорил, – сказала Настя. – Эта женщина – пусть простит меня создатель за это слово, – вписала в сценарий своей чудовищной жизни и такой финал. Не в тюрьме же ей сидеть, не тихо стариться и умирать, не кормить голубей, не любить и жалеть. Не терпеть поражений. Ты молодец, что забрал оттуда Лану. Давай спать. Завтра рано вставать.

И они спали в ту ночь, поделившись друг с другом теплом и любовью.