Человек странной походкой без каких-либо усилий легко пересек комнату. Наблюдателю, наделенному воображением, такая походка напомнила бы о рыбе, преодолевающей толщи воды. Его гимнастерка и бриджи были скромного коричневого цвета, без всякого блеска, хотя некрупные застежки отливали червонным золотом, а пряжка кошелька была унизана мелкими драгоценными камнями, совершенство которых мог бы оценить только опытный глаз.

И в старом городе, и в новом, стремительно росшем поселении вблизи космического порта, он был известен как Рас Зарн, купец средней руки с дальнего Севера, хороший партнер, всегда готовый быстро и честно выполнить все договорные обязательства. В двух других местах он имел совершенно иной имидж.

В одном из таких мест он жил в тесной, похожей на чулан комнатушке, освещаемой скромными лампами, укрепленными на кронштейнах по боковым стенам.

Мебель была жалкая: табуретка да столик высотой по колено, голый, покрытый царапинами и уколами от ножа.

Он шел с вытянутой вперед рукой, поддерживая далеколета, слегка помятого и имевшего такой вид, словно сила в его крыльях была на исходе. Когда Зарн уселся на табуретку, это существо соскочило на столик, оставляя на нем новые следы когтей, которыми он и без того был испещрен.

Казалось, существо не было настроено совершать дополнительные движения, пока человек не схватил его за густооперенное тело, поворачивая мордой к себе. Потом он поднял и развернул его голову так, чтобы оно уставило в него, человека, немигающие глаза.

Дважды Зарн кивнул, словно соглашаясь с какой-то речью, совершенно неслышной в этой убогой комнатушке. Потом он чуть расслабился и достал из кошелька, лежавшего в сумке, тускло-зеленый шарик. Сплющив его резким нажатием большого и указательного пальцев, он положил лакомство перед своим вестовым, чья освобожденная из его цепкого захвата голова быстро атаковала деликатес.

Когда известие было получено, а награда за него выдана, Зарн неподвижно застыл, разглядывая противоположную стену, словно мог найти на ней какую-нибудь важную надпись или географическую карту. Помедлив, он кивнул в третий раз, его губы слегка шелохнулись. Это движение было таким мимолетным, что его почти невозможно было заметить. Он снова протянул руку, и птица вскочила на запястье, как на насест. Потом Зарн отошел к дальней стене, нажал на нее, странно сложенными пальцами левой руки, и дверь отодвинулась в сторону, выпуская его в совершенно обычный кассовый зал, который он здесь арендовал.

Предупреждение было сделано, через час он приведет в движение то, что надо, и у него не будет оснований сомневаться в своем плане. Оружие он уже выбрал, и оно могло выполнить его волю, как если бы было его собственной рукой, направляющей стальное острие или закидывающей удавку.

Пурга, продержавшая Жофре среди развалин двое суток, на вторую ночь наконец закончилась, и впервые завесу из облаков прорезали лучи солнца. Он тут же двинулся в путь. В это время года такой передышкой необходимо воспользоваться как можно скорее. Ветер помог ему, проложив коридоры, достаточные, чтобы пробиться к перевалу.

Он медленно карабкался вверх. Такая дорога не подошла бы каравану торговцев или равниннику, но для того, кто прошел подготовку в Ложе, она была просторной, как хорошее шоссе. К счастью для него, здесь не было оползней и путь был открыт, хотя он использовал свой вновь обретенный стержень для прокладывания тропы там, где наталкивался на снежные завалы.

Когда Жофре оказался на перевале, ветер задул с новой силой, и он пошел, прижимаясь к стене утеса, чтобы уберечься от возможного обвала.

Его внутренняя сила была напряжена почти до предела, но сознание, что, протиснувшись через эту щель, он будет спускаться, подбадривало его.

Жофре сделал первый привал, достаточно долгий, чтобы перекусить, но только после того, как прошел немалое расстояние и достиг кромки зарослей вечнозеленых растений, покрывавших южный склон горы. Судя по положению солнца, скоро должна была спуститься ночь, и ему придется сделать привал в первом же укромном месте, которое он найдет. Кроме того, он вышел на вражескую территорию, и ему придется приложить все усилия, чтобы оставаться незамеченным. В горах попадались грабители-изгои, хотя в большинстве они собирались в более доступной местности, но здесь, в чаще, можно было встретить и лесника, и зверолова.

Хотя теперь на нем не было полной формы его ордена, любой бдительный взгляд мог его узнать. Мало кто облачился бы в костюм путешественника, который он себе соорудил из того, что смог найти в Ложе. У него был потайной нож на груди, обломок старинного оружия, и он был силен навыками самообороны и нападения без оружия, усвоенными в долгих тренировках с самого детства, но все это не спасло бы от бластера, ставшего достоянием равнинных жителей, после того как прибыли офф-велдеры.

Магистр проводил исследования такого оружия, сведения о котором поступали из отчетов Братьев, служивших в равнинах и вернувшихся по истечении срока службы. Но достать это оружие и научиться с ним обращаться они не успели. Офф-велдерам запрещалось применять его там, где еще не было соответствующего ремесла. Поэтому стремительно развивалась контрабанда. Но равнинные лорды не менее яро, чем офф-велдеры, старались не допустить Братьев до такого оружия. Благодаря своему долгому опыту тайных бойцов и секретных убийц, Братья в совершенстве овладевали любым оружием, появлявшимся на Асбаргане. Казалось, никто, кроме них самих, не желал, чтобы их арсенал пополнило какое-нибудь новое средство, расширявшее и без того огромные возможности убийства. Поэтому, хотя несколько Магистров и предлагало огромные награды за образец любого нового оружия, они не могли заполучить ничего, за исключением слухов о его смертоносной силе.

Ему было необходимо не только остерегаться встречи со скрывавшимися в лесах грабителями, следовало также следить, чтобы не напороться на равнинника. Слишком часто Братья, служившие лордам, подавляли восстания или пресекали любую угрозу со стороны простолюдинов. Нет, безопасность была только в сокрытости от любого глаза.

В эту ночь Жофре нашел приют в чащобе из кустарников, высоких, как деревья, у кромки ручья, подернувшегося льдом. На этой стороне гор он уже не решался развести костер и позволил себе подкрепиться лишь крохотной порцией припаса. Поскольку у него не было монет для путешествия, запасы продовольствия и приют ему могло обеспечить только удачное применение воровских навыков. Однако судя по тому, что ему приходилось слышать, в портовом городе, если ему только удастся до него добраться, найдутся люди, которые примут его в свои шайки с большим удовольствием. Братьям не было нужды прославлять себя; это сделала за них история Асбаргана.

У него не было монет, но он имел нечто другое. Не в первый раз за этот день его рука прикасалась к поясу и предмету, который на нем висел. Он не знал, что несет, но не сомневался, что это — ценность. И он слышал, как купец Дис, посетивший их Ложу как раз накануне ее краха, рассказывал, что офф-велдеры дают хорошие деньги за любые странные старинные предметы. Жофре не решился бы предложить то, что нес какому-нибудь лорду, вещь слишком была связана с Братьями, но офф-велдер не будет столь щепетильным. Да, он найдет покупателя, уж он постарается! Выставив караул из камней, Жофре настроил свой мозг на пробуждение при любых изменениях обстановки и наконец заснул. Это была всего лишь неглубокая дрема, но ее было достаточно, чтобы восстановить большую часть энергии, израсходованной за минувший день.

Жофре понадобилось десять дней для достижения цели. Чтобы прокормиться, ему пришлось использовать все уловки разведчика, заброшенного на вражескую территорию. Он переменил одежду, забравшись на ферму, на день покинутую хозяевами, которые, должно быть, отправились в соседнюю деревню, так что ему удалось выбрать то, что больше всего подходило для его нужд. Поверх полевого костюма он надел тунику и плащ, свернув прежний костюм в узел, который мог нести любой прохожий. Ему было трудно отказаться от тюрбана и полумаски, принятых в его ордене. Без них, с полностью открытым лицом, он казался себе незащищенным. А бросив взгляд на свое отражение в придорожной луже, он увидел совершенно чужое лицо.

У него был рост, обычный для офф-велдерской расы, хотя он и не знал своего точного происхождения, поэтому он всегда выделялся среди местных жителей. Но волосы у него были такие же темные, как у них. Только глаза цвета хорошо отполированного лезвия ножа опять — таки отличались от неизменно карих глаз асбарганцев. В этой грубой одежде он вполне мог сойти за офф-велдера, хотя его знание звезд было исключительно поверхностным и он мог выдать себя всякий раз, когда открыл бы рот. К сожалению, в последний день путешествия, прежде чем войти в порт, он разбил вдребезги остатки прута. Принадлежность этого предмета Братьям была слишком очевидна, ни один равнинник никогда такого не использовал. Теперь ему придется выйти на дорогу, но прежде, чем это сделать, он забрался в заросли, чтобы подготовиться. Он вновь призвал Внутреннюю Жизнь, чтобы напитаться ею. Его руки складывались в жесты: «зарождающая-мысль», «острый-глаз», «чуткое-ухо», «готовая-рука», «быстрая-нога». Он делал все более глубокие вдохи, словно наполняя легкие видимой силой, исходящей от этого прохладного воздуха.

Его глаза больше не видели окружающего мира, им предстали символы, словно вытравленные в воздухе, каждый из которых имел свои значение и ценность. То, что растет, имеет корни, и сила должна в нем укорениться. Поглотив порывы ветра, она должна была напитать его дух, поселиться в нем…

Теперь Жофре обнажил свой кинжал. Это не будет церемонией принесения присяги, потому что присяги стали ему недоступны, оставалось присягнуть только себе, своим внутренним потребностям. Он сбросил перчатку и по очереди коснулся острием кинжала кончика каждого пальца, нажимая настолько, чтобы везде показалась бусинка крови.

Резко тряхнув запястьем, он сбросил их в воздух. Потом поднес руку ко рту, облизал все крошечные ранки, чтобы они затянулись. Он пролил ритуальную кровь и приготовился к движению вперед, хотя его единственная миссия состояла в том, чтобы таковую найти.

Рас Зарн с рафинированной вежливостью извинившись перед офф-велдером, сообщил, что должен ненадолго его оставить. Он точно знал, кто этот незнакомец, что он связан со своей родиной и всеми полетами. Хотя он был уверен, что этот Робер Гренджер не имеет понятия, что это ему известно.

— Прошу прощения, джентльомо, — еще раз склонился в поклоне Зарн. — В этот час у меня встреча, которую я не могу отложить, как бы мне этого ни хотелось, ведь то, что вы рассказываете, представляет огромный интерес. Однако то, что меня отрывает, не продлится долго, и я просил бы, чтобы вы, джентльомо, любезно согласились подождать меня, если найдете это возможным. Я искренне верю, джентльомо, что нам удастся заключить сделку.

Он почувствовал, что эта задержка вызвала у его контрагента раздражение. Однако он прекрасно понимал, насколько тому хочется заполучить то, что ему, Зарну, принадлежит, и ничуть не сомневался, что, вернувшись, найдет этого человека на том же месте.

Дом, в котором проходила их встреча, был некогда клубом мелкой знати. Теперь он был разделен на несколько маленьких комнат и тесных проходов, которые запутали бы любого посетителя, лишенного плана или гида. Зарн повернул направо, затем налево и очутился в комнате, где имелась вторая дверь наружу. Когда он вошел, его уже ждали.

— Добро пожаловать, леди. — Купец изобразил поклон завернутой в плащ фигуре.

Дама могла принадлежать к любому сословию, поскольку этот плащ, хоть и из хорошей шерсти, был унылого цвета и не имел никаких украшений.

В ответ на это приветствие она склонила голову, но не произнесла ни слова.

— Вы получили известие и знаете, что необходимо сделать, — продолжал он. — Помните, что это чрезвычайно важно. Магистр-ренегат воспитал его настоящей Тенью. Его необходимо взять, чтобы то, что находится сейчас у него, попало к нам.

Она кивнула во второй раз. А потом заговорила:

— Высокочтимый, на мне уже лежит миссия.

— Да, но с ней можно покончить до того, как вы приметесь за другую. Таков приказ присягнувшему.

— Да будет так. — Ее голос был тихим, но твердым. Не попрощавшись, она вышла через другую дверь на улицу. Зарн потер ладони, словно перетирая нечто в порошок. Ей, конечно, это удастся, разве она не лучшая, кого ему приходилось видеть за работой? Еще одна миссия, и, возможно, у них будут на нее другие виды, воплощение планов ради всеобщего блага.

Он вернулся к своему негодующему посетителю с совершенно легким сердцем. С таким оружием можно считать себя победителем в любой игре. А теперь — за дело с этим офф-велдером и теми, кто за ним стоит! Зарн минуту раздумывал, прикидывая, насколько далеко тянутся его связи.

На границе нового города у порта не было ни стены, ни ворот. Хотя купцы и администраторы, туристы (некоторые из них теперь приезжали главным образом поохотиться на западе на лароксов) и прочие законопослушные жители обитали в пяти-, шестиэтажных домах, повсюду имелись заставы, охраняемые частной стражей, которая торчала у всех на виду. Здесь не было место человеку без пенни в кармане, это Жофре прекрасно понимал; и он пошел ровной походкой человека, отлично сознающего свою цель — городские окраины, где громоздились наскоро построенные дома, которые стали появляться со времени Первого Контакта, состоявшегося около столетия назад. На языке бедноты их называли «быстряками», это были дешевые бараки, содержавшие только то, в чем была прямая необходимость, ограничивавшаяся крышей над головой и не особенно большим количеством дырок в дверях.

Во многих из них также жили торговцы, те, которые делали состояние на продаже наркотиков с обоих континентов Асбаргана, а также вредоносных, почти ядовитых жидкостей, завезенных из офф-велда. Наряду с торговцами всяким зельем здесь селились дельцы, промышляющие живым товаром, который в рабочие ночные часы выставлялся напоказ в полузанавешенных окнах, а также бесчисленным количеством запрещенных лекарств. Полиция старого Асбаргана давно умыла руки, отказываясь нести какую-либо ответственность за происходящее. Те, кто здесь обитал постоянно, могли и сами о себе позаботиться, что они и делали всякими противозаконными способами, либо пропадать ко всем чертям. Офф-велдеры более высокого сорта избегали попадать в Вонючую дыру и держали личную охрану. Время от времени сюда забредали спейсеры, космонавты, но они появлялись парами или тройками со станнерами, выставленными на всеобщее обозрение. А местные жители с равнин, приехавшие в город, редко оказывались настолько глупы, чтобы даже помыслить о приходе в город, они автоматически предпочитали поиски приюта и развлечений в привычном им старом городе.

Руки Жофре дважды совершили движения. Он установил в своем сознании модель «стать-невидимкой», прежде чем двинулся по улице, которая вела в Вонючую дыру. Хотя он был хорошо обучен этому приему, у него не было случая применить его в деле. Но судя по тому, что он слышал, он надеялся на то, что у него получится. Дело не в том, чтобы вступающий на чужую территорию стал действительно невидимым, скорее, он распространял определенного типа мысль, которая отгораживала его от взглядов тех, кто шел мимо.

Зловоние схватило его за глотку. Человека из Ложи, привыкшего к чистому высокогорному воздуху, окутывало отвратительным туманом. Испарения от падали и экскрементов, поднимавшиеся над мостовой, были почти видимыми. Рассвело час назад, и квартал просыпался.

В нескольких шагах перед собой Жофре увидел первых спейсеров. Они были одеты в тесные комбинезоны серовато-коричневого цвета, почти такого же, как выцветшие стены окружавших их домов. Но их воротнички были разных цветов и форм, как предположил Жофре, они служили знаками отличия их звания или обязанностей. Эти трое были молоды и шли с осторожностью, непрестанно оглядываясь по сторонам. Он не понял долетевших до него слов, но догадался, что они считали свою прогулку чуть ли не подвигом.

Поскольку у Жофре не было другого дела, он пошел, не упуская их из виду. Когда они остановились перед широко открытой дверью, занавешенной промасленной тряпкой изначально солнечно-оранжевого цвета, он также остановился, в одном шаге от входа в переулок.

Из комнаты доносился барабанный бой, силы которого с лихвой хватало, чтобы заглушить слова спейсеров, начавших, должно быть, какой-то спор. Вообще-то в этих звуках тонула и большая часть городского шума этой местности.

Можно было заглушить звук, но не инстинкт. Голова Жофре дернулась влево. Там, в темной глубине переулка, чувствовалась беда. Было не слышно криков о помощи, но ощущалась борьба. И несмотря на особый характер обстановки в Вонючей дыре, таившей опасности, которыми было непозволительно пренебрегать, Жофре устремился в глубину переулка.