Оказавшись в этом углублении, я почувствовал огромное облегчение. Но мысль о том, что я попал в еще одну ловушку, напрочь развеяла ощущение защищенности. Моя рука была все еще прижата к двери, и я не мог освободить ее. Более того, меня тащило все дальше и дальше вперед, и мое тело оказалось крепко прижато к двери. Было ощущение, что через несколько мгновений я просочусь через этот изъеденный временем металл. В следующий момент мною овладел страх, что я так и останусь навсегда здесь, у этой двери.

Сияние камня было уже не таким ярким, как сначала. Если бы оно было таким же, как в космосе, то ослепляло бы. И все же камень мерцал. Я начал яростно бороться с силой, прижимающей меня к двери. Но наконец совсем обессилел.

Я висел, тупо уставившись на свет, свою руку и дверь. И вдруг стал замечать, что мерцание камня стало более размеренным. Оно как будто следовало какому-то правилу — загорится, погаснет, загорится, погаснет. А интервалы между вспышками были разными по продолжительности. Скафандр изолировал меня от внешнего воздействия, но там, где моя ладонь в перчатке касалась двери, расплывалось красноватое пятно. Даже несмотря на полную изоляцию, я чувствовал концентрацию энергии.

Меня вновь охватило чувство, что камень использует меня как вещь. Я был его орудием, а не он моим. Жжение в руке становилось все сильнее и, наконец, сделалось нестерпимым. И я никак не мог ослабить эту боль. Красное пятно становилось все ярче, и я увидел черные трещины. Боль все нарастала, а дверь начала поддаваться. Наконец она разлетелась на куски, а меня втянуло внутрь.

Я едва успевал разглядеть коридоры, по которым летел. Меня тащило с такой скоростью, словно камень хотел наверстать время, потраченное на борьбу с препятствием.

Мое путешествие закончилось в отсеке, заполненном силуэтами машин. По крайней мере, я принял их за машины. Эта часть корабля казалась незатронутой той силой, что разрушила корабль. Камень тащил меня через лабиринт из прутьев, цилиндров, решеток, труб и доставил наконец к контейнеру, на дне которого виднелся лоток. На лотке лежали какие-то черные комки. Последним усилием камень приложил мою руку к смотровому отверстию контейнера и вспыхнул ослепительным огнем. Я увидел слабое ответное мерцание одного из черных комков, лежащих на лотке. Но эта была лишь кратковременная вспышка, которая тут же пропала. Огонь в камне тоже погас, и гут же моя рука безвольно повисла вдоль тела. Я был один в темных недрах давно погибшего корабля.

Я слишком ослаб, чтобы двигаться. Но тут я почувствовал, как дергается контейнер, в котором путешествовал мой компаньон. Я не знал, сколько воздуха осталось в баллонах моего скафандра, но был уверен, что надолго их не хватит. Камень привел меня к верной смерти. Только умру я не в бесконечном пространстве, а в этой железной могиле среди искореженного металла.

Люди издавна боятся темноты и ее обитателей. Я поднял левую руку и нажал на кнопку на скафандре, после чего появился пучок света. Он осветил контейнер с черными комками. Наверное, когда-то они были камнями сродни тому, который был в моем кольце. У меня не было надежды, что я найду помещение, где еще сохранился воздух, или возможность сбежать отсюда. Но в то же время я не мог оставаться здесь, безвольно ожидая смерти от удушья.

Правая рука все еще бездействовала. Я взял ее левой рукой и закрепил впереди на скафандре. Затем хотел было выбросить контейнер с мертвым существом, но, бросив взгляд на туго свернувшийся комочек, с изумлением увидел, что оно повернуло голову и сверкнуло глазами. Оказывается, ему тоже удалось выжить во время нашего путешествия к заброшенному кораблю!

Магнитные подошвы ботинок позволяли мне передвигаться по палубе, несмотря на то, что из-за медленного вращения корабля она становилась то стеной, то потолком. Наконец я отключил подошвы и стал передвигаться, держась за поручни.

Все корабли, как правило, оснащены спасательными шлюпками. Шлюпки оснащены устройствами, которые могли выискивать различные объекты в космосе, чтобы потом направиться к ним. Однако всегда был риск попасть на непригодную для человека планету. Возможно, этот корабль тоже оснащен шлюпками для спасения пассажиров и экипажа. Может, мне посчастливится обнаружить что-нибудь подобное. Конечно, все они могли оказаться использованы, когда корабль начал терпеть бедствие, но маленький шанс оставался.

Для представителей моего вида характерно бороться за жизнь до последнего вздоха. И этот врожденный инстинкт заставлял меня действовать.

Я пришел к выводу, что камень привел меня в машинное отделение корабля. То, что разбудило его в космосе и сыграло роль радиокомпаса, привело его прямо к этим обгоревшим комочкам, которые были когда-то движущей силой корабля.

Я вышел из машинного отделения и подумал, что на спасательных шлюпках должны быть другие источники энергии. Скорее всего, шлюпки располагались несколькими палубами выше, ближе к каютам пассажиров и экипажа. Рассуждая так, я исходил из того, что мне было известно о кораблях подобного типа.

Я не обнаружил лестниц, только шахты лифтов, которые прорезали корабль, соединяя уровни. Все вокруг говорило о том, что этот корабль предназначался для существ, отличающихся от меня. У основания второй шахты я остановился в нерешительности. Корабль медленно поворачивался. Я мог бы проплыть по колодцу, но когда осветил его фонариком, не увидел поручней. Если меня туда засосет, я буду беспомощно вращаться, не имея возможности выбраться. Наконец, я решил использовать магнитные подошвы, чтобы подняться вверх по стенам. Но корабль вращался, и у меня опять закружилась голова. Это говорило о том, что я был еще слишком слаб.

На другом уровне располагались каюты. Большинство из них оказались открыты. Я, проходя, заглянул в некоторые. В них располагались полки, служившие, возможно, в качестве кроватей, несмотря на то, что были короткими и узкими. Полки выглядели одинаково, поэтому я решил, что это каюты экипажа.

Я поднялся на другой уровень. На полу лежал ковер, и каюты были больше. Мой фонарик высветил на стене яркое пятно, не то картину, не то фреску. На ней были изображены какие-то странные, не связанные между собой фигуры, которые я не мог уловить, а краски просто резали глаз. Это — каюты пассажиров. Где-то здесь должны располагаться спасательные шлюпки.

Вдоль стены коридора что-то двигалось. Этот предмет должен был столкнуться со мной, и я с отвращением оттолкнул его, не испытывая желания рассмотреть его поближе. Это был труп пассажира или члена экипажа, которому так и не удалось добраться до спасательной шлюпки. От моего прикосновения тело закружилось и улетело прочь.

Я уже начал терять надежду, когда обнаружил наконец люк и заглянул в пустой отсек. Шлюпки там не было, и это означало, что оставшиеся в живых пассажиры сумели ею воспользоваться. Кому-то все же удалось спастись. Но несмотря на то, что отсек оказался пуст, у меня все же оставалась надежда.

Стрелка на шкале баллона с воздухом опустилась почти до нулевой отметки. Я бросил на нее взгляд и тут же отвел глаза. Лучше не знать, когда же наступит конец. Даже если я найду шлюпку, неизвестно, сколько времени мне потребуется, чтобы добраться до какой-нибудь планеты. Если, если и, опять же, если...

Вдруг моя онемевшая правая рука дернулась и потянула за удерживающие ее веревки. Я посмотрел вниз. Камень на кольце вновь сиял. Может, он отвечал на сигналы установки, подобной той, что я видел в машинном отделении?

Меня начало тянуть за подвязанную руку, но недостаточно сильно, чтобы порвать перевязь. Подергивание руки указывало мне дорогу. Я прошел еще два пустых отсека. Вдруг рука резко дернулась, высвободилась из перевязи и указала мне на поверхность, что была у меня под ногами. Это был еще один отсек, но он был закрыт. Наверное, до него никому не удалось добраться.

Вновь перчатка приковала мою руку к двери, а камень вспыхнул огнем. Но на этот раз он не стал прожигать дверь насквозь. Дверь люка отъехала в сторону, и я увидел очертания шлюпки. Рука вновь повисла, но я подтянулся с помощью правой руки и дернул люк шлюпки. Дверь поддалась, и я свалился внутрь, увлекая контейнер с существом за собой.

Здесь мерцали огни, но исходили они не только от камня, но и от панели управления, расположенной в носу шлюпки. В шлюпке имелись подвесные сиденья для пассажиров, напоминающие гамаки. Одно из них висело совсем близко от меня, и я за него ухватился. Внутри маленькой кабины я почувствовал вибрацию. Двигатель этой шлюпки был исправен, по крайней мере, его мощности хватило бы на то, чтобы улететь с корабля. Через мгновение шлюпка стартовала с такой силой, что я упал и потерял сознание.

— Воздуха...

Затуманенным взглядом я окинул помещение. Фонарик все еще работал. Его свет падал прямо на противоположную изогнутую стену и, отражаясь, слепил мне глаза. Внезапно я осознал, что судорожно хватаю ртом воздух, слегка покашливая. Воздух, который я вдыхал, имел странный запах, раздражающий мне ноздри. У меня на плече сидел меховой комочек, щекоча лицо колючими усиками и уставив на меня свои глаза-бусинки.

— Воздух, — ответил я сонно. Все больше и больше это напоминало причудливый ночной кошмар. Ночные кошмары редко бывают настолько логичными и в то же время неправдоподобными. Одно я четко осознавал, что лежу в гамаке и быстро вдыхаю этот неприятный воздух.

Я слегка повернул голову и увидел приборную доску. Многочисленные огоньки, мигавшие на ней вначале, теперь погасли, и сейчас горели только три из них. Посередине горел желто-белый, а немного повыше два других: красный и прозрачно-голубой. Я опустил взгляд вниз на свою руку. Под мутной поверхностью камня все еще мерцал свет, а руку слегка покалывало.

По крайней мере, я все еще жив, вдалеке от мертвого корабля, в спасательной шлюпке и дышу. Пусть даже этот воздух не совсем тот, что жаждали мои легкие. Должно быть, мое проникновение в шлюпку пробудило к жизни дремавший механизм.

Если мы направляемся к ближайшей планете, то сколько продлится наше путешествие? И сможем ли мы совершить посадку? Я могу дышать, но мне нужна пища и вода. На борту должны находиться запасы еды. Но можно ли их использовать спустя столько лет? И не отравлюсь ли я?

Зубами я расстегнул замок левой перчатки и освободил руку. Затем ощупал свой скафандр. Подобные костюмы использовались для высадки на планеты, а также для мелкого ремонта в космосе. Поэтому в нем должен быть запас А-рациона. Мои пальцы нащупали какие-то инструменты, а потом наткнулись на герметично запаянный мешочек. Момент, и я вскрыл его.

Я не чувствовал голода до сего момента, но теперь ощутил его в полной мере. Я поднял руку с найденным тюбиком на уровень глаз, так как не мог сесть или приподнять голову. Знакомая маркировка на тюбике воодушевила меня. Я моментально зажал его между зубами, откусил конец, и полужидкое содержимое заструилось мне в рот. Я начал жадно глотать. Тюбик почти опустел, когда я почувствовал шевеление у своего горла и вспомнил, что не один.

С трудом я оторвался от тюбика и поднес его к мордочке пушистого существа. Его острые зубы алчно вонзились в тюбик, а я стал медленно сжимать его, по мере того как существо высасывало содержимое.

В моем костюме было еще три таких тюбика. Каждый из них был рассчитан на один день, но если постараться, можно растянуть и на два. Итого, запаса было на четыре дня. Возможно, мы сможем продержаться восемь дней. Ни один здравомыслящий человек не воспринял бы это спокойно.

Я спокойно лежал до тех пор, пока силы не стали возвращаться. Налитую свинцом правую руку начало слегка покалывать, но не от действия камня. Судя по всему, циркуляция крови в ней начала восстанавливаться. Затем руку свело от боли. Я попытался сжать пальцы внутри перчатки, поднять и опустить предплечье. Мне пришлось стиснуть зубы, так как эти упражнения причиняли дикую боль.

Через некоторое время рука стала слушаться меня, как и прежде, до того как камень завладел ею. Я принял сидячее положение и начал осматривать шлюпку. Здесь было шесть подвесных сидений, по три с каждой стороны. Я лежал в крайнем справа. Ни одно из них не было настолько близко от приборной доски, чтобы можно было до нее дотянуться. Точно так же были устроены те шлюпки, которые я видел раньше. На них были ленты с записью курса, и если попадал раненый, ему не приходилось ничего делать, все происходило само собой.

Подвесные сиденья были такими же маленькими, как и кровати, виденные мной на корабле, и не очень подходили для человеческих существ. Воздух, до сих пор раздражающий мои ноздри и легкие, тоже был не совсем нормальным. У меня возникла мысль, что он может содержать какие-нибудь ядовитые для меня вещества. Но даже если и так, то я все равно не смог бы ничего сделать.

На стене я заметил какие-то линии. Возможно, это были шкафы. Если в них есть какие-нибудь запасы, то... Меня вновь охватило дремотное состояние. Несмотря на то, что силы начали возвращаться ко мне, казалось, что я вижу все это издалека и ничто не имеет значения. Я поднял руку, чтобы посмотреть на нее. Темные клочки кожи, покрытые струпьями, образовавшимися на месте багровых волдырей, теперь слезли. Новая кожа была блестящей и розовой.

Пушистое тельце вновь зашевелилось, и я почувствовал, как жесткие волоски скребут мою шею. Зверек начал сползать по мне вниз и попытался схватить ручкой-лапой тесьму соседнего гамака. Но расстояние было слишком велико для него. Наконец он вонзил когти задних лап в ткань моего костюма, сделал выпад вперед и схватился за край сетки, затем с проворством забрался на новое место.

Гамак послужил ему лестницей, и он быстро забрался на один из выступающих из стены шкафов. Держась левой ручкой и задними лапами за свою качающуюся опору, он начал ощупывать поверхность шкафа своими маленькими серыми пальчиками. Не знаю, что он там сделал, но дверца распахнулась с такой скоростью, что ему пришлось отскочить.

Внутри висели две трубки. Они смутно напоминали рукоятки лазера, и я подумал, что это оружие или рабочие инструменты. Оставив дверцу открытой, существо методично двинулось к следующей. Я с легким беспокойством наблюдал за его действиями.

Даже после нашей с ним беседы я продолжал думать о нем как о животном. Он был явно отпрыском Валькирии, но отец его явно был весьма странным существом. Я слышал о животных-мутантах, способных общаться с человеком. Но теперь убедился, что интеллект его находится на более высоком уровне, чем казалось мне раньше. Я задал ему вопрос, и мой голос прозвучал в маленьком помещении слишком громко:

— Кто ты?

Наверное, правильнее было бы спросить: «Что ты?»

Зверек замер. Его лапа была все еще вытянута, а шею он вывернул так, чтобы посмотреть прямо на меня. И тут я вспомнил, что пришел в себя без шлема, а воздух привел меня в чувство. Совершенно точно, что я не мог снять его сам, будучи без сознания, значит...

— Иити.

Единственное слово со странным звучанием, если только его вообще можно было разделить на звуки.

— Иити, — повторил я вслух. — Ты имеешь в виду, что ты Иити, как я Мердок Джерн, или Иити, как я человек?

— Я Иити сам по себе, я... — если он и понял, что я подразумеваю, то не стал отвечать. — Я Иити, вернувшийся...

— Вернувшийся? Как? Откуда?

Он вновь забрался в гамак, который закачался под его тяжестью, и ему пришлось вцепиться в сетку, чтобы не упасть.

— Я вернулся в тело, — заметил он, как само собой разумеющееся. — Животное вернуло мне тело, немного другое, но все же вполне приемлемое. Хотя, я немного изменил бы его. Я смогу это сделать при наличии необходимого питания.

— Ты имеешь в виду, что ты — один из тех местных жителей, которых мы не смогли найти? Это потому что Валькирия съела ту спору, и ты... — мои мысли прыгали с одного сумасшедшего предположения на другое.

— Тот мир не был моим домом, — ответил он поспешно, словно обидевшись на такое предположение. — У них не было того, что дало бы Иити тело. Поэтому пришлось ждать, пока откроется нужная дверь и появится нужная оболочка. У зверя с корабля было то, что мне нужно. Именно поэтому спора привлекла ее, и она проглотила то, из чего должен был снова родиться Иити...

— Родиться снова? Но из чего?

— Из состояния спячки, — в его реплике чувствовалось раздражение. — Но это в прошлом, и не стоит этого касаться. В данный момент мы должны позаботиться о том, чтобы выжить.

— Значит, я важен для тебя?

Почему он уговорил меня сбежать с «Вестриса»? Почему спас, сняв с меня шлем? Значит ли это, что я ему нужен?

— Да, это правда. Мы нужны друг другу. Различные формы жизни многое могут вместе, — заметил Иити. — Я теперь приобрел тело, у которого есть определенные преимущества, однако у него нет той силы и размеров, которые есть у тебя. С другой стороны у меня есть способности, которые тебе помогут в борьбе за жизнь.

— А это партнерство — у него есть в будущем какая-то цель?

— Это еще предстоит выяснить. А пока у нас другая, более важная задача — выжить.

— Согласен. Но что ты ищешь?

— То, о чем ты подумал. Еду и питье, предназначенные для поддержания жизни тех, кто будет путешествовать на этой шлюпке.

— Ага, при условии, что они еще не превратились в пыль и не отравят нас, если мы съедим их.

Я подался немного вперед и стал наблюдать, как Иити открывает лапой следующий шкафчик.

В нем были две канистры, закрепленные амортизирующими ремнями. Но несмотря на то, что Иити прикладывал все силы, он не смог их вытащить. Наконец, я перетащил свое ослабшее тело с одного гамака на другой и попытался вытащить ближайшую ко мне канистру из ее гнезда.

У канистры было узкое горлышко. Я зажал ее между коленями и попробовал открыть одним из инструментов, найденных в кармане скафандра. Внутри плескалась жидкость. Я понюхал ее. У меня сразу же пересохло в горле, стоило мне подумать, что канистра может содержать воду. Это полужидкое вещество содержало влагу, но в недостаточной мере, чтобы утолять жажду.

У нее был резкий, но не неприятный запах. Это мог быть или напиток, или топливо, или что-то еще. Еще один шанс помимо тех, что выпадали на мою... на нашу долю — с тех пор как мы покинули «Вестрис».

— Как ты думаешь, что это: питье или топливо, или что-то еще? — спросил я его или ее, приподняв канистру так, чтобы зверек смог понюхать.

— Напиток, — был уверенный ответ.

— Как ты можешь быть так уверен?

— Ты думаешь, я так сказал только потому, что мне этого хотелось бы? Нет. Мое тело устроено так, что может определять ядовитые вещества. Это не вредно. Выпей, и увидишь сам.

Это было приказано таким тоном, что я забыл, что приказ исходит от маленького лохматого существа неизвестного происхождения. Я поднес канистру к губам и глотнул. В тот же момент я чуть не расплескал ее, потому что жидкость оказалась ужасно кислой. Это было не вино, но и не вода. Однако когда я проглотил то, что попало мне в рот, то ощутил прохладу и свежесть, словно я только что напился из холодного ручья. Я сделал еще глоток, я затем передал канистру Иити, придерживая ее, пока он пил. Итак, у нас было столь необходимое нам питье. Однако с едой нам не повезло. В другом шкафчике мы обнаружили какие-то розоватые куски, высохшие и твердые. Иити объявил, что они опасны. Даже если они представляли собой запас еды на этой шлюпке, то для нас были непригодны.

Мы обнаружили какие-то странной формы инструменты и оружие. И это было все, не считая ящика в последнем шкафчике. На нем располагались различные кнопки и два рычага, которые выдвигались из углублений на задней стенке ящика. Между ними была протянута тонкая лента, похожая на фотопленку. Я сделал вывод, что этот прибор предназначен для подачи сигнала бедствия пассажирами шлюпки. Но те, к кому сигнал мог быть обращен, давно исчезли из этой части галактики.

Когда представители моего вида начали покорять космическое пространство, стало понятно, что не они были первопроходцами. Другие народы тоже осваивали космос. Их империи и конфедерации переживали подъемы и падения задолго до того, как мы узнали колесо и огонь, сделали из металла плуг и меч. Время от времени мы обнаруживаем их следы и бойко торгуем древними вещами, найденными при раскопках. Закатане собрали археологические находки по меньшей мере от трех межзвездных империй или союзов, исчезнувших задолго до того, как они вышли в космос. Закатане самый древний народ, о котором мы знаем непосредственно. Их история охватывает период в два миллиона планетарных лет. Их цивилизация существует очень долго, и превыше всего они ценят знания.

Уже саму эту шлюпку, если, конечно, нам повезет высадиться на обитаемой планете, можно продать достаточно выгодно. А на вырученные деньги я смогу открыть свое дело. Но шанс был слишком мал. Я был бы рад любой планете, лишь бы там был воздух и достаточно еды и воды.

На шлюпке не было хронометра. Я спал, и Иити тоже. Мы ели очень мало, да и то лишь когда терпеть голод было невозможно, и пили жидкость, найденную в шлюпке. Я пытался вытянуть из Иити хоть какую-нибудь информацию, но он упрямо сворачивался в клубок и молчал. Я говорю «он», потому что привык думать о нем, как о существе мужского пола. Он никогда не говорил со мной на эту тему, но и не поправлял меня.

У нас оставалось всего половина тюбика с едой, когда белая лампочка на приборной доске, давно переставшая интересовать нас, стала желтой, а внутри шлюпки раздался предупреждающий сигнал. Я надеялся (или боялся?), что все это означает приземление, и спешно забрался в гамак, а Иити распластался на мне. Меня беспокоило, сможем ли мы вообще приземлиться на этой древней машине с ее остатками энергии.