Глава двадцать четвертая
Наконец-то с помощью Эммы мне удалось упаковать вещи Ли. Эмма решила оставить себе несколько свитеров, красивую длиннополую шубу и немного нарядных платьев. Я была рада, что она смирилась с ситуацией и начала плавно из нее выходить.
Теперь настал черед письменного стола. Эмма делала в гостиной уроки. В духовке доходило до готовности шоколадное печенье. Я уселась на крутящийся стул Ли с мыслью, что теперь разбираться мне будет проще, ведь одежда вызывала более яркие воспоминания о ней.
С верхним ящиком дела обстояли просто: в нем хранились ручки, листы бумаги, старые ключи от неизвестных замков, пакетики с сахаром, никому не нужные рецепты… Я выбросила весь мусор и рассортировала оставшееся по кучкам. Рядом со столом стояла дубовая тумба с двумя выдвигающимися ящиками. Верхний из них был заполнен документами, и я, не зная как с ними поступить, оставила бумаги на месте.
Нижний ящик оказался заперт. Наверное, тоже документы. Ну и ладно.
Остался ее рабочий стол. Стопка книг: «Незнакомцы на поезде», биография Зельды Фицджеральд, «Моби Дик», старые выпуски «Нью-Йоркера», каталог товаров. Довольно внушительная кипа корреспонденции. Мне казалось неуместным копаться в ней, ведь там были и личные письма, поздравительные открытки от ее погибшего отца, весточки от друзей. Я все собрала в аккуратную стопочку, ничего не выбрасывая.
Затем занялась одним из трех боковых ящичков. Работы было непочатый край, и я уже подумывала, не попросить ли отца заняться разбором бумаг. Налоговые декларации, счета по карточке «Виза». В нижнем ящичке я обнаружила перекидной блокнот в желто-оранжевой обложке. Раскрыла его и поняла, что это дневник. Первая запись была сделана примерно полгода назад. Последняя — всего за несколько дней до ее смерти.
— Джинджер!
Эмма звала меня из кухни. Но я все равно на всякий случай закрыла блокнот.
— Что?
— Печенье, по-моему, готово.
— Выключишь?
— Ладно.
Я снова раскрыла дневник и прочла последнюю запись.
«Я не верю, что возможно разделение между душой и телом. Эти две материи очень тесно связаны между собой. Что случается с одним, влияет и на другое. Как бы мне хотелось прожить всю свою жизнь с пониманием этого факта».
Я перечитала последние строчки еще раз. И еще раз. Словно это могло хоть ненадолго продлить ее жизнь. Было как-то не по себе от того, что дневник заканчивался именно таким образом. Интересно, знала ли она, что запись окажется финальной? Когда я в который раз осознала, что ее уже не вернуть, у меня перехватило дыхание. Как же это несправедливо.
Эмма снова позвала меня из гостиной.
— Ты идешь? Я уже вынула печенье из духовки.
— Сейчас приду!
Я убрала блокнот обратно в ящичек. Если есть один дневник, то почему бы не быть и второму? Или же она начала вести его, осознав, что времени осталось не так уж много?
Мой взгляд наткнулся на деревянную тумбу. Закрытый ящик! Может, к нему подходит один из ключей?
Всего ключей было три. Самый маленький из них, на вид мог подойти к замку.
Но это же было нарушением тайны личности. Если она заперла свои дневники, значит, не хотела, чтобы их видели посторонние. Мне следовало уважать ее решение.
Маленький ключик вошел в замок, и ларчик открылся.
Ящик был заполнен перекидными блокнотами. Тридцать или даже сорок штук. Все они были братьями-близнецами найденного мною блокнота и отличались только цветом обложки. Я пролистала один из них, синий, он лежал на самом верху. Точно, еще один дневник. И сиреневый, и зеленый тоже. Все это дневники. Вряд ли отец бы обрадовался, узнав, что я нашла их. Тогда зачем он просил меня разобраться в ее вещах? Может, не подозревал, что она хранила здесь свои дневники. Да, скорее всего так и есть.
Я выудила блокнот с самого дна. На обложке стояла цифра — 1985. Ух ты! Я отложила его, и взяла один из тех, что повыше. Январь 2003. Вот это подарок! Эмма с радостью прочитает их со временем. Я открыла первую страницу.
«Я ненавижу своего мужа».
Это еще ни о чем не говорит. Я продолжила читать дальше.
«Никогда бы не подумала, что способна испытывать это чувство по отношению к нему, но это так. Я бы даже могла его убить».
Я бросила быстрый взгляд в сторону двери. Сердце бешенно колотилось в груди. Искушение было слишком сильным.
«Он сделал меня несчастной. Но его это, кажется, вообще не волнует. Я думала, он любит меня. Но когда сказала ему, что знаю о той, другой женщине, он даже не выказал своего сожаления. И это, черт возьми, так на пего похоже! Она молода, у нее красивая фигура. Никогда не думала, что он падет так низко. Я считала, он не такой, как другие. Ха! Видимо, все они одинаковые. Вот почему они… Нет. Не стоит делать обобщений. Речь идет только о нем. Моем собственном муже. Я ненавижу его. Я ненавижу его!»
Я быстро пробегала глазами по строчкам, сгорая от любопытства, что же он такого натворил. Понятно, что завел любовницу, но как ее звали? И сколько это продолжалось? Где? Как?
Ответы не спешили появиться на страницах дневника. Здесь требовался более тщательный поиск. Наверное, чтобы разобраться в ситуации, нужно обратиться к более ранним записям.
Я убрала блокнот в ящик, закрыла его и положила ключ в задний карман. После чего вышла к Эмме в гостиную.
— Ну, как продвигается? — поинтересовалась она, не отрываясь от учебника истории.
— Нормально.
— Хочешь печенье?
— Да.
Меня всю колотило. А что, если дневники ка-ким-то образом попадут к Эмме? Пусть ящик и заперт, но где гарантия, что не существует другого ключа? Этот ключ я могла оставить себе, но что, если отец спросит о нем? Мне хотелось сохранить содержание дневников в тайне. Вряд ли Ли желала, чтобы он прочитал их. Я направилась к холодильнику, собираясь налить себе немного молока.
— С тобой все в порядке? — спросила Эмма.
— Да! — Я откусила кусочек печенья.
— Хорошо получились, правда?
— Да, очень вкусно.
Перед уходом я нашла в кладовой большую хозяйственную сумку и сложила в нее все дневники, прикрыв их сверху шарфами Ли. Я поставила сумку в коридор рядом с лифтом, чтобы Эмма не видела, как я ее забираю. Я просто подстраховалась на случай, если ей захочется выяснить, что же это там такое в закрытом ящике. Позже придумаю, куда их деть, когда выберу достаточно безопасное место.
Придя домой, я выложила их у себя на кровати в хронологическом порядке. И стала искать ответы на возникший у меня вопрос. Вот тогда-то я и узнала, что эта женщина была не единственной. Он изменял ей и с другими. Похоже, ему нравились интрижки с молоденькими девушками.
Поначалу Ли утешалась тем, что это не было чем-то серьезным, связанным с истинными чувствами. Ей казалось, что следует лишь разоблачить его, как он сразу раскается и станет умолять о прощении. Но все вышло по-другому.
«Я просто убита. Для него, похоже, самая большая проблема заключается в том, что мне стало все известно. Я думала, он пообещает, что прекратит вести себя подобным образом, но он сказал, что не собирается этого делать. Ему, похоже, даже не стыдно. А теперь мне кажется, будто со мной что-то не так, раз он уходит от меня и ищет счастья на стороне с молоденькими девицами. Мне так плохо. Так обидно! Смогу ли я простить его? Да и нужно ли ему мое прощение?»
Я закрыла дневник, откинулась на подушку и уставилась в потолок. Мысль о том, что ему не было дела до ее прощения, просто выводила меня из себя. Это он обманывал ее, да к тому же вынудил чувствовать себя ущербной.
В памяти вдруг всплыл разговор, который как-то состоялся у нас с Ли. Как я теперь поняла, произошел он вскоре после того, как она раскрыла его обман. Мы прогуливались по Цент-рал-парку. Я жаловалась на Коко, которая тогда издала на свои средства книгу «Как танцевать стриптиз» и занималась исключительно ее продажей и привлечением людей на свои занятия.
— Как бы мне хотелось, — сказала я тогда, — чтобы у меня была обычная мама. — Я ожидала, что Ли поддержит меня и раскритикует Коко в пух и прах.
— Знаешь, — ответила Ли. — Коко очень сильная женщина. По-своему сильная. Она ведь никогда не зависела ни от одного мужчины. Коко умеет за себя постоять. Иногда мне хочется быть в этом на нее похожей.
Тогда эта фраза только раздосадовала меня. И только сейчас я поняла, о чем говорила Ли.
