Кислый, омерзительный смрад был настолько сильным, что желудок Шенна опять не выдержал. Он повернулся на бок, и его долго, натужно рвало, пока кислый запах его рвоты не перебил встречное зловоние, исходившее от летального аппарата противника. Шенн почти не помнил, как оказался в этом месте; его тело представляло собой сплошной комок нестерпимой боли, словно его обожгло. Обожгло! Неужели троги вырубили его своими энергетическими лучами? Последнее, что он помнил, — это свой поспешный спуск из расщелины скалы-черепа. Трог тогда находился совсем близко. И еще... и еще звук, донесшийся от входа в расщелину!

Он — пленник трогов! Шенном овладел ужас, вдвое сильнее боли и тошноты. Он знал, что троги никогда не оставляли терранцев в живых, когда те попадали в их лапы, и старались покончить с их существованием как можно быстрее. Обычно троги уничтожали терранцев прямо на месте. Но Шенн чувствовал, что его руки были стянуты за спиной и замкнуты каким-то сложным замком и это приспособление совсем не походило на специальные пластины-наручники, используемые для укрощения преступников.

Шенн лежал в крошечном помещении, напоминающем кукольный домик. Вокруг стояла кромешная тьма. Но легкая вибрация пола и перегородок возле него говорили о том, что корабль находится в полете. Шенн решил, что корабль врага может лететь только в двух направлениях: или к разрушенному лагерю, или к своему кораблю-носителю. Если гипотеза Тор-вальда верна и троги захватили терранца, чтобы выманить к себе корабль, то они направляются к лагерю.

И как любой человек, оставшийся в живых, Шенн не потерял надежду и думал теперь о лагере. Ведь для него попадание в лагерь означало пусть слабую, но возможность побега. Если он окажется на поверхности Колдуна, то он может попытаться сбежать; если же троги отправят его на корабль-носитель, то шансы побега равняются нулю.

Торвальд... и ведьмы! Может ли он ожидать от них хоть какой-нибудь помощи? Шенн смежил веки в полной темноте и попытался наугад послать телепатический сигнал на диск офицера или той ведьмы, с которой он разговаривал о Траве и делился снами. Шенн изо всех сил сконцентрировал свои мысли на юной ведьме, вызывая из памяти каждую деталь ее внешности, замысловатых узоров, драгоценностей, на ее изящных хрупких руках, но что-то иное закрывало ее прекрасные черты. Мысленно он видел ее, но она являлась ему в виде безжизненной куклы и, конечно же, полностью лишенной своей волшебной силы.

Торвальд... На этот раз Шенн старался выстроить в уме изображение офицера, стоящего у того окна, сжимающего в руке диск и прищуривающегося от ярких лучей солнца, падающих на его рыжеватые волосы и бронзовую от загара кожу. Эти серые глаза, порой холодные как лед, эти крепко стиснутые зубы, когда Торвальд ставил ловушку...

И вдруг Шенн ощутил контакт! До него дошло нечто, напоминающее очень скверно настроенное трехмерное изображение. Во всяком случае, то, что он мысленно увидел, было намного расплывчатее и неяснее изображений, показанных ему юной ведьмой. Но контакт все-таки был! И Торвальду тоже известно об этом.

И снова Шенн попытался полностью восстановить тонкую нить своего сознания. Теперь, уже спокойно, он еще раз создал изображение Торвальда, постепенно добавляя к нему различные упущенные до этого подробности, извлекаемые им из памяти; совсем крохотные, ибо до сих пор, ему казалось, он их не замечал. К примеру, тонкий стрелообразный шрам возле основания шеи офицера, кончики его волос, чуть вьющиеся у своих концов, совершенно прямую глубокую морщинку-упрямца, появляющуюся между бровями Торвальда, когда тот в чем-то сомневался. Шенну удалось воссоздать его облик настолько отчетливо, что теперь Торвальд словно воочию предстал перед ним, как Бревно или Трав в туманной иллюзорной мгле.

— ...где?

К этому времени Шенн уже был готов к приему любых сообщений от друзей. Он не позволял мысленному образу Торвальда разлететься вдребезги из-за волнения, вызванного неожиданной удачей выхода на связь.

— Корабль трогов, — вслух отвечал он снова и снова, стараясь не упустить из мыслей образ офицера.

— ...будет...

Лишь одно слово! Нить между ними снова оборвалась. Только теперь Шенн стал ощущать перемену в вибрации летального аппарата. Они садятся? Но где? Пусть же это будет лагерь! Это должен быть лагерь!

Посадка проходила очень мягко, и Шенн не чувствовал никакой вибрации. Единственное, что он понимал, — это то, что корабль приземляется именно на поверхность планеты, но пока еще находится в воздухе. И лишь спустя несколько секунд он приземлился. Шенн, напрягшись всем своим избитым телом, ожидал следующего шага со стороны захватчиков.

Он продолжал лежать в кромешной темноте, еле сдерживая тошноту от жуткого зловония, распространяющегося по всей его каютке. Сейчас он был слишком взволнован, чтобы пытаться связаться с Торвальдом. Когда его глаза наконец привыкли к темноте, он увидел над головой наглухо запечатанный люк и с нетерпением взирал на него... как вдруг чуть не ослеп от яркого света. Чьи-то когти больно подхватили его под мышки и начали вытаскивать наверх, отчего его обессилевшее тело моталось из стороны в сторону. Его проволокли через короткий коридор и вытащили из корабля, потом грубо швырнули на твердую землю и потащили куда-то. У Шенна создалось впечатление, что с него сдирают кожу, и он чуть не заорал от боли.

Теперь терранец лежал на спине, и, пока его глаза привыкали к яркому свету, он увидел над собою врагов. Троги встали в круг и внимательно рассматривали его, заслоняя своими жукообразными головами небо. Чудовищные жвала одного из них зашевелились, и он издал странный щелкающий звук. И снова когти подхватили Шенна под мышки, и его рывком подняли на ноги.

Теперь трог, отдавший приказ, подошел к Шенну поближе. Его лапы с грозными когтями сжимали небольшой металлический обод, обмотанный тонкой проволокой, от которого паутиной исходили ярко сверкающие на солнце нити. Трог поднял обод ко рту Шенна и несколько раз щелкнул своими жвалами, и тут до Шенна дошли едва различимые, сказанные на основном галактическом слова:

— Ты — мясо для трогов!

Сперва Шенн задумался о том, понимать ли слова жука буквально. Или у трогов это считалось традиционным обращением к пленникам.

— Делай, что сказано!

Это уже было достаточно понятно, тем более что терранец не видел иного выхода из создавшейся ситуации. Но Шенн сделал вид, что не понял ни одной из этих двух коротких фраз. Вероятно, противники и не ожидали от него ничего другого. Трог, который поднял его на ноги, продолжал удерживать его подмышками, но все его внимание сосредоточилось на радиопередатчике.

Из корабля трогов вышла вторая группа. В ее середине шел грог, хромой и невооруженный. И хотя он смотрел не на Шенна, а на другого трога, Шенн догадался, что это — пленник пещеры. И к удивлению Шенна, все указывало на то, что хромой грог' угодил из одного плена в другой и вызывал у своих собратьев явную неприязнь. Почему?

Трог, хромая, подошел к их лидеру, стоящему возле передатчика, и троги, охраняющие его, отошли назад. И снова защелкали жвала, потом другие — в ответ; и хотя Шенн ничего не понимал, он ощутил перемену в тоне «разговора». В одном месте рапорта (если подобное щелканье жвалами можно назвать рапортом) Шенн уловил, что «разговор» коснулся его, поскольку раненый трог указал когтистой лапой на Шенна. Но эта своеобразная конференция закончилась довольно быстро, причем таким образом, что Шенн долго не мог прийти в себя от потрясения.

Двое охранников выступили вперед, схватили раненого трога за лапу и потащили его на площадку за приземлившимся кораблем. Оставив его там, они быстро возвратились к лидеру. Офицер отдал команду. Мгновенно троги выхватили бластеры, и чем-то не угодивший трог в муках и корчах отправился на тот свет от мощных ударов энергетических лучей. Шенн затаил дыхание. Нельзя сказать, что ему нравились троги, но подобная казнь превзошла своей жестокой несправедливостью все хладнокровные убийства, которые довелось ему повидать на своем веку. Такой тупой жестокости он не встречал даже в Трущобах Тира.

Превозмогая боль и тошноту, он смотрел на уходящего офицера трогов. А спустя несколько минут он шел за другими трогами к зданиям лагеря, некогда принадлежащего терранцам. Еще через минуту он осознал, что его ведут именно к зданию радиорубки, где от него потребуют связаться с кораблями, проходящими через солнечную систему, а также с патрулем. Да, Торвальд оказался прав; человек им понадобился для радиосвязи. Чтобы таким образом замаскировать следы своего пребывания на Колдуне, а потом заманивать корабли в расставленную ими ловушку.

Шенн понятия не имел, сколько времени он провел у виверн. Корабль-носитель с ничего не подозревающими пассажирами мог уже находиться в системе Цирцеи и маневрировал для выхода на орбиту Колдуна, получив опознавательный сигнал и запросив радиосигнал для подтверждения посадки. Во всяком случае, именно этого и добивались троги. Только вот на этот раз им крупно не повезло. Ибо они захватили в плен человека, который даже при всем желании не смог бы им помочь. Множество сложнейших приборов, датчиков и панелей с мерцающими лампочками были для Шенна совершеннейшей загадкой. У него не было ни малейшего представления о том, как включить эти механизмы, и, даже если бы ему это удалось, он не знал правильного кода, чтобы выйти в эфир.

Он чувствовал, как страх овладевает всем его естеством, пронизывая с головы до пят его избитое и измученное тело. Он не сомневался, что троги ни за что не поверят ему. Они сочтут его незнание упорным отказом сотрудничать с ними. И то, что с ним произойдет, будет вне пределов человеческой стойкости. Сможет ли он блефовать... хотя бы некоторое время? Допустим, он выиграет какое-то время, но разве это поможет ему избежать неизбежного. И все-таки лучик надежды не угасал. И эта надежда основывалась на внезапном контакте с Торвальдом. Что и заставило его попытаться сблефовать.

С тех пор как троги захватили лагерь, в радиорубке произошли некоторые перемены. На полу стоял продолговатый ящик, а из его крышки торчали во все стороны какие-то странные трубки. По-видимому, этот ящик, принадлежащий трогам, был эквивалентом снаряжения терранцев, которое лежало на широком столе напротив двери.

Начальник трогов указал на передатчик.

— Ты вызовешь корабль! — приказал он.

Шенна грубо швырнули в кресло радиста и заломили его забинтованную руку за спину так, что ему пришлось наклониться вперед, чтобы вообще удержаться на сиденье. Затем притащивший его трог грубо надел ему на голову шлемофон с наушниками и микрофоном.

— Вызывай корабль! — проскрипел вражеский офицер.

Итак, время пошло. Теперь настал момент блефовать. Шенн покачал головой, надеясь, что этот отрицательный жест понятен всем существам в космосе, включая трогов.

Выпуклые глаза трога пристально всматривались в движение п о губ. Затем передатчик поднесли Шенну прямо ко рту. Шенн повторил свои слова, услышав серию щелчков, издаваемых трогами, и стал ждать. Теперь очень многое зависело от реакции трога-офицера. Станет ли он без долгих рассуждений настаивать на своем приказе или все-таки поймет, что не всем терранцам известен этот код, и потому он не сумеет вбить в голову пленника сведения, которые тот никогда не знал? Причем будет ли он применять при этом физическую силу или наоборот?

По-видимому, в мыслях офицера верх взяла логика. Своими огромными жвалами он поставил передатчик на место.

— Когда корабль вызовет — ты ответишь — готовь губы говорить! Скажешь здесь беда — нужна помощь! Человек кода мертв — ты вместо него. Я слышу. Скажешь не то — ты умираешь, ты очень долго умираешь. Все это время будет боль.

Все предельно ясно. Только бы выиграть хоть немного времени! Но сколько? Ведь он не знает, когда их вызовет прибывающий корабль. Похоже, троги надеются именно на это. Шенн облизнул пересохшие губы. Он не сомневался, что старший трог выполнит свою угрозу. Только долго ли проживет после Шенна тот же трог, если Шенн передаст сигнал бедствия? В дальних перелетах корабль-носитель всегда сопровождает патрульный корабль, особенно теперь, когда в этом секторе космического пространства часто разбойничают троги. Стоит Шенну поднять тревогу, о ней тотчас же узнают на патрульном корабле. И тогда на Колдун немедленно высадится карательный отряд. Троги заставят своего пленника пожалеть о своем опрометчивом поступке. А потом, когда прибудет патрульный корабль, то каратели уничтожат на Колдуне всех до одного — и пленников, и их захватчиков.

Что ж, если его последний шанс таков, он сыграет свою роль. Троги все равно его прикончат, в этом Шенн не сомневался ни на йоту. Они никогда не держали терранцев в плену слишком долго. Они просто убивали их. Да, он погибнет, но по крайней мере заберет с собой на тот свет это дьявольское жучиное гнездо! Не то чтобы эта мысль приглушила страх, делающий его слабым и бестолковым. Шенн Ланти был достаточно крут, чтобы постоять за себя в Трущобах Тира, но выступить с открытым вызовом против трогов, как герой, — это гораздо серьезнее! Он понимал, что у него не получится устроить яркое, незабываемое представление; он был бы рад, если удастся умереть без мучений.

В радиорубке появились еще двое трогов. Они направились к противоположному концу стола с оборудованием, часто останавливаясь по пути, чтобы свериться с пленками, на которых были записаны переговоры терранцев. При этом они пытались приспособить их к своему оборудованию. Они работали медленно, но со знанием дела, проверяя каждую пленку. Они явно готовились заманить в ловушку большой корабль-носитель и, когда он приземлится, удерживать его до тех пор, пока он не станет совершенно беспомощным здесь, на Колдуне. Шенн думал о том, как они намереваются захватить корабль, когда тот приземлится.

Корабли-носители вооружены для сражений на земле, а не в космосе. И хотя они пойдут на радиолуч, выпущенный из лагеря, они готовы к любым неприятным «сюрпризам», ожидающим их на поверхности планеты. Подобное уже случалось в истории Службы изысканий. Троги же считают свое оружие самым мощным, то-то их распирает от самоуверенности! Но способны ли они справиться с патрульным кораблем, всегда готовым к бою?

Троги-техники проверили последние записи и приборы и что-то проскрипели офицеру. Прежде чем те ушли, тот отдал приказ охраннику Шенна. На голову терранца накинули проволочную петлю, затем вторая петля крепко захватила его грудь, и Шенна буквально вырвало из кресла. Он закричал от боли. Затем на него набросили еще две петли, и после он остался в радиорубке один в весьма неудобной позе.

Все попытки высвободиться из металлических пут оказались тщетны. Каждое его движение сопровождалось жуткой болью, ибо стоило ему пошевелиться, как проволока еще сильнее впивалась в тело. Шенн закрыл глаза и попытался сконцентрироваться так же, как он делал это для того, чтобы обнаружить корабль трогов. Если бы ему удалось снова связаться с ведьмой! И немедленно! Тем более что пока у него было на это время.

Он опять выстроил ментальный образ Торвальда, не забыв ни одной подробности, как это делал, будучи на корабле трогов. И теперь, с этой единственной мыслью в голове, он попытался ухватиться за их невидимую связующую нить. Неужели расстояние между лагерем и городом, опоясанным морем, слишком велико для связи? А вдруг троги бессознательно стирали все мысленные указания колдуний, когда те послали его освободить пленника со скалы-черепа?

На его всклокоченные волосы падали капли воды, и каждая капля словно жалила его воспаленную кожу. Собрав все свои силы воедино, он стоял под этим душем, чувствуя себя так, словно долго и упорно работал на солнцепеке, причем со скоростью, недоступной человеческому телу.

Торвальд...

Торвальд! Но офицер не стоял возле окна, опираясь о подоконник в комнате вивернов. Торвальд стоял за его спиной на фоне буйной аметистовой растительности Колдуна. Этот новый образ показался Шснну настолько отчетливым, будто сам он находился всего в нескольких футах от него. Вот и Торвальд, а рядом с ним и росомахи, с одной стороны — Тагги, с другой — Тоги. За спиною Торвальда, сверкая на солнце драгоценными узорами, выстроились ведьмы.

— Где?

Это спросил офицер, отрывисто, ясно, по-военному четко — настолько отчетливо пронеслось это слово по всей радиорубке.

— В лагере! — заорал Шенн в ответ, отчаянно опасаясь, что связь снова оборвется.

— Они хотят, чтобы я вызвал корабль-носитель, — прибавил он, на этот раз тише.

— Когда?

— Не знаю. У них есть специальное оборудование для контакта. Я им сказал, что здесь повреждения, и им известно, что я не знаю кода.

Единственное, что он видел теперь, — это лицо Торвальда: напряженное, строгое, задумчивое. Глаза офицера сверкали холодными, стальными искрами, отчего выражение его лица стало такое же безжалостное, как у главного трога. Шенн решил сообщить, что он собирается предпринять.

— Я предупрежу корабль, чтобы он уходил; пусть они пришлют патруль.

На лице Торвальда не отразилось ровным счетом ничего.

— Держись, сколько сможешь! — произнес он.

Он сказал это довольно холодно, и в его тоне не ощущалось обещание прийти на помощь. Ничего, на что так надеялся Шенн. И все-таки сам факт, что Торвальд вышел из города колдуний, уже о чем-то говорил. К тому же Шенн вспомнил про буйную растительность за его спиной. Такое разнотравье можно встретить только на материке. И еще Шенн понял, что на берегу не только Торвальд, но и виверны. Неужели офицер сумел убедить ведьм Колдуна пренебречь их политикой невмешательства в чужие дела и присоединиться к нему для нападения на лагерь трогов? Однако Шенн не заметил в голосе офицера обещания помощи, он даже не понял, к нему ли движется спасательный отряд. И все же он не сомневался, что они идут к нему на помощь.

В дверях послышался шум. Шенн открыл глаза. Вошли троги. Один направился к передатчику, двое других — к Шенну. Он снова закрыл глаза, чтобы в последний раз попытаться связаться с терранцами. В эту попытку он вложил всю свою оставшуюся энергию и волю.

— Кораблю на орбите. Здесь троги.

Лицо Торвальда исчезло в туманной дымке, когда сокрушительный удар в челюсть отдался в голове Шенна с такой силой, что он оглох, а из глаз заструились слезы. В эти страшные минуты он видел перед собой трогов — одних только трогов. И один из них держал передатчик.

— Говори!

Поросшая жесткими волосками лапа, состоящая из трех членов, протянулась через его плечо, опустила рычаг, надавила на кнопку. В голове Шенна, превратившейся в одно огромное ухо, прогремел протяжный воющий звук — передатчик заработал. Когтистая лапа сунула микрофон прямо ему в губы, одновременно с этим паутинчатая антенна передатчика повернулась в нужном направлении.

Шенн затряс головой, морщась от боли. Треск от входящего кодового сигнала, казалось, разбивал его голову на части. Трог с передатчиком держал второй наушник возле своего уха. Когти охранника пребольно впивались Шенну в плечо, словно напоминая, что его ждет в случае неповиновения.

Треск кодового сигнала продолжался, когда Шенн лихорадочно думал: «Вот оно что! Он должен послать сигнал о бедствии, а потом троги претворят в жизнь угрозу своего офицера...» Шенну казалось, что он уже не способен ничего понять как следует. Словно неимоверные усилия связаться с Торвальдом уничтожили часть его мозга, поэтому теперь он почти что ничего не соображает. И это как раз в тот момент, когда он должен мобилизовать весь свой разум!

Происходящее в радиорубке выглядело неестественна и жутко. Шенн видел нечто подобное тысячи раз в фантастических фильмах... герой-терранец, которому угрожают пришельцы, пытается спасти... спасти...

А вдруг из какого-нибудь фантастического фильма, которые он жадно пожирал глазами в далеком детстве, он сумеет выудить частичку забытой информации?

И Шенн начал говорить в микрофон, поскольку кодовый сигнал перестал трещать в его голове. Он медленно формировал слова, причем использовал терранские слова, а не основной космический язык.

— Вызывает Колдун... опасность... связист мертв.

Его прервал другой код, прорвавшийся сквозь беспредельный космос. Когти охранника впились в его обнаженное плечо в угрожающем предупреждении.

— Вызывает Колдун... — повторил Шенн. — Нужна помощь...

— Кто вы?

Вопрос пришел на основном галактическом. На борту корабля-носителя всегда имелся список всех изыскателей из планетарной команды.

— Ланти, — выдохнул Шенн. Когти настолько глубоко впились ему в плечо, что он уже наверняка знал, что последует дальше.

— Майский день! — отчетливо проговорил он, отчаянно надеясь, что некто в рубке управления корабля на орбите, все же поймет истинное значение этих древних позывных, означающих полную катастрофу. — Майский День... жуки... здесь и вокруг!