День выдался на редкость унылый. Земля, небо, здания — все было окрашено в одни и те же серые безрадостные тона. Ник Колгерн стоял, притулившись под нависающей аркой, спасаясь от дождя. Холодный, мелкий, наполняющий воздух хлюпаньем и шуршанием, он был под стать гнетущим мыслям, никак не покидающим его головы. Глаза Ника глядели в пустоту, тонкие пальцы машинально теребили и поглаживали перед выцветшей, свисающей с худых плеч куртки. Он дрожал от сырости и холода, но по-прежнему не делал ни единого шага к близкой двери. Слишком хорошо знал он, что ожидает его за этой дверью. Тот же серый цвет, только еще более тусклый, прогнившие нары и множественное дыхание людей.

Большие бараки Диппла… Особая зона для бродяг и отребья. Все, чем мог бы похвастаться обитатель здешних мест, — это право на угол, угол, который нужно было постоянно отбивать и отстаивать. На большее здесь не рассчитывали.

Правая ладонь Ника прикрывала нижнюю часть лица — привычка, которую он давно уже не замечал. Зыбкая защита от чужих взглядов, чужих кулаков.

Он прятал то, что располагалось ниже его больших голубовато-зеленых глаз.

Заметив людей, входивших во двор, он теснее прижался к стене. Они прошли, хлопнув дверью, не обратив на него никакого внимания.

Моук Варн и Брин Ник. В мире Диппла их по праву считали важными персонами. По праву… Ник поискал более подходящее слово, но не нашел.

Само собой, все его определения там, за воротами Диппла, не стоили и ломаного гроша. Важными персонами Моук и Брин были только здесь, внутри этих почерневших от сырости стен. Но это были границы его мира, и Ник безропотно принимал Диппл со всеми его законами и оценками в отношении других и в отношении самого себя. И если уж он слыл в этом мире неудачником, то, видимо, так оно и было, а не то, чтобы Моуку или кому-то другому взбрело в голову называть его так.

Впрочем, когда-то не существовало Диппла, не ведали ужасов космической войны. Когда-то, когда-то… Это было то далекое время, когда маленький мальчик был кем-то другим, совсем другим… Глаза Ника потемнели. Он неотрывно смотрел на косую сетку дождя и продолжал вспоминать. Все началось с войной. Да, именно тогда разразившиеся беды обдирающей в кровь метлой взмутили и подняли на поверхность все самое грязное и никчемное, небрежно и грубовато смели в смердящую кучу. Это и стало Дипплом — своим на каждой планете, месте, где было позволено догнивать в забытьи и нищете, где речь даже не заходила о людях. Они являли собой мертвое статистическое число, сноску в малочитаемой литературе, факт, о котором в свободном мире старались всячески забыть.

Война практически завершилась, но равнодушные с ненавистью, порожденные ею, продолжали жить. Они укрылись под глянцевые красочные слои, научились улыбаться, но при всем том не забывали напоминать о себе. Напоминать ежедневно…

Пальцы Ника плотно прижались к лицу. Загрубевшие шрамы, морщины…

Давным-давно лицо его покрывала маска, что была страшнее всяких кошмаров, и которую никогда уже ему не придется снять. Десять лет прошло с тех пор, как грузовой корабль попытался спасти маленькую колонию, волею судьбы оказавшуюся в пограничной зоне, контролируемой врагом. Неудачливого спасателя зацепили слепым залпом, заставив рухнуть на бесплодную планету.

Ник до сих пор недоумевал, что же позволило ему выжить, уцелеть в той беде. Как ребенок с разодранным обожженным лицом продолжал жить рядом с умирающим? Он продержался до того самого момента, когда, казалось бы ниоткуда, пришло спасение: люди в космической броне, нечаянно заглянувшие в отсек изувеченного корабля, где съежившимся комком Ник продолжал свою маленькую борьбу между жизнью и смертью. Он помнил тот их приход, окутанный хаосом впечатлений, затуманенный бредом и болью. И еще был страх. Страх перед неизвестностью, не отпускавший его ни на минуту. Именно тогда в его жизнь и вошел Диппл. Здесь же, на Корваре. Сначала больница, а позднее бараки. Тот самый Диппл, в котором ни на мгновение он не расставался с тоской, с отчаянным чувством одиночества.

Впрочем, иногда он мечтал — да! Он грезил о стране под другим небом и другим солнцем, более теплом и иного цвета. Но было ли это воспоминанием или только сном? Память хранила лишь разрозненные обрывки блеклой, потянувшейся с момента аварии череды дней. С тем лучезарным миром его связывал разве что именной диск, что нашли на его теле явившиеся на корабль люди. Ник Колгерн, имя, состоящее из стандартных символов, ровным счетом ничего не говорившее властям. На первых порах ему пытались задавать вопросы о его прошлом, но очень скоро прекратили, убедившись в полной его беспомощности. Кроме того, людей отталкивала его внешность. Обезображенное лицо не располагало к дружеским беседам, и, в конце концов, случилось то, что и должно было случиться: Ник превратился в отшельника, единственным развлечением которого стало чтение. Для книг и летописей не имел никакого значения тот факт, что Ник походил на человека лишь от уровня глаз до макушки головы, скрытой под копной жестких, как проволока, волос, цветом напоминающих черный янтарь. Он научился уходить в мир фантазий, заставляя трудиться собственное воображение. Он погружался в сладостные галлюцинации столь глубоко, что временами ему начинало казаться, что это и есть его настоящая жизнь. Диппл с его переполненными людьми бараками черным пугающим силуэтом уплывал в далекую мглу. На робкие уколы разума, пытавшегося вернуть его на землю, Ник не обращал внимания. Маленький мир грез был единственным из всего его небогатого имущества, что он по-настоящему ценил. Именно этот мир выгнал его под дождь. Он желал поскорее окунуться в грезы, хоть на короткое время забыть о бараках и сером унынии. Оттолкнувшись от стены, Ник побежал к темнеющей громаде склада. Скучающая в дверях охрана не заметила его. За все эти долгие годы Ник успел превратиться в первоклассного специалиста по части конспирации.

Пригибаясь и стараясь ступать бесшумно, в несколько секунд он достиг обычного своего укрытия. Крохотное отверстие между ящиками и полусгнившими досками, в которое едва мог протиснуться взрослый человек. Вытянувшись на расстеленном куске материи, Ник замер. Барабанная дробь дождя доносилась теперь приглушенно и действовала успокаивающе. Забыв о неудобстве, готовый вот-вот погрузиться в сон, Ник покорно закрыл глаза.

— …должно быть, ты прав. Я поторопился…

Слова эти совершенно не вписывались в ту фантазию, что начинала уже обволакивать Ника. Они вызвали у него легкое раздражение. Их можно было бы пропустить мимо ушей, но что-то в голосе говорившего заставило Ника открыть глаза и прислушаться.

— Нельзя действовать, пока мы не будем абсолютно уверены.

— Да, но пока мы здесь рассиживаем и дожидаемся взлета, дело может принять действительно неважный оборот.

Ник перевернулся со спины на живот и начал как червь продвигаться по своему затемненному тоннелю к крайним ящикам. Он хотел рассмотреть беседующих. Добравшись наконец до ящиков, он приподнял голову. Глаза его уперлись во мрак. Разговор, который он услышал, наверняка носил конфиденциальный характер. Диппл был переполнен тайнами, и далеко не в первый раз Ник получал возможность прикоснуться к одной из них. И он прекрасно сознавал, что подобная осведомленность может оказаться чреватой для него.

— Повторяю, мы можем упустить свой шанс! Время идет, и слишком большая роскошь распыляться в этом деле. Это, надеюсь, вы понимаете?

Стовар! Ник видел внизу две фигуры, немногим отличающиеся от теней, но этот голос он знал. Здесь, на Диппле, Стовар был одним из тех, кого называли крупным хищником. По крайней мере, ни Моук, ни Брин не шли ни в какое сравнение с ним. Стовар ворочал делами, о которых они и не подозревали. До Ника доходили слухи, что он принадлежал к Воровской Гильдии, а для того, чтобы попасть в Гильдию, нужны были огромные средства. Обладая связями, как поговаривали, охватывающими половину Корвара, он не гнушался и торговлей краденым, всегда мог снабдить партией наркотиков.

Ника трясло. Подслушать даже самую малость из сказанного Стоваром могло означать верную смерть. Вцепившись в ящик, возле которого он лежал, стараясь унять взволнованное дыхание, Ник не осмеливался пошевелиться. Ему страшно было подумать о том, что будет с ним, если Стовар и его приятели поймут, что они не одни.

— Ладно, выбора нет, — человек, стоявший возле Стовара, говорил неторопливо и спокойно. — Но меня смущает то, что мы принимались за это дело уже дважды, и дважды оно обходилось нам в кругленькую сумму. И если мы снова направимся к Маргану, он обязательно поднимет цену. Не такой уж он осел, чтобы не понимать своей выгоды.

— Мы можем прижать Маргана.

— Хотел бы я знать, кому от этого не поздоровится. Стоит его припугнуть, и можете смело попрощаться с Бретреном. Готовы ли вы к этому?

Марган наш человек и он необходим нам. Кроме того, в своем деле он незаменим. Так что не стоит хитрить, Бретрен вступится за него, какой бы фокус мы не выкинули.

Бретрен! Только сейчас мозг Ника окончательно очистился от полусонных фантазий. Стовар, вероятно, пытался связаться с Бретреном — космической секцией Воровской Гильдии, что занималась сбором добычи в далеких пограничных мирах. О чем это ему говорило? Только об одном: сделка, на которую намекали говорящие, должна была быть очень крупной. Стовар возглавлял уголовный мир Диппла, но среди членов Гильдии он был наверняка лишь невзрачной пешкой, которой действительные властелины бросали лишь малые крохи со своего стола.

— Похвально! Но кое в чем наш друг безусловно прав. У нас совершенно нет времени.

Там внизу находился третий! Ник попытался уловить его тень, но не смог. Незнакомец стоял вне поля его зрения. Узнать Стовара Нику было несложно. С кажущимся безразличием к уродству Ника тот время от времени снабжал его мелкими поручениями, что было для Ника, пожалуй, единственным способом заработать на покупку книг…

— Согласен. Но третья попытка Маргана будет действительно выглядеть подозрительно. У нас могут быть неприятности.

— Серьезное предостережение, — отозвался невидимый третий. — Кажется, вы упоминали о том, что мы располагаем пятью днями? Это, в самом деле, так?

— Пять дней. А затем придется выжидать три планетных месяца, прежде чем совершить новую попытку.

— Пусть так. Мы подождем.

— Но… — Стовар попробовал возразить, но его перебили.

— Подумай! Разработать весь план, найти нужного человека — и все это за пять дней? Это невозможно! Когда-то я пытался выполнить нечто подобное, но вовремя сообразил, что забрать все с Корвара и добраться до звезд — это еще не все. Нужна длительная подготовка, и мы должны выждать эти три месяца.

— Но не забывайте, — подал голос Стовар, — мы ведь уже убедились, что Инэд успел предпринять кое-какие шаги против нас. Поэтому я считаю, что надежнее выполнить прямой бросок.

— Что совершенно невозможно, — холодно возразил его приятель. — Уровень безопасности не слишком-то высок. Я имею в виду установку, разработанную Геригарцем. Никакой иной техникой мы попросту не располагаем. И разве не вы сами настаивали еще совсем недавно на необходимости соблюдать осторожность?

— Разумеется, осторожность прежде всего. Но каждая новая отсрочка — это еще один шанс Инэду, чтобы вычислить нас.

Из темноты донесся тихий смех.

— Похоже, забрели в тупик, а, Стовар?… А я, признаться, все-таки верю в свою звезду. Мы либо осуществим задуманное, либо…

— Поставим на всем крест! Некоторые детали операции до сих пор неосуществимы. Это самая дрянная ракета, которую я когда-нибудь видел!

— Похоже, ваш командир не совсем согласен со вами, Боувэй? Если желаете, вы всегда можете выйти из игры.

В ответ послышалось ворчание. Ник с напряжением прислушался. Что-то настораживало его в голосе третьего. Произношение было правильным, тон властным, но отчего-то Ник все больше склонялся к тому, что человек этот не принадлежал Дипплу. Обитатели бараков догадывались, что Гильдия имеет своего человека в Планетной Службе среди руководства порта. Могло оказаться и так, что человек этот был одним из этих троих.

— М-да… Три месяца, — пробормотал Стовар. На этот раз в его голосе слышалась нотка покорности. — А что будет, если по истечении трех месяцев мы так и не найдем нужного человека?

— Мы постараемся его найти. Во всяком случае, если верить прогнозу ФС, мы отыщем его.

Кто-то из собеседников скептически хмыкнул.

— Тогда почему бы вашей ФС не подсказать, где его искать? Может быть, этот человек даже не на Корваре. Вы думали об этом?

— Скорее всего, он все-таки здесь. Оглянитесь вокруг! Диппл — превосходное сборище кандидатов!

— Не вижу ничего, кроме нагромождения грязи и своры оборванцев, — презрительно высказался Боувэй.

— Это лишь на первый взгляд. Вглядитесь повнимательнее, и вы увидите иное. Здесь самый полный набор галактических рас, представителей более чем сорока миров. Осколки войны и кораблекрушений, согнанные в одно место без всякого разбора. Такой пестроты вы больше не увидите нигде.

— Ну, разве что в другом Диппле, — вставил Стовар.

— Согласен. Только где это? Ближайший от нас Диппл находится на Кали, шесть месяцев беспрерывного полета. Мы не можем себе позволить длительные поиски. Если ФС предполагает, что он здесь, то и нечего ломать голову, надо искать. Лучшего варианта вы все равно не предложите.

— Вероятно, вы правы. Придется искать его здесь… Надо сказать, здесь намешано всякого добра. Единственное, что объединяет этот сброд — это внешнее сходство с людьми.

— А большего нам и не понадобится, — сказал невидимый Нику человек. — Лишь бы он сумел пройти контрольные фильтры. Так что терпение, и мы…

Ник вздрогнул. То же сделал, наверное, и говоривший, оборвав фразу на середине. Резкий свист оглушил их. Тени Стовара и Боувэя застыли. Глядя на них ощутил, что во рту у него пересохло, часто и сильно забилось сердце. А в следующий миг каким-то шестым чувством он понял, что его заметили. Но каким образом?

Закричав, он рванулся, силясь высвободить ноги, но тот, кто ухватил его за лодыжки, был намного сильнее Ника. Он барахтался, цепляясь за пустоту, словно зверек, попавший в капкан, но не мог сдвинуть свое тело ни на сантиметр. Хватка незнакомца на мгновение ослабла, но только лишь для того, чтобы освободившейся мощью подхватить обессилевшего Ника и швырнуть его с высоких штабелей вниз, под ноги заговорщикам. Беспомощный, жалкий, он рухнул на землю не в силах ни говорить, ни сопротивляться.

— Крысенок, заглянувший не в свою нору, — процедил кто-то.

Нику не следовало подниматься. Едва он сделал это, вылетевший из темноты кулак обрушился на его челюсть. Съежившись, он ждал второго удара, но его не последовало. Вместо этого яркий луч резанул ему по глазам, и он невольно поднял руки, защищаясь от выжимающего слезы света.

— Только поглядите на него!

Кто — то ухватил Ника за волосы и грубо подтолкнул поближе к фонарю.

Ник зажмурился.

— Ты знаешь его, Стовар?

— Кажется, Боувэй уже сказал: крысенок, сунувшийся не в свою нору.

— Черт побери! Личико-то — что надо! Вполне достаточно, чтобы вывернуться наизнанку от ужаса. Стовар, а, может быть, нам использовать его? Или дать ему бластер, и пусть покончит с собой. Не думаю, что жить с такой рожей — большая радость.

— Какая у него рожа, это не так уж и важно, — голос человека, держащего фонарь, звучал вдумчиво и неторопливо. — Пожалуй, по росту и возрасту он подошел бы нам. Кто знает, возможно, это именно то, что нам нужно. Во всяком случае, одной проблемой было бы меньше.

— Вы действительно собираетесь использовать этого оборванца? — удивился Боувэй. — Сказать по правде, не очень мне нравится эта затея.

— Твое дело. А я вот, напротив, начинаю верить, что госпожа Удача наконец-то улыбнулась нам. Если показать его Джине, она сделает из него все, что мы пожелаем.

— Как бы то ни было, с ним надо что-то делать. Он слышал нас, — это говорил Стовар. — Пожалуй, мы упрячем его в один из этих ящиков, и парочка ребят поможет перетащить его ко мне.

Последнее, что расслышал Ник, было недовольное ворчание Боувэя. А в следующее мгновение он стремительно погрузился в непроглядную тошнотворную тьму…

Он лежал на твердой неудобной поверхности. Кусок полотна, который обычно расстилался на полу убежища, куда-то пропал. И страшно болела голова, чего никогда не было прежде. Он выходил из своих снов наоборот поздоровевшим, с окрепшим желанием жить и терпеть свое горестное существование. Но сейчас все было иначе. Да и было ли это пробуждением?

Ник все больше начинал сомневаться в этом. Мысли его прыгали, и чувство тошноты странным образом концентрировалось в больной голове, а не в желудке, как обычно. Постепенно обрывочные воспоминания складывались в цельную картину. Продолжая оставаться в неподвижности, не открывая глаз, Ник лежал, последовательно кусок за куском выстраивая цепочку печальный событий, приведших его сюда. Склад, трое заговорщиков и внезапное нападение сзади. Да, все так и было. Они сумели заметить его и не позволили убежать. От напряжения мускулы Ника заныли. Сейчас он из всех сил вслушивался в окружающее, ловя малейшие шорохи, пытаясь выжать из них хоть малейшую информацию о сложившемся положении. Он лежал на чем-то твердом — это он уже определил, но прежде чем открыть глаза и выдать тем самым свое пробуждение, Ник хотел узнать все, что только представлялось возможным.

Издали донеслись приглушенные голоса, и вместе с ними долетел слабый неуловимо знакомый запах. Что-то сладковатое, со специфическим ароматом.

Ник догадался. Это был запах Канбианского вина, и единственный обитатель Диппла, кто мог позволить себе подобную роскошь, был, безусловно, Стовар.

Стало быть, Ник по-прежнему находился у него в руках.

Ник наконец-то осмелился открыть глаза, но взгляд его тотчас увяз в темноте.

Он попробовал пошевелить руками, но обнаружил, что справа и слева тело его стиснуто дощатыми стенками. Должно быть, глаза начинали привыкать к мраку, потому что он разглядел над собой тонкие щели в перекрытии ящика.

Открытие было не из приятных. В панике Ник попытался было сесть, но быстро понял, что не в состоянии сделать это. Ему приходилось мириться с обстоятельствами.

Итак, он в ящике, и ящик этот во владениях Стовара. Но, если он до сих пор жив, это говорило уже о многом. Они могли бы расправиться с ним еще там, на складе, и раз уж этого не произошло, стало быть, Стовар не собирался приканчивать его.

Бездействие вынуждало его к анализу ситуации, и Ник продолжал ворошить свою память. Он помнил, как что-то или кто-то ухватило его за ноги, помнил свой странный паралич после приземления. Только сейчас он сообразил, что забраться следом за ним в тесную нору никто из этих троих не мог. Значит, сила, швырнувшая его вниз, не принадлежала человеку. Но тогда что же?… Впрочем, сейчас его интересовало не это, он размышлял о причине своего пребывания у Стовара. Кто-то из тех троих сказал, что Ник подходил им по росту и возрасту, и что его уродство не имело для них никакого значения. Но зачем он мог им понадобиться?…

Звук приближающихся шагов заставил его замереть. Шаги остановились совсем рядом, и крышка ящика отлетела в сторону. На Ника пристально смотрел загорелый до черноты незнакомец. Такой загар мог быть только у настоящего астронавта. Черты лица его были правильными, но глаза сидели столь глубоко, что невозможно было определить, какого они цвета. Гладко выбритую голову незнакомца украшал хохолок, казавшийся на расстоянии белым пером птицы. Губы незнакомца тронула легкая улыбка, и Ник почувствовал, что сковывающий его страх начал рассасываться.

Бронзового цвета рука протянулась к нему и, ухватив за ворот, поставила на ноги. Проделал все это незнакомец с удивительной легкостью — так, словно Ник совершенно ничего не весил.

— Не волнуйся. Через минуту ты будешь в полном порядке.

Затекшие члены действительно вновь обретали чувствительность. С помощью того же незнакомца Ник перешагнул через стенку ящика и неуверенно присел на предложенный стул. Незнакомец устроился напротив него. Только сейчас Ник получил возможность разглядеть его целиком. Человек, вызволивший его из ящика, носил одежду астронавта, грудь его украшала тройная звезда капитана. Сложив свои огромные ладони на коленях, незнакомец чуть подался к Нику, и впервые за многие годы Ник не попытался прикрыть свое изуродованное лицо. С упрямым вызовом он ответно взглянул в глаза незнакомца, выставляя напоказ свои шрамы.

— Я был прав! — белый хохолок на голове незнакомца забавно дрогнул. — Похоже, ты наш шанс.