Трейси протянула Дэну экземпляр свидетельских показаний Райана Хагена.

– Это опровергло алиби Хауза.

Дэн надел очки, чтобы прочесть.

– Ты, кажется, скептически к ним относишься.

– Перекрестный допрос, устроенный адвокатом Хауза, был не блестящим. Никто так и не спросил Хагена о подробностях выпуска новостей и не попросил никаких квитанций. Коммивояжеры не тратят собственные деньги. Если Хаген останавливался поесть или заправить бак, как он утверждает, у него бы была квитанция. Я не нашла их.

Дэн оторвал глаза от отчета и посмотрел на нее поверх очков.

– Но воспоминаний этого парня было достаточно, чтобы заставить ком покатиться.

– Достаточно, чтобы окружной прокурор получил у судьи Салливэна ордер на обыск дома и автомобиля.

– И там нашли что-нибудь?

– Волосы и кровь. И Каллоуэй засвидетельствовал, что когда предъявил Хаузу доказательства, тот изменил свои показания и сказал, что подобрал Сару, когда она шла по обочине, увез в горы, изнасиловал, задушил и сразу же закопал тело.

– Почему же тела не нашли?

– Каллоуэй сказал, что без сделки с правосудием Хауз отказался сообщить, где ее закопал, и еще сказал, что без тела его никогда не осудят.

Дэн опустил документ.

– Погоди, я запутался. Если он признался, то на какую сделку мог надеяться?

– Хороший вопрос. На суде Хауз отказался от признания.

Дэн покачал головой, словно не мог уследить за ее рассказом.

– Разве Каллоуэй не записал его? Не получил письменного признания с подписью?

– Нет. Он сказал, что Хауз просто проболтался, чтобы подразнить его, а потом отказался повторить признание.

– И Хауз на суде отрицал, что говорил это?

– Именно так.

– То есть, по твоим словам, его адвокат выставил его в качестве обвиняемого, когда версия обвинения основывалась лишь на косвенных уликах, и не было судебной экспертизы на месте преступления?

– Да, это я тебе и говорю.

– А как Хауз объяснил те волосы и кровь?

– Сказал, что кто-то это подстроил, чтобы его посадить.

Дэн усмехнулся.

– Конечно, его подставили. Последний довод виновного.

Трейси пожала плечами.

– Ты веришь ему? – спросил Дэн.

– Хауз получил пожизненное, и Седар-Гроув получил шанс исцелиться, вот только так и не исцелился. Мы так и не исцелились. Я. Моя семья. Этот город.

– У тебя есть сомнения.

– Двадцать лет сомнений. – Она передвинула папку на столе. – Не посмотришь?

Дэн провел пальцем по верхней губе.

– Что ты надеешься найти?

– Просто объективное мнение.

Дэн сразу не ответил. И не взял папку. Потом сказал:

– Хорошо. Я посмотрю.

Она достала из сумочки чековую книжку и ручку.

– Ты говоришь, что берешь полторы тысячи долларов?

Он протянул руку через стол и ласково коснулся ее руки. Это удивило ее, как и то, что его рука была грубой, хотя пальцы длинные и сильные.

– Я не беру денег с друзей, Трейси.

– Я не могу просить тебя работать бесплатно, Дэн.

– А я не могу взять с тебя деньги. Так что если тебе нужно мое мнение, то убери свою чековую книжку. Черт возьми, держу пари, никто из юристов еще не произносил таких слов.

Она рассмеялась.

– Могу я чем-нибудь отплатить?

– Ужином, – ответил он. – Я знаю хорошее место.

– В Седар-Гроуве?

– Седар-Гроув все еще таит некоторые сюрпризы. Поверь мне.

– Все вы, юристы, так говорите.

Трейси вышла из Первого национального банка и посмотрела на нависающий над тротуаром эркер. Никогда еще она ни с кем не делилась содержимым своего расследования. Без судебной экспертизы места преступления в этом не было нужды. До тех пор у нее были лишь бездоказательные гипотезы. Откровения Келли Розы изменили ситуацию.

– Трейси!

Рядом с фургоном у тротуара стояла Санни Уитерспун, в одной руке она держала ключи, а в другой пластиковый пакет из магазина метизов.

– Санни!

Уитерспун шагнула на тротуар. На ней были слаксы, блузка и свитер. Ее волосы были уложены в прическу, на лице яркий макияж.

– Я думала, ты уехала.

– Мне нужно было кое-что утрясти. Этим я и занималась.

– Есть время попить кофе? – спросила Санни.

Трейси не очень хотелось идти по долгому пути воспоминаний.

– Ты так одета, будто куда-то собралась.

– Нет, – ответила Санни. – Мне просто нужно было забежать в этот магазин для Гэри.

Последовала неловкая пауза.

Наконец скрепя сердце Трейси смягчилась:

– Здесь есть где?

Перейдя улицу, они зашли в «Ежедневную бодрость», заказали кофе и сели за столик на улице, который зашатался, когда Трейси поставила на него кружку. Плевать на указания врача ограничить потребление кофеина.

Санни с улыбкой села напротив.

– Так странно видеть тебя здесь. То есть я сожалею о причине, но хорошо, что ты здесь. Похороны прошли хорошо.

– Спасибо, что пришла.

– Все изменилось, правда?

Санни поймала Трейси между двумя глотками кофе. Кроссуайт глотнула и поставила чашку.

– Что ты имеешь в виду?

– После смерти Сары все изменилось.

– Пожалуй.

– Хотя я все так же здесь. – В улыбке Санни появилась грусть. – И никогда не уеду. – Она поколебалась словно в нерешительности, потом сказала: – Ты приехала не для встреч со старыми друзьями.

– Да, это не в моем духе.

– Просто люди спрашивают про тебя и по-прежнему говорят о случившемся.

– Мне бы не хотелось больше говорить об этом, Санни.

– Извини. Я не хотела тебя расстраивать. Нам не обязательно говорить об этом. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Но Трейси прекрасно знала, почему Санни захотела кофе. Не для того, чтобы поболтать со старой подругой. Причина была та же, по которой столь многие пришли на похороны к семье, которая по тем или иным причинам все же уехала из Седар-Гроува двадцать лет назад. И они пришли не только потому, что Рой Каллоуэй всех известил о похоронах. Поиски Сары и суд дали им что-то, на чем сконцентрировать внимание, но это не вернуло Сару. Это не закрыло вопрос для Санни или других все еще живущих в Седар-Гроуве, как не закрыло для Трейси и ее родителей. Теперь, сидя перед человеком, которому в юности доверяла свои сокровеннейшие мысли и тайны, Трейси не могла решиться сказать Санни, что, может быть, они вот-вот снова оживят тот кошмар.