Почему мне так хреново, хотя все вроде бы нормально
Один из не таких уж редких запросов клиента на сеансе у психолога может звучать так: «Вроде бы все нормально, но что-то уж очень мне хреново». Выглядит эта формулировка совершенно по-достоевски, но загадочная русская душа тут совершенно ни при чем. Вопрос в том, ЧТО человек привык считать для себя «нормальным», как он вообще определяет критерии «нормы» и какое это оказывает влияние на всю его повседневную жизнь.
А как мы вообще понимаем, что некоторые вещи в нашей жизни – «нормальны»? Объясню на примере из собственной жизни. Я в раннем детстве (до шести лет) ходила в детский садик. Это был обычный детский сад во дворе спального района. Место в нем получить было очень непросто, а воспитателей, как я понимаю, не хватало. Те же из них, кто в нем работал, применяли очень и очень странные воспитательные меры. Например, заставляли доедать все на тарелке, вне зависимости от того, хочешь ты это есть или нет. А тех, кто не доедал или долго копался над порцией невкусной еды (как я, например), интенсифицировали: вываливали второе блюдо в недоеденное первое. И не выпускали из-за стола со словами: «Ешь теперь так. Пока все не съешь – будешь сидеть». До сих пор перед глазами у меня стоит картинка: в почти полную тарелку борща, которым я давлюсь уже полчаса, плюхается творожная запеканка и плывет, рассекая борщ, как маленький линкор. А я, маленькая девочка, верящая взрослым, смотрю на это и с ужасом осознаю, что – всё, теперь я буду сидеть над этим месивом до тех пор, пока вечером меня не заберут родители. Потому что есть такое я уже точно не смогу, просто физически не в состоянии – стошнит. На эту бурду и смотреть-то гадко. Значит, сидеть мне тут вечно. В итоге из-за стола меня в тот раз выпустили раньше, чем пришла мама (не будут же воспитательницы в самом деле ради одной меня изменять распорядок дня). Но, сидя за столом, я этого еще не знала и искренне верила, что такая теперь моя судьба – сидеть перед ненавистной едой и отчаянно мучиться и тосковать.
Потом, спустя много лет, когда я давным-давно уже вышла из садика, закончила школу и университет, я рассказала маме о педагогических методах наших воспитательниц. Не то чтобы пожаловалась – а так, к слову пришлось. Мама пришла в ужас: «Какой кошмар они творили! А что же ты мне об этом тогда не рассказала?» Такое обращение с дочкой моя мама не стала бы терпеть – пришла бы лично и разнесла этот дурацкий сад по кирпичику. Я же в ответ обалдела не меньше и сказала то, что первое в голову пришло: «А я не знала, что тут что-то не так. Я думала, что так и надо…»
Как мне кажется, этот мой ответ – ключ к очень многим проблемам, с которыми приходят к психологу клиенты. ТО ОБРАЩЕНИЕ, К КОТОРОМУ ЧЕЛОВЕК ПРИВЫК, ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ЕМУ ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫМ И ДАЖЕ НОРМАЛЬНЫМ. Привык ребенок к тому, что папа каждую пятницу приходит пьяный в хлам, блюет на лестнице и ложится отдыхать поперек коммунального коридора – ну, так и надо, а что тут удивительного? Папа устал. Или – привыкнет дочка или сын, что никто в семье голоса не повысит, а поднятая бабушкина бровь означает что-то страшное, пугающее, перед чем трепещут взрослые, – значит, это норма. Бабушка же будет недовольна, обидится! Неужели не страшно? Если в семье бьют детей – это тоже для маленького человечка НОРМА. У нас так принято. Значит, так и надо. Значит, я это заслужил. Других родители не били? Ну, может, их не за что было, а меня били – значит, я заслужил. Более того: то обращение, которое получает ребенок, он и считает правильным и нормальным применительно к себе. Когда мама постоянно говорит ребенку: «Если бы я тебя не родила – уехала бы из этой долбаной страны и жила бы как нормальный человек», – ребенок думает: понятно, это я виноват, и то, что страна долбаная, – факт; мама же так сказала. Мысль: «Мамочка погорячилась, а на самом деле она меня любит и я для нее – самое дорогое на свете» в пять лет в голову ребенку прийти никак не может. Бьет – значит я плохой и сделал что-то нехорошее; ну и поделом мне. Ругает и гонит мама со словами: «Ты мне не нужен такой, живи один» – значит и правда хочет выгнать (а не «применяет педагогический прием для большей контролируемости»). Обстановка, в которой ребенок постоянно живет, является для него не просто моделью мира; это система координат и представление о нормальном, о том, чего он достоин.
Маленькие дети вообще с трудом отличают реальность от преувеличения или вымысла. Именно поэтому они верят в волшебные сказки, Деда Мороза и бабайку, а еще в то, что мама и впрямь «отдаст его чужому дядьке, если тот будет себя плохо вести», ну или в то, что «ты мне не нужен, живи теперь один». Ребенку пока не с чем сравнивать, он только собирает информацию об этом мире. И верит в то, что скажут (и сделают) родители.
Все это происходит потому, что понятие норм закладывается у ребенка в самом раннем возрасте, еще до школы. И менять его – исключительно сложно. Когда ребенок приходит в мир, одна из ключевых его задач – стать членом общества, социума. Совсем маленький малыш, двух-трехлетний, активно осваивает язык, даже самый сложный, с непростым произношением, или такой, где разная высота звука или интонация придает слову другой смысл. Маленький человечек очень сильно мотивирован понять, что происходит в мире вокруг, и более всего желает влиться в этот мир, стать его частью – чтобы выжить. Человеческий детеныш довольно долго нуждается в опеке и заботе взрослых членов сообщества, поэтому усвоение норм, правил, установок общества – для ребенка в самом прямом смысле вопрос выживания. И с этой точки зрения встроиться в сообщество в качестве «последнего в иерархии», гонимого и шпыняемого – более безопасно, чем оказаться вообще выкинутым из группы. Поэтому нормы обращения с собой маленький ребенок усвоит практически ЛЮБЫЕ. Будут бить ежедневно – значит так и надо, только не гоните. Будут ругать и обзывать, считать неудачником, криворуким, недотепой и неумехой – примет и поверит в это; ведь не гонят же, а только ругают – значит самого страшного опять удалось избежать. Хоть будет не очень весело, но ведь выживу!
И это совсем не шутки – насчет «выгнать из группы». Дело в том, что человечество как вид прожило долгую жизнь, причем тысячелетия прошли именно в относительно небольших группах, родоплеменных сообществах, изгнание из которых могло оказаться вполне реальным – за какие-то проступки или, например, за смертельную болезнь, которой человек мог заразить соплеменников. А одинокое существование в не всегда дружелюбной природе практически всегда означало для человека голодную и холодную смерть. Так что «голос предков» тихонько нашептывает ребенку: «Что угодно, как угодно, лишь бы оставаться членом сообщества себе подобных; ОТВЕРЖЕНИЕ = СМЕРТЬ». Отвержение значимыми людьми сообщества (в первую очередь, мамой и папой) – это то, чего ребенок любыми средствами старается избежать. Пусть даже принимая на себя вину за все происходящее и исподволь обучаясь тому, как он сам плох и насколько дурно с ним можно обращаться.
Кстати, модное нынче «социальное подтверждение» – из той же оперы. Рекламисты и маркетологи вовсю убеждают: покупатель склонен доверять мнениям других людей (например, дающим высокую оценку рекламируемому товару), причем чем больше эти советчики похожи на покупателя, тем больше он верит их мнению. Корни этой веры в «социальное подтверждение» – те же самые. Человек видит: сообщество похожих на меня людей считает, что предмет Х – полезная для выживания штука; наверное, так и есть; пожалуй, стоит его приобрести! И знаете, расплатиться за доверие к не тем людям просто деньгами и покупкой ненужной штуковины – не самое страшное. А вот когда ребенок платит тем единственным, чем обладает – самооценкой, формированием личности и характера, мнением о себе, – это гораздо, гораздо дороже стоит.
И в работе психолога большая, очень большая часть работы – не просто выслушать клиента, а помочь ему создать новые границы, то есть установку «так со мной нельзя». ТАК СО МНОЙ НЕЛЬЗЯ. Бить меня нельзя. Ругаться матерно нельзя. Обзывать шлюхой и рвать мои вещи нельзя. Кидаться на меня с ножом, ремнем, палкой, резиновым жгутом, ножкой от стула нельзя. Ломать мне руки, ноги, ребра – тоже нельзя. Нельзя отнимать и сжигать мои игрушки, усыплять моих животных и не сознаваться в этом («Пушок убежал, наверное»). Унижать и высмеивать меня перед родственниками, друзьями, знакомыми, моими одноклассниками. Скрывать важные вещи обо мне и близких НЕЛЬЗЯ (например, не рассказывать целый год, что умерла бабушка). Лишать меня еды нельзя. Отказывать мне в заботе, когда я болен или слаб, – нельзя.
И многое-многое другое нельзя. Все вышеперечисленное не я придумала, но в разное время это рассказали мне на сеансах клиенты; с ними все эти вещи некогда проделывали родители (мамы, папы, бабушки). И поверьте, я порой испытывала довольно пугающее чувство, когда, например, высказывала человеку сомнение в том, что его семья была «хорошей, дружной, любящей», раз папа регулярно жестоко избивал детей, а мама старательно делала вид, что ничего не замечает. Потому что клиент искренне удивлялся: а что тут такого? Ну, бил, ну, измывался. Но ведь нормальная ж семья была! Все остальное ж было хорошо!
Это ненормально, скажу я решительно. С социально-психологической точки зрения любые установки могут называться «нормами», но некоторые из норм, которые регулярно практикуются по отношению к слабейшим, – дикие (по современным представлениям), и их нельзя терпеть.
Вот что я хочу отметить напоследок. Того, что произошло, – уже не изменить. То детство, которое у вас было, – оно уже было. Как говорится в одной психологической поговорке, «Если у тебя в детстве не было велосипеда, а теперь ты вырос и купил себе “бентли”, то у тебя в детстве все равно не было велосипеда». Так вот, «велосипеда» у многих из нас (у меня тоже, кстати) не было, а отношение к себе в духе: «Я недостоин не то что велосипеда, но и одного-единственного велосипедного колеса» – оно у многих осталось. И идет человек по жизни с такой «безвелосипедной» установкой, и «не покупает велосипед» годами – не верит, что достоин любви, счастья, уважения, успеха. И искренне чувствует, что вроде бы все «нормально», но… уж очень как-то хреново.
Велосипед купить себе маленькому – нельзя. Отменить жестокое обращение и детские обиды – никак не удастся. Можно помочь себе нынешнему стать счастливее. То есть изменить представление о «норме» и «нормальном» применительно к себе. Не буду врать: это долгий, трудный и не всегда приятный процесс. Но он может сработать.
