Несмотря на огромные размеры залы, в ней было тепло. Даже слишком тепло. Но свет от двух ламп, стоящих на столе, и от огня очага не достигали углов, где сгрудились какие-то тени. Роана осматривалась вокруг с усталым любопытством, которое еще не успело притупиться. Уже в третий раз она находилась в каком-то доме на Клио, если не считать домика егеря, приграничных убежищ с их грубой незатейливой обстановкой и, конечно же, величественного замка в Гастонхау.

Сейчас она сидела в верхней приватной комнате постоялого двора «Три странника», расположенного в полудне езды от Уркермарка. Испускающие пар плащи лежали на скамье, придвинутой поближе к огню, поскольку снаружи лил проливной дождь. А в этих плащах они проделали довольно длинный путь, проскакав чуть ли не полкоролевства.

Они ехали три дня — Роана подсчитала. Первый день оказался для нее особенно тяжким. Ночь они провели в хижине лесника. Туда же и пришли первые сообщения.

Королевство Ревения пребывало в состоянии хаоса. И сильнее всего он коснулся тех, кто находился на самой вершине власти. Что касалось фермеров и крестьян, мужчин и женщин, относящихся к так называемым маленьким людям, то они намного быстрее отходили от начального состояния смуты и неразберихи. Однако они были весьма встревожены сумасбродными выходками своих правителей.

Некоторые оказались совсем сумасшедшими или впали в идиотизм, отдавая совершенно непонятные приказы слугам, которые отказывались их выполнять. Иногда начинались жуткие потасовки, заканчивающиеся только тогда, когда дерущиеся пытались разобраться, из-за чего они дерутся. Вокруг шатались шайки бандитов и мародеров, пользующихся неорганизованностью других.

Чем ближе отряд полковника подъезжал к Уркермарку — теперь они ехали открыто, почти не боясь всеобщей суматохи, — тем страшнее истории о происходящем рассказывали им местные жители. Королевство переменилось до неузнаваемости. Выражение лица Имфри стало еще суровее, а фразы короче, даже когда кто-нибудь из его разведчиков приносил более или менее добрые известия. Повсюду ощущалось сильнейшее волнение. Трижды они встречали на дороге группы беглецов, старающихся как можно дальше убраться из города. И всякий раз эти люди — мужчины, охраняющие женщин с детьми на руках, — отказывались вступать с солдатами Имфри в любой контакт, и дважды кто-то из них предупредительно пальнул в сторону людей полковника. Все вокруг было поломано, разрушено, брошено. Часто встречались тяжелораненые и убитые. Глядя на изуродованные трупы, Роана чувствовала себя глубоко несчастной. Судьба ли руководила ею или нет, но она считала, что каждое убийство или разрушение — дело ее рук.

Отряд Имфри увеличивался. Возвращающиеся разведчики приводили с собой все новых и новых людей, стражников, егерей и даже солдат, дезертировавших из личной охраны своих господ. Полковник лично допрашивал каждого новоприбывшего, стараясь из их рассказов вычленить что-то новое, чтобы воссоздать более или менее складную картину происходящего в стране. Всякий раз, беседуя с новым человеком в форме, Имфри сидел за столом и, пристально глядя собеседнику в глаза, выслушивал его жуткий рассказ.

Среди них оказалось несколько офицеров, и двое или трое из них выдавали себя за людей ниже рангом, нежели были на самом деле. Эти люди держались вместе, своеобразное командное ядро бывших некогда отрядов.

— ...пришел секретный приказ, — рассказывал новоприбывший. — А майор Эммик тогда беседовал с другим офицером в караульном помещении. Тут мы услышали выстрел. Когда выломали дверь, майор лежал убитый — пуля насквозь прошла через голову. А тот странный полковник... тут он начал объяснять нам, что майор оказался изменником, во что мы не поверили ни на секунду... Тогда полковник внезапно схватился за голову и ринулся к стене. Мы рты поразевали от изумления. Он с размаху шарахнулся головой об стену и тотчас же отдал Богу душу. Короче, убил сам себя. Ну, мы, конечно, не знали, что делать. Наш капитан сперва ходил как в тумане и ни черта не соображал. А потом улегся на койку, а когда сержант явился к нему за приказом, тот лишь расхохотался ему в лицо. Это был сержант Квантиль, и это он взял на себя смелость приказать часовому встать у ворот и не пускать никого внутрь, даже посланников с хорошими новостями. А потом он приказал троим из нас выйти и разузнать, в чем дело. Мангрон поскакал к Западным Воротам, Афран — на Балзай, а я должен был попытаться добраться до нашего полковника в Уркермарке. Там я увидел распахнутые ворота. Но никому не давали войти. Я решил, что внутри идет сражение, — во всяком случае, я видел вспышки выстрелов. Потом повстречался с вашим человеком, сэр, и то, что он рассказал, показалось мне куда разумнее всего, что я услышал с тех пор, как убили майора Эммика. Поэтому и пришел сюда.

— Человек, который послал секретный приказ, тот полковник... тебе известно его имя? — осведомился Имфри.

— Я никогда не видал его прежде, сэр. У него на мундире сверкал новый королевский знак различия: черная голова форфала с открытой пастью и высунутым языком... Весьма отвратное зрелище, доложу вам, сэр. Потом сержант стал разыскивать его бумаги и ничего не обнаружил, кроме одного распоряжения. Оно валялось на столе. И знаете, сэр, оно было написано прямо как настоящее, но на нем не было подписи королевы. Там было просто написано: «именем короля», а король Никлас уже несколько дней как скончался! Тут что-то не так!

— Именем короля, — задумчиво повторил Имфри. А потом выпалил следующий вопрос: — Какого короля?

Мужчина уставился на полковника, потом молниеносно выскочил из-за стола, дико озираясь по сторонам, словно выискивая путь, как можно сбежать. Роана догадалась о его подозрениях. Он вполне мог подумать, что Имфри тоже сошел с ума.

— Нет, солдат, я не сумасшедший, — успокоил его полковник. — Просто у меня есть веские причины предположить, что кто-то из ближайшего окружения королевы, воспользовавшись этой суматохой, попытался захватить власть в свои руки. И если ему это удалось...

Солдат сглотнул комок в горле.

— О! — воскликнул он в ужасе. — Так вот в чем дело! Но я никак не могу вспомнить имя, которым подписали распоряжение. На бумаге имелся отпечаток большого пальца, все как полагается... но имени-то не было! Может быть, поэтому сержант Куантиль счел это очень странным. В этой бумаге говорилось, чтобы майор передал командование в руки этого полковника, но оно не было подписано соответственным именем. Но, сэр, а где... где же королева?

— В Уркермарке, где и должна быть! — проговорил Имфри, подчеркивая каждое слово, будто давая клятву. — Ты говорил, что город закрыт?

— Ворота заперты также плотно, сэр, как во времена нимпов, когда объявили осадное положение. Помните те старые деньки? А чтобы взять ворота, надо воспользоваться самыми мощными осадными орудиями.

— Это внешние ворота, солдат. Но есть же и иные способы попасть в город, не так ли? Скажи, солдат, сколько времени понадобится, чтобы отправить на твой пост послание?

— На свежем двуроге я доставил бы его к полуночи, сэр.

— Отлично. Тебе известно обо всем, ибо ты это видел собственными глазами. Так доложи об этом своему сержанту. И передай ему послание от меня. — Имфри достал листок бумаги, небольшую чернильницу и перо. После каждого подобного допроса он писал несколько строк, опускал кончик пальца в чернила и оставлял на бумаге свою «подпись».

— Маттинэ! — позвал он и, когда егерь появился в дверях, приказал: — Приготовь для солдата свежего двурога!

— Будет сделано, милорд!

Когда солдат уехал, Имфри долго разглядывал огонь в очаге. Роана подошла к нему, не в силах более терпеть тишину, царящую в комнате.

— Ты сказал, что в Уркермарк можно попасть еще каким-то способом, кроме ворот? — спросила она.

— Это значит, что нужно идти под землей. История нашего королевства состоит почти из постоянных войн и сражений, из-за борьбы династий. И эти «игры», в которых мы все принимали участие, частенько заканчивались для некоторых смертью. Я всегда думал, кому доставляло это удовольствие? Вряд ли все наши войны явились результатом действия тех приборов. Однако нам все же удалось узнать кое-что о дьяволах, которые настроили их на нас, не так ли? — И он вопросительно посмотрел на Роану.

— Но тогда эти дьяволы должны существовать. Иначе в тех экспериментах не было бы никакого смысла. Однако психокра-ты давным-давно умерли.

— Приборы тоже уничтожены навсегда, а ты посмотри, что творится! Я желаю знать, что именно воздействует сильнее на одних, чем на других. В любом случае главное для нас — королева. Она меня очень волнует. Ведь вполне могло статься так, что Реддик сам себя объявил королем. Что оставляет для Лудорики только две возможности: либо она уже умерла вследствие разрушения короны, либо полностью находится в руках Реддика и поддерживает все его интриги. Что бы там ни было, ему нельзя позволить... — Имфри снова замолчал и изучающе разглядывал Роану. Роана понимала с самого начала, что между ним и королевой существует очень прочная связь. И если королева умерла...

Она глубоко вздохнула, думая о том, сможет ли она когда-нибудь сбросить с себя бремя вины. Хотя Имфри и пытался убедить ее в полной непричастности к происшедшему, она думала совсем иначе. Она взглянула на него и поняла, что необходимо поскорее отвлечь его от страшных мыслей, и, когда он повернулся к ней, заметила, что его лицо немного расслабилось.

— Отдохните, миледи, сколько удастся. — Он кивнул в сторону двери, ведущей во внутренние покои. — Сейчас для нас время — самая драгоценная вещь на свете, и его надо использовать по назначению.

Было еще утро, когда служанка раздвинула занавески, чтобы впустить в комнату солнечный свет.

— Миледи. — Она присела в книксене, пока Роана сонным взглядом разглядывала ее. — Полковник просил передать, что вам пора идти. И поскорее. Но, прошу прощения, у нас нет горячей воды для умывания, внизу ее тоже нет. — Она показала на стул с аккуратно сложенной одеждой. — Мне кажется, благородные леди одеваются иначе, но полковник сказал, что вам следует надеть именно это.

— Но я не могу отбирать у тебя одежду! — воскликнула Роана, брезгливо глядя на стул, где лежало ее испачканное и пропахшее потом платье, которое она носила уже несколько дней кряду.

— О, миледи, полковник обещал заплатить мне вдвое за ту одежду, которую выбрал из всего, что я ему показала. Ему очень понравилась эта одежда. К тому же она новая, и здесь есть плащ от дождя.

Роана кое-как вымылась, поблагодарив служанку за воду и мыло, пахнущее ароматными травами. Потом обрядилась в одно из выбранных Имфри платьев для верховой езды и обтягивающий тело корсаж с жакеткой сверху. И платье, и жакет были зеленовато-синего цвета, но без ярких лент и кружевных украшений, которые она видела раньше. Затем набросила серый плащ в зеновато-синюю полоску с пришитым сзади капюшоном. Ро-ана попыталась привести в порядок волосы. Они превратились в бесформенную всклокоченную массу, и ей пришлось немало потрудиться, чтобы создать хотя бы некое подобие прически, аккуратно обрамляющей ее лицо. Выходя в соседнюю комнату, она все еще поправляла волосы. Служанка тем временем поставила на стол блюдо с едой.

— Прошу вас, миледи, — проговорила она и с извиняющимся видом добавила:

— Полковник сказал, чтобы вы управились с едой как можно быстрее.

— Разумеется, — ответила Роана. Впервые за все эти дни она почувствовала настоящий голод. И быстро принялась за еду, вскоре оставив на столе совершенно чистое блюдо.

Служанка проводила Роану по лестнице вниз. Там, в общей зале, собралось очень много мужчин; большинство из них впопыхах что-то ели, постоянно требуя, чтобы их высокие пивные кружки наполнили еще раз. Многих из них Роана не знала, кроме Маттинэ, который приветственно помахал ей рукою с порога, подзывая к себе. Остальные мужчины поспешно посторонились, давая ей пройти.

Имфри стоял возле двурога, критически разглядывая еще одного. Когда Роана подошла, он коротко поздоровался с нею, а потом указал ей на животное.

— Хотя она выглядит довольно плачевно, у нее быстрый и устойчивый шаг, правда, мы не сможем использовать ее долго, — предупредил он.

Роане пришлось признать, что самка двурога была костлявой и довольно неуклюжей, вокруг коротеньких рожек торчала грубая шерсть, а хвост напоминал веревку. К тому же, когда полковник начал усаживать Роану в седло, привязанное к ее костлявой спине, животное протестующе завопило. Имфри рявкнул на клячу, и та затихла. Роана же тем временем пришла к мрачному решению, что это будет ее последней поездкой верхом.

Они подъехали к командиру отряда, изрядно увеличившегося за прошедшую ночь.

— Мы отправляемся в Уркермарк? — спросила девушка.

— Да, но тайными тропами.

Поэтому они отъехали от главного пути на проселочную дорогу, бегущую параллельно ей. Немного позднее пустили своих двурогов вскачь, преодолели несколько невысоких дорожных оград и несколько раз пересекли огромные поля, топча копытами посевы и молодую травку. Казалось, что для достижения своей цели Имфри выбрал самый сложный путь.

Потом они поскакали на запад, и Роане почему-то показалось, что они значительно отклонились от места своего назначения. Однако около полудня отряд добрался до берега реки и поехал дальше вдоль него по течению, служившему указателем. Река немного повернула на восток, и, проскакав еще немного, они очутились возле одного из мостиков с треугольной башенкой, которая, казалось, была его неотделимой частью. Такой мостик Роана уже видела прежде.

Там они и спешились. Имфри с сержантом и еще двое солдат подошли к башенке. Рядом с нею работали какие-то люди. Несколько мужчин принесли железные прутья и с гулким грохотом начали вбивать их в отверстия между расшатавшимися каменными глыбами. Похоже, что они разбирали башенку. Как и прежде, Роана заметила внизу специальную щель для подношений.

Внезапно из стены вывалился кусок каменной кладки и развалился на куски, но мужчины с готовностью начали убирать камни с дороги. При помощи тех же железных прутьев они очистили пол внутри башни. В воздух полетели монетки, они падали в траву, но рабочие не обращали на деньги никакого внимания.

Солнце ярко осветило пыльный пол, и теперь в нем отчетливо стал виден желоб. Сержант Вулдон взял прут и, пользуясь им как рычагом, опустил его и подсунул под небольшой каменный брусок, лежащий поперек желоба. Его лицо раскраснелось от натуги, и сержант со всей силой нажимал на рычаг, а к нему присоединились полковник и еще двое рабочих. Когда камень с трудом сдвинулся, все увидели толстую решетку. Немного отдышавшись, они приподняли еще два каменных блока с обеих сторон решетки и по очереди отодвинули их.

Очень скоро Роана уже спускалась по каменным ступеням вниз. Путь освещали фонари, которые держали люди, идущие впереди нее. Потом она оказалась возле входа в длинный коридор, стены и опоры которого были сделаны из крупного булыжника.

Вокруг царила темнота, а в ноздри ударял неприятный затхлый запах. Тем не менее Роана с радостью отметила, что время от времени вдыхает порывы свежего воздуха, будто в коридоре установили вентиляционную систему. Коридор был настолько узок, что позволял им идти только по двое, и они шли гуськом, стараясь не отставать друг от друга. Так они и шли, Имфри и Матгинэ впереди, за ними — Роана с сержантом, а остальной отряд двигался в арьергарде.

Поскольку большая часть этого пути была совершенно ровной, то Роана решила, что проделать такой коридор под землей было невероятно сложно. И еще она начинала задумываться о том, что если этот подземный коридор длиною во много лиг вел прямо к Уркермарку, то когда они дойдут до следующих крутых ступеней лестницы, а потом опять начнут спускаться, это приведет их на другой — более глубокий уровень. По пути она ни разу не замечала никаких рукотворных строений, а скорее видела множество проломов и пещер, напоминающих ей длинную анфиладу комнат. Некоторые из них были настолько огромны, что свет фонаря не мог полностью осветить их.

Имфри уверенно шел вперед, как будто отлично знал эту тайную дорогу. Наконец он остановился, чтобы свериться со своим «компасом».

— Здесь должен быть поворот направо, — проговорил он и указал фонарем куда-то в темноту. Они оказались в еще одной пещере, которая была намного больше предыдущих. Остальные молча следовали за ними.

Теперь полковник заметно сбавил шаг, и они с Маттинэ подняли фонари повыше. И тут Роана увидела еще одну лестницу, запотевшую от влаги. На камнях собрались прозрачные каши воды.

Роана начала осторожно подниматься, боясь поскользнуться на влажных ступенях. Затем, миновав еще один короткий коридор, они вышли к четвертой лестнице. На этот раз ступени с одной стороны ограничивались деревянными панелями, с которых свисала толстая паутина, тяжелая от пыли, скапливающейся здесь годами. Они поднимались и поднимались, хотя Имфри шел очень медленно, очевидно, считая ступени, будто их количество являлось каким-то нужным ему ключом.

Наконец он взмахнул рукой, и сержант остановился рядом с Роаной. Он легонько коснулся ее плеча и сказал:

— Далее не надо идти, миледи.

Она повиновалась, что стало сигналом для остальных. Вереница мужчин мгновенно остановилась.

Передав свой фонарь Маттинэ, чтобы тот освещал стену уже двумя источниками света, полковник провел ладонью по деревянной поверхности. Потом он сгорбился, словно старался плечами выдавить какую-то очень крепкую преграду. И вдруг Роана увидела, как часть панели сдвинулась, открывая ее взору дверь.

Когда настала ее очередь пройти через нее, она в нерешительности остановилась. Но ее сомнения длились лишь мгновение. Она вошла внутрь и оказалась в таком же богато обставленном и просторном помещении, какой была обеденная зала из ее сна. Вокруг стояла такая же массивная мебель с искусной резьбою, а стены украшали гобелены точно такого же цвета и такие же, как и во сне. Роана заметила, что они немного выцвели от времени.

Она отступила в сторону, давая пройти людям, шедшим за нею по пятам. Как только они очутились в зале, как тотчас же разбрелись по ней во все стороны. Имфри стоял возле еще одной двери, ведущей в залу, а сержант занял место по другую сторону дверного косяка. Оба сжимали в руках старинные пистолеты. Спустя несколько секунд полковник переступил порог, ведущий в следующую комнату, внимательно осмотрелся и взмахом руки подозвал остальных к себе.

Так они оказались в самом сердце главной башни замка Ур-кермарк. И Имфри повел их через длинную анфиладу его залов. Дважды Роана останавливалась, прислушиваясь к биению своего сердца, когда до нее доносились звуки выстрелов, громким эхом раздающиеся по огромным залам. По пути ей пришлось перешагнуть через безжизненное тело, лежащее ничком. Из-под него вытекала тонкая красная струйка крови.

Не столкнувшись с упорядоченным сопротивлением, они двинулись быстрее. Время от времени до Роаны доносились короткие приказы, произнесенные шепотом. Так они достигли еще одной двери, перед которой полковник остановился. Не считая Роаны, с ним оставалось десять человек.

Имфри аккуратно коснулся засова, но, прежде чем успел резко распахнуть дверь, он тотчас же отскочил в сторону, чтобы случайно не столкнуться с тем, кто мог находиться внутри с оружием наготове.

— Брось его! — услышала Роана.

Это нельзя было назвать голосом, ибо напоминало странный звук, похожий на злобный смешок. Но полковник уже вошел внутрь, остальные толпою ввалились за ним, и только Роана вошла в залу последней. И к своему счастью, она не увидела ни драки, ни боя. Скорее — странную сцену, как будто актеры застыли у входа, как истуканы.

На кушетке с закрытыми глазами лежала Лудорика в изодранном платье. С изуродованного корсажа свисали черные кружева. Ее растрепанные волосы свалялись в бесформенные клубки.

За ее ложем стоял стул, на котором сидел Шамбри, держа руки чуть повыше груди. На них покоился пылающий шар, излучающий волнистый свет. Он сидел с открытым ртом, из уголка которого свисала слюна. Как только он увидел Имфри, его губы сложились в зловещей ухмылке.

— Тихо, сэр, королева изволит почивать. Она спит и видит сны, сны о нас, и если она проснется, то всем нам придет конец. Ибо мы — создания ее сна. Только я, Шамбри, могу постоянно удерживать ее во сне... а нас — в живых!!!

Люди в зале беспокойно задвигались, явно ошарашенные его словами. Только Имфри продолжал стоять прямо напротив Прорицателя. И прежде чем Шамбри успел увернуться, полковник вырвал шар у него из рук.

Закричав от ужаса, Шамбри бросился на Имфри, пытаясь скрюченными пальцами дотянуться до шара или, вероятно, — до горла полковника. Но тут между ними вклинился Вулдон и, изрыгая проклятья, схватил Шамбри и усадил его обратно на стул с такой силой, что стул опрокинулся, увлекая за собою на пол Прорицателя.

Роана уже подбежала к Лудорике. Лицо принцессы была мертвенно-бледным, изможденным, но лишенным выражения злобы, когда ее голову венчала корона. Кожа Лудорики была горячей и сухой, словно она страдала от лихорадки, а губы потрескались и посинели. Но она была еще жива, и грудь ее то вздымалась, то опускалась во сне.

Вулдон схватил Шамбри за воротник плаща и рывком поднял его на ноги. Затем как следует встряхнул его, и теперь Прорицатель повис у него в руках, словно мешок с овсом. И при этом он жалобно глядел на Имфри.

Полковник подошел к кушетке и, взяв Лудорику за руку, вложил ее в свои ладони.

— Думаю, она находится под воздействием магического шара. Если это так, то есть одно сильнодействующее средство против этого. — Он повернулся, высоко поднял шар и со всей силы шарахнул его об пол. Магический шар разлетелся вдребезги. Шамбри, издав дикий, животный крик, начал вырываться из рук Вулдона с такой силой, что даже могучий сержант не мог удержать его. Двое солдат бросились ему на помощь.

Лудорика повернула голову на подушке. Открыла глаза. Но она никого не узнавала.

— Присмотри за ней, — обратился к Роане полковник. — Как я погляжу, здесь нет кое-кого из этой компании, кого я обязательно должен найти!

Огромными шагами он пересек залу и, подойдя к следующей двери, играючи вышиб ее могучим плечом.

Роана посмотрела в образовавшееся отверстие и увидела часть зала, подпираемого высокими колоннами, большинство из которых находилось за пределами ее поля зрения. Тем не менее ей удалось разглядеть возвышение, а на нем — трон, установленный так, что она не смогла рассмотреть того, кто его занимал. Голову сидящего на троне человека венчала корона, сверкающая льдом. Тот, кто сидел на троне, даже не повернул голову, чтобы увидеть Имфри, буквально влетевшего в залу.

И все-таки он оказался не один. Окружающие его люди не стояли по стойке «смирно» в присутствии короля, а скорее ползали по полу перед ним, поэтому, когда полковник с пистолетом наготове приближался к узурпатору, ему пришлось перешагивать через их тела.

— Реддик! — вскричал полковник гневно.

Герцог даже не шевельнулся. Он как будто не видел и не слышал Имфри. Он сидел совершенно неподвижно, словно, как и Корона, был сделан из сплошного льда. Полковник некоторое время рассматривал его, а потом быстро поднялся к трону и положил руку на плечо своего врага.

И тотчас же отдернул ее со сдавленным криком, ибо его прикосновение разрушило сон этого подобия человека. Затем раздался звонкий мелодичный звук; Корона рассыпалась на мелкие осколки, и дождь из серебряных иголок осыпался на голову и плечи герцога. И тут Реддик причудливо изогнулся, почернел и превратился в нечто такое, на что Роана просто не смогла смотреть. С пронзительным криком она закрыла лицо ладонями.

Свет от лампады освещал роскошное изукрашенное изумительными узорами покрывало, лежащее на постели, возвышающейся на высоком помосте. Хотя свет был гораздо приглушеннее, чем тот, что Роана видела раньше, его вполне хватало, чтобы полностью освещать лицо королевы Лудорики. Когда несчастную бережно перенесли в альков, то Роана попросила подпереть голову Лудорики подушками и, усадив таким образом на мягкой постели, потихоньку, глоток за глотком, поила ее разбавленным водою вином.

Королева не поднимала рук. Казалось, она вообще не могла двигаться. Она все время улыбалась, а один раз тихо пробормотала имя Имфри, когда тот вошел в залу, чтобы посмотреть на нее. И, судя по ее глазам, они осознали, что Лудорика пребывает в сознании. Только она еще очень слаба.

Роана осторожно попробовала применить кое-какие средства из своей аптечки. Но, похоже, ничто не могло придать сил этой прелестной девушке, которая в эти мгновения вела себя словно беспомощное дитя, вверенное заботам Роаны.

Возможно, они никогда не узнают, что случилось в главной башне Уркермарка до их появления там. Вполне могло статься, что Реддик уже надел Корону до того рокового момента, когда злосчастные приборы превратились в ничто. Это и могло бы объяснить чудовищную гибель герцога на троне, равно как и кончину тех, кто помогал ему захватить власть, — ибо все находившиеся в тронном зале скончались. Шамбри сошел с ума, впав в кататоническое состояние, из которого его так и не сумели вывести.

Роана наблюдала за королевой. Теперь девушка боялась, что Лудорике, вероятно, уже не помогут никакие местные снадобья, равно как и ее самые современные медицинские средства, хотя все лелеяли надежду, что она постепенно полностью придет в себя. Но Роана сказала Имфри правду, что будет лучше поискать нужные средства где-нибудь еще. И по всему королевству разослали гонцов с одним-единственным призывом. Королева нуждается в помощи!

Тем временем замок постепенно возвращался к жизни. Из башни освободили людей, которых Реддик заточил туда как изменников. Кое-кого из преданных принцессе советников герцог приговорил к смертной казни, некоторые — просто исчезли из замка, но четверых все же удалось отыскать и привести обратно. В Уркермарк возвращались слуги, из города тоже приходили люди, искренне предлагая свою помощь, а охрану замка поручили самым преданным солдатам полковника Имфри. Роана понимала, что жизнь продолжается, и очень радовалась этому, однако ее личное поле боя располагалось в спальне королевы.

Ей помогали две служанки Лудорики. Люди полковника случайно обнаружили их запертыми в их комнатушках и тотчас же выпустили на свободу. Сперва они ревновали принцессу к Роане, но потом, сильно обеспокоенные состоянием своей хозяйки, только приветствовали помощь чужестранки и с радостью выполняли все ее распоряжения. А по ночам Роана чутко спала на диване в противоположном конце спальни, готовая к любому призыву Лудорики.

Имфри не желал возвращаться обратно к ее лагерю, но Роана попросила послать гонца, чтобы связаться с ее людьми. Если спасательный бот по-прежнему находится на Клио и люди Роаны узнают об уничтожении установки с приборами, то они могут решить, что планета больше не пребывает в рабстве машин, и, возможно, если захотят, то предоставят в распоряжение Роаны самые современные лекарственные средства, о которых местные жители могут только мечтать. Однако вполне может статься, что бот уже улетел, вернулся к кораблю-носителю, который, в свою очередь, ушел с орбиты и теперь мчится к другим — неизведанным — мирам. Поэтому может оказаться слишком поздно разыскивать ее людей...

Королева открыла глаза. Судя по тому как быстро она моргала, королева понимала, что проспала очень долго. У нее даже порозовели веки. Роана стремительно бросилась к ней и зажала ее вялую руку между своих ладоней.

— Лудорика! — радостно воскликнула она.

Ей показалось, что голубые глаза королевы теперь сосредоточились только на ней — словно она наконец распознала в Роане человека, а не очередной предмет меблировки. Потрескавшиеся губы медленно разделились, и до Роаны донесся еле уловимый, едва слышный шепот:

— Роана?

— Да, да, о да! — Она крепко сжала королеву в объятьях. — Я — Роана! — с чувством воскликнула она.

То, что Лудорика узнала ее, стало огромным скачком вперед из призрачного мира небытия.

— Ты останешься...

Роана поняла эти слова как вопрос.

— Да, да, я обязательно останусь! — вскричала она.

Но не была совершенно уверена в своевременности ответа, ибо веки Лудорики смежились, и она опять погрузилась в глубокий сон. Хотя на этот раз Роана наблюдала за королевой с легким сердцем. Внимательнее вглядевшись в черты лица спящей, она заметила, что теперь ее сон — более естественный, а не такой, какой бывает у человека, приведенного в бессознательное состояние. Королева лежала со сложенными на груди руками и беззаботно спала, как младенец, когда в спальню тихо вошла служанка, чтобы сменить Роану у постели. Когда служанка приняла у нее «вахту», Роана встала и, увидев, что двери в покои королевы полуоткрыты, подошла к ним.

Имфри находился в соседней комнате. Он был одет по полной форме, а худощавое, свежевыбритое лицо сверкало чистотой и бодростью. Роана прекрасно понимала его. Теперь на полковнике лежала ответственность вывести государство из хаоса.

— Твой корабль улетел, — резко сообщил он.

В какой-то момент все ее мысли были направлены на то, что они лишились последней возможности помочь королеве. А затем суровая правда ударила Роану в самое сердце. Они улетели, бросив ее на произвол судьбы, покинули ее, хотя, возможно, это и был самый лучший выход для Роаны, нарушившей неукоснительный устав Службы. Конечно, для нее это просто подарок, если Служба вынесла решение против дальнейшего контакта с местным населением. Роана вытянула руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, ибо внезапно ощутила сильное головокружение. Она попыталась дотянуться до спинки стула. Но вместо этого почувствовала крепкую теплую руку. Оказывается, Имфри подошел и успел подхватить ее.

— Мне очень жаль, — произнес он тихо. Ей даже показалось, что из его голоса исчезли командные нотки. — Наверное, мне вообще не стоило говорить тебе об этом, — прибавил он мягко.

— Нет, теперь это неважно. — Она отрицательно покачала головой. — Другого я и не ожидала. Им стало известно, что мы натворили, поэтому они не стали меня дожидаться. Возможно, они больше никогда не вернутся сюда. Но, Нелис, послушай... королева... Лудорика... на какое-то очень короткое время она узнала меня! Понимаешь, узнала?! Может быть, у нас есть надежда, что она вернется к нам. И, вероятно, нам вовсе не понадобится никакая помощь извне.

— Ты уверена, что она пошла на поправку? — спросил полковник. И какая-то страстность в его вопросе и то, как он посмотрел в сторону королевских покоев, вызвали в Роане глубокое желание уйти. Она попыталась высвободить руку, но он не отпускал ее.

— Я исполняю свой долг, — медленно промолвил он. Он произнес эти слова так, словно они доставляли ему боль. — Ты наверняка слышала, как она называла меня родственником...

«Наверное, именно поэтому Лудорика желала даже более близких отношений со своим полковником», — с горечью подумала Роана.

— Понимаешь, между нами существует родственная связь — это истинная правда... — тихо молвил Имфри.

Роана больше не могла такое слушать. Если бы эта суровая правда не была облечена в слова, если бы она не слышала ее... хотя бы пока... А ей приходится говорить с ним об этом! Поскольку она не проронила ни слова, он продолжил:

— Очень давно мой отец пожелал, чтобы я поклялся... — Он на какое-то время замолчал, затем закончил: — Эта клятва руководила всей моей жизнью. Наши правители сочетаются браком ради государства, ради благоденствия их стран. Но часто такие брачные союзы являются не больше чем формальными альянсами, несмотря на то что требуются для рождения наследников.

Он прокашлялся и продолжил:

— Наш король Никлас взял себе невесту из Вордайна, потому что советники ясно дали ему понять, что это — его долг. Однако его сердце уже было отдано другой. А такие дела могут привести не только к боли, но и к помутнению рассудка или разложению. Яркий пример тому — неумеренные амбиции Реддика, что, кстати, стало частью страхов моего отца перед самым моим рождением.

Дочерью короля была моя мать, а не принцесса. Она не хотела никого, кроме моего отца; и действительно, она отказывалась от всего, что он преподносил ей. А когда вышла замуж за отца, то была беспредельно рада покинуть королевский двор.

По ее желанию я ни на что не претендовал и ничего не требовал от короля. Точно такое же желание высказал и мой отец.

Я должен был считаться родственником, хотя запросто мог бы и стать им. Для меня Лудорика всегда будет королевой, которой я служу и которую почитаю. И кроме службы, которая является моим моральным долгом по отношению к ней, я иду своей собственной дорогой, а она отправится туда, куда укажет ей судьба. Ты понимаешь, в чем я собираюсь убедить тебя?

Роана словно лишилась дара речи. Поэтому она не ответила, а только кивнула. В эти мгновения она не могла разобраться в своих чувствах. Ибо на это ей требовались время и спокойная обстановка, равно как возможность встретиться со своим новым «я», совершенно новым «я», которое ей еще предстояло хорошенько изучить.

— Что с тобой? — донесся до нее голос Имфри. — Твои люди бросили тебя...

— Да.

— Но ведь это именно то, на что ты надеялась, и не вздумай утверждать обратное! — воскликнул он искренне. И в его голосе она ощутила такое жаркое чувство, которое даже побоялась осознать. Оно привело ее в полное замешательство. — Они улетели, а это значит, что твой народ — здесь! Ты принадлежишь Ревении, в точности так же, будто родилась среди этих зеленых холмов, воспитывалась в каком-нибудь поместье. Поверь в это, Роана, прошу тебя, поверь! Ибо это и есть правда!

Она не только вообразила то, что он сказал ей, но и окончательно поверила ему. Ибо теперь это и в самом деле стало правдой! И, проникшись беззаветным доверием к нему, она наконец вновь обрела голос, чтобы громко и ясно ответить:

— Да, Нелис, теперь я поверила в это!