Часть вторая
Взгляд изнутри

Я где-то прочитала, что люди стали бы куда меньше беспокоиться о том, что о них думают другие, если бы узнали, насколько редко на самом деле о них кто-то думает. Прошел день, потом три, потом неделя, за ней – еще одна, и все это время мне удавалось ему ничего о себе не рассказывать. Стив отличался поразительным отсутствием любопытства и не интересовался ничем, кроме бизнеса и своих приобретений, хотя мне было понятно, что он проделал долгий путь, чтобы выбраться из подвала, подняться по социальной лестнице и обрести некоторое подобие социального статуса. Насколько я могла судить по скупым репликам Стива, Тристан был его приятелем или, скорее, приживалой. Формально он числился сотрудником одного из фондов Стива, а на самом деле в основном занимался управлением командой яхты, бронировал столики в нужных ресторанах, доставал кокаин и модельной внешности девочек, потому что надо же получать от жизни удовольствие, правда? А удовольствие от жизни получают именно так, особенно когда ты заработал достаточно денег, чтобы Абрамович нервно курил в сторонке.

Однако иногда, наблюдая за ним с танцпола или через стол, я видела, как он достает свою платиновую карту – при этом все скромно отводят глаза в сторону, чтобы дать ему расплатиться, – и начинает тупо мотать головой из стороны в сторону с озадаченным, словно у танцующего медведя, видом. В плане секса мне пока не удалось его раскусить. В первый вечер я решила, что он просто устал. Он называл меня «дорогая» или «крошка», но даже не пытался поцеловать – поцелуи в щечку при встрече или на прощание не в счет. По умолчанию мы спали в одной кровати, молча лежа рядом, словно брат и сестра. Он не делал никаких попыток, а я не настолько глупа, чтобы лезть к нему первой, хотя вечером всегда отправлялась в постель с таким видом, будто просто мечтаю о том, чтобы заняться с ним сексом. Разумеется, мне приходило в голову, не гей ли он. Вдруг старина Трис не просто мажордом? Нет, не похоже. Тристан с радостью окучивал всех девочек, попадавшихся ему под руку. Через некоторое время я пришла к выводу, что секс Стива не интересует, что ему просто нравится, что рядом с ним красивая девушка, что он логическим путем вычислил, что у такого парня, как он, должна быть в наличии и девушка, ну как огромная яхта, самолет, четыре дома, чертова уйма автомобилей. Девушка должна быть, потому что он может себе это позволить, и точка. Надо быть не хуже других. Люди совершают ошибку, считая, что людей вроде Стива интересуют деньги, потому что, если тебя интересуют только деньги, разбогатеть просто невозможно. Если хочешь играть на бирже всерьез – а Стив с нескрываемым презрением отзывался о брокерах, перемещавших по финансовым лабиринтам незначительные суммы в пять-шесть миллиардов, – то надо быть равнодушным к деньгам. Настоящий интерес представляет только сама игра, это я поняла довольно быстро.

Чем дольше я оставалась на яхте, тем дальше она уносила меня от мертвого желеобразного тела, отвратительного бескровного лица. О Лианне я старалась особо не думать. Наша краткая дружба осталась в другой жизни, однако во многих смыслах я сейчас практически вернулась в «Гштад». Путь от Сен-Тропе до Сицилии был усыпан вездесущими девушками, словно розами и бугенвиллеями. Ни разу мне не встречалась девушка, не мечтавшая захомутать настоящего миллиардера, если уж она оказывалась с ним в одной комнате, поэтому вскоре я поняла, что мое присутствие в каком-то смысле охраняет Стива от домогательств. В компании я всегда едва заметно давала понять, что он – мой, тоже называла его милым, время от времени приобнимала за плечи, вследствие чего вызывала у женского контингента одновременно и раздражение, и восхищение, зато они держали себя в руках. За ужином мы со Стивом всегда сидели рядом, я слушала щебет девушек о том, как нынче все дорого, словно они заправские домохозяйки из пригорода, и думала, уж лучше бы он выписал им чек на миллион фунтов, только бы они заткнулись.

Тристан постоянно строчил эсэмэски, создавая для хозяина видимость светской жизни: из порта в бар, оттуда – в ресторан, потом обязательно в клуб или на частную вечеринку на одной из вилл среди холмов, возвышавшихся над курортом, однако мы никогда не встречались с figli d’oro, вроде тех, на кого я глазела в Портофино. Мужчины занимались финансами, банками или недвижимостью. Однажды, пришвартовавшись в тосканской Маремме, мы поехали на званый обед к одному из британских телегуру с ужасающе длинными волосами, о котором много писали в девяностые. Там собралась толпа невероятно самодовольных знаменитостей второго эшелона. Все они постоянно пытались перешутить друг друга и козыряли знакомством с настоящими звездами. Мужчины, какими бы обрюзгшими, лысыми и провонявшими сигарами они ни были, приехали со своими девушками. Ривьера не то место, куда берут с собой жен, а от любовниц никто и не ожидал блестящего умения вести светские беседы. Они ни на шаг не отходили от своих папиков, за столом садились рядом, резали для них еду и кормили с вилки, словно малышей, никогда не заговаривали первыми, на всякий случай смеялись над всем, что говорил их мужчина, чтобы не пропустить анекдот, и создавали вокруг себя силовое поле, защищавшее их любимца от посягательств других женщин. Единственным исключением на обеде у гуру была известная комедийная актриса – большая, несуразная дама, завоевавшая несколько престижных наград. Вначале она задавала тон беседе, ни на шаг не отставая от мужчин, но постепенно погрузилась в озадаченное и раздраженное молчание, когда под воздействием розового шампанского мужчины наконец перестали делать вид, что слушают ее. Мне стало жаль актрису. Лица гостей краснели, разговоры за столом становились все более шумными, и ее обычно такие культурные коллеги, завсегдатаи студий Би-би-си, неуклонно приближались к состоянию неандертальцев, с ревом обхаживающих свой гарем, и с животным наслаждением побеждали актрису в игре, в которой она по определению не могла принять участие.

Наша работа заключалась в том, чтобы надевать элегантные сандалии «К. Жак» на покрытые ровным загаром ножки, встряхивать идеальными волосами, изящно попивать вино, покручивать шикарные «ролексы» на наших узких запястьях. Мы были призом, золотой медалью из покрытой бронзовым загаром плоти, Галатеями, которые ожили от прикосновения богатства. Ничего удивительного, что актриса пришла в ярость. Мы лишили ее всякой ценности с такой же легкостью, с какой неаполитанские карманники сперли бы у нее ее скучную сумочку «Малберри». Мне стоило бы что-то сказать, попробовать встать на ее сторону и заткнуть рот этим мерзким сучкам, но я лишь улыбнулась, тряхнув локонами, и протянула Стиву крошечную порцию замороженного кокосового суфле. Смотри и учись, детка!

Богатство проникает под кожные покровы, словно яд. Оно овладевает тем, как вы сидите и ходите, как жестикулируете, как держите себя на людях. С того момента, как я поднялась на борт «Мандарина», мне ни разу не пришлось самой открывать дверь. И уж точно я ни разу не поднимала тяжелых сумок и не прикасалась к грязным тарелкам. Если цена такой роскоши состоит в том, чтобы, мило улыбаясь, повсюду сопровождать какого-нибудь престарелого невежу, разглядывающего тебя в джакузи, точно бегемот в брачный период, то взамен ты получаешь толпу молодых мужчин в униформе, с широкими плечами и чистыми ногтями, которые всегда готовы пододвинуть тебе стул, подать салфетку или солнцезащитные очки, поправить подушки на шезлонге, отнести в стирку грязные трусики, да еще сказать тебе за это спасибо. Они никогда не смотрят тебе в глаза, потому что такие, как ты, не для них. Они меняют пепельницы и моют зеркала, тактично оставляют рядом с постелью таблетку аспирина и пополняют запасы ксанакса и виагры в аптечке, исцеляя тысячи оскорблений, нанесенных твоему телу, миллионом незаметных приятных действий, когда ты шествуешь среди них недоступная, словно богиня, а потом по малейшему движению оправы твоих очков «Рэй-Бан» и царственно вздернутого подбородка просто исчезают. Однако не позволяйте этой мишуре отвлечь вас. Если вам не удастся по-быстрому заполучить колечко на безымянный палец, плохи дела. Единственная разница между красотками с Ривьеры и девочками из «Гштада» состояла в том, что местным афродитам удалось выйти на следующий уровень, а это лишь разжигало их неуемный аппетит.

В Порто-Веккьо к нам присоединился Герман – стройный, молчаливый коллега Стива из Германии и его невеста Карлотта, у которой на пальце красовался бриллиант величиной с ее более чем скромную сиську. В присутствии Германа Карлотта строила из себя воркующую принцессу, покусывала его за ушко и каждые пять минут называла его «милый». Когда мы с ней остались наедине, она оказалась совершенно бескомпромиссной особой.

– Свинья он гребаная! – доверительно сообщила она, когда мы загорали топлес на одном из огромных оранжевых матрасов на верхней палубе.

– Кто?

– Герман! Сама подумай, в прошлом сезоне я поехала в Сент-Мориц и должна была присоединиться к нему в Вербье, так он прислал за мной машину! Прикинь? Машину за мной прислал!

Судя по акценту, она была из Европы, но откуда именно, я не определила, – вполне возможно, Карлотта и сама уже плохо помнила родной язык.

– Ужас какой!

– Не говори! Мне в этом шале пришлось неделю самой кровать застилать, а он не удосужился прислать за мной гребаный вертолет! Знаешь, вообще летать можно только на частных самолетах, – серьезно добавила она. – Ну типа, чтобы поставить мужиков на место!

– Собираешься за него замуж?

– А то! Мы обручились в прошлом году, когда я залетела, но у него уже и так шестеро детей, так что он заставил меня сделать аборт.

Я с искренним сочувствием взглянула на девушку, дотронулась до ее нагретого солнцем плеча и прошептала:

– Ужас какой! Мне жаль…

– Спасибо, – театрально закусив пухлую губку, откликнулась она, – но за это он мне купил квартиру в Итон-Плейс. Видишь, не так уж все и плохо…

Только я пришла в себя от этой чудесной реплики, как Карлотта уставилась в смартфон, а потом спросила:

– Слышала про шведку из Никки-Бич?

Ну конечно я слышала про шведку из Никки-Бич! Все отдыхающие в этом сезоне от Антиба до Панареи слышали про шведку из Никки-Бич!

– Говорят, она пролежала в бассейне целый день, – ужаснулась Карлотта, хотя, по разным версиям, время варьировалось от пяти часов до двух дней, – и никто даже не заметил, что она умерла!

– Офигеть!

– Да, офигеть! Она вроде как уже… – Карлотта запнулась, подыскивая подходящее слово, – вроде как уже начала разлагаться…

Карлотта, как и я, была из простых, и я сразу поняла, что она переживает по этому поводу. Но я совсем не такая: в мои планы не входило захомутать богатого мужика и остаток жизни купаться в океанах евро. А вот как эту карту разыграть – другой вопрос. Стив, может, и не самый крутой парень из Мейфэра, но меня вполне устраивало то, что среди его немногочисленных стереотипов о женщинах присутствовало убеждение, будто шопинг необходим им как воздух. Он считал, приобретение одежды есть высшее призвание слабого пола, а поскольку мне хватало ума никогда ничего у него не просить, разве что мороженое, дела у меня шли неплохо.

Обдуваемые искрящимся морским бризом, мы медленно скользили по волнам на юг, июль уступил место августу, и в каждом порту Стив спрашивал, не нужно ли мне чего-нибудь, а потом вручал пухлую пачку купюр. Сначала я осторожничала, старалась бóльшую часть не тратить, чтобы время от времени предлагать поучаствовать в оплате коктейлей или ужина, но через несколько дней поняла, что в этом нет необходимости. Я стала покупать дорогие вещи, которые никогда не могла и, наверное, уже не смогу себе позволить: кашемировые водолазки всех цветов радуги, которых мне должно было хватить до конца дней, плащ из некрашеного льна от «Луи Вуитона», идеальную сумочку из коричневой крокодильей кожи от «Прада». Разглядывая себя в витринах бутиков или зеркальной глади воды в портах, я видела загорелую девушку в простой белой рубашке и обрезанных джинсах, на волосах небрежно повязан шарф «Дольче и Габбана», она беззаботно помахивала нарядными фирменными пакетами с очередным уловом. Происходящие со мной метаморфозы, по идее, должны были меня удивлять, но этого почему-то не происходило. Я смотрела на свое отражение в воде и наконец-то видела себя настоящую.

Филип Ларкин как-то с тоской писал о мире, где красота есть всем понятное «да». Секс может быть простым и незатейливым удовольствием, первобытным и естественным, как солено-землистый вкус оливок или стакан ледяной воды после долгой прогулки по пыльной дороге. Так зачем же себе в этом отказывать? Хотя серому большинству моногамия куда доступнее…

Проведя несколько недель в статусе псевдодевушки Стива, я на стену лезла от воздержания. Люди вроде меня быстро учатся вычислять тех, кого обуревают такие же чувства. Когда в первый день Ян с легким налетом высокомерия устроил нам экскурсию по «Мандарину», я проследила за тем, чтобы уделять внимание только Стиву, но уже через несколько дней, проходя мимо норвежца, я заметила, что он провожает меня тем самым взглядом, которого от Стива я так и не дождалась.

Некоторое время я держалась от него подальше, хотела присмотреться. Я не дура, чтобы упустить такой шанс, какой выпал мне, ради банального перепихона, но Трис, наверное, ослеп, когда нанимал норвежца, потому что капитан был поразительно привлекателен. Широкие плечи, стройная талия, голубые бездонные, словно норвежский фьорд, глаза и густые пепельные ресницы, как у мультяшного ослика. Caveat emptor: жаловаться не на что. И вот однажды вечером, когда мы скользили между островами архипелага Маддалена, я спросила Стива, не хочет ли он устроить пикник.

– Возьмем катер, поныряем с трубкой! – завлекала его я.

– Прости, дорогая, дела. Попроси Триса свозить тебя.

– Конечно, дорогой, не буду тебя отвлекать!

Я без стука вломилась в каюту к Тристану. Тот смотрел порно на ноутбуке, сидя в одних трусах, бледный и одутловатый с похмелья, несмотря на загар. Я успела разглядеть, как Джада Стивенс поворачивает прямо к камере свой знаменитый округлый зад, но тут Трис раздраженно захлопнул крышку компьютера.

– Стив сказал, что ты отвезешь меня понырять! – заявила я самым капризным голоском, на какой была способна, чтобы отбить у него всякое желание куда-либо со мной ехать.

– Извини, Лорен, мне нездоровится, – резко ответил он вместо того, чтобы просто сказать «отвали!».

Что ж, всегда приятно поиграть во власть, решила я и надула губки:

– Но мне так хочется поехать!

– Попроси кого-нибудь из ребят отвезти тебя на катере.

– Прекрасная идея! Спасибо! – радостно прощебетала я. – Поправляйся скорее!

– Ага. Увидимся вечером.

Ян драил палубу. Настоящий скандинав, он ратовал за равноправие во всем и никогда не чурался грязной работы, однако обрадовался поводу отложить швабру в сторону.

– Трис сказал, что ты можешь свозить меня понырять. Ну пожалуйста, Ян!

– Понырять? – переспросил он, выпрямляясь во всей своей двухметровой красе.

– Ну да. Пожалуйста! Он сказал, чтобы мы взяли катер.

– Ладно. Ребята без меня справятся. Поговорю с ними и соберусь. Встречаемся через десять минут.

– Отлично! Спасибо!

Катер упруго покачивался на волнах, удаляясь от «Мандарина» и двигаясь в сторону крошечных скалистых островков, мне в лицо летели мелкие соленые брызги. Ян стоял у руля, а я возлежала на подушках, опустив руку в пенящуюся у борта воду. На мне были короткие джинсовые шорты, белое бикини «Фернандес» и легкая соломенная шляпка, на которую я повязала шелковый шарф в стиле ретро от Пуччи. Ян в кои-то веки переоделся из униформы в шорты-бермуды цвета хаки и выцветшую темно-синюю льняную рубашку, которая выгодно подчеркивала его голубые глаза. Я прихватила с собой бутылку «Верментино», штопор и немного инжира.

– Вы любите морских ежей? – спросил Ян, перекрикивая шум мотора.

– Не знаю, не пробовала!

Он приглушил двигатель и стал внимательно вглядываться в воду за бортом. Мы скользили над белыми песчаными дюнами, сквозь прозрачную воду было видно дно, глубина оказалась приличная, но вскоре мы подошли к группе камней, выступавших над поверхностью воды, радужной от актиний и блестящей, словно бензин.

– Тут и остановимся, – произнес Ян.

Мне нравилось, как он говорит: рубленые фразы, четкие, легкий норвежский акцент. Хорошо, что он немногословен, я таких люблю.

– Откройте якорный отсек! – велел он, и я нехотя сползла с плоского шезлонга, открыла нужную дверцу и достала якорь. – Бросайте по моему сигналу, – продолжал он, разворачивая катер. – Рано… Рано… Сейчас!

Я смотрела, как якорь исчезает в глубине, а Ян отводил катер в сторону до тех пор, пока цепь не натянулась.

– Хорошо. Теперь давайте достанем вам морского ежа. – Он открыл потрепанный холщовый рюкзак и извлек из него маску, нож для гребешков и перчатку из стальной сетки, похожую на атрибут средневековых рыцарей.

– Надевайте маску. Сможете посмотреть. Знаете, как отличить самку от самца?

К сожалению, на этот вопрос я ответить не смогла, вот незадача!

– В пищу пригодны только самки. Они собирают маленькие ракушки и камешки, чтобы украсить себя. Наряжаются, совсем как женщины, – объяснил он, задержав на мне взгляд чуть дольше, чем того требовали приличия, затем снял рубашку и нырнул за борт.

Я быстро скинула шорты и присоединилась к нему. После нагретого солнцем катера сначала вода показалась мне ледяной. Раскинув руки и ноги в стороны, словно морская звезда, я лежала на поверхности воды лицом вниз и смотрела, как Ян уверенными, сильными гребками опускается на глубину. Ухватившись за основание скалы, он взмахнул ножом, зажатым в обтянутой перчаткой руке, и отделил от скалы что-то толстое и черное. Потом норвежец всплыл, положил эту штуку на планшир, сделал глубокий вдох и снова нырнул. Я повернулась, чтобы рассмотреть диковинное существо: морской еж оказался зловещим существом, все его иглы корчились и извивались, точно змеи. Ян достал еще двух чудищ, и мы вылезли из воды, поднявшись по небольшой лестнице рядом с двигателем. Я открыла вино, а Ян срезал иглы и выбросил их за борт.

– Бокалы забыла…

– Ничего страшного, – отозвался он, взял бутылку и поднес к губам, я зачарованно наблюдала, как движется его кадык. – А теперь смотрите.

Очищенные моллюски оказались красивых нежных оттенков розового и зеленого. Ян ножом расколол одного из них пополам, словно манго, обнажив темно-оранжевую плоть с черной каймой.

– Она легко отделяется. Берите прямо руками.

– Лучше вы, – улыбнулась я.

Он вытащил из раковины нежную мякоть и протянул мне. Я приоткрыла рот и закрыла глаза.

– Вкусно?

– Ммм! – протянула я, пережевывая слегка островатую, соленую, почти с душком мякоть.

Глотнув вина, я ощутила, как солоноватый привкус растворяется у меня на языке, потом легла на спину, подставила лицо солнцу, не стала слизывать с губ остатки моллюска и коротко сказала:

– Еще!

Он скормил мне первого моллюска, затем пришла моя очередь. Наконец настал тот восхитительный момент, когда его лицо оказалось совсем рядом с моим и я увидела, что на его до смешного пушистых ресницах блестят кристаллики соли. Я потекла еще до того, как он поцеловал меня. Не торопясь, Ян нашел мой язык и принялся посасывать, прикусывать и ласкать его. Потом присел на сиденье на корме и взглянул на меня:

– Хочешь потрахаться прямо сейчас?

– Да, Ян, я хочу потрахаться прямо сейчас!

Сколько всего мне пришлось пройти, прежде чем наконец наступил этот момент! Я знала, что, возможно, меня все-таки посадят, что руки Джеймса еще могут дотянуться до меня, словно руки сирены, неумолимо манящей моряков навстречу смерти, и утащить на дно, но сейчас я могла остановить время и хотя бы ненадолго ощутить вкус свободы!

Глядя ему в глаза, я снова легла на подушки, медленно расстегнула верх бикини и бросила его рядом с собой. Он едва заметно наклонил голову в знак одобрения. Я развязала завязки с обеих сторон трусиков, скинула их и положила рядом с верхом от бикини.

– Покажи мне, – произнес он.

Медленно, очень медленно, я раздвинула ноги. С того места, где он сидел, мое влагалище было как раз на уровне его глаз. Я с наслаждением облизнула средний палец на правой руке и провела им между грудями, по животу и добралась до промежности. Когда я поднесла палец к его губам, он был весь влажный от моих соков. Ян встал, легко удерживая равновесие на покачивавшемся на волнах катере. У него был великолепный член, с мощным основанием, а головка на ощупь напоминала туго натянутый влажный шелк.

– Повернись. Хочу посмотреть на твою задницу.

На мгновение мне вспомнилась Джада Стивенс, и я быстро встала на четвереньки. Ян положил руку мне между лопатками и с силой нажал, заставляя прогнуться, а потом ввел в меня пальцы:

– Двигайся. Хочу посмотреть на твои бедра.

Я резко подалась назад, прижимаясь к его твердым рукам, а потом принялась медленно описывать бедрами восьмерку. Мне было так хорошо, что я могла бы сразу кончить, но я быстро развернулась, взяла в рот головку, а потом и весь член, уже пульсирующий от страсти. Я с наслаждением посасывала его, игриво проводя ногтями по его напряженным яйцам, затем отстранилась, посмотрела ему в глаза:

– Трахни меня. Я хочу, чтобы ты меня трахнул.

Он опустился на колени позади меня, еще раз его пальцы скользнули в мою изголодавшуюся киску, едва задев клитор.

– Двигай задницей. Давай двигай! Вот так! Покажи мне, как сильно ты меня хочешь. Это так возбуждает! Двигайся, еще, еще!

– Я хочу твой член! – простонала я, охватывая головку половыми губами, ввела его в себя на пару сантиметров и замерла, сжимая мышцы влагалища. – Не двигайся! – приказала я, слегка отстранилась, выпуская его член из себя, а потом снова захватила головку и вращательными движениями стала приближаться все ближе и ближе, погружая его член все глубже в себя, до тех пор пока его яйца не прижались к моему влагалищу. – А теперь давай ускоримся!

Он крепко схватил меня за бедра, резким толчком вошел в меня еще глубже и начал ритмично двигаться. Черт! Идеально!

– Не останавливайся!

– Тебе нравится! Ты любишь пожестче!

– Да… Люблю… Пожестче… Только не останавливайся!

Катер раскачивался, нас то и дело заливало водой, влажные волосы прилипали к спине. Ян схватил меня за волосы, заставляя прогнуться еще сильнее, и тут его член коснулся того самого заветного места, и я почувствовала, что вот-вот кончу.

– Давай, давай! Кончай вместе со мной, затопи меня!

Кончая, он хлестал меня по заднице, и от этого я кончила, три волны потрясающего оргазма захлестнули меня в такт резким толчкам его толстого члена. Я орала и терлась об него, словно кошка, а потом мы рухнули на матрас, его тело навалилось на меня и застыло, а катер наконец-то стал приходить в равновесие. Потом мы набросились на инжир, выпили еще вина, и он спросил, не хочу ли я повторить. Я, конечно же, хотела. На этот раз я оказалась сверху, он крепко держал меня за талию, насаживая на свой член, а я ласкала клитор, пока не кончила. Его горячий член мерно пульсировал внутри меня, готовясь к атаке. Ян перевернул меня на спину, устроился между моими раздвинутыми бедрами и поднес член к моему рту. Он кончил, я облизала соленую, островатую сперму с губ, а потом мы вздремнули на солнышке, держась за руки, а когда проснулись, пора было уже возвращаться.

Утро выдалось на славу, но мы оба прекрасно понимали – без всяких слов, – что вечернего спектакля не будет. Ян трепаться не станет, в этом я была уверена. Так оно и вышло: до самого конца моего пребывания на «Мандарине» мы едва ли обменялись парой фраз, и нас обоих это вполне устраивало.

Летом плавание по Средиземному морю проходит столь же загадочными маршрутами, как миграция диких гусей. Стоит пройти слуху, что в каком-то баре или на пляже видели некую Кейт или Канье, как туда, словно по команде, устремляется сметающий все на своем пути поток состоятельных людей, и все они похожи друг на друга, как горошины в стручке. Хозяин нашумевшего заведения поднимает ценник в три раза, и в последующие дни клиенты просто сияют, нежась в иллюзорных лучах чужой славы. В эти дни все должны быть там, и только там! Потом над морскими волнами проносится новая легенда, и яхты начинают тесниться в следующем порту в очередной тщетной попытке ухватить удачу за хвост, оставляя местных в первом заведении пировать на объедках.

В этом году фурор произвел ресторан «Джакомо» недалеко от Гаэты – барочного прибрежного городка к югу от Рима. В XIX веке папа Пий IX провозгласил доктрину о непорочном зачатии, которая снизошла к нему во время молитвы в Золотой часовне тамошней церкви Сантиссима Аннунциата, а теперь Трис с неменьшим благоговением заявил, что мы изволим там отужинать. Поднимаясь по неровной мощеной улочке, которая вела из гавани в ресторан, мы тут же ощутили в воздухе аромат тайны. Кому-то сегодня точно танцевать на столе, причем еще до наступления темноты. В «Джакомо» действительно оказался потрясающий вид на залив: терраса была построена на возвышении, прямо над утесом, поросшим сливочно-желтым жасмином, аромат которого парил над рестораном, словно ковер-самолет.

Поковырявшись в тартаре из тунца и сибасе на гриле с фенхелем (если в ближайшее время увижу еще одного сибаса, глаз себе вилкой выколю!), Стив отвел меня в сторонку посмотреть на гавань и внушительных размеров крепость, построенную некогда одним из королей Арагонских.

– Тебе тут нравится? – дежурно спросил он.

– Конечно, дорогой! Все замечательно! А тебе?

– Ну да, – неубедительно ответил он.

Стив мог себе позволить совершенно не интересоваться другими людьми, а я – нет. Те немногие активы, которые у меня были, я заработала пóтом и кровью, поэтому всегда чувствовала малейшие изменения, происходившие в этом странном, новом для меня мире, чтобы не потерять равновесия и остаться на ногах. Оглядев панораму в поисках чего-нибудь, что могло бы заинтересовать Стива, я кое-что все-таки нашла.

– Смотри, это же яхта Баленски!

С тем же успехом я могла бы сообщить ему, что рубль резко пошел вверх!

– Он здесь?!

– Думаю, да. По крайней мере, его яхта здесь. Я еще в Каннах приметила ее.

Впервые я увидела, что Стив взволнован: он переминался с ноги на ногу, бесцельно вертя в руках телефон, как малыш – соску.

– Мне нужно с ним встретиться!

– Зачем?

– Не здесь. Потом объясню, когда вернемся на яхту.

В кои-то веки Стиву удалось меня заинтриговать, но я взяла себя в руки и терпеливо дождалась, пока мы не уединились в его каюте. Оставшись в одних трусиках, я наклонилась, чтобы расстегнуть босоножки «Ланвен» на платформе, и вдруг поняла, что мне совершенно все равно, смотрит на меня Стив или нет. Как будто мы с ним давным-давно женаты. Я накинула вышитый балахон «Антик-батик», села на кровать и похлопала ладонью по покрывалу, приглашая Стива сесть рядом.

– Так в чем дело?

– Мне нужна кое-какая информация.

– И ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

Разумеется, хочет. Разумеется, об этом не может быть и речи, подумала я, и тут на меня снизошло такое же внезапное озарение, как в день нашей встречи в Портофино. Я вдруг поняла, что плыву по течению и впустую трачу время. Возможно, психоаналитик сказал бы, что у меня отсроченная шоковая реакция, но я предпочитаю называть это вхождением в роль. Стив никогда ни о чем меня не просил. А если я окажу ему услугу, он окажется передо мной в долгу. До сих пор я была просто пассажиркой, а он – рулевым, и вот пришло время вступить во взрослую игру!

– Стив, ты что, просишь меня нарушить закон?

– Только не рассказывай мне о нарушениях закона!

– Нет, это ты мне будешь рассказывать! – привстала я из своего уютного гнездышка из подушек. – Мне же потом с судьей объясняться, а не тебе! Зачем тебе это?

– Ну, понимаешь… – устало протянул Стив. – Он здесь, в Италии, а мне просто нужно кое-что проверить. Понимаешь, ходят слухи…

– Какие слухи?

– Расскажу тебе, когда сам узнаю.

– Ну что ж, – осторожно начала я, – для начала нужно, чтобы Баленски узнал, что ты здесь. Напиши в «Твиттере».

– Я «Твиттером» не пользуюсь.

– Тогда попроси Триса позвонить его секретарю.

– И что сказать?

Боже, ну что за дурак! Взяв телефон, я прогуглила Баленски, пробежалась глазами по странице, а потом повернула экран к Стиву.

– Вот, смотри! Он заядлый коллекционер! Как и ты, – подбодрила его я. – Пусть Трис скажет, что тебе нужен его совет, это ему польстит!

– Идеально!

А то, Шерлок! Сделав глубокий вдох, я внесла еще пару поправок в план действий. Чтобы наше сотрудничество было плодотворным, мне потребуется много информации, ну и конечно, весь арсенал обольстительницы. План, как мне показалось, произвел на Стива глубочайшее впечатление.

Приманка была примитивная, но, как я и надеялась, рыбка клюнула! На следующий день Стив присоединился ко мне в бассейне и спросил:

– Лорен, у тебя есть вечернее платье? Ну, знаешь, такое длинное?

Я провела на его яхте целый месяц, и единственный предмет гардероба, которым еще не успела обзавестись, – вечернее платье.

– С собой нет. А что, дорогой?

– Мы приглашены на ужин, – сообщил Стив, как всегда одним глазом следя за Блумбергом на плоском экране, закрепленном прямо над линией воды. – Надо быть в вечерних нарядах, – уныло добавил он.

– А куда?

– На яхту к Баленски! – ответил он, многозначительно приподнимая бровь.

Тоже мне, удивил! Вот он, результат!

– Встречаемся с ним завтра, рядом с Понца.

– Звучит неплохо, – отозвалась я и тут же кожей почувствовала, как Карлотта, загоравшая на палубе выше нас, навострила уши, а может, титьки; у нее в сосках, наверное, встроенный радар на олигархов.

– Могу что-нибудь прикупить по такому случаю! – шепнула я Стиву, подплыв к нему поближе.

– Да, что-нибудь элегантное. Пусть Трис тебе поможет.

Карлотта перегнулась через перила и, осознав, что обречена на романтический ужин наедине с женихом, мрачно произнесла:

– Ненавижу тебя!

– Кончай кукситься, Золушка! – крикнула я. – Сегодня – твой день! Идем по магазинам!

Как и все очаровательные рыбацкие деревушки вдоль побережья, портовый городок Понца, небольшой остров продолговатой формы, где отдыхают римляне, давно уже перестал быть местом рыбного промысла. Ветхие домики охристых и желтых оттенков на спуске к морю стояли на земле стоимостью в миллионы евро, хотя в некоторых окнах по-прежнему сушилось белье, а в дверях на вас глядели невозмутимые пожилые дамы. Может, на самом деле это просто актрисы, нанятые правительством для создания неповторимого колорита? Даже в самой занюханной деревушке этого региона обязательно найдется пара бутиков, где кочевницы, обладающие достаточным количеством евро, могут сделать подношение грозным богам шопинга. Я затащила Карлотту в ближайший магазин, в витрине которого были выставлены бикини «Ла перла» стоимостью около тысячи евро за штуку.

– Тебе нужно приличное платье. Сегодня ты будешь девушкой Стива.

– В смысле, сообразим на троих?! – Карлотта, надо сказать, не особенно удивившись, посмотрела на меня.

– Господи! – закатила я глаза. – Да нет! Только на время вечеринки! Ничего особенного, просто сделай вид, что по гроб ему верна и все такое! Смотри, как тебе вот это?

– А что скажет Герман? Ему это не понравится!

– Трис все устроит. Твой жених отлично проведет время, не переживай!

Карлотта выбрала белое платье в пол от Марка Джейкобса, на узеньких бретелях, благодаря которым ее грудь казалась более внушительной, чем обычно. Если она распустит волосы, наденет незатейливые бриллианты, то будет похожа на богиню в стиле Феллини! Я выбрала винтажное платье из золотистого люрекса с длинным рукавом, довольно закрытое спереди, но с глубоким драпированным вырезом сзади аж до самого копчика. Потом мы нашли себе одинаковые босоножки «Джамбаттиста Валли» из некрашеной кожи питона – я решила, что раз форма одежды вечерняя, то поход босиком не предполагается, и два клатча «Фенди» из кожи питона: Карлотте – изумрудно-серебристый, а мне – золотисто-розовый. Я отсчитала семь тысяч евро пятисотками, и Карлотта одобрительно заметила:

– А у вас со Стивом все серьезно!

– Ну не знаю…

– Какая разница! В любом случае вещи-то у тебя останутся!

Перед возвращением на «Мандарин» мы зашли в кафе и с наслаждением съели две мини-пиццы и мороженое, запили рюмочкой «Бейлиса» и эспрессо. Карлотта задумчиво оттянула складку кожи над локтем и грустно сказала:

– Я все время умираю от голода! Герман не любит, когда я ем, но ведь две креветки и ломтик дыни – это же не обед, правда? На старости лет стану все время объедаться и превращусь в жирную корову!

Когда мы поднимались по трапу в тот вечер, Карлотта уже вошла в роль, все время прижималась к Стиву и поправляла ему воротничок. Оказалось, что в смокинге он выглядит довольно привлекательно, хотя в последний момент он все-таки отказался от галстука-бабочки. Я прошипела Карлотте, чтобы та немедленно сняла кольцо, подаренное на помолвку, и та беспрекословно выполнила указание, незаметно сунув его в новую сумочку. С таким же успехом могла бы кольцо в море выкинуть, подумала я, если бы подвернулся шанс остаться в роли. Тристан дипломатическими уловками заманил Германа на экскурсию по подводному миру, наобещав погружение в некие знаменитые труднодоступные гроты, куда Карлотте, к сожалению, никак нельзя его сопровождать, поскольку у нее нет сертификата о прохождении обучения дайвингу. Кстати, надо на всякий случай озаботиться и получить такую бумажку, подумала я.

– А ты слышала, что случилось в пещерах на Капри в прошлом году? Там отец с сыном застряли, и отцу пришлось решать, то ли спасаться самому и оставить там сына, то ли умереть вместе с ним, представляешь?!

– Господи, Карлотта! С тобой не соскучишься! Ты круче Эдгара Аллана По! – воскликнула я, но она посмотрела на меня с непониманием. – Ладно, проехали… Выглядишь потрясающе! Мы отлично проведем время!

Сначала нам пришлось доехать до Ривы, так как яхта Баленски стояла на глубине, в другом конце острова. Пятипалубный корабль был размером с приличный торговый центр, поэтому наш автомобиль спокойно въехал на нижнюю палубу, а затем нас проводили в отделанный медью лифт и подняли наверх. С тех пор как я поселилась на «Мандарине», мне частенько хотелось остановить время, чтобы получше запомнить обстановку, увидеть себя со стороны и с недоумением вспомнить ту Джудит, которая ехала на метро по линии Пикадилли с тяжеленным брифкейсом на плече. Сейчас настал как раз один из таких моментов.

Самая просторная палуба была украшена гирляндами из розовых орхидей, обвивавших все перила и трапы. Вдоль прохода висели шары из розовых роз, распространяя сладкий аромат шербета, повсюду стояли официанты с литровыми бутылками розового «Крюга». Мы с Карлоттой отказались от приготовленных на гриле тарталеток с трюфельной икрой и томатным конфитюром и тарелочек с розовыми лобстерами а-ля болоньеза. В конце прохода нас встречал Баленски, в темно-синем шелковом смокинге с подкладными плечами, назначением которых было скрыть карликовый рост хозяина. Несколько прядей тщательно расчесанных волос, окрашенных в странный рыжий цвет, судя по всему хной, с трудом прикрывали складки землистой кожи на накачанном ботоксом лбу. Да, не все можно купить за деньги. Сколько бы богатств он ни кидал в топку индустрии красоты, череп все равно напоминал Землю после ядерной катастрофы. Баленски, должно быть, за восемьдесят, решила я, его лицо казалось воплощением вселенского, вневременного зла. Где-то далеко у него, наверное, есть жена и дети, хотя интернет-сплетники посмелее утверждали, что он устраивает вечеринки для мальчиков в отреставрированной римской вилле в предместьях Танжера. Баленски пожал руку Стиву с энтузиазмом кандидата в президенты на встрече с избирателями, потом склонился над запястьем Карлотты, которую Стив представил как свою спутницу.

– Спасибо, что пришли. Очень рад!

– Спасибо за приглашение! Какие чудные цветы!

Хозяин уже смотрел в другую сторону. Я сделала шаг назад, чтобы пропустить ожидавших своей очереди гостей. Позади Баленски, в тени трапа, стояли два огромных амбала стандартного телосложения регбистов в плохо сидящих черных костюмах (ну почему миллиардеры всегда экономят на костюмах телохранителей?! Хороший портной наверняка смог бы скроить костюм так, чтобы из-под него не торчали пушки!), со скрещенными на груди руками и гарнитурами в ушах. Взглянув на них, я ощутила ни с чем не сравнимое леденящее прикосновение адреналина, похожее на первый глоток идеального мартини.

Я немного сдала назад, стараясь затеряться среди других гостей, притворилась, что машу рукой кому-то из знакомых, а потом тихонько спросила у официанта, где находится дамская комната. Неспешным шагом он проводил меня вниз по лестнице, затем провел по коридору, украшенному копиями фресок Кокто из Вильфранш-сюр-Мер, которые изображали святого Петра с рыбами, и распахнул передо мной дверь в ванную комнату. Я заперла за собой дверь и стала ждать звука удаляющихся шагов, но напрасно. Вот ведь крыса! Досчитав до шестидесяти, я спустила воду, открыла кран, а потом позволила официанту проводить меня обратно на вечеринку, по дороге считая количество дверей, мимо которых мы проходили.

Достать план яхты Баленски оказалось довольно просто: Стив написал от имени компании письмо владельцу крупнейшей фирмы по постройке яхт, сказал, что хочет похожую планировку, и дизайнеры, чей труд, как всегда, нещадно эксплуатируется, прислали ему чертежи всего через пару часов. Поскольку яхта Баленски, разумеется, строилась под заказ и не имела аналогов, сомнений в том, что чертежи точные, у нас не было. Дверь в гостиную была третьей по счету справа после гостевой ванной в первом коридоре этого этажа.

На палубе Карлотта нежно прижималась к Стиву, а тот разговаривал с мужчиной плотного телосложения, на накрахмаленной рубашке которого сияли бриллиантовые пуговицы. У его ног, словно декоративный пудель, суетилась надменная блондинка, еще совсем подросток. Мне удалось завязать беседу с одной из девушек, моделью из ЮАР, демонстрировавшей купальники. С ней мы познакомились в Марина-ди-Масса. Разговор ни к чему не обязывал: куда едем дальше, на каких вечеринках успели побывать и так далее. Я сказала, что мне нравятся ее сережки, она пришла в восторг от моих босоножек.

Бикини-модель и я продолжали держаться вместе, пока нас не пригласили на верхнюю палубу, где был подан ужин. Вечеринка оказалась немноголюдной. И хотя антураж был достоин выпускного бала в отеле «Крийон», за стол село всего человек двадцать. Баленски лично рассаживал гостей и посадил меня через два человека справа от себя, напротив Стива и Карлотты. Слева от меня сидел мистер Бриллиантовые Пуговицы, а почетное место рядом с хозяином занимала итальянская актриса и модель в расшитом пайетками платье с вырезом до пупка – ее лицо было знакомо мне по журналу «Дженте». Она недавно запустила свою линию нижнего белья и когда-то встречалась с Джорджем Клуни. Поскольку они с Баленски полностью друг друга игнорировали, я предположила, что за визит сюда ей щедро заплатили.

Место по правую руку от меня занимала очередная чья-то девушка. Постепенно мужчины завели беседу, официанты разносили фаршированные икрой устрицы, фаршированные фуа-гра перепелки и вителло тоннато с трюфельным кремом. Каждое блюдо было украшено розовыми фиалками и тончайшим сусальным золотом. Когда официанты приносили очередную перемену блюд, повисало долгое молчание, потом Баленски кидал какую-нибудь реплику, и мужчины наперебой бросались отвечать ему. По крайней мере, у нас были нормальные стулья, в отличие от несчастных французских аристократов Версаля, которым запрещалось сидеть в присутствии короля. На десерт нам подали парфе из розовых лепестков в желе ядерного вишневого цвета, которое было сделано в виде настолько реалистичного цветка, что казалось, мы едим настоящее произведение искусства. Возможно, так оно и было. Я радовалась, что от меня не ожидают особого остроумия, тихо водила ложечкой по тарелке и ждала удобного момента, чтобы нанести удар. Скажу честно, я наслаждалась тем, что мне предстоит задача посложнее, чем изящно поедать розовое парфе!

Официанты принялись разносить кофе и подносы с пирамидами розовых макарони из «Ля дюре», мужчины достали сигары, и тут я извинилась и вышла из-за стола. Дойдя до лестницы, я сняла босоножки, взяла их в руки и подвязала длинный подол платья, чтобы не мешал двигаться.

Спускаясь вниз, я все время оглядывалась, не идут ли за мной телохранители Баленски, но те, видимо, остались стоять позади стула хозяина. Я остановилась, прислушалась, несколько раз приподнялась на цыпочки, как прыгун в высоту перед очередной высотой прикидывает расстояние для разбега, а затем, пригнувшись, бесшумно, словно волк, скользнула по последним ступенькам и пошла по коридору, отсчитывая двери. Раз, два, три… Я неслась вперед, как торпеда, наслаждаясь четкими движениями конечностей, инстинктом хищника, почуявшего дичь. С колотящимся сердцем я замерла перед нужной дверью. За моей спиной в коридоре по-прежнему никого не было. Осторожно нажав на дверную ручку, я вошла.

Каюта была устлана белыми коврами, на кровати лежало покрывало из хвостов песца. Еще бы, иначе бы старикан тут от холода окочурился! Кондиционер работал на полную, поэтому комната напоминала роскошный морг. Одна дверь рядом с постелью вела в ванную, другая – в гардеробную, где выстроился аккуратный ряд ботинок Румпельштильцхена, все как один на потайной платформе, чтобы хоть как-то компенсировать рост хозяина. В глубине гардеробной находилась еще одна дверь, как и было указано на чертеже, – либо кабинет, либо личная темница. И снова я аккуратно нажала на дверную ручку, ожидая, что из глазка вдруг вылетит ледяная пика и пронзит меня. Небольшой кабинет, простой встроенный стол, много мониторов, совсем как у Стива на «Мандарине». «Нокия» была уже наготове, но, несмотря на холод, у меня так вспотели руки, что я боялась выронить телефон. Я передвинула мышку, и экраны загорелись.

Футбол! Футбол, мать его! Стиву это не понравится… В любом случае я сфотографировала мониторы, сделала снимки лежавших на столе предметов – стопка чеков, кейс для сигар, под которым несколько записок от руки, журнал «Спектейтор» с загнутой на разделе виноделия страницей. Может, проверить ящики? Они могут быть на сигнализации, а для особо любопытных гостей у Баленски наверняка имеется резервуар с тигровой акулой… И тут что-то хрустнуло у меня под ногами – лист формата А4 из дешевого блокнота. Я быстро подняла его, свернула в трубочку и засунула за резинку трусиков «Фифи Шашнил». Поправляя длинное платье, я вдруг услышала чей-то голос. Говорили по-русски! Черт! Ну во что я ввязалась?! Мало мне шпионских игр с этим долбаным Стаббсом?!

У меня в голове замелькали безумные картинки: старая запись, на которой Баленски позирует с золоченым автоматом, зловещая улыбка на вручении награды за вклад в благотворительность, груды трупов в войнах, о которых я что-то читала в газетах. Баленски оказался не героем комикса, а совершенно реальным человеком. Это все происходит по-настоящему. Его парни за секунду свернут мне шею, выкинут за борт, и если хотя бы сотая доля всех слухов, которые ходят об их боссе, – правда, то им не впервой. Девочки легкого поведения вообще регулярно тонут в этих краях. Я застыла на месте, затаив дыхание, но меня всю трясло, как будто я получила удар в солнечное сплетение. На секунду я обхватила себя руками и крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от страха.

Думай, Джудит! Прятаться тут негде, разве что под столом. Я быстро огляделась в поисках камер видеонаблюдения. Ковры приглушали шаги в комнате, но тут я услышала, как открылась дверь в ванную. Черт-черт-черт!!! Гардеробная лучше кабинета, решила я и успела выйти, пока телохранители заглядывали в скважину. Они будут здесь через секунду. Я стянула с себя трусики, запихнула в сумочку, а листок – в полупустую сигаретную пачку.

Охранник открыл дверь гардеробной и обнаружил меня обнаженной, в одних босоножках от «Валли».

– Дорогой! – воскликнула я, бросаясь ему на грудь. – Я уж думала, что ты не… О боже! Простите!

Мы долго смотрели друг другу в глаза. Усилием воли я старалась не отводить взгляд. Если я понравлюсь ему, то выживу. Если нет, то я была более чем готова умолять на коленях, лишь бы меня оставили в живых. Громила что-то крикнул напарнику, и тот присоединился к нам. Лица у обоих выражали одно и то же: «Как меня все достало! Я воплощение зла!»

– Что ты делаешь в спальне мистера Баленски?

– Жду мистера Баленски, – ответила я, стараясь говорить как можно более высокомерно, что было непросто, если учесть, что я стояла перед ними в одних босоножках на двенадцатисантиметровой шпильке.

– Он сказал тебе идти сюда?

– Не совсем… Я хотела устроить ему сюрприз.

Второй охранник перевел первому то, что я сказала, и они рассмеялись. Я немного расслабилась впервые за последние пять минут, которые показались мне вечностью.

– Мисс, вы должны уйти отсюда. В комнату мистера Баленски заходить запрещено.

Слава богу, они решили обойтись со мной вежливо. Наверное, у них тут и не такое случается.

– Телефон есть?

– Конечно, – ответила я, открыла сумочку «Фенди» и с невинным видом протянула им айфон.

Еще пара фраз по-русски, потом второй охранник снова заговорил:

– Я проверю телефон. Вы останетесь здесь с моим коллегой. Если с телефоном все в порядке, мы не скажем мистеру Баленски. Договорились, мисс? Разблокируйте телефон!

Я ввела код, отдала айфон громиле, и он вышел. В гардеробной было тесновато, но для того, что от меня ожидалось, места много и не надо.

Потом я вытерла рот манжетой одной из накрахмаленных рубашек Баленски, надела платье, и мы присели рядом на постель. Несколько минут мы молча слушали жужжание кондиционера, а потом он наконец выдавил по-английски:

– Тебе нравится вечеринка?

– Да, спасибо. Прекрасная вечеринка!

В спальню вошел номер два, кинул мне телефон и сумочку. Затем последовал разговор по-русски, я поняла только слово «шлюха», значение которого мне было известно.

– С телефоном все в порядке.

– Хорошо, что все в порядке!

Боже, ну почему мы разговариваем как персонажи сериала «Клан Сопрано»?!

– А теперь возвращайся на вечеринку, проказница! – погрозил он мне пальцем.

Через пару минут я стояла на верхней палубе, с идеально уложенными волосами и ровно бьющимся сердцем. По моей просьбе официант принес мне бокал коктейля «Бренди Александр»: хотелось избавиться от отвратительного вкуса во рту. Отойдя к перилам, я некоторое время просто смотрела на волны. Когда в детстве к тебе все время пристают хулиганы, это нелегко, и мне есть о чем рассказать на эту тему. В любом случае все неудачницы в один голос заявляют, что раз выбирают именно тебя, значит ты особенная! Ты остаешься в одиночестве, но сверкаешь словно бриллиант! Я научилась держать спину особенно прямо, не обращать внимания на перешептывания за моей спиной, даже научилась получать от этого удовольствие, говоря себе: это все потому, что я не такая, как они. Мне удалось убедить себя в этом, и я продолжала верить в то, что так оно и есть. Возможно, если бы у меня были деньги или желание пойти к психотерапевту, то я многое рассказала бы ему, но знакомство с болью со временем стало для меня способом защиты, источником силы, хотя это слово мне было неловко произносить даже про себя. Я могла выдержать то, на что другие были не способны, а значит – я сильнее! Мне удалось сделать то, что нужно, и я испытывала триумфальное чувство облегчения.

В любом случае могло быть и хуже. Этот верзила мог бы трахнуть меня. И хотя член у него наверняка такой же крошечный, как у его хозяина, это меня не спасло бы, ведь второй мобильник я спрятала между ног!

Как и все проявления чувств, юмор не был сильной стороной Стива, но тут даже он посмеялся. Конечно, я смогла все ему рассказать только после того, как Карлотта неохотно воссоединилась с Германом, мы залезли в постель и ржали так, что я чуть не описалась.

– Спешу заметить, – простонала я, – меня нельзя обвинить в том, что я мало делаю для команды, а?

– Ты хоть помыла телефон-то?

– А то! – Я кинула ему «нокию». – Ты у меня в долгу!

– А ты молодец! Подумала про второй телефон! Вот они ничего и не заметили!

– Я даже не хочу думать, что с нами сделал бы Баленски, если бы они нашли второй телефон! Эти ребята шутить не любят…

– Поверь мне, я тебе благодарен! – заявил он, но в его голосе сквозила не благодарность, а лишь нетерпение.

Пока Стив копался в телефоне, я пошла в душ. Вернувшись, я обнаружила его сидящим перед монитором с изображениями записок под кейсом для сигар, увеличенными на максимум.

– Что-нибудь нашел?

– Нет, – раздраженно ответил он.

– Я сняла все, что могла, точно тебе говорю! – не на шутку разволновавшись, зачастила я. – На мониторах были только трансляции первой лиги!

– Здесь ничего нет!

– Ну это ж не тебе Ленни собирался шею свернуть!

– Кто?

– Да забей, проехали!

– Твою мать, Лорен! – Он потянулся за телефоном. – Мне надо срочно позвонить, – добавил он непривычно жестким голосом.

Таким я его еще не видела. Абстрактные денежные потоки, может, и просто игра, но он был настолько решительно настроен победить, что мне стало немного не по себе.

– Погоди, у меня есть еще какая-то бумажка! Сейчас принесу! – остановила его я и вывернула содержимое крошечной сумочки «Фенди» на покрывало.

Сигареты, зажигалка, блеск для губ, расческа, мятные пастилки, трусики из черного шелка и скомканный листок бумаги, который я второпях засунула в пачку.

– Вот, держи!

Стив внимательно посмотрел на листок, и напряжение тут же исчезло с его лица.

– Лорен, ты гений! Твою мать, где ты это взяла?

– На полу у стола валялась. Не думаю, что он его хватится, горничная могла легко подмести там и выкинуть мусор. А что это?

Конечно же, я прочитала все, что там было написано: имя, дата (через два дня) и знак вопроса – все нацарапано шариковой ручкой.

– «Риволи». Гостиничная группа. Он сделает ставку. А вот теперь мне и правда нужно позвонить! Спасибо, куколка! – быстро сказал Стив и вышел из каюты, громко окликая Триса.

Так вся эта шпионская история была ради каких-то там инсайдерских сведений об акциях?! Если бы я не читала в газетах, какой за такие дела дают срок, то и не поняла бы, чему так обрадовался Стив. Но раз в тюрьму он не попадет, то сможет заработать серьезные деньги, и хотя в принципе я могла потребовать свою долю, сейчас Стив был нужен мне для другого. И вообще, полезно знать, что даже финансовые хозяева вселенной так глупы, что не умеют держать свои грязные делишки в тайне! Самый насущный вопрос: что делать с деньгами? Класть такую круглую сумму на счет в моем банке рискованно: могут возникнуть подозрения. Можно, конечно, просто держать деньги при себе, но это тоже как-то неправильно. Понимаю, звучит глупо, но мне всегда хотелось, чтобы у денег был какой-то смысл. Я считала, что тех, кто верит гороскопам, надо лишить права участия в выборах, но, с другой стороны, если вселенная изо всех сил пытается что-то до тебя донести, глупо к ней не прислушиваться. Мысль о том, что мне снова придется вернуться на старую квартиру, к столу, заваленному учебниками по медицине и хлебными крошками, и сохнущим на полотенцесушителе в ванной колготкам моих соседок, приводила меня в ужас.

Вернуться в Лондон и потратить все на оплату квартиры и счетов – значит признать свое поражение! Верный шаг на пути к вечерам перед теликом, походам в паб по пятницам и пронизывающему ветру на автобусной остановке на Колледж-роуд, к искусственной декоративной штукатурке и гипермаркету «Теско», к заблеванному входу в отдел социальной помощи населению, к спрятанным в микроволновку бутылкам и трезвонящему дверному звонку, к запаху холодного жира, сигарет «Ротманс» и отвратительному карри, ставшему для меня символом отчаяния. Знаю, нехорошо испытывать отвращение ко всем этим вещам, потому что именно из них состоит жизнь большинства людей, однако лишь мое презрение к этому болоту позволяло мне оставаться на плаву.

Надо было хорошенько пораскинуть мозгами, поэтому я вышла на палубу. Мы встали на якорь в нескольких милях от главного порта, единственным судном в поле зрения оказалась великолепная гоночная яхта в стиле тридцатых годов из тика, владельцы которой наверняка называли корабли класса «Мандарин» посудинами. Стоял полный штиль, лишь убаюкивающе поскрипывал на волнах корпус яхты, а с берега доносилось низкое стрекотание сверчков. Карлотта с выражением отвращения на лице удалилась на сиесту в компании Германа, Стив, как всегда, уткнулся в свои мониторы с вниманием, достойным опытного алхимика. Вода переливалась цветами павлиньего хвоста – бирюзовым, золотистым и зеленым – и была настолько прозрачной, что я видела стайки крошечных серебристых рыбок, сновавших под поверхностью. Я сняла кардиган «Хайди Кляйн», потом белое бикини «Эрес» и перелезла через поручни, ощущая, как полуденная жара накаляет обнаженную кожу. Внезапно мне показалось, что тут очень высоко. Можно было бы просто спрыгнуть, упасть в эту манящую лазурь, но, даже когда рядом никого не было, я не могла себе позволить такую небрежность. Махи руками в стороны, чтобы раскрыть грудной отдел, потянуть икры, втянуть мышцы пресса, слегка наклонить голову и только потом – идеальный прыжок, погружение, открыть глаза под водой, ощутить, как соль заливает глазные яблоки, кристалликами оседает на кончиках пальцев, и наконец элегантно вынырнуть на поверхность. Откинув волосы с лица, я поплыла. Море ласково покачивало меня, пленка из мельчайших соляных кристаллов замутняла взгляд, превращая все в круговорот синего, золотого и белого. Надо мной, отбрасывая на воду геометрически правильную тень, возвышался «Мандарин» – островок финансовой безопасности. Мое место здесь, решила я. Надо просто придумать, как остаться тут навсегда.

В тот вечер мы пошли в «Миллиардер». Клуб давно купили китайцы, но мы все равно собирались отжечь почище самого Бриаторе. Подойдя к нашему ВИП-столику, я ощутила на себе взгляды девушек в туфлях на высоченном каблуке и облегающих платьях на бретелях. Барышни только притворялись, что танцуют. С каких пор ночные клубы стали похожи на стрип-клубы?! Девушки были повсюду: на банкетках, на столах, разве что на люстрах не висели! Топот стоял такой, что пол под ногами дрожал. Карлотта злорадно ухмыльнулась, когда какой-то сутенер чуть не сшиб с Германа его модные очки «Оливер Пиплз». Стив скучал, уткнувшись в свой «блэкберри», и даже не поднимал глаз, пока официант не принес шампанское. Трис заметно нервничал, понимая, что хозяин может закончить все это веселье еще до того, как оно начнется. Дотронувшись до плеча Стива, он показал ему на двух роскошных негритянок с невероятно тонкими талиями и округлыми попками, начинавшимися примерно около лопаток, но тот лишь раздраженно покачал головой. Из-за громкой музыки разговаривать тут было совершенно невозможно, поэтому я наклонилась к Стиву и крикнула:

– Дорогой, мне очень жаль, но у меня жутко разболелась голова! Проводишь меня на яхту?

Стиву джентльменские замашки были несвойственны, просто я поняла, что оставаться тут ему совсем неохота, поэтому, когда мы встали, я заметила, что Трис посмотрел на меня с благодарностью. Стив взял меня за руку своей мягкой сухой ладонью и отвел к машине, а я с трудом сдерживала триумф оттого, что рыбка заглотила наживку.

Я сделала ему «Танкерей» с тоником, аккуратно смазав края стакана лимоном, пока он сидел перед огромной плазмой и лениво щелкал пультом, переключая новостные каналы.

– Как твоя голова?

– Да все в порядке. Просто этот клуб… Ну, чересчур.

– Согласен.

Мы немножко посмотрели Си-эн-эн. Я не знала, как бы завести разговор на нужную тему, но потом подумала, что деликатность Стиву несвойственна, и пошла напролом:

– Стив?

– Что?

– Я тут подумала… Ты так хорошо ко мне относишься – все это путешествие, подарки, ну и так далее. Я хочу отблагодарить тебя, – довольно искренне сказала я и тут же заметила, что он занервничал. – Нет-нет! – Я успокаивающе положила руку ему на плечо. – Не в этом смысле! Мы же друзья, правда? Ну вроде как?

– Конечно.

– У меня есть одна идея…

На бывшей работе я узнала достаточно о налоге на прибыль, чтобы говорить о таких вещах со знанием дела. Я хочу открыть галерею, поведала ему я, заниматься исключительно частными коллекционерами. Некоторые сбережения у меня есть, но, к сожалению, только наличка. Не поможет ли мне Стив организовать все это? Если я начну получать прибыль, то смогу покупать интересующие его картины. Мы достаточно много обсуждали его коллекцию, и у него сложилось впечатление, что я одобряю его вкус, у меня глаз был наметан, и я знала, что таким образом смогу помочь ему обойти налоги. Наверное, единственная вещь, которой можно возбудить богатых людей, – рассказать им, как сэкономить совершенно незначительные суммы на налогах.

– Где ты планируешь открыть счет?

– Ну, сумма-то у меня небольшая… – неуверенно ответила я. – Около десяти тысяч. Может, в Женеве?

Десять тысяч, по случайному стечению обстоятельств, оказались минимальным взносом для открытия депозита в небольшом и не особо успешном частном банке под названием «Оспрей». Сидя в кафе с ноутбуком в порту, я все это уже проверила.

– У меня в Женеве есть квартира.

– Здорово! Поедем?

– Хорошо.

– Хорошо? То есть ты согласен?

– Конечно. Утром скажу Трису, чтобы он все подготовил. Мне это плавание уже в любом случае осточертело.

– Стив, я тебя обожаю! – воскликнула я, усевшись на колени лицом к нему. – Все будет прекрасно, обещаю тебе!

Он слегка отстранил меня и, глядя мне в глаза, произнес:

– Ну конечно, Лорен.

Разумеется, он слышал такие заверения сотни раз и никогда не мог быть уверенным, правду ли говорит очередная женщина. Я не отводила взгляда. Возможно, на долю секунды мы оба стали просто людьми.

– Ой, прошу прощения, ребята!

Карлотта…

– Без проблем, – сказал Стив, явно довольный тем, что она неправильно поняла то, что увидела.

Оставив его смотреть вторую часть «Матрицы», я ушла обсуждать с Карлоттой низкий уровень шлюх в клубе «Миллиардер».

Из Сардинии мы отправились в Швейцарию. Впервые в жизни я летела бизнес-классом, да и вообще куда чаще ездила по Европе на поезде. Стив потом собирался в Штаты, а Трис должен был отвести яхту обратно в Геную. Если он и разозлился на меня за то, что я прервала его бесплатный круиз, то виду не показал, к тому же теперь несколько дней он мог делать вид, что «Мандарин» принадлежит ему. Я оставила экипажу благодарственную записку и триста евро, распихала вещи по сумкам, попрощалась с Карлоттой и Германом, которые промычали что-то приличествующее случаю насчет того, что с радостью пригласят меня на свадьбу. Обратный билет я заказала до Рима – стыдно не побывать там еще раз, если уж выпал такой шанс.

В самолете мы особо не разговаривали. Для Стива любой разговор, не касавшийся его собственности, был мучителен. Думаю, поэтому он и покупал столько всего. В бизнес-классе я по достоинству оценила просторные и удобные кожаные кресла, а в особенности сверхлюбезные улыбки стюардесс «Алиталия». Стиву здесь не понравилось, но на следующий день его должен был забрать личный самолет. Если самолет Стива хоть немного похож на квартиру, то я ему не завидую, подумала я, когда он распахнул передо мной дверь. Бог никогда не упускает шанса показать, с каким презрением относится к деньгам. Теперь я точно знаю, куда придет умирать Ян Шрагер!

– В прошлом году купил. Раньше у меня был домик на озере, но потом я решил, что квартира мне ближе. Дизайнером взял Альберто Пинто.

Интересно, а когда Альберто закончил свой скорбный труд, в Карраре остался хоть один осколок мрамора?! Я прошлась по квартире, повосхищалась, поохала. Помимо черного, белого и золотистого мрамора, все остальное было сделано из шагреневой кожи: ванная вообще напоминала портсигар Оскара Уайльда.

– Впечатляет! – стараясь не расхохотаться, сказала я, думая о том, почему у нуворишей всегда такой жуткий вкус.

Возможно, это просто вопрос времени и вскоре ужасающая роскошь этого века будет казаться нашим потомкам бесценным образцом очередного барочного стиля.

– Основная часть коллекции – в кабинете, – сообщил Стив, нажимая кнопку, открывавшую раздвижные двери, спрятанные за перламутровой ширмой.

Комната оказалась больше моей лондонской квартиры, одна стена представляла собой огромное панорамное окно с изумительным видом на Женеву. О том, что это кабинет, можно было догадаться по наличию книг, по крайней мере три из них – французские романы в ретростиле шестидесятых – лежали на умывальнике XIX века – единственной по-настоящему красивой вещи во всей квартире. Интересно, сколько Альберто заплатил ассистенту, чтобы тот затащил это наверх?! Эмин, Херст, галочка, галочка, огромный Поллок, галочка, Шнабель, галочка… Боже, как предсказуемо!

– А вот это как тебе?

Бетонное надгробие напоминало стелу бронзового века, на которой был высечен тонкошеий молодой человек в модном костюме, с «ролексом» напоказ, а в правой руке он небрежно держал автомат «узи» – с такой же легкостью пару веков назад молодой человек держал бы стек, прогуливаясь по городу.

– Интересно! Классика заказного статусного портрета! Кто автор?

– Это настоящее надгробие, представляешь? Родственники этого парня продали памятник художнику. Лев Кравченко?

Ну, тогда не интересно, а грустно. Дешевый китч…

– У тебя есть очень неплохие экспонаты. Я думаю, – начала я, указывая на памятник юному гангстеру, – что ты мог бы заниматься чем-нибудь в таком стиле. Восточная Европа, возможно – Китай. Нельзя сказать, что это очень надежная инвестиция, но тем интереснее! Умно, амбициозно… В общем, Стив, это в твоем духе!

Его взгляд уже сосредоточился на висящих в гостиной мониторах. Хватит о высоком, пора и делом заняться!

– Конечно, будет здорово, когда ты раскрутишь свой проект, – равнодушно ответил он.

Я сказала, что у него наверняка куча дел, и предложила зайти за ним после ланча. Мне хотелось погулять по городу. С выражением неподдельной благодарности на лице он тут же сел за рабочий стол, собираясь вскрыть вены мировым финансам, однако, как всегда, не забыл щедро поделиться со мной, выдав пачку банкнот из серебряного держателя, который извлек из заднего кармана. Мило попрощавшись, я вышла из дома, взяла такси, приглядев водителя, которого можно будет порасспрашивать по дороге, прошлась по магазинам, съела «крок месье» в кафе с видом на озеро, среди укутанных ближневосточных женщин, их потомков с пивными животиками и мужчин, не отрывавшихся от своих смартфонов в зеленоватой тени восхитительных Альп.

Мне пришло в голову, что я не так уж хорошо разбираюсь в современном искусстве, но это не причина пасовать. Во-первых, там и разбираться особенно не в чем, а во-вторых, потенциальные покупатели таких артефактов и сами в этом ничего не понимают. Уровень профессионализма в этой сфере зависит от того, насколько человек умеет отслеживать новые тренды и прогнозировать, на что будет спрос, когда к нему приходит продавец. Идею мецената, скупающего предметы искусства по эстетическим соображениям, я позаимствовала из «Гранд-тура», и пока что мне невероятно везло, ведь я смогла убедить Стива, что знаю, как и что следует покупать, хотя вкус моего нового друга нельзя было назвать коммерчески выгодным. После трех лет серьезной работы на Руперта в аукционном доме эта история казалась немного дешевой, но бывали в моей жизни деньки и похуже. Например, вся моя жизнь до нынешнего момента. Возможно, если я смогу это сделать, если у меня все получится, то я наконец-то стану кем-то, стану человеком, которым мне всегда было предназначено стать!

Вернувшись в квартиру, я переоделась в обновку – бежевое платье-рубашку от Стеллы Маккартни – и дополнила образ платком «Эрме» с розовыми и оранжевыми циферблатами. Еще я купила простой клатч из коричневой кожи – хватит уже держать деньги в бумажном пакете. Стив был, как всегда, в джинсах, поло и кроссовках «Найк». Мы взяли такси до банка, и он всю дорогу держал меня за руку, хотя другой рукой ловко управлялся со своим «блэкберри».

Однажды Руперт послал меня в банк на Флит-стрит обналичить чек, и теперь я ожидала увидеть нечто впечатляющее: колонны, старинные картины маслом, швейцары в белых перчатках. Однако «Оспрей» оказался самым обычным офисом и ни капельки не напоминал дорогой отель. Обычный холл, лифт, слегка заляпанный звонок, диван, кулер с водой и допотопный факс. Стив вкратце объяснил на неожиданно хорошем французском, что желает открыть личный счет для нового сотрудника. Как только он представился, у менеджера слюнки потекли. Нас проводили в маленькую комнатенку – четыре стены, стол и три стула, – я достала паспорт, и нам принесли все необходимые бумаги.

– А теперь, мадемуазель Рэшли, будьте любезны расписаться здесь… здесь и вот тут!

Я протянула менеджеру клатч, тот взял его с вымученной улыбкой, словно я дала ему грязный памперс. В Женеве не принято размахивать наличкой, хотя все прекрасно знают, что местный банковский бизнес построен на отмывании денег. Менеджер нажал кнопку под столом, в комнату тут же вошла стройная девушка в черном брючном костюме и забрала деньги, взяв их с некоторой брезгливостью, как будто предпочла бы воспользоваться щипцами. Я заметила, какой взгляд она бросила на Стива, и на всякий случай накрыла его руку своей ладонью. Следующие несколько минут менеджер со страдальческим выражением на лице спрашивал, нравится ли мне в Женеве, пока девушка не вернулась с моим изрядно похудевшим клатчем и банковской книжкой, на обложке которой красовалось мое имя.

– На какой адрес мадемуазель желает получать корреспонденцию?

Черт! Об этом я не подумала! Представить себе выписки со счета в швейцарском банке валяющимися на столе, за которым завтракают мои корейские соседки, я решительно не могла.

– На данный момент я нахожусь в поиске новой квартиры, – неуверенно промямлила я.

– Понимаю вас, мадемуазель, но вы ведь будете заезжать в Женеву? – услужливо подсказал мне менеджер, понимавший, что в будущем Стив может оказаться ценным клиентом.

– Ну конечно! Ярмарка современного искусства в Базеле, разумеется…

– Тогда от лица банка «Оспрей» могу предложить вам следующий вариант: номерная ячейка, ключ от которой будет только у вас. Для корреспонденции. Наши клиенты считают такую услугу очень удобной, если они… много путешествуют.

Вот это мне понравилось! Много путешествуют! Видимо, он считает меня кем-то вроде Холли Голайтли!

– О, это было бы очень кстати, благодарю вас!

– Тогда, пожалуйста, еще одна подпись, мадемуазель.

В комнату снова вошла девушка в черном костюме, я подписала нужные бумаги, а Стив ничего не заметил – как всегда, писал эсэмэски.

В тот же день я улетела в Рим. От шампанского я отказалась с видом бывалой гостьи в салонах бизнес-класса, получив от этого удовольствие. Со Стивом я распрощалась с некоторой неловкостью, хотя сомневаюсь, что он это заметил. И хотя он не совсем понимал, что сделал для меня, но все равно очень хорошо ко мне относился. Если бы речь шла о каком-нибудь другом мужчине, то я отблагодарила бы его как положено, устроив прощальную оргию на тщательно подобранных маэстро Альберто простынях «Пратези», однако мне хватило ума не предлагать ему секса. Простого спасибо было явно недостаточно, а больше мне предложить ему было нечего – по крайней мере, ничего, что я могла бы ему объяснить в надежде на понимание. Возможно, в глубине души Стив еще помнил, каково быть робким умником-чудаком, который радуется тому, что кто-то его ценит и любит. Если я скажу ему, что понимаю, какой он на самом деле, и все равно по-своему люблю его, то он ничего не поймет и сконфузится. Поэтому я просто обняла его и пообещала скоро объявиться. Он кивнул, хотя слишком хорошо знал, чего стоят все эти объятия и обещания, и я оставила его в чарующем мире финансовых рынков.

Некоторое время я предавалась фантазиям насчет того, что можно сделать на такие деньги, но недолго. Десяти штук хватит, чтобы оплатить ужин на шестерых в «Миллиардере», не более того. Сбережений от «подарочных» денег Стива хватит на пару дней безбедной жизни в Риме: походить по галереям, вкусно поесть. По возвращении в Лондон можно отправить пару сотен фунтов маме, пожить в старой квартире, пока не найду работу в какой-нибудь галерее современного искусства, потихоньку скупать нужные мне лоты на стороне, а там поглядим. Возможно, через некоторое время я смогу позволить себе небольшую студию, но сначала надо рассчитаться с банком. Хорошее начало, пусть и скромное. В любом случае в отчаяние впадать не от чего, и почему-то меня не смущал даже тот факт, что Руперт наверняка позаботился о том, чтобы мое имя оказалось в черном списке. Более того, этот факт меня очень даже устраивал.

Пока наш самолет стоял на взлетно-посадочной полосе, ожидая вызова к нужному выходу во Фьюмичино, все итальянцы как по команде достали телефоны. Я последовала их примеру и написала сообщение Дейву. Раньше я не решалась связаться с ним, боялась, что может подняться шумиха из-за смерти Джеймса, а вот теперь было самое время.

Привет, это Джудит. Буду в городе пару дней. Хочу пригласить тебя в бар, если ты не против. Прости за ту жуткую сцену, надеюсь, все ОК! Целую, Д.

Телефон тут же пиликнул в ответ.

Я из-за тебя работу потерял. Подумай об этом. Д.

Внезапно я снова очутилась в «Гштаде», как будто кто-то из девочек показал мне бессвязное и непонятное сообщение от бойфренда. Он написал «целую» или «обнимаю»? Это что-то значит? Зато я прекрасно знаю, что значит, когда в конце сообщения не пишут «целую». Это значит, что человек в ярости. С какой радости Руперт уволил Дейва?! Он же делал только то, что я ему сказала, не такое уж нарушение, чтобы из-за этого увольнять! Я тут же нажала кнопку «позвонить отправителю».

– Джудит, что тебе надо? – спросил он, и хотя было не очень хорошо слышно из-за работающего у них дома телевизора, отвращение в его голосе я прекрасно расслышала.

– Дейв, мне так жаль! Я понятия не имела! Я позвоню Руперту и скажу, что это я во всем виновата! Если бы я понимала, что ты рискуешь потерять работу, то никогда бы тебя об этом не попросила! Я же знаю, как много для тебя значит эта работа! Руперт не имел права увольнять тебя… – неуверенно закончила я.

– Не имел, но уволил.

– Дейв, прости меня…

– Не утруждайся, Джудит. У нас все будет в порядке, – сухо ответил он.

Я вспомнила о его жене, и совесть стала мучить меня еще сильнее, если такое, конечно, возможно.

– Дейв, я все улажу! Обещаю тебе, я все улажу! Может, поговорить с твоим другом Майком? Может быть, я…

– Перестань, Джудит! Займись лучше своей жизнью, в мою не лезь! – оборвал меня Дейв и бросил трубку.

Мне стало плохо, куда хуже, чем когда я обнаружила тело Джеймса. Я знала, сколько зарабатывают грузчики, ветеранская пенсия – тоже смешные деньги… В отчаянии я закрыла лицо руками. Из-за привычки совать нос не в свое дело я разрушила человеку жизнь! Как только вернусь в город, отдам ему половину всех своих денег! Но тут я вспомнила о кредите, аренде квартиры, о том, как купалась в море на Сардинии, о кисловатой сперме Джеймса на моих губах, о том, что я вчера провернула в Женеве, и поняла, что не смогу так поступить. Просто не смогу.