Книга: Магия (сборник)
Назад: ТВОЁ СЛОВО ПРОТИВ ИХ
Дальше: Примечания

 СЕМЬЯ — МОЖЕТ БЫТЬ

 

 

— Что случилось?
Нэн влетела в квартиру, словно пробежала дистанцию на соревнованиях. Крис поднял голову от книги.
— Меня до конца недели отстранили от занятий — пока доктор Стивенс не примет решение.
— Но они поверили тебе! — Это был не вопрос, а утверждение.
— Бэтмен поверил. — Крис не хотел говорить об этом: с него хватит тети Элизабет. Но — он в долгу перед Нэн. И он медленно пересказал сцену в кабинете. Он все еще внутренне сжимался, вспоминая, как признался в трусости, признался, что боялся Гэнфилда и его банды.
— Ты не боялся, — сразу вставила Нэн, словно читала его мысли, — во всяком случае не настолько, чтобы не сказать правду. Ты… ты храбрей меня. Мне следовало отнести эту булавку назад к прилавку… рассказать им все. Но — тогда я не могла.
Крис с любопытством посмотрел на нее.
— Ты сказала, тогда не могла. Почему?
— Потому что теперь, мне кажется, я бы смогла. — Она сняла свой ранец и села. — Я никогда ничего не рассказывала бабушке. Потому что всегда боялась, что разочарую ее, и тогда она не будет так любить меня. А она у меня была единственная. Поэтому, — она глубоко вдохнула, — когда бабушки здесь не было, я чувствовала, что у меня вообще никого нет. Но никто не должен говорить тебе, что хорошо и что плохо. Ты сам знаешь это — в глубине души.
Я знала, что дядя Джаспер заставляет меня причинять зло людям, которые мне доверяли. Я знала, что тетя Пруденс поступает правильно, не допуская контрабандистов к твоему отцу… — говорила Нэн.
Его отец — Крис вспомнил покрасневшее от лихорадки лицо на плоской подушке в постели в гостинице. Сейчас это лицо незнакомого человека, но он помнил, какой страх и гнев заполняли его тогда.
— И я знала, что сквайр собирается воспользоваться ложью, чтобы причинить тебе зло, — поэтому я — в то время у меня хватило сил пойти и рассказать. Хотя я все время очень боялась. Если бы он узнал… — Нэн замолчала и вздрогнула. — Я все думаю, узнал ли он и что случилось с той другой Нэн. Надеюсь, он не узнал. Никогда!
— Я тоже! — Крис сам удивился собственным словам. Потом медленнее добавил:
— Знаешь, я всегда чувствовал себя одиноким. Всегда был один. Папа все время отсутствовал… меня передавали из рук в руки. Я был у дяди Пита. На самом деле я им был обузой — это сразу чувствовалось. Потом здесь. И я думал, что когда подрасту… когда не буду причинять беспокойства, какие причиняют дети… может, папа захочет, чтобы я был с ним.
Он едва ли понимал, что рассказывает Нэн то, о чем не говорил никому и что всегда причиняло ему боль. Но словно у него изо рта удалили кляп, и он не смог бы остановиться, даже если бы захотел.
— Папа слал мне деньги. Деньги! Но…
— Но не приезжал сам, — негромко закончила за него Нэн. — Но ты получал письма. Может, он не мог иначе.
— Это как будто… — Крис покачал головой. — Не знаю… как будто мы говорим на разных языках… даже когда он приезжал. Он задавал вопросы, словно не знал, о чем со мной говорить. Я многое хотел ему рассказать, но никогда не рассказывал. У меня был папа, и мне казалось, что я его знаю, но когда он приезжал, оказывался совсем не тем.
— Мне больше повезло. — Нэн смотрела не на него, а на толстый ковер. — У меня была бабушка. Но это правда — думаю, что большую часть времени я тоже была одна. Как с дядей Джаспером и тетей Пруденс, и когда я была мисс Мэллори. Ужасно одиноко быть одной.
— Я был не один, — прервал ее Крис. — В гостинице я был не один. Как бы я хотел туда вернуться!
Нэн быстро выпрямилось и со страхом посмотрела на него.
— Нет! Крис, ты должен быть собой… Не теми другими Крисами… ты здесь! Если попытаешься — это будет бегством. Не знаю, сможешь ли ты, но все равно это бегство. Никогда, никогда не пытайся!
— Думаешь, я смог бы?
— Ты не должен пробовать! — Теперь Нэн умоляла. — Никогда! У меня предчувствие, правда, Крис, я считаю, что это неправильно. Ты утратишь себя настоящего и никогда, никогда снова не найдешь, если попробуешь.
— Я предпочел бы не быть тем, что сейчас.
— Мы все хотели бы быть кем-то другим, — медленно ответила Нэн. — Но приходится. Я сама себе часто не нравлюсь. Мне не нравится то, что я делала с дядей Джаспером — это было ужасно! Иногда я и сейчас так делаю. О, я не подслушиваю и не рассказываю потом солдатам. Но не всегда вступаюсь за то, что считаю правильным. Как делала тетя Пруденс. И как делал ты, Крис.
Он презрительно рассмеялся.
— Я не совершенство. Я тебе говорил, что я не герой.
— Тебе и не нужно быть героем — просто Крисом Фиттоном, каким ты был всегда.
Он пристально посмотрел на нее.
— В тебе что-то есть… Нет, не нужно так думать обо мне! — Он встал, подошел к окну и посмотрел на улицу, повернувшись к ней спиной.
Но Нэн теперь не хотела быть разлученной с ним. Когда она смотрела на Криса, наплывали те, другие Крисы и становились его частью. Она видела не того мальчика с мрачным лицом, которого вначале возненавидела. Тогда, когда ее спокойная мирная жизнь с бабушкой кончилась. Гостиница заставила ее действовать решительно, так, как, казалось, она не способна. И этим она кое-что доказала самой себе. Теперь она уверена, что может измениться. Это будет трудная работа, и придется избегать других возможностей — она это знала, потому что в сущности осталась прежней. Но она не останется такой, она будет сражаться, бороться со страхом и одиночеством. Она больше не хочет, чтобы ее просто оставили в покое.
— Я буду помнить всех этих Крисов, — негромко сказала она. — А ты, может быть, запомнишь тех Нэн.
Тех, которые способны на действия — на правильные действия…
Крис повернулся.
— Мне не нужна была сестра, — неожиданно сказал он. — Я не хотел, чтобы ты жила здесь… — Он помолчал. Ему было трудно подбирать нужные слова. — Я… тетя Элизабет сказала, что теперь мы семья. Но я ей не поверил.
Она кивнула.
— Я тоже, — ответила она так быстро и с такой уверенностью, что он удивился. Он так долго скрывал свои чувства, что удивился, узнав, что кто-то испытывал такие же.
— Ну, хорошо. Возможно, мы оба ошибались. — Слова словно вырывали из него силой. Недавняя способность говорить стремительно покидала его. — Можем начать сначала… — Он сделал это усилие, и это действительно было нелегко.
— Я согласна, — ответила Нэн.
Крис медленно отошел от окна.
— Я не очень легко сближаюсь с друзьями, — предупредил он.
— А у меня никогда не было друзей — близких — кроме бабушки. Так что я тоже.
— Подожди! — Крис испытал прилив вдохновения и выбежал из комнаты.

 

Чего ждать? Нэн удивилась. Она смотрела на носки своих туфель, торчащие из толстого ковра, и думала о Крисе. Трудно приобретать друзей? Она не вполне уверена, что может быть другом — настоящим другом. Она… она знала девочек, с которыми ходила в Элмспорте и называла подругами. Но никогда не делилась с ними тем, чем поделилась с Крисом, — этими странными, такими реальными снами и тем, что они сказали друг другу только что. Она чувствовала, что знает Криса, настоящего Криса, лучше, чем кого-либо другого… даже, может, лучше, чем бабушку — по крайней мере сейчас.
Неужели настанет время, когда Крис будет недоволен этим ее знанием? Нэн подумала об этом. Возможно. Но этому она должна будет посмотреть в лицо в свое время — если это время настанет. Больше она не будет уходить от того, чему нужно смотреть в лицо.
Крис вбежал в комнату. Он нес гостиницу. Поставил ее прямо перед Нэн, на край кофейного столика. Она такая реальная, хоть и маленькая, словно смотришь в перевернутый бинокль. Нэн почти ожидала увидеть тетю Пруденс, выглядывающую в маленькое окошко, или почтовую карету, въезжающую во двор.
— Люди дают клятву на разных предметах, — сказал Крис. — В суде клянутся на библии — когда обещают говорить правду. Мы поклянемся на «Благородном олене», поклянемся, что сделаем все, чтобы стать друзьями.
Нэн больше не испытывала тревоги и страха, как когда в первый раз увидела гостиницу. Теперь ей все знакомо, все приветствует ее, как старый дом в Элмспорте. Она не знала, почему они видели общие сны и провели столько тревожных часов в этой гостинице. Они вообще не могли быть в ней! Но разве Крис не сказал, что макеты часто делают с существующих кораблей и самолетов — почему тогда и не с домов? Существует ли настоящий «Благородный олень»? Сумеют ли они с Крисом когда-нибудь найти его?
— Клянешься? — В голосе Криса звучало нетерпение, и это вернуло Нэн в настоящее.
— Да, клянусь. — Нэн прижала кончики двух пальцев к крыше гостиницы. — Клянусь, что хочу, чтобы мы были друзьями.
Крис вслед за ней дал такую же клятву. Потом добавил:
— Это может оказаться нелегко — иногда. Нэн улыбнулась.
— Да. Но мы будем стараться. Мы можем даже стать семьей — может быть.
Крис выглядел очень задумчивым. Потом, поставив гостиницу на ладонь, поднес ее к глазам и вглядываясь внутрь, словно надеялся что-то там разглядеть, сказал:
— Может быть, это не так и плохо. Я думаю, у нас будет возможность доказать. Папа написал о сюрпризе…
— Мама тоже, — прервала его Нэн.
— Может быть, — задумчиво продолжал Крис, — у нас все-таки будет настоящий дом.
Он смотрел на «Благородного оленя». Это тоже был его дом. Интересно, будет ли новый дом таким же родным. Посмотрим. Крис взглянул на Нэн, и впервые мрачное выражение исчезло с его лица. Он улыбнулся. И она робко улыбнулась ему в ответ.

notes

Назад: ТВОЁ СЛОВО ПРОТИВ ИХ
Дальше: Примечания