…добавляю к трем ложкам оливкового масла ложку бальзамического уксуса и рассеянно перемешиваю соус, прислушиваясь к доносящимся из гостиной голосам.
Слово берет Кевин:
— Бико придумал одну крутую штуку, хотя, если честно, я не уверен, что это пойдет. Система действует по принципу С + 7.
— Это как?
— Загружаешь текст, и программа автоматически заменяет в нем каждое существительное на другое, седьмое от него по счету в словаре. В общем, чисто механическая фишка. Но прикалывает, особенно пока едешь в метро. Мы с Грегором занимаемся вещами попроще: буриме — ты пишешь строчку, тебе выдают набор рифм, акростихи, поздравления, припевы к песням…
— Боюсь, мне не успеть все перепробовать…
— Ну и что, зато у вас есть выбор. Главное, не пропустите знаменитый Институт литературных протезов имени мадемуазель Валентины!
— Я взяла самые популярные пьесы, например Лагарда и Мишара, и установила программу, с помощью которой можно менять имена, костюмы, даже пол действующих лиц…
— Вы полагаете, это улучшает тексты?
— Да нет, конечно, это так, развлекуха. Мы же пока действуем больше наугад. Сами не знаем, что у нас в итоге получится. Если вообще что-нибудь получится…
Эти слова звучат для меня смутным намеком, и я спешу вернуться к духовке, где стоит песочное печенье, которое я намерен подать к фруктовому салату. Ай-яй-яй, как не стыдно. Еще чуть-чуть, и сгорело бы.
Бальмер, как всегда, опоздал.
— Извините ради бога, еле вырвался из книжного. Владелец вцепился в меня как клещ, все пытал, что завтра с ним станется. А у вас как дела? Что это ты делаешь, Адель?
— Играю и читаю.
— Так играешь или читаешь?
— И то и другое, мой генерал.
— Раз уж Бальмер до нас добрался, я вам покажу кое-какие его новинки.
— Фу, скукотища, — бормочет Бико. — Я лучше на кухню пойду, помогу шефу.
— Здесь мы ближе к традиционному чтению. Каждое утро Бальмер присылает нам очередной шутливый портрет Джоконды. Когда она ему надоест, он перейдет к творчеству Филиппа де Шампеня…
— Плюс у нас есть роман с продолжением Женевьевы. По тысяче знаков в день.
— Роман, кстати, потрясный. Я сама каждое утро сижу как на иголках, пока не придет очередной кусок. Она пересылает их ночью, Кевин обрабатывает, и к утру все готово.
— Между прочим, мы ходили к ней в гости. Она вообще ни капли не зануда. Мом от нее тащится. Настолько, что все ушли, а он остался!
— А ты не завидуй!
Не скажу, что я сильно удивлен, но все же новость стоит того, чтобы на минуту высунуть нос из кухни.
— Женевьева, как всегда, в прекрасной форме! Кстати, сегодня утром продолжение романа почему-то не пришло. Что-то случилось?
— Да нет, мы просто добавляем английскую версию. Начиная с завтрашнего дня там появится флажок — кликаешь и читаешь перевод на английский.
— Вы нашли переводчиков, согласных работать по ночам?
— Да легко. Сейчас подумываем, что надо делать переводы на какой-нибудь экзотический язык, просто ради хохмы. Только никак не договоримся на какой. Я голосую за лапландский, а Валентина — за чувашский.
— Я очень люблю поэзию Геннадия Айги.
— А у нас с месье Бальмером свой проект, — встревает Бико. — Он будет писать тексты, которые можно перемешивать. Перетаскиваешь куски с места на место, и появляется совсем другой смысл. Но это трудное дело, потому что я не хочу просто тасовать строчки по горизонтали, как в тестах «Китайский портрет». Лучше бы по диагонали. Месье Бальмер на меня ругается и тянет резину, но я не обижаюсь, потому что потом все равно выйдет клево, он сочинит целую эпопею, такую грустную, что мы все обрыдаемся, пока будем ее читать.
