Из Рокухара постоянно направляли гонцов в Камакура с докладами о том, что предыдущий государь, пребывая на горе Фунаноуэ, направляет в Киото нападающих и, когда в Канто услышали, что дело уже становится опасным, Вступивший на Путь из Сагами очень испугался и направил в столицу большие силы. Половину их он назначил защищать Киото, а главному войску приказал двигаться на Фунаноуэ. Нагоя, губернатора провинции Овари, назначил старшим военачальником и призвал двадцать восемь сторонних дайме. Среди них был помощник главы Ведомства гражданской администрации Асикага Такаудзи. Он был в это время болен и ещё не выздоровел, но упорно настаивал на том, чтобы тоже войти в их число и отправиться в столицу. По этой причине его милость Асикага в душе почувствовал раздражение.

«Не прошло и трёх лун с тех пор, как почил мой батюшка. Горькие слёзы ещё не высохли. К тому же, я поражён болезнью и всё время печалюсь, что не могу носить дрова, а повеление собраться по долгу наказания мятежников наводит уныние. Я принадлежу к дому потомков рода Гэн. Не так давно было то время, когда наш дом вышел из монаршего рода. Если это учитывать, можно понять долг государя и подданного, а то, что при этом был выпущен такой приказ, происходит из-за глупости человека. Оказавшись в тяжёлом положении, настаивать ещё и на походе в столицу значит, что мы всем домом предстанем пред особой прежнего государя, сбросим Рокухара и сами сможем определить благополучие и падение своего дома». Так он подумал про себя, а люди об этом ничего не знали.

Вступившему на Путь из Сагами такое и на ум не приходило. Он до двух раз в день посылал Кудо Саэмон-но-дзе с упрёками:

— Нельзя тянуть с вашим отправлением в столицу!

Его милость Асикага замыслил мятеж и про себя уже всё решил, поэтому своё мнение никак не высказывал. Он отвечал:

— В ближайшие дни смогу отбыть в столицу.

Однако за ночью последовал день, и он выехал. Не говоря уже о его семье и подданных, в столицу отправились все до одного, вплоть до женщин и молодых господ. Такие ходили разговоры, поэтому Вступивший на Путь Нагасаки Энки удивился, срочно поехал к Вступившему на Путь из Сагами и сказал:

— Извольте взглянуть на правду. Его милость Асикага в столицу отправил всех, вплоть до своей главной супруги и молодых господ. Это странно. В наше время даже близкие родственники должны вести себя осторожно. Тем более, потому, что Асикага в течение многих лет были лишены политической власти и теперь желают обладать ею. Всюду, от иных стран и до нашей империи, в те времена, когда мир погружается в смуту, собирают вассалов, преданных монарху, убивают жертвенных животных, пьют их кровь и приносят недвусмысленные клятвы. Нынешние клятвенные письмена — это они и есть. Или же принято отдавать своих детей в заложники, рассеивать подозрения в своём честолюбии. Сына его милости Кисо, Симидзу-кандзя, послали к старшему военачальнику. Если поразмыслить над этим примером, его милость Асикага должен был оставить в Камакура своего сына и старшую супругу и написать клятвенную грамоту.

Так он сказал, и Вступивший на Путь из Сагами подумал, что это, наверное, правда. Он немедленно передал через гонца:

— Восточные провинции пока спокойны, причины для беспокойства нет. Все Ваши малолетние дети должны оставаться в Камакура. Далее: оба наши дома — одно целое, они связаны, как вода с рыбой. Наши родственные связи стали ещё крепче благодаря связи с Акахаси-сосю, но для того, чтобы рассеять сомнения людей, почтительно прошу у Вас оставить бумагу с клятвой это будет достойно и в общественном и в личном плане.

Так он передал, и его милость Асикага, хоть он и испытывал в душе всё более глубокие чувства, но внешне не показал признаков возмущения. Он вернул гонца обратно, сказав ему:

— Теперь я могу дать ему ответ.

После этого он вызвал своего младшего брата, помощника начальника Военного ведомства, и спросил о его мнении.

— Что это значит? — и тот, немного подумав, ответил:

— Сейчас я подумал над этим серьёзным делом, — сказал он, — оно совсем не для вас. Вместо Неба просто исключать то, что не соответствует Пути, значит вознамериться ради государя отойти от неисполнения долга. Кроме того, меня учили, что ложные клятвы не принимают и боги. Пусть Вы даже напишете ложные клятвенные слова, будды и боги не станут принимать их за Ваши искренние желания. А дело с тем, чтобы оставить в Камакура Ваших детей и супругу, расположено непосредственно перед этим серьёзным делом: нельзя насильно доставлять Вам страдания. Дети Ваши ещё малолетние, поэтому, если с ними, на всякий случай, из предосторожности оставить немного вассалов, — куда они понесут детей, где спрячут?! Что же касается Вашей супруги, то, пока она пребывает у своего старшего брата, вельможного Акамацу, почему же об этом нужно сожалеть? Говорят: «Человека, который намерен вершить большие дела, небольшая осмотрительность не обременит». В таком малом деле нельзя быть нерешительным. Так или иначе, если проследить за тем, что говорил Вступивший на Путь из Сагами, всё станет ясно после того, как Вы прибудете в столицу. Тогда нужно будет обдумать план того большого дела.

Так он сказал, и вельможный Асикага согласился с его доводами. Своего сына, его милость князя Сэндзю, и супругу, младшую сестру Акахаси-сосю, он оставил в Камакура, написал бумагу с клятвой и послал её Вступившему на Путь из Сагами. Вступивший на путь из Сагами, ничего не подозревая, обрадовался этому, вызвал Такаудзи к себе и высказал ему самые разные похвалы:

— Есть белое знамя, которое передавалось из поколения в поколение нашими предками. Это великая драгоценность, которая в поколениях передаётся от его милости Хатимана наследникам дома. Вдова покойного вельможи Ёритомо, монахиня, получила её по наследству, и наш род обладает ею до настоящего времени. Её называют редкостной драгоценностью для многих поколений. Для других родов она не подходит. С этим знаменем усмирите же злодеев побыстрее! — и с этими словами лично вручил ему знамя, вложив его в парчовый чехол.

Кроме того, пока Такаудзи менял и кормил коня, он положил на десять коней серебром украшенные седла, надел серебряные доспехи в десять слоёв, опоясался мечем, украшенным золотом, и выехал.

Его милость Асикага со старшими и младшими братьями — Кира, Уэсуги, Никки, Хосокава, Имагава и Аракава, отрядом вассалов в тридцать два человека, с сорока тремя человеками из знатных домов, а всего с силами свыше трёх тысяч всадников в двадцать седьмой день третьей луны третьего года правления под девизом Гэнко отбыл из Камакура. Он был назначен старшим военачальником главного войска и, опередив Нагоя Такаиэ, губернатора провинции Овари, на три дня, в шестнадцатый день четвёртой луны прибыл в Киото.