10
Мне хочется громко петь. Кайл меня целовал,снова и снова думаю я, словно мне опять двенадцать. Не могу спать. Не могу есть. Не могу думать ни о чем, кроме Кайла.
С тех пор как он меня поцеловал, мне постоянно хочется смеяться. Интересно, это и есть любовь? Я уже и забыла, что это такое.
Через пару дней Кайл звонит извиниться.
— Это совершенно ни к чему, — отвечаю я, улыбаясь до ушей — так рада слышать его голос.
— Мне кажется, будто я воспользовался твоим положением.
— Мне нравится, когда время от времени пользуются моим положением, — говорю я.
— В таком случае, что ты делаешь завтра вечером?
Я смеюсь:
— Не так быстро, Ромео.
— Конечно, конечно, — соглашается Кайл. — Сначала мы отсчитаем положенные три дня между свиданиями, а потом сделаем вид, что слишком заняты и сможем встретиться не раньше чем через неделю.
— Угадал. А потом я протяну еще неделю, а потом — может быть —мы встретимся за чашкой кофе.
— Кофе? По-моему, ты слишкомспешишь. Эдак ты, пожалуй, начнешь подбирать имена нашим детям!
Я смеюсь. С Кайлом весело флиртовать. Подозреваю, что у него богатая практика, — но сразу же отгоняю эту мысль.
— Что ты делаешь в субботу? — спрашивает он.
— Ого. Ты сразу переходишь к субботе, минуя ни к чему не обязывающие будние вечера. Это смело.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — напоминает Кайл.
Я улыбаюсь.
— В субботу — папины ежегодные Весенние барбекю. Ты забыл?
— Вот черт, совсем из головы вон. Как такое можно забыть? Столько горелого мяса, что хватило бы на прокорм развивающейся страны.
В первую субботу апреля папа всегда устраивает ежегодные Весенние барбекю, как бы ни было холодно. Папа обожает жарить мясо и делает это каждую вторую субботу с апреля по октябрь. Но первая неделя апреля по количеству поливаемой жиром, поджариваемой и съедаемой пищи уступает только Дню независимости.
— Ты приедешь? — спрашиваю я.
— Ну конечно. Хочешь, я тебя подвезу? Обещаю вести себя наилучшим образом.
— Если «наилучшим образом» означает, что ты собираешься меня щупать, то я принимаю твое предложение.
Кайл смеется.
— Договорились.
Я вешаю трубку и вздыхаю. Неплохая штука эта любовь, решаю я. Меня даже перестал раздражать непрестанный скрип пружин в соседней комнате, где Мисси и Рон проводят марафонские испытания матраса.
От немилосердного скрежета пружин меня отвлекает внезапное появление Стеф.
— Меня выселили! — кричит она в домофон.
Едва переступив порог, она на одном дыхании выкладывает грустную историю: срок аренды закончился, и коварная хозяйка, твердо решив выселить Стеф из квартиры, чтобы поднять плату на тридцать процентов, проверила кредитоспособность Стеф по базе данных.
— Она выяснила, что я безработная, и все — договор она не продлит. — Стеф вытирает глаза.
Я обнимаю ее. Мне понятно, как ей плохо. И хотя я знаю, что потом пожалею об этом, слова произносятся сами собой:
— Хочешь, оставайся у меня. Несколько дней можешь спать в моей комнате или в гостиной на диване.
Стеф тут же прекращает плакать.
— Правда?
— Правда.
— Я так и знала, что ты это скажешь! — вскрикивает Стеф, вылетает за дверь и тут же возвращается с двумя чемоданами. — Я тебя люблю! — Она целует меня в щеку.
— Ты что, взяла с собой чемоданы?
— Но если бы ты не пригласила меня к себе, какая бы ты была подруга? А у меня правило — не держать паршивых друзей.
— Полагаю, это надо считать комплиментом, — говорю я. — Конечно, поучаствовать в оплате квартиры ты не можешь?
— Нет, зато у меня есть шикарная коллекция туфель. Если понадобятся — только намекни.
— Стеф, у меня седьмой размер. А у тебя девятый.
— Ну ладно. Тогда дамские сумочки. Бери любую!
— Спасибо, — ворчу я, но Стеф не замечает сарказма.
Не проходит и десяти минут, как снова верещит домофон.
Выглянув из окна, я вижу на крыльце Фергюсона.
— Его только не хватало. Что теперь делать?
— Притворись, что нас нет дома, — подсказывает сзади Стеф.
Фергюсон поднимает глаза и, заметив меня в окне, машет рукой.
— Поздно.
Я впускаю его в подъезд, и он застенчиво входит в квартиру.
— Привет, девочки. Я просто подумал, не оставил ли у вас той ночью свой пропуск?
Из спальни Мисси в одном полотенце выскакивает Рон.
— Ферг! — кричит он, увидев Фергюсона. — Как дела, старик? Покуришь?
— М-м, даже не знаю, — тянет Фергюсон.
— Давай, посиди с нами, — настаивает Рон, как будто он у себя дома. Я бы указала ему место, но все мои силы уходят на то, чтобы не смотреть на его бледную грудь.
— Хорошо, — уступает Фергюсон.
Мисси тоже выходит из спальни, причем ее рубашка от «Гэп» подозрительно похожа на одну из тех, что я потеряла.
— Это моя рубашка? — спрашиваю я.
— Нет, — возмущенно бросает Мисси, будто я обвинила ее в краже печенья (как пару дней назад).
— По-моему, это все-таки моя рубашка.
— Вот ненормальная. — Она пристраивается рядом с Роном, который сооружает кальян из оловянной фольги и моей красивой дорогой вазы.
Через час обкуренный Фергюсон начинает признаваться нам в любви.
— Ребята, я вас обожаю, — твердит он.
Мисси закатывает глаза. Рон с размаху шлепает Фергюсона по спине:
— Человек, который не стесняется своих чувств, достоин уважения!
— «Максимум Офис» дрянь, — вдруг произносит Фергюсон.
Мисси, Стеф и я смотрим на него, потом друг на друга. Всем известно, какой Фергюсон лояльный сотрудник. Никто никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался о «Максимум».
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашивает Мисси.
— В этом месяце пройдут очередные сокращения, — беззвучно шепчет Фергюсон. — И на этот раз ради приличий выгонят пару начальников. Попросту говоря, через три недели мне придется искать новую работу.
Полтора месяца назад от этой новости я пришла бы в экстаз. Но сейчас во мне ничто не шевельнулось. Никто не заслуживает увольнения. Ну… кроме, может быть, Майка.
Стеф и Мисси переглядываются.
— Почему бы не рассказать ему о нашем плане? — предлагает Стеф.
— Не знаю даже, — качает головой Мисси.
— Давай, он может нам пригодиться!
Мисси на минутку задумывается, потом встает, идет в свою спальню и возвращается с несколькими рулонами чертежей под мышкой.
— Девочки, вы шутите! — Я-то думала, что они забыли о своем плане вторжения в «Максимум». — Не может быть, чтобы вы серьезно.
— Не делай из мухи шмеля, — с апломбом советует Мисси.
— Слона, — поправляю я.
— Какая разница.
— Что все это значит? — вопрошает Фергюсон, рассматривая чертежи и наши заговорщические лица.
Я жду, что Фергюсон бросится звонить в полицию или даже натравит на мою квартиру целый отряд спецназа, — кто знает, может, у него под одеждой спрятан диктофон. Проходит несколько секунд, но ни топота на лестнице, ни полицейских вертолетов над крышей не слышно. Наоборот — по лицу Фергюсона расползается широченная улыбка.
— Я обожаю вас, ребята. Я еще не говорил, как я вас обожаю?
Он, сияя, тянется обнять каждого. Не возражают только двое — Рон и Стеф.
Дни сливаются в один, как многозначительные паузы в диалогах из мыльной оперы. Фергюсон почти не выходит из моей квартиры — только чтобы принести из дома что-нибудь из одежды. Когда я спрашиваю его о работе, он мстительно заявляет: «Хочу израсходовать все отгулы, пока они у меня их не отняли».
Похоже, из моей квартиры вообще никто не собирается уходить — она превратилась в мотель. Мисси разрабатывает свой план вторжения в «Максимум Офис», хотя становится все очевиднее, что она понятия не имеет, как его реализовать. Они с Фергюсоном все время спорят об условных обозначениях на чертежах: эти двое постоянно путают вентиляционные шахты с коридорами.
Стеф, которая уже сотню раз накрасила и перекрасила ногти на ногах, то и дело вмешивается со своими идеями по поводу того, что следует сделать с начальством, когда они взломают электронную почту. Пока на первом месте в списке экзекуций увольнение и рассылка женам данных о расходах мужей.
Травка заметно подорвала силу воли Фергюсона: он забросил диету и поглощает все углеводы, какие может найти, в том числе хлеб целыми буханками.
Благодаря Рону с Фергюсоном вся квартира провоняла носками.
К счастью, у меня есть повод и для приятных мыслей — Кайл. Я наслаждаюсь начальной стадией, смакую двусмысленные разговоры, которые придают нашим отношениям совершенно новую окраску. Очень радужную, на мой взгляд. Стеф, которую удается ненадолго оторвать от разработки плана вторжения, предлагает помочь мне с выбором одежды. Все ее идеи крутятся вокруг глубокого выреза.
— Ты забываешь, мне нечего демонстрировать в этом вырезе.
— Мужчинам все равно, — отвечает она. — Все, что они хотят увидеть, — это кусочек груди. Неважно какого размера.
— Ну, если так…
Думаю, с Кайлом этот номер не пройдет. Во-первых, я слишком давно его знаю — он тут же намекнет мне, что я выгляжу как Джей Ло в платье от Версаче или (еще хуже) Лил Ким на церемонии награждения.
Во-вторых, я не хочу с ним просто переспать. Мне нужно больше, потому что я только сейчас осознала, что он перспективен.Он умный, смешной и сексуальный. Что, если мы начнем серьезно встречаться? И почему я никогда не позволяла себе думать о Кайле раньше?
Если подсчитать, то плюсов наберется немало. Он уже знает, что я не в своем уме, поэтому потрясений не будет, — это раз. Два: он уже познакомился с моими родителями и произвел на них впечатление, причем они его не испугали. Три: в глубине души я знаю, что Кайл — положительный персонаж.
— О боже, кое-кто влюбился по уши, — замечает Стеф, когда я примеряю и откладываю пятый наряд, извлеченный из шкафа. Все либо ужасно строгое (как мой деловой костюм), либо страшно старомодное. С тех пор как меня уволили, из моего шкафа куда-то пропала вся стильная одежда.
— Я не влюбилась.
— Любая девчонка, которая примеряет больше шести нарядов, влюбилась, — заявляет Стеф, провожая глазами шестой, который я сердито швыряю на кровать.
— Были бы деньги, я бы обновила гардероб.
— Это второй признак влюбленности.
— Нет, — неуверенно возражаю я.
— Может, эти темные джинсы на бедрах?
— Не пойдет. Когда я сажусь, они сползают практически до колен.
— Что ж, подружка, если есть чем похвастаться здесь —вперед! — шутит Стеф.
Я фыркаю:
— Вряд ли моя задница поможет покорить Кайла.
— На что только мужики не западают… Надень эти джинсы и эти ботинки. — Она берет мои ботинки на невысоком каблуке. — И вот это, — добавляет она, показывая на черный свитер с треугольным вырезом.
— Если я так оденусь, то не смогу сесть при людях.
— Ну не преувеличивай, — уговаривает Стеф.
Кайл звонит, когда я еще в душе, поэтому к нему подходит Мисси. Оказывается, что-то случилось и он не может подвезти меня к родителям.
— Он не сказал почему? — спрашиваю я у Мисси, чуточку разочарованная.
— Я похожа на твою личную секретаршу? — огрызается она.
— Ну хоть голос у него какой был? — услужливо подсказывает Стеф.
— У него был голос человека, который звонит сказать, что не сможет тебя подвезти.
— Толку от тебя никакого, — говорю я.
— Я рассчитывала на «хамку», но сойдет и это.
— Не делай поспешных выводов, — предостерегает Стеф, видя, что я усиленно соображаю. — Ты же знаешь его с детства! Может, колесо проколол или еще что.
Или еще что, думаю я.
Немного волнуясь, я надеваю свои экстремальные джинсы на бедрах, сажусь в электричку и умудряюсь приехать к родителям раньше времени. Впервые в жизни.
Прямо на пороге папа вручает мне гигантское блюдо: он собирается пожарить столько мяса и сосисок, что впору накормить какую-нибудь страну третьего мира. Я оглядываю гостиную. Кайла не видно, только Дина и Тодд уютно устроились на мамином диване. Как бы рано я ни приехала, Тодда мне никогда не опередить.
Все та же Дина? Я в шоке. Обычно между моим днем рождения и папиными Весенними барбекю Тодд успевал сменить трех-четырех девушек.
— Красивые джинсы! — воркует Дина. Поскольку то, что надето на ней, подозрительно напоминает черные брюки из лайкры с напылением, я не знаю, следует ли расценивать это как комплимент.
— А где Кайл? — спрашиваю я Тодда, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало небрежно, но не получается: никак не могу отделаться от ощущения, что здесь что-то не так.
— У него какие-то дела, — пожимает плечами Тодд. — Может, подъедет попозже.
— Что еще за дела?
Тодд странно на меня смотрит.
— Какая тебе разница? И почему ты вдруг так разоделась?
— Я не разоделась.
— Джейн, в последнее время, если ты принимаешь душ, это называется «разоделась», — подкалывает меня Тодд. — Любая одежда, которая валялась на полу твоего шкафа меньше трех недель, считается официальной.
— Очень смешно…
Продолжить я не успеваю, потому что появляется мама.
— Джейн? Ты не поможешь мне на кухне? — спрашивает она, подняв брови, — это тайный знак, что у нее есть новости.
— У папы неприятности, — сообщает она мне на кухне. — Его официально уволили.
Несколько секунд я молчу.
— Ты же знаешь, они начали с того, что сократили его рабочие дни, — говорит мама. — И в итоге сократили их до нуля.
— Когда?
— На прошлой неделе.
— На прошлой неделе! — возмущенно, как Тодд, кричу я. — Почему мне никто не сказал?
— Вообще-то я звонила. Но никто не брал трубку.
— Как он это воспринял?
— Не очень хорошо, поэтому постарайся быть с ним поласковее, ладно?
С папой трудно быть поласковее: он выпил несколько стаканов пива и утверждает, что его никогда бы не выгнали, если бы не внешняя политика Билла Клинтона.
— Зачем мы сунулись в Сомали? — вопрошает папа, переворачивая сосиски. На нем футболка Национальной стрелковой ассоциации с надписью «Холодной рукой». — Именно тогда наша экономика и скатилась до их уровня.
— Папа, нельзя винить Билла Клинтона в том, что ты потерял работу, — говорю я.
— А кого же еще? — возмущается он.
Я вздыхаю и выглядываю во двор, надеясь увидеть машину Кайла.
— Что тебе нужно, пап, так это опубликовать свое резюме на «Монстре» и «Хотджобз», — рекомендует Тодд. Можно было не сомневаться — Тодд начнет давать советы еще до того, как папа получит первое пособие по безработице.
— Это напрасная трата времени. Большинство вакансий нигде не публикуют. Все раздается по знакомству.
Интересно было бы стравить моего отца и моего брата в конкурсе на лучшего консультанта по поиску работы. Ни один из них ни за что не признается, что есть на свете вещи, в которых он не разбирается.
— Наверное, я позволю вашей маме некоторое время побыть кормильцем, — вдруг сообщает папа. — В конце концов, нельзя же отрицать равноправие женщин.
Папа — единственный из тех, кого я знаю (моложе семидесяти), кто на полном серьезе употребляет выражение «равноправие женщин».
— А может, нам с мамой стоит переехать в эту твою бескрайнюю квартиру? — предлагает папа. — Видит бог, у тебя там достаточно места.
Папа смотрит на свое положение с удивительным оптимизмом — видимо, потому, что еще не побывал на бирже труда.
— Садитесь, — объявляет мама, когда папа заканчивает жарить. (Я нервно поглядываю на входную дверь: может, у нас сломался звонок?) — Джейн, почему ты не садишься? (Я стою в углу кухни с тарелкой в руках.)
— Спасибо, я постою.
— А ну-ка, садись, — требует папа.
Я неохотно усаживаюсь за дальним концом стола, спиной к стене. Пытаюсь натянуть свитер поверх джинсов, но безуспешно. Чувствую, как по голой спине гуляет сквознячок.
— Ну что, Джейн, как там с Cook4U? Никто мне не признается, что стало с той должностью графического дизайнера.
— Э-э… Скорее всего, они просто решили вообще никого не брать на эту должность, вот и молчат.
— Странно. Черил даже не хочет обсуждать это со мной, — удивляется мама.
Меня спасает Кайл: слышится шум подъезжающей машины. Я едва не бросаюсь к двери бегом, словно мне опять десять лет. Опережаю маму на полсекунды.
Кайл укутан в шарф; он не заходит в дом и даже не выключает двигатель.
— Я только заехал поздороваться, не могу остаться, — поспешно объясняет он.
У Кайла такой вид, будто меньше всего на свете ему хочется стоять на мамином крыльце. Мне приходит в голову ужасная мысль: он меня избегает. Он даже не смотрит на меня — уставился через мое плечо на стоящую позади маму.
— Что за чепуха. Заходи, поешь, — приглашает та.
— Нет, правда, я не один, меня ждут.
Я пытаюсь разглядеть человека на пассажирском сиденье, но лобовое стекло отсвечивает.
— И друг твой пусть заходит, — доброжелательно говорит мама. — Давайте, что такое одна минутка.
И мама, как радушная хозяйка, приветливо машет автомобилю.
Дверь автомобиля открывается, и оттуда показывается длинная, стройная нога. За ней — блестящие каштановые волосы до плеч, безупречная грудь, невероятно тонкая талия, и завершают картину идеально округлые бедра. Никто так не похож на Кэтрин Зету Джонс, как Кэролайн. Та Кэролайн, которая три года встречалась с Кайлом и однажды летом умотала в Австралию, попрощавшись по телефону. Та Кэролайн, на которой Кайл собирался жениться. Кэролайн, его бывшая подруга, которая должна быть на другом краю света, но вот она — стоит перед домом моих родителей.
— Глупо ждать в машине, — говорит она Кайлу, направляясь к нам по дорожке. — Миссис М., сколько лет, сколько зим!
Родители Кэролайн когда-то жили на нашей улице, пока не переехали в центр. Но, по-моему, это еще не дает ей права практически перешагнуть через меня, чтобы подойти к маме, которая принимает ее объятия с удивленным лицом.
— Кэролайн, я думала, ты…
— В Австралии? Я вернулась. — Она оборачивается и бросает Кайлу взгляд через плечо. — И на этот раз, мне кажется, навсегда.
Никогда у меня так резко и окончательно не пропадал аппетит, как в те несколько секунд после приезда Кэролайн. Единственное цыплячье крылышко, которое я уже съела, и то рискует вылететь в мамину гостиную.
Кэролайн.
Ее блестящие, фантастические волосы, белый, без единого пятнышка, ручной вязки свитер, коричневая вельветовая мини-юбка и песочные замшевые ботинки. Ее беззаботный, гортанный смех. Очаровательная полуулыбка и взмах волосами покоряют всех. Как я могу с ней соперничать?
Я смотрю на Кайла, но, похоже, он в полной власти Кэролайн и совершенно не возражает, когда она по-хозяйски треплет его по плечу.
Тодд, кажется, потрясен не меньше меня. Видимо, Кайл и его не посвятил в свой маленький секрет. Дина, обескураженная присутствием в комнате еще одной женщины с грудью, разглядывает Кэролайн, слегка нахмурившись. Папа — единственный, кто не замечает явной напряженности атмосферы, — врывается в комнату и по-медвежьи хватает Кэролайн в охапку:
— Давно в городе? Надеюсь, надолго?
— Всего на пару дней, — отвечает Кэролайн. — Можно сказать, разведываю обстановку.
У меня кружится голова. Я сажусь.
— Ого, Джейн! — со смехом кричит Тодд, привлекая всеобщее внимание. — Не занимайся эксгибиционизмом!
Я понимаю, что сижу на маминой тахте и показываю свою задницу половине комнаты.
— Извините. — Я поспешно вскакиваю, едва не опрокинув бумажную тарелку с жареными сардельками на мамин ковер, и бегу в ванную.
MM/MARS
Хай-стрит, 800
Хэккетстаун, NJ 07840
Джейн Макгрегор
Кенмор-авеню, 3335
Чикаго, IL 60657
5 апреля 2002 г.
Уважаемая миз Макгрегор!
Мы не сомневаемся, что Вы первоклассный графический дизайнер, но нам не требуется специалист по ручной раскраске наших шоколадных конфет ММ. Это делает автоматика на нашей фабрике.
В данный момент мы не собираемся расширять цветовую гамму наших изделий. Однако мы учтем Ваши предложения насчет пурпурного и жженой охры.
Искренне Ваш
Рэй Лопез,
специалист по кадрам.
