Через отверстие на него обрушились потоки снега. Теперь слышался шум ветра в острых вершинах, голодный крик. Джоктар руками разгреб снег, выбрался наружу и сел на полупогребенные прыжковые салазки.

Когда он грузил это транспортное средство на станции, был вечер. Теперь небо серое, и он решил, что начинается утро. Лавина снесла салазки в узкое ущелье, на склонах горы видны свежие царапины.

Джоктар принялся копать снег, добираясь до кабины водителя. Полчаса спустя, запыхавшись, он до нее добрался. Водитель и охранник, должно быть, умерли еще до падения: было очевидно, что по салазкам ударила самым краешком лавина. Он должен забрать у мертвых то, что поможет ему выжить.

Уже взошло солнце и заблестели снежные поля, когда Джоктар начал перебирать свое новообретенное богатство. Припасы продуктов он считал оружием, способным помочь ему выжить и освободиться.

Поверх термокостюма на нем теперь меха, меховая шуба чуть великовата, как и высокие меховые сапоги, доходящие до середины бедра. Бластер водителя раздавлен, но оружие стражника теперь на поясе у Джоктара. Он нашел также запас продовольствия и сытно поел. И теперь сидел, увязывая все необходимое в тюк: силовой топор, пища, карта, сорванная со стены кабины.

Не исключено, что в грузе найдутся и другие полезные вещи, но он может унести с собой лишь строго ограниченное количество. Возможно, когда он осмотрится и найдет убежище, вернется и раздобудет что-нибудь еще — если спасательный отряд компании не обнаружит разбитую машину раньше.

Все эти заботы занимали сознание Джоктара, и только когда закончил увязывать припасы, встал и принялся высматривать лучший выход из долины, он со всей силой ощутил свое одиночество. На улицах у него никогда не было близких друзей, но физически рядом всегда были другие люди. В загонах Эммиграционной службы, на прыжковых салазках — всегда были другие, даже если он знал, что они настроены враждебно.

Теперь же он один под ударами стонущего ветра. Искать других людей — значит вернуться в заключение, из которого он бежал. Надо посмотреть этому в лицо, как он всегда смотрел в лицо опасности, смотрел с упрямой решительностью, основанной на воле. Ощущая на спине волчье дыхание Фенриса, Джоктар побрел по сугробам долины.

Но не успел дойти до ее конца, как усомнился в разумности своего решения. Когда он только выступил, солнце сияло, но сейчас его закрыли тучи, и занесенная снегом местность погрузилась в полутьму. Буря! Ужасные рассказы в порту предупреждают, что нужно искать убежище.

Джоктар достиг массы вмерзших в заилю камней — последствия предыдущей лавины. В сумерках что-то появилось — столб дыма, извивающийся на ветру. Рука в перчатке легла на рукоять бластера, Джоктар прижал оружие к меху своей новой шубу. Означает ли этот дым еще одну нору? Но теперь он вооружен и нуждается в убежище. И Джоктар направился к туманному столбу.

Но не увидел над сугробами никакого купола, ничего, что позволяло бы заподозрить существование лагеря и людей. А ветер донес сильный запах гнили, пронзивший нос и горло. Джоктар закашлялся. Маска отчасти спасла его от зловония, но все равно выворачивало наизнанку.

Теперь он знал, что его догадка об источнике дыма неверна. Это не человеческий лагерь — он приближается к одной из главных опасностей Фенриса, ядовитому горячему источнику. Здесь теплая вода разъела ядовитый пористый камень и несет с собой смертоносный дым. Люди и животные, ищущие здесь тепла, превращаются в груды костей — предупреждение другим.

Джоктар упал в снег, его снова поразил приступ кашля. Он сорвал маску, набрал в руки снега и набил им pot. На четвереньках отполз от изгибающегося столба дыма и головой вперед упал на густые, похожие на губку заросли. Инерция падения позволила ему преодолеть сопротивление этой плотной массы ветвей.

И он по-прежнему головой вперед свалился в глубокую щель на дне долины. Кусты сомкнулись над его головой, прикрыв от снега и ветра. Спустя несколько мгновений он понял, что случайно нашел убежище. И в этот момент буря разразилась со всей силой.

Гневный рев над головой оглушал, не позволял закончить ни одну связную мысль, сделать хоть что-то. Оставалось только лежать, терпеть и ждать конца. Джоктар прижался к жесткой почве, подобрал руки и ноги, укрыв их мехом, свернулся клубком. Рев ветра отражался гудением в голове, ударами крови.

Ничего подобного он никогда не испытывал. Наконец он потерял сознание.

Возвращение сознания было таким же болезненным, как возврат к жизни в порту. Он вытянул затекшие конечности, ощутил боль возобновляющегося кровообращения. Джоктар понятия не имел, что он первый землянин на Фенрисе, который сумел под открытым небом пережить бурю. Его действиями руководило подсознательное стремление к жизни. Несмотря на крышу из ветвей, на него навалило много снега, и он стал освобождаться из снежного плена.

Поворачиваясь, он Образовал углубление в снегу. Сейчас Джоктар сел В этом углублении и нащупал банку с саморазогревающймся супом: Дрожащими пальцами снял крышку, и немного содержимого пролилось на руку. Но он принялся есть, и тепло этой специальной калорийной еды разлилось по телу, создавая приятное впечатление. Ему хватило решительности закрыть крышку, не доедая все. Сжевав еще концентрат в виде печенья, Джоктар поискал просвет в стене кустов. Рев ветра стих, слышалось только шуршание его мехов и скрип снега под ногами.

Пробиваться сквозь кусты было так трудно, что у него появилось искушение использовать бластер в качестве резака. Но он помнил, что у него нет запасных зарядов; то же самое справедливо и для силового топора, который может стать его запасным оружием. Наконец сильным рывком, прикрывая лицо руками, он выбрался наружу.

Небо над головой серое, но густых туч нет. Джоктар ясно видел кольцо рваных утесов вокруг долины. Решив, что скоро вечер, он начал поиски лучшего убежища.

Снег под ногами скрипел. Абсолютная тишина и неподвижность почему-то сильней действовали на нервы, чем ярость бури. Он единственное живое существо в этой белой чаще, где движется еще только столб ядовитого дыма. Эта тишина снова вызвала ощущение одиночества. Неужели здесь нет ни птиц, ни животных — ничего живого?

Искушение вернуться к разбитой машине оказалось настолько сильно, что он повернул назад. И когда добрался до основания расщелины, ведущего в меньшую долину, услышал разорвавший воздух звук, похожий на гром, отразившийся от вершин и усиленный ими.

Звук стих, а из меньшей долины, в которую он готов был углубиться, поднялись белые клубы. Лавина. Еще один снежный обвал в несколько секунд отрезал его от салазок.

Ошеломленно тряся головой, Джоктар пошел назад, в долину, На этот раз определенной цели у него не было, Есть кусты, маскирующие расщелину, но туда он не хочет, Голова болела, облепленные снегом сапоги и шуба тянули вниз. Джоктар направился к утесам слева.

Снова грохот в горах., На этот раз вниз, должно быть, устремились тонны снега и земли. Теперь салазки, вероятно, окончательно погребены. Чуть всхлипывая, Джоктар прислонился к выступу, стены. Держась рукой за этого каменного часового, человек посмотрел, что же он охраняет. И увидел черную дыру в стене. Может, это пещера!

Землянин направился к этому темному отверстию, одну руку почти умоляюще протянув вперед, в другой сжимая бластер. И не умер,, потому что держал оружие наготове.

Беззвучно, без малейшего предупреждения из отверстия показалась ужасная смерть и нацелилась ему на голову и плечи. Инстинктивно Джоктар поднял ствол и нажал на курок в тот момент, как удар отбросил его назад в снег.

Когти конвульсивными рывками терзали мех шубы. Тварь, напавшая на него, умерла, еще не коснувшись земли, зловоние от сгоревшей шерсти и плоти свидетельствовало об удачном выстреле. Джоктар лежал под тяжестью зверя, слишком потрясенный, чтобы высвободиться, не веря, что он так легко отделался. Он даже не ранен серьезно.

Наконец, выбравшись из-под туши, он рассмотрел ее. Это не «овечка», злобное жвачное животное, которое поселенцам совсем не казалось овцой, но чья мягкая бархатистая шерсть повсюду на Фенрисе служила валютой и средством обмена. У этого животного совсем не овечья шерсть; там, где не почернела от залпа, она белая, как снег. Животное совершенно неразличимо на снежном фоне. И у него нет копыт, но все Четыре лапы когтистые, с втягивающимися когтями, и густо поросшие мехом. Ширина лап свидетельствовала, что их владелец способен передвигаться по насту, там, где другое живое существо провалится в снег. Голова тоже широкая, и в пасти двойной ряд клыков — признак хищника, пожирателя мяса. А на тупой морде два огромных глаза, которые Джоктар принялся внимательно разглядывать.

Они не похожи на глаза других живых существ. Это собрание множества маленьких линз, каждая из которых снабжена собственными миниатюрными веками; некоторые сейчас закрыты, другие раскрыты, словно зверь мог по желанию использовать их все или по частям. И по контрасту с размером глаз уши необыкновенно маленькие и прячутся в густом меху. Кошка или медведь? В любом случае это — внезапная смерть на четырех лапах.

Джоктар встал, попытался расправить мех шубы. Воздух был заполнен зловонием. Землянин осторожно приблизился к отверстию, из которого появился зверь. Опустившись на колено, он настроил бластер на стрельбу веером и нацелился в глубь пещеры. Ответом была вспышка пламени — это загорелась подстилка, как понял он, забравшись внутрь и раскидав дымящиеся прутья.

Джоктар ножом нарезал веток кустарника и притащил их груду к входу в пещеру. Запах горелого мяса по-прежнему окружал тушу зверя, но больше этот запах не вызывал отвращения. Джоктар с ножом в руке принялся разделывать тушу.

Подрезав шкуру, он обнаружил толстый слой желтого жира и стал нарезать его кусками. У него нет опыта мясника, и работа была грязной и неприятной. Но Джоктар получил то, что хотел, — свое первое свежее мясо, гораздо более вкусное, чем концентраты и научно сбалансированные продукты из неприкосновенного запаса.

Он насадил куски мяса на палки и попытался их обжарить. Мясо, скорее, горело, чем жарилось, но он все равно жадно съел его. Жир животного удовлетворил ею какую-то глубокую внутреннюю потребность. Вымыв лицо и руки в снегу, Джоктар забрался в пещеру и с холодной расчетливостью, рожденной опытом у игрового стола, принялся обдумывать плюсы и минусы своего положения.

Он жив, хотя спасся почти чудом. Он вооружен, хотя заряд бластера придется экономить. У него есть припасы из салазок. Есть и карта.

Джоктар развернул ее в мерцающем свете костра. Толстая линия, извивающаяся между горами, — вероятно, дорога, ведущая от космопорта к шахтам. А более тонкие пунктирные линии, отходящие от толстой, должно быть, тропы, ведущие к норам. Красный крестик у одной норы, наверно, отмечает то место, где он разгружал привезенное. Но в этом он не был уверен. Есть и второй красный крестик, но до этого места они так и не добрались Видимо, где-то между этими двумя крестиками салазки и оказались под лавиной. Джоктар пожал плечами: все это лишь догадки.

Приходится посмотреть правде в глаза: на Фенрисе нет убежища для инопланетянина, кроме порта и шахт. А стоит ему показаться там, как он себя выдаст. И тем не менее не стоило сомневаться, что жить в дикой местности под открытым небом невозможно.

Предположим, он двинется по главной дороге на запад. Но так он доберется только до Сиваки, а в небольшом поселке всякий новичок будет сразу замечен. Порт, шахты, путевые станции — все это для него ловушки. А как же норы старателей? Ему не хватает знаний. Сколько человек в каждой норе? Часто ли к ним подвозят припасы? Какая у них форма связи с шахтами? И можно ли отыскать хоть одну такую нору в этой белой пустыне?

Отгородившись от внешнего мира костром, Джоктар испытал внезапный прилив уверенности. Вероятно, это следствие сытого живота и того, что ему удалось до сих пор выжить, несмотря на многочисленные опасности. У него есть завтра, есть возможность действовать, и он все еще жив.

Ночь прошла неспокойно: полуразделанная туша стала приманкой для других обитателей Фенриса. Слышались странные звуки протеста и предупреждения, рычание и шум схваток, из-за костра видны были устремленные на него блестящие глаза. Наконец Джоктар сел, положив бластер на колени, и попытался рассмотреть тех, кто ждет, пока не погаснет костер;

На рассвете погода по-прежнему была тихой, ни ветерка не касалось снежных дюн. Джоктар собрался и попытался определить цель. Прыжковые салазки к северу от него; по крайней мере он считал, что узкая долина; в которой лежит разбитая машина, находится севернее. И он пошел в том направлении.

Столбы ядовитого дыма неподвижны, они обозначают полоску голого камня с желтой накипью. Но путь подальше от этих столбов оказался нелегким. Снег собрался в огромные сугробы, как песок пустыни собирается в дюны, и у каждой дюны острая, как лезвие ножа, верхушка. Пересекать сугробы — значит идти по пояс в снегу. Пришлось находить извилистую дорогу между ними.

Во всем огромном белом пространстве он был единственным движущимся существом. Ни птицы в небе, а если на земле и крадутся какие-то животные, Джоктар их не видел. Его угнетало ощущение одиночества, и он удвоил усилия в попытке достичь пиков. За этой преградой может проходить дорога, по которой двигались салазки.

Джоктар остановился, чтобы взять себя в руки. Если довести эти рассуждения до конца, ему придется стучать в купол какой-нибудь шахты и умолять, чтобы его взяли в отряд рабов! Не только ужасы Фенриса, которые эмигрантам показывают в порту, держат их в покорности: сама жестокая пустота этой планеты на руку компаниям.

Джоктар добрался до утесов и сел под защитой большого камня — поел жира, разогретого на утреннем костре; еду он завершил таблеткой концентрата. Усталость, словно дополнительный мешок за плечами, тянула его к земле, но решимость продолжить путь заставила начать подъем.

Он добрался до окружающего долину плато, с которого ветер смел снег. Сравнительно легко оказалось пересечь это высокогорье, добраться до его противоположного края и увидеть следующую долину. Есть у этой покрытой снегом местности одна особенность: когда стихает ветер, невозможно скрыть след. А внизу он увидел такой след.

Деревья здесь значительно выше, чем кустарник, в котором он укрывался в бурю. И след уходил в рощу этих деревьев, выходил оттуда и поворачивал под прямым углом.

След притягивал к себе Джоктара. Землянин спускался, цепляясь за выступы* пока не достиг двух ровных полосок, говорящих о том, что тут прошел какой-то экипаж. А между полосками следы человека. След пересекал рощу, вышел на открытую местность и повернул на север, к утесам.

Бледное солнце садилось, приближался вечер. Джоктар старался идти быстрей. След привел еще в одну узкую долину. Землянин почувствовал, что силы его подходят к концу. Все тело болело, дыхание вырывалось неровными рывками, снежный склон впереди затуманивался и прояснялся в такт биению сердца.

Шатаясь из стороны в сторону, не в состоянии держаться на ногах, Джоктар прислонился к стене, вцепился в нее и почти не видя смотрел вперед. След мог быть оставлен в любое время с конца последней бури, путник может на день или даже больше опережать его.

Пещеры здесь нет, но Джоктар забрался в кусты и там поел. Он должен поспать. И, снова свернувшись клубком, встретил холод и темноту, как встречал ярость бури.

Тишину гор нарушил какой-то звук. Джоктар вскочил. Но это не рев лавины. Мигая, смотрел он на освещенный солнцем снег. Что его разбудило? Крик человека, рев животного?

Он стал доставать еду и понял, что припасы подходят к концу. Последнюю банку с саморазогревающейся пищей он прикончил накануне вечером. Теперь его единственной надеждой найти убежище и пищу остается след. И он снова выбрался на открытое место и побрел дальше.

Теперь его преследовал новый страх. Что, если он пошел в неверном направлении? Может, путник следовал в противоположную сторону? Он не может сейчас возвращаться, остается верить, что он выбрал правильно. С шага Джоктар перешел на бег. И, обогнув скальную стену, увидел явные признаки лагеря.

Тот, кто ночевал здесь, устроился гораздо лучше его. Стена, выложенная из камней, защищала костер. Джоктар снял перчатки и зарылся пальцами в пепел. Одно его опасение рассеялось: пепел еще теплый. У него есть бластер, он достаточно вооружен, чтобы постоять за себя. Теперь нужно только догнать.

Землянин упрямо пошел вперед, экономя силы. Но время шло, и он не видел никаких признаков того, что догоняет идущего перед ним. В полдень он немного отдохнул, думая, сумеет ли догнать до наступления ночи.

Уже темнело, когда долина превратилась в узкую щель, проход между скалами.

— Аррх...

Определенно не слово человеческого языка, как звериный рев, эхом отдалось от стен ущелья. Джоктар застыл. Он потянулся за бластером, вспомнив о кошке-медведе.

Но никакое животное не показалось из темноты. Напротив, он уловил другой звук, резкий, который ни с чем невозможно спутать, — звук выстрела из бластера. В шести футах от него камень задымился и почернел от удара рукотворной молнии.

Не понять это предупреждение невозможно. Джоктар метнулся влево, скользнул по обнаженному гравию на дне ущелья, испытав при этом острую боль, и оказался у стены. Небольшая груда камней давала весьма неудовлетворительное укрытие.

— Эй ты, выходи!

Голос определенно принадлежит человеку, язык земной, а приказ совершенно ясен.

Но вместо того чтобы подчиниться, Джоктар вцепился руками в камни и прижался к земле.