Такой роскошной растительности, как в этой низинной стране, Элосса никогда еще не видела. Долины и равнины на востоке, которые paciai обрабатывали со всем своим умением, казались пустыней в сравнении с этой местностью. Лестница привела на широкую дорогу, где стражники вновь окружили пленников. Элосса продолжала удивляться, насколько же эта страна отличается от знакомых ей гор и долин.

Кроны деревьев смыкались и укрывали дорогу, как пологом. Да и сами деревья были совсем другими. По их стволам и нижним ветвям вились толстые виноградные лозы, едва не обламывающиеся под тяжестью ярко-алых плодов.

Вокруг плодов летало и ползало множество пирующих — и пернатых, и покрытых мехом. Их крики сливались в один неприятный гул. Однако ни один из стражей ни разу не взглянул вверх и, кажется, вообще не замечал ничего, что находилось по обеим сторонам дороги. Воздух был влажный, опьяняющий, тяжелый приторный аромат забивал ноздри, учащал дыхание.

Дорога была очень хорошей. Элосса обратила внимание, что густой подлесок тоже нависал над дорогой. Возможно, сами плиты дороги каким-то образом не позволяли лесу вторгаться в работу строителей, так изменивших природу.

Но дорога шла не прямо. Попадались деревья такой толщины, что их кроны просто не могли согнуться, так что дорога обходила их, искривляясь то на восток, то на запад. Если оглянуться назад, то дорога как бы исчезала с каждым поворотом.

Пот катился по лицу Элоссы. Жар проникал сквозь ее толстую одежду, а грубая ткань натирала и царапала кожу. Юрты не останавливались и не сбавляли шаг.

Но все дороги когда-нибудь кончаются, кончилась и эта, когда они обогнули пространство, занятое тремя гигантскими деревьями, так густо обросшими лианами и папоротником, что всё вместе выглядело крепкой, как камень, стеной.

Поворот дороги закончился открытым местом, тоже вымощенным каменными плитами. В центре находилось квадратное отверстие. Теперь они опять стали спускаться по лестнице, на этот раз под землю. Лестница шла по спирали вокруг колодца. Чем ниже они опускались, тем слабее становился приторный запах леса, и откуда-то шел поток свежего воздуха.

Элосса пыталась считать ступени, чтобы иметь представление, на какую глубину они спускаются, но сбилась со счета. И ей все больше и больше не нравилась атмосфера этого места. Юрты жили, как правило, под открытым небом и свежим ветром. Подножие лестницы упиралось в широкий коридор. Вдоль него были расставлены в стенных кольцах факелы, резко пахло дымом и копотью.

Коридор закончился аркой, и Элосса чуть не упала: они опять оказались перед каменным лицом Атторна. Его широко раскрытый рот ждал их.

Двое юртов опустились на колени и проползли через него. Нажим на плечи заставил Элоссу принять такую же унизительную позу и последовать за ними. Она со злостью повиновалась, вздрагивая всякий раз, когда касалась стенок этого рта.

За ним была большая комната с каменными стенами и полом. В дальнем ее конце находилось возвышение, а на нем кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Но как ни велик был этот трон, он не преуменьшал человека, сидевшего на нем.

В черном и красном, с высоко зачесанным гребнем волос... это был тот, кого они видели перед нападением уродов. Он улыбнулся, когда стражи вытащили Элоссу вперед, и следил за ней, как следил бы саргон, имей он чуть больше разума, за беспомощной добычей, идущей к нему.

Девушка высоко подняла голову. Что-то в ней тут же бросило вызов этой улыбке высокомерного господина, хотя Элосса ничего не могла сделать, кроме как помериться с ним взглядом.

Юрт, тащивший ее, имел такое же пустое лицо, как и остальные. Видимо, они были целиком во власти Карна, были его вещами, поистине проглоченными Атторном.

— Лорд... — прервал молчание Стэнс. Он прошел мимо Элоссы, как бы не видя ее, и встал на нижнюю ступеньку помоста. — Великий король...

Темные глаза Карна повернулись от Элоссы к раски, так похожему на него телом. Улыбка его погасла.

— Ты был вместе с юртом... — последовало оскорбительноунизительное слово.

— Я Стэнс из Дома Филбура, — он не встал на колени и говорил как с равным, — из Дома Филбура, — повторил он эти три слова, как талисман, в какой-то мере равняющий его с Кар-ном. — Так ли правитель Кал-Хат-Тана встречает своего родственника? — Он дернул плечами, как бы указывая, что пришел связанным.

— Ты запятнал себя общением с юртом.

— Я привел тебе юрта, делай с ним что хочешь. Твои слуги не потрудились спросить.

Значит, вот как! Смутное недоверие Элоссы к раски оказалось правильным. Ложь шла за ним с той минуты на борту корабля, когда Стэнс внешне признал, что у них общее дело.

Карн взглянул резко, испытующе. Элосса почувствовала мысленное прикосновение — не чистый и ясный контакт юрта — другой. Это было беглое пощипывание внешней защиты ее сознания, оно желало проникнуть внутрь, но не имело для этого силы.

— Интересно, — заметил Карн. — А как ты узнал о Кал-Хат-Тане, раски?

— Это... это было возложено на Дом Филбура. Мы брали цену крови за Кал-Хат-Тан. Мы брали ее с каждого поколения.

— Цена крови за Кал-Хат-Тан может быть и другого сорта, раски. — Карн слегка махнул рукой в сторону стоявшего рядом пустовзглядого юрта. — Грязный юрт здесь раб. Это хуже смерти, не так ли, юрт? — обратился он к Элоссе.

Она не ответила. Карн, или какая-то чуждая сила в этом месте, все еще искал путь через ее щит разума. Попытки были очень слабыми, но это вовсе не значило, что они не могут усилиться, и без предупреждения.

Губы Карна, так похожие на рот Атгорна, сложились в легкую усмешку. Его взгляд, устремленный на нее, был хуже любого физического удара.

— Юрт сломлен, да, сломлен. И очень хорошо, родственник, что ты привел мне в дар самку. Наши рабы плохо размножаются — у нас большой недостаток в самках. Да, я нахожу, что твой дар хорош. — Он поднял руку, и юрт, стоявший рядом со Стэнсом, быстро шагнул вперед и освободил руки Стэнса. — Ты уверяешь, что ты от крови Филбура, родич. Это мне тоже интересно. Я думал, наша кровь исчезла. А что касается юрта — увести в загон!

Элоссу не надо было дергать за веревку, чтобы увести. Скрытое зло этого места поднималось вокруг ее ног, как зловонная грязь, и старалось затянуть ее. У нее вызывало отвращение смотреть на Карна и его «родственника».

Ее вывели из зала для приемов через другую дверь, повели по лабиринту узких коридоров и наконец втолкнули в комнату, где находились женщины. Никто не взглянул на нее, когда она едва не упала, поскольку рук ей не развязали. Поддюжины женщин ее собственной расы тупо смотрели перед собой. Элосса увидела двух беременных и с ужасом вспомнила угрозу Карна. У всех были пустые лица и, вероятно, пустой мозг. Ни на ком из этих женщин не было космических комбинезонов, их платья походили на дорожную одежду паломников. Но Элосса не нашла среди них пропавших членов ее клана и не могла спросить, давно ли они здесь. Затем одна женщина медленно повернула голову к Элоссе. Ее взгляд был таким пустым и бессмысленным, что девушка отступила. Женщина лениво встала, обошла Элоссу и подергала веревку, связывающую руки девушки. Веревка упала на пол. Женщина вернулась на свое отвратительное ложе из грязных подушек и снова застыла в прежней позе. Элосса, растирая руки, отступила назад, пока не уперлась в стену, и села там, скрестив ноги. Ее взгляд вновь вернулся к освободившей ее женщине. Та ничем не отличалась от остальных пленниц, но что-то заставило ее помочь Элоссе. Откинув голову к стене, Элосса закрыла глаза. Ощущение давления на края щита разума исчезло. Она очень осторожно направила тонкую нить мысленного поиска — недалеко, на расстояние вытянутой руки. Если юрты, одетые как она, были захвачены во время паломничества, их сила равна ее силе. Но, похоже, эту силу вытянули из них, оставив лишь пустую бесполезную скорлупу.

Но раски не имеют такой силы, по крайней мере там, во внешнем мире. На них можно воздействовать галлюцинациями юртов, чтобы привести в состояние отупения. Кто же такой Карн, если он сумел обратить в рабство людей с талантом, какого не было ни у кого из его расы?

«Карн — это Атторн...»

Только дисциплина ума заставила Элоссу остаться спокойной. Кто послал эту мысль?

«Где ты?» — спросила она.

«Здесь. Но имей в виду, у Карна есть способы...»

«Откуда?»

«Атторн был богом. Карн — это Атторн, — пришел неясный ответ. — У него есть способы ломать защиту сознания... но не всем. Кое-кто из нас был вовремя предупрежден... отступили...»

«Спасибо. Но что мы можем сделать?»

Элосса открыла глаза и осторожно посмотрела на женщину, освободившую ее. Возможно...

«Я не Дэнна, — быстро поправили ее. — Она сломлена, но все-таки немного реагирует. Мы — те, кто еще остался настоящими юртами, работаем на исправление нашей защиты. Но нас очень мало. Нет, не ищи меня глазами, мы ведем мысленный разговор, но не знаем друг друга, потому что иначе может случиться, что из нас вырвут правду. Смерть, постигшая Кал-Хат-Тан, имела страшные, злые последствия. Ты видела деформированных существ, повинующиеся Карну? Они ловят всех, кто появляется во внутренних землях. Так вот, они от крови Кал-Хат-Тана, но последствия взрыва наложили на них свой отпечаток. Время от времени они рожают детей, таких же чудовищных, как они сами. Карн обработан иначе: он знал тайны, известные только верховным жрецам и правителям. Несколько этих жрецов было в тайном месте, когда городу пришел конец. Карн стал бессмертным, воплощенным — как считает он и его народ — Атторном, который никогда не знал ни добра, ни милосердия. Карн пережил тех, кто остался тогда в живых вместе с ним. Они уже знали, что сила юрта в сознании, но сами искали эту силу своими средствами — убивая разум других. За долгие годы они узнали многое. Теперь...»

Между говорившей и Элоссой как бы захлопнулась дверь: вдруг наступило молчание. Девушка закрыла глаза, но больше не посылала мысль. Перерыв был достаточным предупреждением.

Затем прямо в нее, как брошенное в ярости копье, влетела мысль-прикосновение.

«Сестра». — Это прозвучало резко, как и внутренний толчок, принесший это слово. В нем не было ни уклончивости, ни предупреждения.

Рискнуть ответить? Полученные ею крохи информации намекали, что у Карна есть способы отбирать силу юртов. Может, он умеет имитировать зов?

«Войди».

Любезное приглашение или ловушка? Элосса все еще колебалась. Кто знает, насколько глубоко проникла гниль в порабощенных Карном юртов? Может, кто-то из них служит ему, выдавая новичка для настоящего захвата? Элосса чувствовала, что не может полагаться на собственное суждение. Взять хотя бы Стэнса: она была почти уверена, что он хочет отойти от предрассудков своего народа, как хотела сделать и она. А оказалось, что Стэнс привел ее сюда, к Карну. Возможно, он с самого начала знал, где их схватят и зачем. Может, он так же предавал и других паломников до нее.

«Войди», — потребовал другой мозг, открывая дверь к тому пути, которым и юрты редко пользовались, разве только с теми, кому верили больше всего. Это была такая интимность, такое вторжение во внутренний мир, что им пользовались лишь во время великой опасности или желая честно разделить эмоции.

«Войди», — в третий раз сказал мозг требовательно, даже раздраженно.

Элосса собрала всю свою энергию. Может, это будет величайшей ошибкой в ее жизни, а может быть, окажется защитой от самого худшего, того, на что гнусно намекал Карн. Она оформила мысль-поиск, надеясь, что сумеет вовремя отпрянуть, если ее доверие будет обмануто, и с этим зондом вошла, как приказывали.