Тревис приходил в себя медленно, с трудом. Прежде чем прояснилось в голове, он ощутил боль внутри. Во рту вкус крови. Трудно глотать и трудно сфокусировать взгляд. Экран, совсем недавно голубой, теперь совершенно черный. Тревис шевельнулся, кресло под ним сильно покачнулось, хотя его усилие было слабым. Медленно, осторожно он приподнялся на руках.

В соседнем качающемся кресле лежал Росс Мердок, нижняя часть его лица была покрыта засохшей кровью, глаза закрыты, под загаром болезненная желтизна. Техник, казалось, был не в лучшем состоянии. Но в рубке не тихо, что-то движется. Поняв это, Тревис расстегнул ремни на груди и попробовал встать.

Эта попытка привела к катастрофическим последствиям. Он оторвался от опоры, но при этом ноги его не коснулись пола. Он повис, ничего не веся, и ударился о край щита с такой силой, что вскрикнул от боли. Охваченный паникой, он вцепился в щит, подтягиваясь, пока не дотянулся до техника. Попытался привести его в себя. Попытки Тревиса становились все резче, но техник продолжал лежать.

Наконец он застонал, повернул голову и открыл глаза. Постепенно они стали сознательными, в них отразилось удивление и страх.

— Что... что случилось? — Слова звучали нечетко. — Ты ранен?

Тревис провел рукой по щекам и подбородку, посмотрел: рука в крови. Должно быть, он выглядит не лучше Росса.

— Не могу ходить, — он выбрал самую главную проблему. — Просто плаваю...

— Плаваешь? — повторил техник, потом принялся расстегивать свои ремни. — Значит... нет тяжести. Мы в космосе!

В памяти Тревиса всплыли обрывки прочитанных статей. Нет тяготения... нет ни верха, ни низа... нет веса... Его тошнило, голова кружилась, но он, придерживаясь за щит, перебрался от техника к Россу. Мердок уже начал шевелиться, и, когда Тревис дотянулся до его кресла, Росс застонал, пальцы его бесцельно скользили по груди. Тревис осторожно взял его за окровавленный подбородок, покачал медленно из стороны в сторону, и серые глаза раскрылись.

— ...и вот мы в космосе! — Кейс Ренфри, техник, покачал головой, отвечая на поток вопросов агентов во времени. — Слушайте, парни, меня включили в проект для оценки степени повреждений. Я не умею летать ни в каком корабле, тем более в этом. Тут должно быть автоматическое управление.

— Включенное мертвым пилотом. Корабль вернется на базу, — мрачно предположил Тревис.

— Ты забыл об одном. — Росс осторожно сел, обеими руками держась за ремни. — База пилота осталась в прошлом. С той эпохи прошло двенадцать тысяч лет. Нас перенесли во времени перед стартом...

— А можем мы вернуться домой? — спросил Тревис у техника.

— Я не стал бы трогать приборы на щите, — ответил Ренфри, покачивая головой. — Если мы летим на автопилоте, лучше всего долететь до цели, и тогда посмотрим, что можно сделать.

— Но придется задуматься еще кое о чем. Пища, вода, запас воздуха, — заметил Тревис.

— Да... воздух. — Росс говорил с холодной серьезностью. — Сколько времени можем мы быть в пути?

Ренфри слабо улыбнулся.

— Я знаю не больше тебя. Думаю, запаса воздуха хватит. На корабле установка по очистке воздуха, и Стеффердс говорил, что она в рабочем состоянии. Воздух очищается каким-то видом водорослей в закрытых баках. Можно посмотреть, но добраться до них невозможно. И состав атмосферы примерно тот же. А что касается пищи и воды... нужно поискать. Нужно прокормиться троим...

— Четверым! С нами Эш! — Росс, забыв, где находится, попытался вскочить, взлетел в воздух, размахивая руками и ногами, и Ренфри притянул его вниз.

— Спокойней, спокойней, приятель. Нажмешь случайно не ту кнопку, и наше положение станет еще хуже. Кто такой Эш?

— Наш шеф. Мы оставили его в каюте внизу, у него ушиб головы.

Тревис направился к колодцу, ведущему к центру шара. Просчитался, отскочил назад и был доволен, когда смог наконец ухватиться за ручку. Вдвоем они открыли дверь и с трудом стали двигаться в направлении, о котором Тревис по-прежнему, несмотря ни на что, думал как о «низе».

Спуск к сердцу корабля потребовал гибкости, мучительной для избитых тел. Но в каюте они нашли Эша по-прежнему на койке. Он перенес старт гораздо легче. Потому что только его спокойное лицо выглядывало из массы густого желе, заполнившего внутренности койки-гамака.

— Все будет в порядке. Это вещество они использовали для лечения раненых. Мне оно спасло жизнь, — заверил Росс. — Лечит все что угодно.

— Откуда ты столько знаешь? — спросил Ренфри, потом, удивленно глядя на Росса, добавил: — Эй, ты, должно быть, тот парень, что пробрался на корабль, который грабили красные!

— Да. Но сейчас я бы хотел больше знать об этом корабле. Пища, вода...

Вслед за Ренфри они принялись обходить корабль, с трудом приспосабливаясь к невесомости, но решив узнать все лучшее... и худшее о месте своего заключения. Техник уже побывал в корабле везде и теперь показал им установку по очистке воздуха, помещение двигателей, каюты экипажа. Они тщательно осмотрели помещение, которое могло служить только кают-компанией, соединенной с кухней. Очень тесное помещение. За раз в него вмещалось только четыре человека... или человекоподобных существа.

Тревис, нахмурясь, рассматривал ряды закрытых контейнеров в шкафу. Достал один, потряс возле уха и услышал плеск, от которого захотелось провести языком по сухим окровавленным губам. Внутри какая-то жидкость, а он не может вспомнить, когда пил в последний раз.

— Вот вода, если хочешь пить. — Ренфри достал из-за угла канистру. — У нас на борту четыре таких, мы пили, когда работали.

Тревис взял металлическую бутылку, но не стал открывать.

—- На борту все четыре? — Вероятно, лучше других он понимал ценность воды и как плохо без нее.

Ренфри достал все, потряс.

— Три полны. А эта примерно наполовину или чуть меньше.

— Придется установить норму.

— Конечно, — согласился техник. — Наверно, есть и таблетки пищевого концентрата. У вас, приятели, они есть?

— У Эша была с собой сумка с припасами. Правда? — спросил Тревис у Росса.

— Да. И надо проверить, сколько там таблеток.

Тревис взглянул на булькающий контейнер чужаков.

Много бы он дал за то, чтобы открыть крышку, попробовать содержимое и утолить жажду и голод.

— Наверно, придется испытывать и это, — сказал Ренфри, взял контейнер и поставил на место.

— Я думаю, нам многое нужно будет испытать до конца путешествия — если оно кончится. А сейчас мне хотелось бы в ванну. На худой конец, под душ. — Росс оглядел собственное исцарапанное полуобнаженное — и очень грязное — тело с явным неудовольствием.

— Это можно. Идемте.

Снова Ренфри исполнял роль проводника. Он привел их в маленькое помещение за кают-компанией.

— Становись сюда. Держаться можно за эти штуки. — Он указал на прутья на стене. — Встань ногами на эту пластину и нажми диск на стене.

— И что будет? Я поджарюсь или испекусь? — подозрительно спросил Мердок.

— Нет. Это действует. Мы вчера испробовали на морских свинках. А потом Харви Баш вылил на себя банку масла и вымылся. Похоже на душ.

Росс снял поношенную шкуру и сбросил сандалии. И от этого движения скользнул вдоль стены.

— Ну, хорошо. Я готов попробовать. — Он встал на пластину, держась руками за прутья, и нажал круг. Из-под пластины на полу начал подниматься туман. Окутал его ноги, продолжая подниматься. Ренфри закрыл дверь.

— Эй! — протестовал Тревис. — Он задохнется.

— Все в порядке! — послышался из-за двери голос Росса. — И даже еще лучше!

Когда он несколько минут спустя вышел из полного туманом помещения, вся грязь и большая часть краски сошли с тела. Больше того, свежие кровоточащие царапины превратились в розоватые сморщенные линии. Росс улыбался.

— Номер со всеми удобствами. Не знаю, что это за штука такая, но прочищает кожу до второго слоя, и очень приятно. Первая хорошая вещь, которую мы нашли в этой мышеловке.

Тревис снимал с себя шкуру медленнее. Ему не хотелось закрываться в этой душегубке, но и нынешнее состояние ему не нравилось. Он осторожно ступил на пластину, поставил устойчивей ноги и нажал круг, задерживая дыхание, когда начал подниматься туман.

Но это не газ, тут же понял он, и не туман, а что-то более материальное. Как будто погружаешься в струю пенных пузырей, они растирают тело, как полотенцем. Улыбаясь, Тревис расслабился и, закрыв глаза, пригнулся. Он чувствовал мягкие прикосновения к лицу, боль от ушибов и царапин улеглась.

Выйдя из душа, Тревис увидел обновленного Росса. Тот надевал на широкие плечи верхнюю часть синего костюма, который облегал его тело, выделяя каждую мышцу. Костюм из одного куска, на ногах что-то вроде чулок, заканчивается мягкими подошвами, пружинящими при ходьбе. Росс подобрал с пола другой такой же костюм и бросил индейцу.

— За счет заведения, — сказал он. — Никогда не думал, что когда-нибудь снова надену такое.

— Их форма? — Тревис вспомнил мертвого пилота. — Что это, шелк? — Он провел рукой по гладкой поверхности ткани и поразился игре цвета — синий, зеленый, фиолетовый. Оттенки сменяли друг друга при движении ткани.

— Да. С одной стороны, у него отличные качества, он предохраняет от жары и холода. Но с другой, его можно выследить.

Тревис перестал надевать костюм.

— Как это выследить?

— Ну, за мной шли около пятидесяти миль по неровной местности, потому что на мне был такой костюм. И пытались подчинить мое сознание. Я уснул однажды, а проснувшись, увидел, что иду прямо к тем парням, которые хотели меня поймать.

Тревис смотрел недоверчиво, но было ясно, что Росс говорит совершенно серьезно. Тогда апач взглянул на уже надетый костюм, и ему захотелось его снять. Однако Мердок, вопреки своему рассказу, застегивал кнопки, проходившие наискось от плеча к бедру.

— Если бы мы были в том времени, я не притронулся бы к этому костюму и концом пятидесятифутовой палки, — продолжал Росс, сухо улыбаясь. — Но так как мы в тысячах лет от его хозяев, я рискну. Как я сказал, у этих костюмов есть и достоинства.

Тревис застегнул кнопки на своем костюме. Стало легко, приятно, чуть тепло, почти так же успокаивающе, как в душе из пузырей, который залечил его тело и придал ему энергию. И он решил, что будет носить этот костюм: он несравненно лучше снятой одежды из шкур.

Они учились передвигаться в невесомости. Обычный способ передвижения напоминал плавание, нашлись удобные ручки, за которые можно было подтягиваться. Если бы Тревис мог забыть, что корабль несет их в неизвестность, нынешнее их положение было бы совсем неплохим. Но когда примерно час спустя все четверо собрались в рубке управления, они подготовились со всей возможной объективностью обсудить главную проблему.

Эш, вполне пришедший в себя, посвежевший после лечения средствами чужаков, с невысказанного согласия всех принял руководство. Но надежды трех агентов во времени были связаны с Ренфри. Однако техник мало что мог предложить.

— Пилот, очевидно, перед смертью настроил приборы на возвращение домой. Я только высказываю предположение, вы понимаете, но это единственное объяснение, которое имеет смысл. Когда мы здесь работали, мой шеф, пользуясь записями с того корабля, который грабили красные, определил три установки: ту, что позволяет видеть снаружи корабля, — начал он, указывая на экран, ставший голубым за несколько мгновений до их невольного старта. — Вторая — это внутренняя коммуникационная система, позволяющая связаться с любым помещением на корабле. И третье — вот это. — Он погрузил рычаг в прорезь. На щите вспыхнули три огонька, а из воздуха над головами послышались звуки, которые могли бы быть словом на неизвестном языке.

— И что же это? — Эш с интересом смотрел на огоньки.

— Орудия! Теперь у нас открыты четыре люка, и орудия готовы к стрельбе. Шеф считает, что это небольшой военный или патрульный полицейский корабль. — Он вернул рычаг на место, и огоньки погасли.

— Это нам не очень поможет, — заметил Росс. — А как насчет шансов на возвращение домой?

Ренфри пожал плечами:

— Я такой возможности пока не вижу. Откровенно говоря, боюсь трогать эти приборы в космосе. Очень велика возможность остановиться, а снова полететь — вперед или назад — мы не сможем.

— Это разумно. Итак, придется лететь в порт, на который нацелены твои приборы?

Ренфри кивнул.

— Не мои приборы, сэр. Это, все это намного превышает наши знания. Может быть, если бы у нас было время и мы стояли бы благополучно на поверхности, я бы сумел разобраться, как работают двигатели, но заставить их работать — это еще одна проблема.

— Атомное горючее?

— Даже это я не могу сказать. Двигатели герметически закрыты. Может, это защита от радиации. Мы не решились проверять.

— А домашний порт может быть в любом месте вселенной, — размышлял Эш. — У них должен был существовать какой-то способ прыжка: полет не может длиться столетия.

Ренфри с раздражением разглядывал ряды кнопок и ручек.

— У них тут может быть любой прибор, описанный фантастами, сэр, но мы этого не знаем и не узнаем, пока эта штука не заработает.

— Отличная перспектива. — Эш с осторожностью новичка в невесомости встал. — Я думаю, пора ближе познакомиться с нашим новым домом.

На корабле были три маленькие каюты, в каждой по две койки-гамака. Экспериментируя со стенными панелями, агенты во времени обнаружили одежду и личные вещи экипажа. Тревису не хотелось притрагиваться к этим вещам мертвецов. Но он выполнил свою долю поиска. От находок в их нынешнем положении может зависеть жизнь и смерть. Он порылся в одном из пустых ящиков и увидел что-то блестящее. Тревис достал этот предмет. В руках его оказался прямоугольник из какого-то гладкого материала, похожего на стекло. Но возбуждение от находки улеглось, когда он начал разглядывать ее с любопытством. Прямоугольник окаймляла рамка из крошечных вспыхивающих желтых точек, возможно, драгоценных камней. А в рамке было не изображение, а чернота.

Картина! Может, тут был пейзаж какого-то далекого мира? На что он был похож? А может, семья, дом, друзья? Тревис смотрел на гладкую поверхность в рамке. Гладкую?.. Там что-то есть! Появился цвет, он менялся, очертания становились все более четкими. Удивленный, почти испуганный, Тревис смотрел на появившуюся сцену.

Да, изображение. И знакомое. Он, несомненно, знает это место — полоска пустыни и горы. Да он смотрит сверху на каньон Красной Лошади! Ему хотелось отбросить от себя эту пластинку. Как мог чужак, живший двенадцать тысяч лет назад, иметь в своем имуществе изображение местности, которую Тревис знал, как свой родной дом? Это невероятно! Не может быть!

— Что это, сынок? — Рука Эша реальна, голос теплый. Тревис продолжал смотреть на вещь, чужую, ужасную, несмотря на знакомую красоту...

— Изображение, — пробормотал он. — Изображение моей родины...

— Что? — Эш наклонился и с удивленным восклицанием взял рамку из рук Тревиса. Молодой человек стер ладонью пот со лба, стараясь стереть и прикосновение этой жуткой вещи.

Но, взглянув снова на картину пустыни, он вскрикнул. Картина быстро тускнела, цвета сливались, сменялись белизной. И вот пустыня и горы исчезли. Эш держал пластинку в обеих руках. Снова в глубинах ее началось движение, что-то заклубилось, и появилась новая яркая сцена.

Но не пустыня, а группа высоких деревьев. Тревис узнал в них сосны. Под ними полоска серо-белого песка, а дальше волны, ударяющиеся в скалы. И над беспокойной водой белые птицы.

— Гавань! — Эш неожиданно сел на койку, руки его дрожали. — Это берег у моего дома в Мейне... В Мей-не! Говорю вам! Гавань Мейн! Но как это сюда попало? — Его лицо выражало растерянность.

— Мне оно тоже показало мою родину, — медленно сказал Тревис. — А вам — другую картину. Может, тому, кто жил в этой каюте, оно тоже показывало родину. Это какое-то волшебство. Но не такое, как ваша наука, и не то, что у моих древних. — Тот факт, что этот предмет вызвал у белого такое же недоумение, как и у него, почему-то ослабил страх. Эш оторвал взгляд от картины берега и посмотрел в глаза Тревису. Медленно кивнул.

— Это, конечно, догадка, но я думаю, ты прав. Что они знали, эти чужаки, какие чудеса им были доступны! Мы должны узнать, должны последовать за ними.

Тревис несколько натужно рассмеялся.

— Мы и так следуем за ними, доктор Эш. А насчет узнать — посмотрим.