Глава 25
Через неделю после того, как похоронила останки Сары, Трейси сидела на привинченной к столу скамейке в зоне посетителей в тюрьме Уолла-Уолла.
– Давайте поговорим, – сказала она.
Эдмунд Хауз сидел в секторе D Западного комплекса, втором по строгости секторе в тюрьме. Это отражало тяжесть его преступления – убийство первой степени, – а не его поведение во время пребывания здесь. Из своих многолетних звонков Трейси узнала, что Хауз был образцовым заключенным, который держался сам по себе, читал у себя в камере или работал в библиотеке над очередной апелляцией, которых он подал не одну за годы своего заключения.
– Говорить буду я, – сказал Дэн, садясь рядом с ней.
– Не обещай ему ничего.
– Не буду.
– Он попытается заключить сделку.
Дэн сжал ей руку.
– Это ты тоже мне уже говорила. Успокойся. Я бывал в тюрьмах, хотя, признаюсь, те больше напоминали загородные клубы. А эта напоминает аскетичный школьный кафетерий.
Трейси посмотрела на дверь, но не увидела Хауза. Акт судебной экспертизы с места захоронения подтверждал ее предположение, что Хауза посадили по сфабрикованному обвинению, а убийца Сары разгуливает на свободе, но это ничего не даст ей, если она не сможет предъявить доказательства судье, снова вызвать свидетелей, чтобы дали показания под присягой, и подвергнуть их перекрестному допросу.
Единственным способом достичь этого было добиться для Эдмунда Хауза повторного слушания дела как предварительного условия для его пересмотра и нового суда. Без сотрудничества с Эдмундом Хаузом этого было не осуществить. Трейси была ненавистна мысль, что ей нужен Хауз и что ее судьба в любом случае связана с ним. Во время ее двух предыдущих визитов Хауз дурачился и играл на ее тонких эмоциях. Тогда она этого не осознала, но теперь, глядя назад, понимала. Похоже, он держал у себя все карты. Это больше не было препятствием. Если Хауз хочет нового суда с возможностью выйти на свободу, ему придется сотрудничать с ними.
Голоса заключенных и их посетителей, сидевших за другими столами, отдавались громким эхом. Трейси посмотрела на часы, а потом снова на дверь. Она заметила задержавшегося у двери заключенного, который осматривал столы. Его седая коса свисала ниже мускулистых плеч. Трейси попыталась прогнать его из головы. Он не имел ничего общего с Эдмундом Хаузом, но его глаза поймали ее взгляд, и губы раздвинулись в улыбку типа «смотрите-что-притащила-кошка».
– Это же не он, верно? – сказал Дэн, тоже смотревший на дверь.
На суде за густые волосы и горящие глаза газеты сравнивали Эдмунда Хауза с Джеймсом Дином. Лицо идущего к ним человека расширилось от возраста и набранного веса, но перемены в чертах Хауза и длина волос были не самым поразительным, что изменило его внешность. Тем более издали. Мускулы на шее и груди туго натягивали ткань его тюремного одеяния, так что казалось, будто швы вот-вот разойдутся. Хауз проводил здесь время не только за составлением апелляций.
Он остановился у края стола и некоторое время оценивающе рассматривал Трейси.
– Трейси Кроссуайт, – наконец проговорил он, словно смакуя это имя. – Я думал, вы сдались. Сколько прошло? Пятнадцать лет?
– Я не считала.
– А я считал. Чем тут еще заняться?
– Можно подать еще одну апелляцию.
Тюремная информационная сеть, так же как сеть поставки наркотиков и запрещенных стероидов, была разветвленной и изощренной. Трейси следовало знать, что Хауз уже знает о найденной могиле Сары.
– Я планирую это.
– Да? На каком основании на этот раз?
– Неэффективная поддержка адвоката.
– Похоже, вы близки к истине.
– Вот как?
По ее оценке в Хаузе было двести пятьдесят фунтов мускулов. Тюрьма смыла яркую синеву его глаз, но оставила пронзительность взгляда.
Подошел тюремный надзиратель.
– Садитесь, пожалуйста.
Они сели, их разделял только стол. От такой близости у Трейси пробежали мурашки по коже, как в то время, когда Хауз осматривал ее с ног до головы в зале суда.
– Вы переменились, – сказала она.
– Да. Я получил аттестат о среднем образовании и теперь хочу закончить колледж. Как насчет этого? Может быть, когда выйду отсюда, стану учителем.
Эдмунд посмотрел на О’Лири.
– Это Дэн, – сказала Трейси.
– Привет, Дэн.
Хауз протянул руку. По его предплечьям, как якорные цепи, бежали темно-синие буквы, тюремная татуировка пастой от шариковых ручек.
– Исаия, – сказал Хауз, поймав взгляд Дэна.
Не отпуская его руку, он повернул предплечье, чтобы можно было прочесть:
чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме – из темницы.
– Грамотнее было бы сказать «освободить из заключения», но я не придираюсь к автору, – сказал Хауз. – У Дэна есть фамилия?
Снова подошел надзиратель.
– Не задерживать физический контакт.
Эдмунд отпустил руку Дэна.
– О’Лири, – ответила Трейси.
– Так что же привело вас сюда, Трейси и друг Дэн, через столько лет?
– Нашли Сару, – сказала она.
Хауз поднял брови.
– Живую?
– Нет.
– Тогда это мне не поможет. Хотя любопытно, где ее нашли?
– В данный момент это не важно, – сказала Трейси.
Хауз, прищурившись, склонил голову набок.
– Когда это вы стали копом?
– Почему вы решили, что я коп?
– О, не знаю. Все ваше поведение – манеры, тон, нежелание представить друга Дэна и сообщать что-либо. У меня было несколько лет, чтобы подумать кое о чем. Вы ведь тоже изменились, а, Трейси?
– Я детектив, – сказала она.
Хауз усмехнулся.
– И по-прежнему ищете убийцу вашей сестры. Есть какие-нибудь ниточки, которыми хотели бы поделиться? – Он повернулся к Дэну. – Что вы думаете о шансах моей последней апелляции, адвокат?
По совету Трейси Дэн надел синие джинсы и толстовку с надписью «Boston College».
– Для этого нужно ознакомиться с вашим делом.
– Две из двух приняли. Увидите, будет три из трех. Вы уже ознакомились с моим делом и согласились им заняться. Потому вы и сидите здесь с детективом Трейси. – Он посмотрел на нее. – Останки вашей сестры нашли, и на месте преступления нашлись какие-то подтверждения того, о чем мы говорили все эти годы. Кто-то сфабриковал свидетельства, чтобы посадить меня.
Трейси пожалела о своих предыдущих визитах. Теперь, пройдя обучение и приобретя опыт, она понимала, что рассказала Хаузу слишком много.
Он переводил взгляд с нее на Дэна и обратно.
– Я угадал?
– Дэн хочет задать вам несколько вопросов.
– Я отвечу на них, когда вы будете готовы прекратить эти игры и начнете говорить по-человечески, а не как копы. Вот тогда приходите снова.
Хауз вышел из-за стола.
– Мы уйдем и не вернемся, – сказала Трейси.
– Я уйду и не вернусь. Вы отнимаете у меня время. Мне нужно учиться. У меня скоро выпускные экзамены.
Трейси встала.
– Пойдем, Дэн. Ты слышал, что он сказал. Ему нужно готовиться к экзаменам. – Она двинулась от стола. – Может быть, вы сможете преподавать здесь. К тому времени у вас будет бессрочный контракт.
Она сделала полдюжины шагов, когда Хауз проговорил:
– Хорошо.
Она обернулась.
– Что хорошо?
Хауз закусил губу.
– Хорошо, я отвечу на вопросы адвоката Дэна. – Он пожал плечами и улыбнулся, но, похоже, через силу. – Почему бы и нет, верно? Как я говорил, тут все равно нечем заняться. – Эдмунд сел, и Дэн присоединился к нему за столом. – Но, по крайней мере, окажите любезность, скажите, почему вы пришли.
– Дэн изучил ваше дело. Некомпетентность вашего адвоката может быть основанием для нового судебного разбирательства. Это в ваших интересах.
– А вы хотите узнать, кто убил вашу сестру, – сказал Хауз. – Я тоже.
– Вы мне как-то говорили, что вам казалось, будто Каллоуэй или кто-то из проводивших обыск подбросил серьги в сарай вашего дяди. Расскажите Дэну.
Он пожал плечами.
– Как еще они могли там оказаться?
– Суд решил, что это вы их туда положили, – сказал Дэн.
– Я что, выгляжу таким тупицей? К тому времени я просидел шесть лет в тюрьме. Зачем бы я стал там хранить вещественное доказательство, которое привело меня сюда?
– Зачем Каллоуэю или кому-то еще фабриковать улики против вас? – спросил Дэн.
– Они не могли найти настоящего убийцу, а я был чудовищем, жившим в горах над чудной маленькой деревушкой, из-за меня люди не чувствовали себя комфортно. И хотели избавиться от меня.
– У вас есть доказательства этого?
Трейси немного успокоилась. Теперь Дэн был в своей стихии и казался увереннее, спокойнее, не робел перед Хаузом и всем этим окружением.
– Не знаю, – ответил Эдмунд, глядя куда-то между ними. – А что?
– Они провели тест ДНК светлых волос, которые нашли у вас в машине, – солгала Трейси. – Тест подтвердил, что они принадлежали Саре. С вероятностью миллиард к одному.
– Если кто-то их подбросил, то вероятность тут ни при чем.
– Вы сказали Каллоуэю, что пили в баре, подобрали Сару и отвезли домой, – сказал Дэн.
– Ничего подобного я ему не говорил. В тот вечер я вообще не выходил из дому. Я спал. Нужно быть изрядным дураком, чтобы сочинить историю, которую так легко опровергнуть.
– Свидетель говорит, что видел вашу машину на дороге, – продолжал Дэн.
– Райан Хаген, – с сарказмом ответил Хауз. – Коммивояжер, торгующий запчастями для автомобилей. Очень кстати он появился, когда прошло столько времени.
– Вы думаете, что он тоже лгал. Зачем? – спросил Дэн.
– Каллоуэю нужно было поставить под сомнение мое алиби, чтобы получить ордер на обыск. Без Хагена расследование Каллоуэя ни к чему бы не привело.
– Но зачем Хагену лгать, рискуя уголовным наказанием?
– Не знаю. Может быть, чтобы получить обещанные в награду десять тысяч.
– Этому нет никаких свидетельств, – сказал Дэн.
Трейси не нашла никаких подтверждений, что ее отец что-то выплатил Райану Хагену, и Хаген на суде отрицал, что получил вознаграждение.
– Кому понадобилось вызвать его? – Хауз оставил свой вопрос висеть в воздухе, рассматривая их обоих. – Кому бы поверили присяжные, осужденному насильнику или мистеру Добропорядочному Гражданину? Финн не мог придумать ничего глупее, чем задавать ему вопросы на суде. Это позволило им допрашивать меня о моем прежнем приговоре за изнасилование.
– А что вы можете сказать о найденных у вас в машине следах крови? – спросила Трейси.
Хауз ответил Дэну:
– Это была моя кровь. Я так и сказал. Я сказал Каллоуэю, что порезался в мастерской. А потом лазил в машину за сигаретами, прежде чем зайти в дом. – Он посмотрел на Трейси. – И не обижайте меня больше тестами ДНК. Если бы они провели тест ДНК и оказалось, что это кровь вашей сестры, вы бы здесь не сидели. Почему вы пришли?
– Если мы займемся этим делом, – ответила Трейси, – вам нужно будет полностью сотрудничать с нами. Если я хоть раз подумаю, что вы говорите неправду, мы уйдем.
– Я единственный говорил правду о той ночи. – Хауз откинулся от стола. – Как займетесь?
Трейси кивнула в сторону Дэна, и тот сказал:
– Полагаю, может быть представлено новое доказательство, отсутствовавшее на вашем суде, которое вызывает обоснованные сомнения в вашей виновности.
– Например?
– Прежде чем обсуждать конкретные подробности, мне нужно узнать: вы хотите, чтобы я помогал вам в этом деле?
Хауз посмотрел на него.
– Конфиденциальные отношения. Сначала расскажите мне: каковы ваши намерения?
– Я предпринимаю шаги к пересмотру дела на основании появившихся новых свидетельств и прошу провести слушания, чтобы предъявить их.
– Старик судья Лоуренс все еще на своем месте?
– На пенсии, – сказала Трейси.
– Документы будут отправлены в апелляционный суд. Если будут объявлены слушания, я попрошу, чтобы на суде председательствовал судья не из округа Каскейд. Это довольно серьезно их обеспокоит.
– Меня приговорил не судья, а суд присяжных округа Каскейд.
– На этот раз присяжных не будет. Мы представим доказательства непосредственно судье.
Хауз уставился в стол, потом поднял глаза.
– Вам придется вызывать свидетелей?
– Я проведу перекрестный допрос свидетелей, которые давали показания на вашем суде.
– Да? В том числе и важную шишку Каллоуэя? Или он уже тоже на пенсии?
– Первый раз он давал показания, – сказал Дэн.
– Так как? – спросила Трейси.
Хауз закрыл глаза и глубоко вздохнул. Трейси посмотрела на Дэна и покачала головой. Открыв глаза, Эдмунд взглянул на нее и усмехнулся.
– Похоже, мы опять заодно, детектив Трейси.
– Мы никогда не были заодно и никогда не будем.
– Нет? Я посылал апелляции почти двадцать лет. – Он указал на ее левую руку. – Обручального кольца нет. И нет следа, что вы сняли его перед приходом сюда. Узкие бедра. Плоский живот. Замуж не вышли. Детей нет. На что вы тратили свое время, детектив Трейси?
– У вас десять секунд на то, чтобы решиться, прежде чем мы уйдем.
Хауз улыбнулся ей бледной хитрой улыбкой.
– О, я решился. Фактически, я уже вижу это.
– Видите что?
– Выражение на лицах обывателей, когда они снова увидят, как я разгуливаю по улицам Седар-Гроува.
