Глава двадцать седьмая
В отделе белья на четвертом этаже «Блуминг-дэйла» был слишком большой выбор. Эмма напоминала ребенка в лавке со сладостями. Я покорно следовала за ней между вешалками с дизайнерскими фантазиями.
— О-о, ты только посмотри на это! Это же прелесть! А это?! Правда, здорово? Не очень дорого? А что, если я возьму это вот?
Она держала трусики-танга с тремя вишенками и надписью «Джек-пот» на треугольничке.
Мое «прикольно» прозвучало настолько нейтрально, насколько возможно. Я пыталась оставаться в созданном ею образе раскованной и продвинутой девицы.
— Берем?
— Давай еще посмотрим.
— Ты что предпочитаешь?
— Наверное, «Хелло, Китти». Они прикольные, с котенком на треугольничке.
— Да ты еще маленькая для таких.
По крайней мере, удалось отговорить ее, сыграв на возрасте.
— Маленькая для «Хелло, Китти»? Да я уже стара! Да все мои подружки ходят в таких!
Подошла продавщица со своим «чем могу помочь». Лет ей уже под семьдесят, короткие обесцвеченные волосы, в длиннющем V-образном вырезе просматривается былое богатство.
— Мы просто смотрим.
— Позвольте обратить ваше внимание на специальное предложение, — подняла она перед нами бюстгальтер. — Роскошное кружево, на косточках, но очень аккуратно сделано, не вопьется в ваше тело.
Мне хотелось спросить, «так вы позволяете этим косточкам впиваться в ваше?»
— Не надо, спасибо.
Но, обнаружив трусики-танга с картинкой из игральных кубиков и надписью «Не рискуй!», я все-таки не сдержалась:
— А девочки в вашем возрасте такие тоже носят?
— Они их обожают. Смотрите, какая прелесть! — Она вытащила еще несколько вешалок. — Правда, забавно?
На нас смотрел астронавт с приглашением исследовать «мой космос».
— Такие игривые.
Игривые. Не то слово.
— Спасибо за помощь.
— Меня зовут Фиона. Если понадоблюсь, обращайтесь.
Я направила Эмму к рядам обычных бикини и шортов с картинками типа мисс Пигги и лягушонок Кермит.
— Очень славно смотрится.
— Я хочу танга, — упрямилась Эмма.
— Может, пойдем посмотрим бюстики.
— Мне нужны со вставками.
— Зачем?
— А ты как думаешь? — Она уставилась на меня в полном шоке. Мой продвинутый имидж начал таять.
— Да тебе не нужно изображать больше, чем есть на самом деле. Это абсурдно. Ты такая, какая есть. Очень даже фигуристая.
У нее был такой же размер груди, как и у меня.
— Я просто хочу выглядеть привлекательной на все сто! Да и потом, мне нужен хотя бы один нормальный бюстик для этого платья без бретелек, в котором я пойду на вечеринку к моему другу. Вот, ты только посмотри!
Она вытащила один из семейства «Вондербра».
— А зачем в твоем возрасте все эти навороченные тряпочки? Кто это увидит?
— Да никто. Мне просто нравится это носить, вот и все.
Вот и все… Или тринадцатилетняя Эмма уже развлекается с мальчиками? И это юное, невинное существо запрятало белье с менструальными пятнами под кровать? Те трусы выглядели гораздо скромнее, чем модельки, от которых она не могла отвести глаз.
— А что, Ли позволяла тебе покупать все эти секси-шмотки?
— Нет, но она была гораздо строже, чем мамы моих подружек, клянусь. До нее просто не доходило. Но ты же не такая. В смысле, ты же выросла с Коко.
— Может, все же выберешь и померяешь что-нибудь наконец?
— Ты взгляни, — направилась она к мишкам.
— Разве это не прелесть?
Прелесть была ярко-розовая с двумя розовыми сердечками на сосках. Еще одно сердце побольше служило фиговым листком в прилагающихся трусиках-танга. И кто сказал, что романтика умерла?
— Клево.
Она подцепила пальцем ярко-голубую бирку между чашечками, в распахнувшейся одежде мелькнул животик и такие же трусики.
— Вот это классно. Интересно, у них есть размер М? — Она стала просматривать ряд.
Я уже всерьез опасалась, что она и в самом деле захочет надеть это пижонство. Комплект был абсолютно прозрачный, только в самых пикантных местах стыдливо приукрашен полоской кружев. Но она вытащила подходящий размер и протянула мне:
— Тебе точно надо это померить.
— Я так не думаю.
— Да это же твой цвет! И такой классный фасон!
Не представляю, как это Эмма могла вообразить меня в чем-то настолько женственном и фривольном, если до этого видела только в джинсах и футболках. Ей просто показалось, что я могу носить такое.
А почему бы и нет, в самом деле?
Вдруг представилась такая возможность. Просто посмотреть на себя в чем-то подобном. Никто больше и не увидит. Исключительно ради интереса.
— Да твой парень просто обалдеет. Как его зовут? Айен?
— Мы с ним расстались.
— О, прости. Тогда этот комплект понадобится тебе для следующего.
Том? А может, Кингсли? О господи! Я что, буду разгуливать перед ним, как сексапильная киска? Ему бы такой комплектик понравился? Я практически была в этом уверена. Но! В мозгах у мужиков эти штучки напрямую завязаны на эрекцию. И связи с разумом не имеют. Ни один, увидев меня в таком наряде, не устоял бы.
Я забрала вешалку.
— Ага, — прозвучало весьма одобрительно.
Мы пошли искать раздевалку. Помощница продавца оторвалась от своего сизифова занятия — развешивания примеренных лифчиков обратно по вешалкам — и провела нас к кабинкам. Видимо, Фиона не спускала с нас глаз, ибо возникла, как только я собралась задернуть занавеску.
— Дайте мне знать, если понадобится другой размер, юные леди.
— Спасибо.
— Удачи, — пожелала я Эмме, расположившейся в примерочной напротив.
— Наслаждайся, — донеслось в ответ.
Я сняла кроссовки, бейсболку. Затем джинсы, белье. Медленно надела трусики.
Потом сняла футболку, расстегнула лифчик. Скользнула руками в тонкие бретельки, поправила бантик, чтобы он лег точно посередине между грудями, и взглянула в зеркало.
Это было непристойно откровенно. Господи! Хотя у бюстгальтера имелось дополнительное кружево, груди были полностью видны. Плоть просачивалась сквозь ткань, заполняла пространство примерочной. Плоть была вездесущей.
Это уже слишком. Легкомысленное красное платье выглядело весьма скромно по сравнению с этим нарядом. От него становилось ужасно… жарко.
Я распустила волосы, слегка их растрепала. Немного отвела правое бедро в сторону. Выпятила грудную клетку так, чтобы бюст стал более заметен. Ну да, я была сексапильная детка. Опасные изгибы. Неплохие ножки.
Я изогнула бровь:
— Ну ты, поди-ка сюда… Кингсли. То есть Роберт. Боб. Привет, Боб. Удивлен? Да ладно, не стоит. Это же все было здесь… ждало, когда ты обратишь внимание.
— Ну, как дела? — поинтересовалась Эмма из соседней кабинки.
Я запаниковала и еще плотнее запахнула занавеску, и так задернутую до предела.
— Не о чем говорить.
— Размер не подходит?
С этим-то не было проблем.
— Слишком дорого. Пятьдесят восемь долларов.
— Так заплатим кредиткой моего папочки.
Ее папочки, словно он не был и моим тоже!
Ну, у меня, впрочем, никогда не имелось кредитки на его имя — это уж точно. Я выскользнула из комплекта, надела свое белье.
— А ты что-нибудь подобрала?
— Похоже на то.
— Хорошо.
— Джинджер? Можно мне купить парочку стрингов, ну пожалуйста-распожалуйста! Всего пару!
Я поджала губы, застегнула джинсы и запретила себе спрашивать, нет ли у нее такого ощущения, когда она носит танга, как от застрявшего между зубами хрящика.
— Валяй.
— СПАСИБО!
В привычной одежде я чувствовала себя гораздо увереннее. Словно окружающий мир куда-то улетучился на мгновение, а потом вернулся обратно. Хотя и выглядел несколько поношенным.
Мы спустились на эскалаторе. Мне нужно было срочно выпить кофе и съесть что-нибудь сладкое. Рестораны в универмагах обычно переполнены, к тому же мне хотелось на воздух.
— Не хочешь перекусить где-нибудь? Что-нибудь сладенькое?
— Легко! Куда пойдем?
Было четыре часа. Время пить чай. Я обожаю дневные чаепития. В городе не так много мест, где можно попить приличного чая с ячменной лепешкой, свежим салатом и тому подобными вещами, но, к счастью, мы были совсем недалеко от подобного заведения.
— Ты когда-нибудь пила чай в «Плазе»?
— Я не люблю чай.
— Можешь выпить горячего шоколада.
— Хорошая мысль.
Чай в «Плазе» был для особенных случаев, вроде дня рождения. Мы с Коко бывали там всего раз пять. Но сегодня, похоже, выдался как раз такой случай. Эмма впервые купила танга со вставкой спереди. А я впервые надела пижонские кружева.
— Ты любишь ячменные лепешки?
— Я дышу воздухом, как и ты?
— И сандвичи?
— Да пойдем уже!
Палм-корт располагался в кулуарах отеля «Плаза». Четыре высоченные пальмы в мраморных вазонах, плетеные кресла, высокие закругленные окна создавали эффект зимнего сада. В центре зала на круглом столе были выставлены разнообразные десерты, впрочем, весьма обычные. Арфистка в вечернем платье играла в углу на инструменте. Пожилой господин во фраке, с «бабочкой» на шее плавно перемещался между столиками, играя на скрипке.
Официант принес лепешки и взбитые сливки. Как только он удалился, немедленно всплыла тема моего отца.
— Ну, как ты теперь? — Осторожно начала я. — Ну, в смысле, жить с одним папой.
Я не пыталась копаться в чужих простынях. Просто дала ей возможность высказаться, так сказать, излить душу.
— Ну, ты же знаешь. Он занят практически все время.
— Ага.
— Да он и не горазд разговаривать.
— Точно.
— Но он пытается.
— Вот-вот.
— В прошлые выходные он водил меня к Ральфу Лорену и купил рубашку-поло.
— Какого цвета?
— Фиолетовую. С зеленой лошадью.
Я постаралась отогнать от себя образ пурпурного джемпера с желтой лошадью, который принадлежал Ли.
— В общем, это не очень справедливо. Он покупает мне всякие шмотки, а тебе нет. Ты же такая же дочка ему, как и я.
— Ну, дело не в шмотках. Он просто эмоционально далек. И всегда так вел себя со мной. Держал дистанцию.
— Ну да, — размазывала она сливки по лепешке, — он такой. Ну, ты понимаешь. Почти со всеми. Наверное…
Она отложила нож и откусила лепешку.
— Со мной и Коко он всегда держит дистанцию.
Я знала, что мне лучше помалкивать. Ей не следовало этого слышать.
— Ну, господи! — Эмма говорила, продолжая жевать с открытым ртом. — Он не мог рисковать с Коко в своей жизни. Только представь себе.
— Почему бы и нет? Она же присутствует в моей жизни.
— Ну, ты же понимаешь.
— Нет, не понимаю. Скажи мне, — прихлебнула я чай.
— Ну, как ты не понимаешь! — Эмма наклонилась вперед и быстро зашептала, — Коко почти как… ну, как бы это сказать… почти шлюха…
Я положила на тарелку еще одну лепешку, но понимала, что не смогу откусить ни кусочка.
— Как ты можешь так про нее говорить?
— Ну, я не говорю, что она проститутка. Но ты ведь знаешь… Ну, в самом деле…
Она покраснела, сознавая, что наговорила лишнего.
— Ты же поняла, что я имела в виду.
Скрипач приблизился к нашему столику и заиграл «Звуки музыки». Меня одолевал соблазн рассказать Эмме, что ее высокомерный папочка вовсе не брезгует изменами и интрижками. Арфистка с видом шестидесятилетней девственницы так щипала струны, словно завтра был ее последний день. И почему у арфисток всегда вид престарелых горничных?
— Не надо судить о людях, если не знаешь всех нюансов, — произнесла я, мысленно извиняясь перед музыкантшей.
— Я не сужу ее.
— В самом деле?
— Да нет! Я имею в виду, она стриптизерша, а всем известно, чем они занимаются.
— Да, они танцуют раздетые до трусов. Которые, к слову, очень похожи на те, что ты сегодня купила.
— Но я же не собираюсь в них танцевать. Глупости ты какие-то говоришь.
Мне хотелось открыть ей глаза, объяснить, каким человеком на самом деле был наш отец. Рассказать ей обо всех его интрижках.
— Я просто хочу сказать, что жизнь — сложная штука, и не всегда понятно, почему люди ведут себя так, а не иначе.
Эмма скорчила гримасу.
— Да ты просто завидуешь. И всегда завидовала.
Мы обе откинулись в креслах, подальше от стола и от еды. Мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы туг же не заявить ей, что это она всегда мне завидовала. У меня была «веселая» мама. «Классная» мама. Живая мама. Коко была шлюхой? Зато она умела выказывать свои материнские чувства. Пусть она постоянно одергивала меня, но хотя бы разговаривала со мной.
— Слушай, — сказала я. — Давай забудем об этом, я не хочу ссориться.
Эмма уставилась куда-то под стол.
Подоспел официант и ненавязчиво поинтересовался, не желаю ли я еще чаю.
— Нет, спасибо. Принесите, пожалуйста, счет.
Он поклонился и вернулся с чеком. Оказывается, каждая чашка нашего чая стоила 29.90 долларов. Если бы знала, что здесь так обдирают, развернулась бы прямо на пороге.
Я повезла Эмму домой на такси. Сиротливо тикал счетчик. Мы ехали молча. Интересно, таксисты обращают внимание на молчаливых клиентов? Скорее всего, нет, ведь за день их бывает столько, что они сливаются в единую аморфную массу. Когда мы доехали до ее дома, я решила разрядить обстановку. В конце концов, она всего лишь подросток. Так что не стоит принимать близко к сердцу ее скорые суждения и необдуманные заявления. Она молча вышла из машины и захлопнула дверь прежде, чем мне удалось сформулировать свою мысль. Отлично! В конце концов, это она оскорбила мою мать и обвинила меня в завистничестве. А я только сказала, что ее папа далек от совершенства. Тоже мне. Такого холодного отношения я не заслужила.
Нужно будет выдержать характер. Какой же дурой я была, думая, что смогу сблизиться с ней и Шерифом. Это враги, ведь так? Всегда смотрели на нас свысока. Коко это знала и пыталась меня предостеречь.
— Куда ехать? — Поинтересовался водитель.
Я попросила отвезти меня на пересечение Лексингтон и Шестнадцатой улицы. Я вошла в «Блумингдэйл», поднялась на эскалаторе в отдел нижнего белья, прошла прямо к полке с небес-но-голубой комбинацией, которая так приглянулась моей сестре, и выбрала средний размер. Затем, проходя мимо секции с трусиками, схватила модель от «Хелло, Китти». Тут же рядом со мной оказалась Фиона.
— Так вы не смогли забыть про них, — улыбнулась она мне, подмигивая.
— Вы принимаете чеки?
— Если есть удостоверение личности.
Я шла за ней к кассе. Давно я столько не тратила. Это был день больших трат и больших разочарований.
