Восемнадцатое августа

Прошлая ночь – настоящая катастрофа.

Полная катаклизмов.

На самом деле единственная причина, почему я пишу о вчерашней ночи, потому что считаю, что она интересна с точки зрения исторической перспективы. Я хочу, чтобы мои потомки знали, какое событие переполнило чашу терпения.

Я отработала уже полсмены, как к моему киоску, чтобы кое-что разведать, подошла Мэнда. Она шла так быстро, насколько ей позволяла обувь на высокой платформе.

– Ты можешь попросить кого-нибудь другого подвести тебя домой?

– Нет, а что?

– Сегодня грандиозная вечеринка на Картерет Ейв.

– Ну и?

– Нуууууууу ииии? – передразнила меня Мэнда, нарочито преувеличивая, словно я понимала английский намного хуже, чем Дубок. – Мы хотели бы пойти.

– Мы – это кто?

– Я, – сказала Мэнда.

– И?

– Сара.

– И?

– Берк.

– А ты когда-нибудь задумывалась, что, может быть, и мне тоже захочется пойти?

– Да, лаааадно тебе, Джесс, – ответила Мэнда. – Ты никогда никуда не хочешь идти.

Она была права. Я никогда никуда не хочу идти. Все лето я избегала всех вечеринок и других мероприятий и теперь вижу, какое счастье это мне принесло. Я в еще более унылом настроении, чем раньше. Может быть, добрая вечеринка пошла бы мне на пользу. Жидкая смазка в виде алкоголя помогла бы мне потушить тот пожар, который полыхал у меня в груди. Я слишком много волнуюсь. Мне надо хоть немного расслабиться.

– Я хочу пойти.

Мэнда посмотрела на меня совершенно безучастным взглядом.

– На вечеринку, – сказала я. – Я хочу пойти на вечеринку.

Мэнда подумала, что это самая забавная вещь, которую она слышала в своей жизни. Она буквально согнулась вдвое, ладонями хлопала по коленям, когда смеялась, давая возможность Дубку и его венгерским друзьям заглянуть ей в майку.

– Ты есть говорить меня? – Дубок спросил у Мэнды.

Мэнда теперь не просто смеялась, а давилась от смеха. Я проигнорировала его.

– Я позвоню родителям и скажу, что ночую у Сары, – сказала я. – Они будут рады, что я общаюсь с друзьями.

– Ты серьезно? – спросила она, словно я собиралась перечеркнуть всю свою жизнь, что было не слишком далеко от правды.

– Да, – ответила я. – Я готова к ве-че-рии-ин-ке.

После работы (или неработы в случае Сары) Берк повез нас на побережье, где должен был состояться праздник. Мы прибыли туда около полуночи. Фиеста только что началась, потому что соотношение банок пива на песке к количеству людей равнялось один к одному. Плюс обоим полам еще предстояло смешаться. Хихикающие девчонки держались группами, сжимая в руках пластиковые стаканчики и банки с пивом, заботливо предоставленные им противоположным полом, желающим забраться к ним в трусы. Парни периодически наносили удары друг другу в руки, показывая на девчонок, в чьи трусы они хотели бы залезть.

Хотя мы уже ученики средней школы, но пока мы впустую тратим время на этой вечеринке, потому что это напоминает дни рождения в детском саду, когда мальчики и девочки собираются друг от друга отдельно. Вот когда оба пола соединятся вместе – тогда начнется настоящее веселье.

Радиостанция «Ритмы пляжа» крутила хиты о погоде:

– Все еще готова к ве-че-рииин-ке? – спросила Мэнда, стараясь перекричать музыку.

Мне не на чем было вернуться домой. Обратного пути нет.

– Мне очень нужно пиво, – прокричала я в ответ.

Мэнда отправила Берка на поиски выпивки. Вскоре он возвратился к нам, неся в руках кучу банок. Я не переношу вкуса пива. Даже хорошего пива, когда оно холодное, это не было ни тем ни другим. Но я знала, раз уж ты завелся, жуткий вкус не играл никакой роли. Я щелкнула крышкой и втянула столько, сколько смогла, и так быстро, как смогла.

– Ого! – воскликнули одновременно Мэнда и Сара. – Ну ты даешь, девочка.

Я опустошила первую банку с пивом, прежде чем закончили петь «Фреш Принс». За ней последовали первые аккорды знаменитого хита

«Бэкстрит бойз» двухлетней давности. Их власть как бесспорных лидеров подростковой поп-культуры закончилась, поэтому отрицательная реакция последовала незамедлительно: толпа начала шикать, прежде чем группа начала играть слаженно.

Кто-то переключил на другую радиостанцию, но было уже поздно. Я уже начала думать о Маркусе Флюти, спрашивая себя, носит ли он футболку с изображением «Бэкстрит бойз» в Мидлбери. Мне хотелось знать, понимали ли другие шутки, как он. Интересно, думает ли он обо мне?

Я достала еще одну банку пива из ближайшего походного холодильника.

Сара и Мэнда едва сделали по глотку, но вели себя так, словно они уже надрались.

– Знаешь, о ком я скучаю? – спросила Сара.

– О ком? – переспросила Мэнда.

– Я скучаю по Хай, – ответила Сара.

– И я, – подтвердила Мэнда.

Я пробормотала что-то в ответ и залпом выпила еще одну банку пива. Не знаю почему, но на какую-ту долю секунды мне показалось, что Сара скажет: «Хоуп. Я скучаю по Хоуп». Может быть, потому, что я еще не размышляла об исчезновении Хай, но до конца дней не забуду, что уехала Хоуп. Дело в том, что если бы Сара сказала: «Я скучаю по Хоуп», я бы стукнула ее банкой с пивом.

– Хай правда реально существовала? – спросила Мэнда.

– Ее тетя сказала, что она, цитирую – вернулась в тот круг, которому принадлежит – конец цитаты.

Это привлекло мое внимание.

– Что? Что это значит?

– Думаю, это означает, что она вернулась в тот город, – сказала Сара.

– Почему она не сказала нам? – спросила я.

– Может быть, была смущена, знаешь ли, после всего того плохого, что она наговорила о чванливых, самодовольных девицах, с которыми ходила вместе в школу, – задумчиво сказала Сара. – Она не хотела встречаться с нами.

Я шнырнула банку в мусорный ящик и схватила другую.

Те «разговоры», которые последовали за этим, не стоит подробно описывать.

Мэнду интересовало, будет ли Бриджит вести себя высокомерно, когда вернется из Лос-Анджелеса. Когда она отправилась на поиски Берка, я выкинула выпитую банку и схватила еще одну.

Между двумя большими глотками пива Сара похвасталась, что потеряла полтора килограмма в первый же день новой диеты на лимонной воде.

Мне нужно абстрагироваться от того, что происходит вокруг меня.

Еще пиво.

Потом еще два.

Я уже отпила половинку шестой банки, когда увидела его.

Его.

Пола Парлипиано.

– БОЖЕ МОЙ! – закричала я Саре в лицо, как обычно поступает надоедливый закоренелый алкаш. – ЭТО – ПОЛ ПАРЛИПИАНО.

Я прижала ладони ко рту.

– О МОЙ БОГ! О, МОЙ БОГ! О, МОЙ БОГ! Я ЗНАЛА ЭТО! Я ЗНАЛА ЭТО! Я ЗНАЛА ЭТО! – закричала Сара, так что мои волосы откинулись назад. – ТЫ ВЛЮБЛЕНА В НЕГО!

Я закрыла ей рот ладонями.

– ТСССССССС… – пробормотала я. – Ведь не ты влюблена.

– Влюблена.

– Не влюблена.

– Влюблена.

Это препирательство продолжалось некоторое время, как обычно это бывает при разговоре подвыпивших людей.

– Я просто счастлива, что ты не лесби, – наконец сказала Сара, ставя на нашем препирательстве точку.

– Ты думаешь, я лесбиянка?

– О, мой бог! Не я!

– Тогда кто? И почему?

– Ну, идут слухи, Джесс, – сказала она. -…Ты ведь не целовалась ни с одним парнем, с тех пор как в восьмом классе встречалась со Скотти.

– Нет, целовалась, – протестовала я, с неохотой вспоминая о Кэле. – Я просто не рассказывала тебе об этом.

– Позволь мне угадать: он живет в Канаде верно? – начала Сара. – Около Ниагарского водопада. И я его не знаю.

Девятнадцатилетний компьютерный гений из Сиэтла, бросивший колледж, звучит не более убедительно. Я не знала, что сказать. Они считают, что я лесбиянка?

– Эй, я – единственная, кто защищал твою гетеросексуальность, поэтому не сердись на меня, – сказала она ненавистным мне тоном всезнающего человека. – Я – единственная, кто указывал всем, что ты чуть не падаешь в обморок, когда кто-нибудь произносит слова: Пол Парлипиано. Поэтому точно знала, что ты влюблена в него. Я знаю это наверняка, как знала про Мэнду и Берка, что они все лето трахаются до того, как их поймала…

Тут уже она закрыла рот ладонями.

О, черт!

– О, мой бог! Не говори никому ничего! – стала умолять меня Сара.

Я была настолько потрясена, что не могла вымолвить ни слова. Мэнда и Берк все лето занимаются любовью, Боже мой. Одно дело подозревать кого-либо. Но совсем другое, когда это низкое предательство подтверждено очень надежным источником.

– Я обещала Мэнде, что никому не скажу. И если Бриджит узнает… – Сара в панике начала метаться, так же как и я раньше. – О мой бог! Мать твою! Обещай, что не расскажешь Бриджит! О Мэнда! О люди! О мой бог! Мать твою!

Я искала Пола Парлипиано. Он был таким красивым! Таким чистым. Ну… Все.

– Джесс! Поклянись, что не скажешь никому!

Мне надо было его увидеть,

– Мне правда не хочется сейчас об этом думать, – ответила я, произнося каждое слово с такой убежденностью, которую можно объяснить большим количеством алкоголя. – Потому что мы с Полом Парлипиано на одной и той же вечеринке первый раз в жизни…

Вид Пола заставил меня замолчать. Вот он рядом, не далее нескольких метров, сидит на песке, скрестив ноги, потягивает пиво, ведет какой-то умный разговор с каким-то идиотом.

«YESSSSSS! ОН НЕ С ДЕВУШКОЙ. Пол Парлипиано так уверен в собственной популярности, что может общаться даже с каким-то отребьем. Это делает его таким привлекательным. И таким доступным», – думала я. А может быть, я сказала это даже вслух. Не уверена. Вот когда начала проявляться алкогольная амнезия. Все, что помню, так это то, что мой мозг, находившийся под воздействием пива, начал что-то говорить о правде, в которую я бы никогда не поверила, не будь я под влиянием вещества, изменяющего сознание. Большое количество выпитого пива – оправдание тому, что случилось потом.

Да. Это оправдание. Но довольно неубедительное.

– Извини меня, – сказала я Саре, которая гладила мои волосы и все еще умоляла никому ничего не говорить. – Мне надо подумать о своей жизни.

Итак, начался самый ужасный этап в моей юной, полной мучений жизни.

Помню, как посмотрелась в боковое зеркало припаркованной поблизости машины, оценивая свой вид.

Помню, что подумала, если мои волосы будут выглядеть хорошо, Пол не заподозрит, что я пьяная.

Помню, что нашла прическу абсолютно нормальной.

Помню, как, шатаясь, подошла к Полу Парлипиано и плюхнулась на песок между ним и тем парнем.

Помню, как сказала: «При-веееееееет», и Пол Парлипиано в ответ сказал: «Привет», а тот парень ничего не ответил, встал и ушел прочь.

Помню, как он сказал: «Ты в команде по легкой атлетике. Джессика. Верно?»

Помню, как фейерверк осветил его лицо.

Помню, что говорила ему, как я восхищалась его грацией и ловкостью, когда он прыгал через препятствия: РАЗ, ДВА, ТРИ – ВОЗДУХ. Как он поддерживал меня на легкоатлетических соревнованиях и как я не могла поверить, что это означает, что я существую в его жизни, хотя бы на короткое время, но это так много для меня значило, потому что я уважаю и даже люблю его, хотя логика и разум говорят мне, что я не должна ничего испытывать к нему, потому что едва знаю, но мне все равно, потому что я люблю и хочу, чтобы он знал, что я не жду взаимности, но я очень, очень, очень хочу его, потому, что только он любил бы меня такой чистой любовью, поэтому я хотела знать…

Помню его улыбку, означавшую: «Мне стыдно за тебя».

Помню, как все внутри меня перевернулось.

Помню его слова, которые я никогда не забуду: «Тебе просто кажется, что ты меня любишь. Если бы ты знала меня, ты бы поняла это».

Потеря сознания.

Я проснулась сегодня на полу в спальне Сары, не помня ничего. К несчастью, Сара с радостью заполнила Большой Каньон – то есть провал в моей памяти.

Вам нужно знать одну ужасную вещь: меня вырвало прямо на туфли Пола Парлипиано, после того, как я призналась ему в любви, но до того, как ушла.

Меня, Джессику Дарлинг, вырвало на туфли Пола Парлипиано.