62
Как только Паркс и Джустин уходят в поисках рядового Галлахера, забирая с собой испытуемого номер один, Кэролайн Колдуэлл подходит к центральной двери «Рози», открывает расположенное рядом с ней отделение, примерно на высоте плеч, и тянет рычаг из вертикального положения в горизонтальное. Это управление внешним доступом в чрезвычайных ситуациях. Теперь никто не сможет попасть внутрь без разрешения Колдуэлл.
Первый шаг сделан, она направляется в машинное отделение и включает одну из трех панелей. Генератор, в двадцати ярдах позади, начинает напевать – но не реветь, потому что Колдуэлл не подключила его к двигателю. Сейчас ей энергия нужна только в лаборатории, куда она и направляется. Так как доктор будет работать непосредственно с инфицированными тканями, она надевает перчатки, защитные очки и маску.
Она включает электронный микроскоп, терпеливо и скрупулезно продираясь через настройки и десятки экранов опций, и загружает первый из подготовленных ею слайдов.
С радостным возбуждением наклоняется к смотровому окну. Центральная нервная система голодного из дома Уэйнрайта мгновенно предстает перед ее алчным взглядом. Выбрав зеленый элемент в качестве ключевого цвета, она прогуливается под навесом нейронных дендритов в тропическом лесу.
Картинка настолько детальна, что она захватывает дыхание доктора Колдуэлл. Грубые и тонкие структуры имеют четкие границы, как на схемах в учебнике. Тот факт, что ткани мозга были сильно повреждены, прежде чем доктор положила их под микроскоп, проявляется в том, что ей ежеминутно приходится передвигать слайд для более удачного ракурса, без посторонних веществ – пылинок, человеческих волос и бактериальных клеток. Ее цель – грибковые мицелии среди нейронов. Нервные клетки полностью обнажены перед ней.
Она видит то, что видели другие ученые много лет назад, но ей это было недоступно из-за недостаточно хорошего оборудования на базе. Она видит, как именно кукушка Офиокордицепса строит свои гнезда в зарослях мозга – как мицелии тонкой нитью оборачивают нейронные дендриты, словно плющ вокруг дуба. Вот только плющ не шепчет сирены дубу, а полностью захватывает власть над ним.
Кукушки? Плющ? Сирены? Сконцентрируйся, Кэролайн, говорит она себе отчаянно. Посмотри на то, что перед тобой, и сделай соответствующие выводы и найди доказательства, чтобы поддержать их.
Доказательство существует. Теперь она видит, что пропустили другие глаза – трещины в крепости (сосредоточься!), места, где параллельные структуры человеческого мозга перегруппировались, несчастные и поверженные, вокруг (и между) задушенных грибком нервных клеток. Некоторые неинфицированные кластеры нейронов, на самом деле, выросли плотнее, хотя новые клетки, раздутые и потертые, разрываются изнутри от зубчатых бляшек амилоида.
Колдуэлл чувствует покалывание в голове, когда понимает значение того, что она видит.
Это произошло достаточно медленно, напоминает она себе. Ранние исследователи не могли наметить эту прогрессию, потому что сразу после Катастрофы вирус еще не достиг нужной точки развития. Единственным способом было просто гадать и тестировать каждое свое необоснованное предположение.
Колдуэлл поднимает голову и отступает на несколько шагов от микроскопа. Это трудно, но необходимо сделать. Она могла бы смотреть на зеленый мир часами, днями и продолжать находить в нем новые чудеса.
Позже, может быть. Но слово «позже» в ее случае неприменимо. У нее есть еще день или два, пока лихорадка не начнет отключать основные жизненные функции ее организма, настойчиво подталкивая к болезненной и недостойной смерти. У нее есть первая половина рабочей гипотезы. И она должна завершить этот проект, пока еще в состоянии.
В лаборатории Колдуэлл на базе есть – или были – десятки слайдов, взятые из мозговой ткани испытуемого номер шестнадцать (Марция) и испытуемого номер двадцать два (Лиам). Если бы они были по-прежнему доступны, доктор использовала бы их сейчас. Она не разбазаривает ресурсы, как думает Джустин, – любой из образцов может дать внезапный ответ на главный вопрос. Теперь у нее есть картина – уже, по крайней мере, гипотеза, которой нужно подтверждение, но все ее испытуемые, которые имеют частичный иммунитет к воздействию Офиокордицепса, остались на базе.
Ей нужные новые образцы. От испытуемого номер один.
Но доктор знает, что Хелен Джустин будет сопротивляться любым ее попыткам разрезать Мелани или даже взять биопсию из ее мозга. И сержант Паркс и рядовой Галлахер тоже, Колдуэлл боялась этого с самого начала. У них сложились недопустимо тесные отношения с испытуемым через постоянное повторение взаимодействия в социальном контексте. Нет никаких гарантий, что, если она предложит сейчас получить образцы ткани мозга Мелани, ее хоть кто-нибудь из группы поддержит.
Поэтому она строит свои дальнейшие планы, основываясь на заочном отказе.
Колдуэлл разворачивается и собирает складной шлюз рядом с центральной дверью. Его гениальная мультиоткидная конструкция позволяет делать это относительно просто, даже несмотря на неуклюжесть рук. И дело не только в бинтах. Ранняя нежность воспаленных тканей уступила общей потере чувствительности и реакции. Она говорит пальцам, что делать, а они реагируют с опозданием, двигаясь при этом неровно, как автомобиль, начинающий движение в гололед.
Но она упорствует. Шлюзовой отсек имеет по четыре болта на потолке и в полу. Каждый болт должен быть полностью закручен, а затем запечатан втулкой кронштейна путем поворота колеса. Колдуэлл должна использовать обе руки и гаечный ключ. Восемь раз. Задолго до того, как она закончила, чувствительность вернулась к рукам в виде интенсивной непрекращающейся боли. Агония заставляет ее громко стонать.
Борта и фронтальная сторона шлюзовой камеры изготовлены из ультрагибкого, но чрезвычайно прочного пластика. Верхняя и нижняя поверхности камеры теперь должны быть загерметизированы. Для этого Колдуэлл держит пистолет с герметиком на сгибе левой руки, правой нажимая на спусковой крючок.
Запечатывание проходит без эксцессов, путем откачки воздуха из шлюзового отсека. Стрелка манометра медленно опускается к нулю.
Отлично.
Она накачивает свежий воздух внутрь, стабилизируя давление в шлюзе. Затем переводит ручное управление дверьми на свой компьютер в лаборатории: закрывает обе двери, но блокирует только внутреннюю. После чего вручную передвигает цилиндр со сжатым фосгеном в камеру шлюзового отсека. Доктор заметила этот цилиндр во время первоначальной инвентаризации «Рози». Он должен был помогать в синтезе органических полимеров. Но мог использоваться и для быстрого и эффективного удушения крупных лабораторных животных без повреждения тканей.
Теперь Колдуэлл ждет. И в это время внимательно анализирует свои чувства. Она неохотно останавливается на последствиях использования газа в отношении людей, ее товарищей. Фосген более гуманен, чем его близкий родственник хлор, но разница невелика. Колдуэлл надеется, что Мелани войдет в шлюзовой отсек первой и можно будет заблокировать входную дверь прежде, чем Паркс или Джустин проследуют за ней.
Хотя она осознает, что это маловероятно. Скорее Хелен Джустин войдет вместе с Мелани, или даже первая. Впрочем, это не сильно беспокоит Колдуэлл. В этом будет даже своеобразная справедливость. Многие поступки Джустин внесли свой, весьма существенный вклад в создание той абсурдной ситуации, в которой находится сейчас Колдуэлл, – когда ей приходится сооружать ловушки для того, чтобы восстановить контроль над своими испытуемыми.
Доктор надеется, что, по крайней мере, не придется убивать Паркса или Галлахера, если он, конечно, до сих пор жив. Двое солдат, вероятно, будут прикрывать тылы, пока Джустин и Мелани не войдут в «Рози». Но к тому времени дверь уже может быть закрыта для них.
Впрочем, ни один из этих вариантов не идеален. Не то чтобы ей было неважно, скольких убивать. Ее гипотеза настолько масштабна по своим последствиям, что уклоняться от убийства было бы преступлением против человечества. Это ее долг, и на его исполнение не так много времени. Интервал, скорее всего, измеряется не днями, а часами.
Колдуэлл вытаскивает перегородки из смотровой щели в лаборатории, чтобы видеть, когда вернется спасательная экспедиция. Но боль в руках истощила ее. Несмотря на все усилия, она проваливается в сон, периодически заставляя себя открывать веки, которые тут же закрываются под собственной тяжестью.
Очнувшись в очередной раз, Колдуэлл обнаруживает на себе пристальный взгляд маленького ребенка, который стоит в дверном проеме дома прямо напротив нее.
Голодный, очевидно. Возраст на момент первичной инфекции, не более пяти. Голый, худой и неописуемо грязный, как жертва стихийного бедствия до Катастрофы, когда несколько тысяч погибших уже считали катастрофой.
Мальчик жадно смотри на Колдуэлл, не моргая. И он не один. Сейчас уже поздний вечер, и длинные тени отбрасывает множество естественных объектов. Но на этом фоне, как детали в картинке-головоломке, становятся различимы все новые голодные. Взрослая рыжая девушка за ржавой тушей припаркованного автомобиля. Черноволосый мальчик, еще старше, присевший на остатки витрины с алюминиевой бейсбольной битой в руках. Позади него еще двое, в самом магазине, между стойками с выгоревшей и разлагающейся одеждой.
Их целая орава! Колдуэлл переполняет восторг. Она всегда знала, что слова Паркса и его людей о том, что популяция испытуемых в дикой природе сокращается, могут означать что угодно. Одна из причин – в то время она считала ее слишком неправдоподобной, а сейчас уже не так уверена – заключалась в том, что дикие инфицированные дети достаточно умны для того, чтобы научиться воспринимать сержанта и его охотников как угрозу, и поэтому дети просто перешли на новые охотничьи угодья.
Теперь Колдуэлл видит, как черноволосый мальчик подает сигнал двум другим, позади него, чтобы они подошли и увидели то, что видит он. Это лидер, очевидно. Он один из немногих, кто не совсем голый. На его узких костлявых плечах висит камуфляж. Видимо, он убил какого-то солдата и забрал его одежду. На лице мальчика буйство смазанных красок – доказательство силы и статуса в племени.
Колдуэлл видит, как голодные дети работают в команде. Как они общаются, используя малозаметные жесты и мимику. Как координируют свои усилия против этой незнакомой вещи в их среде.
Возможно, детей привел сюда звук от генератора. Или они давно наблюдают за «Рози» и ждут, когда Джустин и Галлахер вернутся обратно с экскурсии, чтобы застать их врасплох. Но какие бы цели они ни преследовали, сейчас дети увидели ее.
И увидев, начали выслеживать.
Даже несмотря на то что она находится за пуленепробиваемым стеклом в огромном боевом танке, способном стереть все здания вокруг в порошок, даже несмотря на отсутствие очевидного способа добраться до нее или хотя бы определить степень риска, который она представляет, даже несмотря на то что они не могут почувствовать ее запах через слой стекла, и стали, и полимера, и герметичных уплотнителей, они определяют ее как добычу, и соответственно реагируют.
Колдуэлл не сразу осознает, что уже приняла решение. Поднявшись на ноги, она плавно выходит из лаборатории, направляясь к центральной двери. Это хорошее решение. В его поддержку есть множество причин.
Она возвращает функцию управления на панель рядом с дверью шлюзового отсека. Потом открывает и закрывает несколько раз наружную дверь, проверяя ее работу на различных настройках скорости. Она следит за гидравлическими клапанами, толщиной с ее кулак, плавно скользящими взад и вперед в верхней и нижней части двери. Даже на третьей скорости – хотя десятая самая быстрая – она считает, что клапаны оказывают давление свыше пятисот фунтов на один фут. Внутренняя дверь, напротив, использует более простые механические сервоприводы. Никогда не предполагалось, что воздушный шлюз будет использоваться в качестве второго сдерживающего отсека.
Колдуэлл учитывает ряд весьма актуальных факторов. Нет никакой гарантии, что испытуемый номер один вообще вернется с прогулки. Если вернется, то нет гарантий, что засада Колдуэлл сработает. А если и сработает, то как оставшиеся в живых отреагируют на гибель тех, кто оказался в шлюзовой камере.
Но правда в том – или по крайней мере часть правды, – что она не может сопротивляться. Эти монстры охотятся на нее. И Колдуэлл, в ответ, желает охотиться на них.
Наружная дверь полностью открыта, она встает за приоткрытую дверь шлюза. Отступает на шаг и ждет.
Ее тело все еще липкое от пота. Ее феромоны в настоящее время отлично распространяются в охлажденном воздухе. С каждым вдохом голодные дети чуют ее. Обладая интеллектом, они, скорее всего, будут действовать сообща и очень медленно. Но против их природы не попрешь, поэтому всего лишь вопрос времени, когда они среагируют.
Рыжая девушка встает первая. Она выходит из-за автомобиля и в открытую идет к зазывающей двери «Рози».
Мальчик в камуфляжной куртке издает звук, похожий на лай. Рыжеволосая девушка замедляет движение и неохотно поворачивается к нему.
Ребенок помладше, выбежав из магазина, проносится мимо нее и бросается на дверь. Все происходит так неожиданно и так быстро, что Колдуэлл едва успевает среагировать, хотя именно этого она и ожидала.
Ее палец нажимает кнопку «закрыть».
Голодный мальчик, как ракета, прыгает с верхней ступеньки на Колдуэлл, раскинув руки, чтобы поймать ее и повалить.
Прежде чем он смог бы дотронуться до нее, внутренняя дверь закрывается.
Колдуэлл недооценила силу сервоприводов. Дверь закрывается на верхней части тела голодного, как Щелкунчик, дробя его ребра. Голодный открывает рот, чтобы закричать, но в его легких больше нет воздуха. Кричать уже не вариант. Одна рука его осталась внутри шлюзовой камеры, другая тянется вперед, растопырив тонкие пальцы, тщетно стараясь добраться до Колдуэлл. Один из них ухитряется зацепить рукав ее халата, но инфекция так не передается, только через кровь или слюну. Пока на ней очки и маска, она в безопасности.
Голова существа, отмечает Колдуэлл, полностью повреждена. Она чувствует головокружительный восторг и смеется.
Но тут же захлебывается, когда что-то с улицы прилетает ей в челюсть, разрывая защитную маску. Боль удивительна. Ее рот наполняется кровью, в которой отбитые кусочки зубов с глухим, потерпевшим кораблекрушение звуком, трутся друг об друга.
Камень падает на пол, темно-красный от ее крови. Рыжеволосая девушка уже заряжает другой, в полоску выцветшей ткани и кожи, которую она использует в качестве рогатки.
Раздробленное тело мальчика не позволяет внутренней двери закрыться, оставляя щель где-то в три дюйма, а наружная дверь все еще настежь открыта, и голодные снаружи, его когорта, его друзья, спешат внутрь с самодельным оружием наперевес.
Рука Колдуэлл интуитивно ложится на панель управления внешней дверью. Она начинает закрываться, но доктор забыла поднять скорость с третьей на десятую. В последний момент край бейсбольной биты проникает в сужающуюся щель и останавливает дверь. Гидравлика скулит, пытаясь затащить биту внутрь или раскусить ее пополам. Но маленькие ручки тут же оказываются рядом, некоторые тянутся к Колдуэлл, но большинство из них борются с дверью, не давая ей закрыться.
Они не могут добраться до нее. Но и сдаваться не собираются. Выиграв пару сантиметров, они перегруппируются, и на двери появляется еще с десяток маленьких рук. Колдуэлл знает, какой силой обладают гидравлические клапаны, поэтому, когда дверь начинает снова открываться, она в ужасе отшатывается назад, прижимая кулаки к лицу, как будто за ними можно спрятаться.
Темноволосый мальчик с разукрашенным лицом появляется в проеме. Он смотрит на нее мрачными, налитыми кровью глазами, говоря ей без слов, что теперь это дело чести.
Значит, он думает о себе как о личности. Удивительно.
Колдуэлл бежит в кабину и дергает два рычага, активирующих двигатель и оружие. И тем и другим нельзя управлять одновременно, конечно. Повезет, если она вспомнит, как управлять этой громадиной. Двадцать лет назад у нее была парочка обучающих этому искусству занятий. Но вся консоль вдруг кажется ей непонятной и бессмысленной. Она должна вытащить свой мозг из наводнения адреналина и поставить обратно под свой сознательный контроль.
Кнопка отмечена буквой Г. Она находится в самом центре рулевой панели. Гидравлика. Шасси «Рози» поднимается на восемь дюймов выше, шипя, как змея. Колдуэлл видит, как некоторые голодные в страхе бросаются прочь, но стук от центральной двери не прекращается, а значит, там еще кипит работа.
Паника заставляет дрожать ее изнутри. Она должна выбраться отсюда. Она знает, что может случайно взять с собой врага, но если останется здесь, то превратится в кусок мяса на косточке. Они откроют в конце концов внешнюю дверь, а внутренняя в шлюзовом отсеке сдержит их максимум на пару секунд.
Колдуэлл берет штурвал ничего не чувствующими руками, толкает его вперед и молится. Тормоза отключаются без лишних просьб. «Рози» срывается с места, как гончая собака, так быстро и неожиданно, что Колдуэлл отбрасывает назад в водительском сиденье. Ее руки постоянно соскальзывают со штурвала, и бегемота бросает из стороны в сторону, он сбивает фонарный столб, вырывая его из земли с лязгом, похожим на звон гонга, предупреждающего о начале поединка в боксе.
Колдуэлл изо всех сил сжимает штурвал и тянет его на себя, чтобы стабилизировать «Рози». Она громко кричит от боли, но не слышит себя из-за грохота двигателей. По этой же причине понятия не имеет, что происходит у центральной двери. Решив перестраховаться, она еще сильнее вдавливает штурвал, и «Рози» набирает скорость. Улица начинает расплываться перед глазами.
Еще удар, затем третий, но Колдуэлл чувствует лишь вибрации. На такой скорости «Рози» почти ничего не волнует («Рози» становится частью мира, как вода).
На улице возникают фигуры, почти перед ней, затем остаются сзади. Голодные? Одна из фигур была похожа на Паркса, но невозможно было узнать, не останавливаясь, а этого она совсем не хочет делать. На самом деле сейчас она даже не помнит, как заставить «Рози» притормозить.
Хотя некоторые части панели управления начинают выглядеть более знакомыми. Колдуэлл понимает, что необязательно ехать почти вслепую. На «Рози» установлено несколько камер, по всей ее длине, большинство из которых можно повернуть в любую сторону. Она переключает их все по очереди, исследуя левый борт своей машины. Одна из камер безжизненно висит на проводах, прямо над центральной дверью, за которую продолжают держаться двое голодных: рыжеволосая девушка и лидер банды, чей камуфляж развевается на ветру подобно флагу.
Колдуэлл сворачивает направо, едет вверх по крутому склону под указатель на Хайгейт и Кентиш-таун. Она не поворачивает до последнего, а потом со всей силы дергает штурвал, заставляя «Рози» накрениться. Но должного результата этот маневр не приносит, потому что наклон замедляет «Рози» и голодные по-прежнему висят на приоткрытой центральной двери.
Колдуэлл была здесь раньше, давным-давно. До Катастрофы. Воспоминания перемешались, заполнив ее мозг сюрреалистичными параллелями. Дома, в одном из которых она жила когда-то, приземистые и мрачные, похожи на испанских вдов на кладбище, терпеливо ожидающих воскрешения своих мужей.
На вершине холма Колдуэлл опять сворачивает. Она не рассчитала угол и пробила часть стены паба, который стоит на углу. «Рози» не жалуется, хотя камеры заднего вида показывают, как невысокое здание обрушивается после такого маневра.
Узкий участок дороги заканчивается, и она попадает на широкое шоссе, идущее к центру Лондона. Колдуэлл снова набирает скорость, притирая левый борт «Рози» к стене здания, похожего на школу. На вывеске перед входом написано «La Sainte Union». Все лобовое стекло теперь в кирпичной крошке, а скрип измученного металла становится громче, чем рев двигателей. Но «Рози» стойко выдерживает испытание, и Колдуэлл награждается тем, что по меньшей мере один из голодных слетает кубарем под дождь.
Она кричит настолько громко, насколько может – это вопль триумфа и неповиновения. Кровь из ее рта оставляет пятно на лобовом стекле.
Колдуэлл выруливает на середину дороги и смотрит на мониторы. Никаких признаков голодных. Она должна остановиться, чтобы изучить свой приз и убедиться, что с ним ничего не произошло. Но голодные, которых она стряхнула, могут быть все еще живы. Она вспоминает взгляд черноволосого парня с разукрашенным лицом. Он будет преследовать ее до тех пор, пока не откажут ноги.
Поэтому она не сбавляет скорости, стараясь двигаться на юг, через Камден-таун. Хьюстон находится за ним, а там и до реки всего несколько миль. Улицы остаются пустынными, но Колдуэлл не теряет бдительности. В этом городе жили одиннадцать миллионов человек. Некоторые из них, застрявшие на полпути между жизнью и смертью, должны до сих пор оставаться за этими слепыми окнами и закрытыми дверьми.
Колдуэлл уже нашла тормоза и теперь замедляет движение, напуганная эхом от рева двигателей «Рози» в этих пустынных кварталах. Она чувствует отвращение, когда понимает, что может быть последним живым человеком на некротическом лице планеты. И что это, в конце концов, может не иметь никакого значения. Человеческая раса построила себе мавзолеи, в которых теперь лежит и ждет, пока не превратится в прах.
Кто будет скучать по нас?
Это последствия мощного впрыска адреналина в кровь, когда она захватывала себе нового испытуемого и стряхивала с двери врагов. Ну и лихорадка. Колдуэлл дрожит, перед глазами все плывет. Дорога впереди, кажется, превратилась в широкую серую линию. Дисфункция слишком внезапная и эффектная. Она слепнет? Не может быть. Пока. Ей нужен еще один день. Хотя бы несколько часов.
Она заставляет «Рози» остановиться.
Глушит двигатель.
И протирает глаза большим и указательным пальцами. Они как два раскаленных шарика в черепе. Но когда она осмеливается их снова открыть и посмотреть через лобовое стекло, то понимает, что с ними все в порядке.
Перед ней действительно серая стена, высотой футов в сорок, которая перегораживает дорогу впереди. Спустя несколько минут из смеси завороженного взгляда и страха она понимает, что это.
Это ее Немезида, ее могущественная противоположность.
Это Офиокордицепс.