Из Канберры Микаэль долетел до Алис-Спрингс внутренним рейсом; других вариантов у него не было, поскольку он прибыл туда уже после обеда. Дальше Блумквист мог или зафрахтовать самолет, или взять напрокат машину и на ней преодолеть остававшееся расстояние – четыреста километров на север. Микаэль предпочел взять машину.

Незнакомая личность, подписавшаяся как Иисус Навин и входившая в тайную международную сеть Чумы или, возможно, Троицы, оставила для Микаэля конверт на стойке информации в аэропорту Канберры.

Номер телефона, по которому звонила Анита, принадлежал какой-то ферме Кокрэн. Краткая записка содержала немало ценной информации. Ферма Кокрэн оказалась фермой по разведению овец.

Досье об овцеводстве Австралии, составленное из собранных в Интернете сведений, гласило: общее население континента составляет 18 миллионов человек. 53 тысячи из них являются фермерами-овцеводами, в общей сложности у них приблизительно 120 миллионов овец. Экспорт шерсти имеет оборот около 3,5 миллиарда долларов в год. Плюс к этому – экспорт 700 миллионов кило баранины, а также кожи для швейной промышленности. Производство мяса и шерсти является одной из важнейших статей национального дохода.

Ферма Кокрэн, основанная в 1891 году Джереми Кокрэном, – пятое по величине хозяйство, насчитывающее около 60 тысяч овец мериносов, шерсть которых считается особо качественной. Помимо овец, на ферме разводят также коров, свиней и кур.

Микаэль констатировал, что ферма Кокрэн – солидное предприятие с впечатляющим годовым оборотом; оно вывозит свою продукцию, в частности, в США, Японию, Китай и Европу.

Биографии владельцев, которые прилагались к справке, производили еще более сильное впечатление.

В 1972 году ферма Кокрэн перешла по наследству от Реймонда Кокрэна к Спенсеру Кокрэну, который получил образование в Оксфорде, в Англии. Спенсер скончался в 1994-м, и с тех пор фермой руководит его вдова. Она фигурировала на нечетком расплывчатом снимке, который был взят с сайта фермы Кокрэн: блондинка с короткой стрижкой, чье лицо было видно только наполовину, поглаживала овцу. По сведениям Иисуса Навина, супруги поженились в Италии в 1971 году.

Ее звали Анита Кокрэн.

Микаэль переночевал в каком-то захолустье с многообещающим названием Ваннаду. В местном пабе он съел бараний стейк и выпил три пинты с местными обитателями. Они называли его mate и говорили с забавным акцентом. Блумквист чувствовал себя так, словно попал на съемки фильма «Крокодил Данди».

Перед сном, поздно ночью, Микаэль позвонил Эрике Бергер в Нью-Йорк.

– Извини, Рикки, но я так закрутился, что просто некогда было с тобой связаться.

– Что за чертовщина происходит в Хедестаде? – взорвалась она. – Мне позвонил Кристер и сообщил, что Мартин Вангер погиб в автокатастрофе.

– Это долгая история.

– А почему ты не отвечаешь на звонки? Я все последние дни названивала тебе, как психопатка.

– Мобильник тут не ловит.

– А вообще-то где тебя носит?

– В данный момент в Австралии. Я нахожусь километров на двести севернее Алис-Спрингс.

Микаэлю редко удавалось чем-нибудь удивить Эрику, но на сей раз она замолчала почти на десять секунд.

– А что ты делаешь в Австралии, позволь тебя спросить?

– Я позвонил сообщить, что задание Хенрика Вангера скоро будет выполнено. Я уже близок к финалу. Вернусь в Швецию через несколько дней.

– Ты хочешь сказать, что разобрался в том, что произошло с Харриет?

– Думаю, да.

На следующий день, около полудня, Микаэль прибыл на ферму Кокрэн. Но выяснилось, что Анита Кокрэн находится на производстве, возле местечка Макавака, расположенного на сто двадцать километров западнее.

Микаэль добирался до места по бесконечным проселочным дорогам. В четыре часа он был на месте. Остановился у ворот, где стоял джип, вокруг которого собрались овцеводы, собравшиеся попить кофе. Блумквист вышел из машины, представился и объяснил, что ищет Аниту Кокрэн. Взгляды всей компании обратились к мускулистому мужчине лет тридцати, который явно был у них главным. Он был голым до пояса, загорелым, за исключением тех мест, которые обычно закрывала футболка. На голове у него красовалась ковбойская шляпа.

– Well mate, шеф нынче километрах в десяти в ту сторону, – сказал он, указывая направление большим пальцем.

Он скептически осмотрел машину Микаэля и заявил, что едва ли разумно ехать дальше на этой японской игрушке. Под конец загорелый атлет сказал, что ему все равно надо туда и он может подбросить Микаэля на своем джипе, который куда больше приспособлен для этих мест. Микаэль поблагодарил и взял с собой сумку с лэптопом.

Мужчину звали Джеффом. Он рассказал, что он «studs manager at the station». Микаэль попросил его перевести. Покосившись на него, Джефф понял, что Микаэль не здешний, и объяснил: «studs manager» примерно соответствует главному кассиру в банке, хотя лично он командует овцами, a «station» – это австралийский сленг для обозначения ранчо.

Они беседовали, пока Джефф беспечно вел джип. Они ехали вниз, в ущелье, по дороге с уклоном в двадцать градусов, на скорости двадцать километров в час. Микаэль возблагодарил свою счастливую звезду за то, что не попытался проехать здесь на прокатной машине.

Он спросил, что находится в ущелье. Оказалось, там пастбище для семисот овец.

– Как я понял, ферма Кокрэн – одна из крупных, – заметил Микаэль.

– Да, мы одна из самых крупных ферм Австралии, – согласился Джефф с гордостью в голосе. – У нас около девяти тысяч овец здесь, в районе Макавака, а еще stations в Новом Южном Уэльсе и в Западной Австралии. Всего у нас около шестидесяти трех тысяч овец.

Они выехали из ущелья и оказались на холмистой, но более проходимой местности. Вдруг Микаэль услышал выстрел. Он увидел трупы овец, большие костры и дюжину работников фермы, каждый из которых, похоже, держал в руках ружье. Тут явно происходил забой овец.

У Микаэля непроизвольно возникла ассоциация с библейскими жертвенными агнцами.

Потом он увидел женщину с короткими светлыми волосами, в джинсах и рубашке в красно-белую клетку. Джефф остановился в нескольких метрах от нее.

– Привет, босс. У нас тут турист, – сказал он.

Микаэль вылез из джипа и посмотрел на женщину. Она обратила к нему вопросительный взгляд.

– Здравствуйте, Харриет. Давненько не виделись, – сказал Микаэль по-шведски.

Никто из работников Аниты Кокрэн не понял, что он сказал, но они смогли увидеть ее реакцию. Она в испуге отступила на шаг. А ее команда считала своим долгом защищать босса. Они заметили ее испуг, прекратили усмехаться и расправили плечи, готовые напасть на чужака, явно причинившего их шефу беспокойство.

Джефф сбросил с себя маску дружелюбия и с угрожающим видом шагнул поближе к Микаэлю.

А до Микаэля вдруг дошло, что он находится в неприступном месте по другую сторону земного шара, в окружении разгоряченных фермеров, и у каждого из них в руках – ружье. Одно слово Аниты Кокрэн – и они разорвут его на части.

Но Харриет Вангер миролюбиво помахала рукой, и мужчины на несколько шагов отступили. Она подошла к Микаэлю и посмотрела ему в глаза. Ее лицо было потным и грязным, а светлые волосы темнели у корней, как заметил Микаэль. Конечно, прошло много лет, и лицо у нее немного изменилось, но она превратилась именно в такую красивую женщину, как явствовало из ее фотографии времен конфирмации.

– Мы раньше встречались? – спросила Харриет Вангер.

– Да. Меня зовут Микаэль Блумквист. Однажды летом вы присматривали за мной, когда мне было три года. А вам было тогда двенадцать или тринадцать.

Прошло несколько секунд, потом ее взгляд вдруг прояснился, и Микаэль увидел, что Харриет его вспомнила. Она была изумлена.

– Но что вам нужно?

– Харриет, я вам не враг. Я приехал к вам не для того, чтобы навредить вам. Но нам необходимо поговорить.

Она повернулась к Джеффу, велела ему взять командование на себя и знаком предложила Микаэлю следовать за ней. Они прошли двести метров и оказались в маленькой роще, рядом с белыми парусиновыми палатками. Харриет показала на складной стул возле шаткого столика, налила в миску воды, сполоснула лицо и ушла в палатку сменить рубашку. Потом принесла из мини-холодильника две бутылки пива и села напротив Микаэля.

– Что ж, теперь мы можем поговорить.

– Скажите, почему вы отстреливаете овец?

– У нас эпидемия. Большинство из этих овечек, скорее всего, здоровы, но мы не можем рисковать – нам нужно погасить очаг заражения и не дать эпидемии распространиться. В ближайшую неделю нам придется забить более шестисот овец. Поэтому я не в самом лучшем настроении.

Микаэль кивнул.

– Ваш брат разбился на машине несколько дней назад.

– Я об этом слышала.

– Вам сказала об этом Анита Вангер, когда звонила вам.

Харриет окинула его долгим пронзительным взглядом, потом кивнула, считая бессмысленным отрицать очевидное.

– Как вы меня нашли?

– Мы прослушивали телефон Аниты.

Микаэль тоже решил, что лгать не стоит.

– Я виделся с вашим братом за несколько минут до его смерти.

Харриет Вангер нахмурила брови. Блумквист посмотрел ей в глаза, потом сорвал с себя несуразный шарф, отогнул воротник и показал след от удавки. След до сих пор был воспаленно-красным; наверняка у Микаэля на память о Мартине Вангере останется шрам.

– Ваш брат подвесил меня на удавке, но потом появилась моя коллега и избила его до полусмерти.

В глазах Харриет вспыхнул огонек.

– Мне кажется, будет лучше, если вы расскажете все с самого начала.

Микаэль рассказывал больше часа. Он начал с того, что объяснил, кто он и чем занимается, потом описал, как получил задание от Хенрика Вангера и почему согласился переселиться в Хедебю. Он описал в общих чертах, как следствие зашло в тупик. И поведал, что Хенрик все эти годы вел собственное расследование, не сомневаясь, что Харриет убил кто-то из членов семьи. Затем журналист включил свой лэптоп и рассказал, как искал и нашел снимки с Йернвегсгатан, как они с Лисбет решили выследить серийного убийцу и обнаружили, что их было двое.

Пока он рассказывал, стало темнеть. Мужчины закончили работу, разожгли лагерные костры, и вскоре в котлах уже булькала еда. Микаэль заметил, что Джефф держится поблизости от своего босса и подозрительно поглядывает на него. Повар подал Харриет и Микаэлю еду, и они открыли еще по бутылке пива.

Когда Блумквист закончил свой рассказ, Харриет надолго замолчала.

– О господи, – произнесла она наконец.

– Вы ведь не знали об убийстве в Уппсале?

– Конечно, нет. Я была так рада, что отец мертв и с насилием покончено навсегда. Я бы никогда не подумала, что Мартин… – Пауза. – Я рада, что он мертв.

– Понимаю вас.

– Но из вашего рассказа нельзя понять, как вы догадались, что я жива.

– Когда мы разобрались в том, что произошло, дойти до остального было не так уж и сложно. Чтобы исчезнуть, вам непременно требовалась помощь. Больше всех вы доверяли Аните Вангер, и обратиться могли явно только к ней. Вы подружились, когда она проводила с вами лето, а вы жили в домике Готфрида. Если вы кому-то и могли открыться, то только ей, а она как раз получила водительские права.

Харриет Вангер строго посмотрела на него.

– Теперь, когда вам известно, что я жива, что вы намерены делать?

– Расскажу Хенрику. Он заслуживает того, чтобы знать об этом.

– А потом? Вы ведь журналист.

– Харриет, я не собираюсь использовать вашу историю как сюжет. Во всей этой неразберихе я нарушил столько этических норм, что, узнай о них Союз журналистов, меня, вероятно, попросту из него исключат. Так что я ни в коем случае не хотел бы обидеть мою милую няню, – попытался пошутить он.

Даже не улыбнувшись в ответ, она спросила:

– А сколько людей знают?

– О том, что вы живы? В настоящий момент только вы, я, Анита и моя коллега Лисбет. Дирк Фруде знает примерно две трети истории, но он по-прежнему считает, что ваша жизнь оборвалась в шестидесятые годы.

Харриет Вангер, казалось, о чем-то размышляла. Она сидела молча, уставившись в темноту. У Микаэля вновь возникло дискомфортное ощущение близкой опасности, и он вспомнил о том, что в полуметре от Харриет Вангер, возле палатки, находится парень с дробовиком. Взяв себя в руки, решил сменить тему разговора.

– А как вам удалось стать овцеводом в Австралии? Я уже догадался, что Анита Вангер вывезла вас из Хедебю, вероятно, в багажнике своей машины, когда на следующий день после аварии разрешили движение по мосту.

– Я просто лежала на полу, под задним сиденьем, накрывшись одеялом. Но никто даже не проверял машины. Когда Анита приехала на остров, я бросилась к ней и сказала, что мне необходимо бежать… Как вы догадались, что я доверилась именно ей? Она помогла мне, и все эти годы была моим самым надежным другом.

– Но как вы оказались в Австралии?

– Перед тем как покинуть Швецию, я несколько недель прожила в комнате у Аниты, в студенческом общежитии в Стокгольме. У нее имелись собственные деньги, которые она мне щедро одолжила. Я также воспользовалась ее паспортом. Мы были очень похожи, и мне требовалось лишь перекраситься в блондинку. Четыре года я прожила в монастыре в Италии. Монахиней я не стала – там есть такие монастыри, где можно дешево снимать комнату, чтобы побыть в одиночестве и поразмышлять. Потом я случайно встретилась со Спенсером Кокрэном. Он был на несколько лет старше меня и как раз закончил учебу в Англии и странствовал по Европе. Я влюбилась. Он – тоже. Вот и всё. Анита Вангер вышла за него замуж в семьдесят первом году. И ни разу об этом не пожалела. Он был прекрасным мужем. К сожалению, восемь лет назад он умер, и мне пришлось стать во главе фермы.

– А как же паспорт – ведь кто-нибудь мог обнаружить, что существуют две Аниты Вангер?

– Нет, отчего же? Шведка по имени Анита Вангер замужем за Спенсером Кокрэном. Какая разница, живет она в Лондоне или в Австралии? В Лондоне она – жена Спенсера Кокрэна, живущая отдельно от мужа, а в Австралии – живущая вместе с мужем. Системы компьютерного учета Канберры и Лондона не пересекаются. Кроме того, я вскоре получила австралийский паспорт на фамилию Кокрэн. Все работает отлично. Проблемы могли бы возникнуть, только если бы Анита сама собралась замуж, поскольку мой брак был зарегистрирован в шведском реестре записи актов гражданского состояния.

– Но она так и не собралась…

– Она уверяет, что так никого и не встретила. Но я знаю, что она не вышла замуж ради меня. Анита – истинный друг.

– А что она делала в вашей комнате?

– В тот день я вообще действовала не слишком обдуманно. Я боялась Мартина, но пока он находился в Уппсале, я старалась не думать о нем. Потом я встретила его на улице в Хедестаде и поняла, что мне никогда не будет покоя. Я колебалась, не зная, как мне лучше поступить: рассказать обо всем Хенрику или пуститься в бега. Но Хенрик оказался очень занят, и я принялась просто слоняться по селению. Я, разумеется, понимаю, что авария на мосту для остальных заслонила все прочее. Но только не для меня. У меня были свои проблемы, и я почти не обратила внимания на аварию. Все казалось каким-то нереальным. Потом я столкнулась с Анитой, она жила в маленьком домике во дворе у Герды и Александра. Вот тут-то я и решилась – и попросила ее помочь мне. Я осталась у нее, боясь выйти на улицу. Но мне нужно было забрать с собой дневник – я записывала туда все, что происходило, да и одежда кое-какая была нужна. Анита принесла мне все это.

– Думаю, она не смогла устоять перед искушением открыть окно и взглянуть на аварию… – Микаэль задумался. – Я все-таки не могу понять, почему вы не пошли к Хенрику, как и собирались.

– А как вы думаете?

– Честно сказать, не знаю. Я уверен, что Хенрик смог бы вам помочь. Мартина немедленно нейтрализовали бы, и Хенрик вас не выдал бы. Он организовал бы все деликатно, подобрав какую-нибудь форму терапии или лечения.

– Значит, вы так и не поняли, что произошло.

До этого момента Микаэль рассказывал только о сексуальном насилии Готфрида над Мартином. И ничего не говорил насчет Харриет.

– Готфрид покушался на Мартина, – осторожно сказал Микаэль. – И подозреваю, что на вас тоже.

Ни один мускул не дрогнул на лице Харриет Вангер. Потом она сделала глубокий вдох и спрятала лицо в ладонях. Ровно через три секунды к ней подлетел Джефф и спросил, все ли в порядке. Харриет Вангер взглянула на него и натянуто улыбнулась. Потом встала, обняла своего studs manager и поцеловала его в щеку. Микаэля этот ее жест удивил. По-прежнему держа руку на плече Джеффа, Харриет повернулась к Микаэлю:

– Джефф, это Микаэль, мой старый… друг из прошлой жизни. Он привез печальные вести, но мы, пожалуй, оставим его в живых. Микаэль, это Джефф Кокрэн, мой старший сын. У меня есть еще один сын и дочь.

Блумквист кивнул. Джеффу было около тридцати. Харриет Вангер, вероятно, забеременела довольно скоро после замужества. Он встал и протянул Джеффу руку. Сказал, что сожалеет о том, что нарушил покой его мамы, но, увы, не мог поступить иначе. Харриет обменялась с Джеффом несколькими репликами, отправила его прочь и снова подсела к Микаэлю. Казалось, она уже приняла решение.

– Я не хочу больше лжи. Пора навсегда с этим покончить. В каком-то смысле я ждала этого дня с шестьдесят шестого года. Много лет меня мучил страх, что однажды появится кто-то вроде вас и назовет меня по имени. И знаете, мне вдруг стало все равно. Срок давности моего преступления истек. И мне наплевать на то, что подумают обо мне люди.

– Ваше преступление? – переспросил Микаэль.

– Мне было шестнадцать лет. Я боялась. Сгорала со стыда. Впадала в отчаяние. Я была одна-одинешенька. Правду знали только Анита и Мартин. Причем я рассказала Аните только о том, что мой отец насиловал меня. Но была не в силах рассказать о том, что он был еще и психопатом и убивал женщин. Этого Анита так и не узнала. Зато я призналась ей в своем собственном преступлении, которое было столь ужасным, что, когда дошло до дела, я не смогла признаться Хенрику. Я только молилась, чтобы Господь простил меня, и на несколько лет скрылась в монастырь.

– Харриет, ваш отец был насильником и убийцей. Вашей вины в этом не было.

– Я знаю. Отец принуждал меня к сексу в течение года. Я делала все, чтобы уклониться от этого… Но он был моим отцом, и я не могла вдруг отказаться общаться с ним, ничего не объясняя. Поэтому я улыбалась, разыгрывала комедию, притворялась, что все в порядке, и старалась, чтобы кто-нибудь всегда был поблизости, когда я с ним встречалась. Мать, конечно, знала, чем он промышляет, но ее это не волновало.

– Изабелла знала? – воскликнул потрясенный Микаэль.

Голос Харриет стал еще жестче:

– А как же! Она знала обо всем, что происходило в нашей семье. Но она всегда старалась отодвинуть подальше от себя любые неприятности или неудобства. Отец мог насиловать меня в гостиной, прямо у нее под носом, а она делала вид, что ничего не замечает. Она не в силах была признаться себе в том, что в моей или в ее жизни что-то не складывается так, как у всех.

– Я встречался с ней. Она жуткая стерва.

– И всегда была ею. Я часто размышляла над их с отцом отношениями. И поняла, что они редко занимались сексом после моего рождения или даже вообще не занимались. Женщины у отца были, но Изабеллы он почему-то боялся. Сторонился ее, но развестись не мог.

– В семействе Вангеров никто не разводится.

Харриет впервые засмеялась.

– Да, да, точно, никто не разводится. Но дело в том, что я была не в силах во всем признаться. Об этом узнал бы весь мир. Мои одноклассники, все мои родственники…

Микаэль дотронулся до ее руки:

– Харриет, я очень сочувствую вам.

– Мне было четырнадцать лет, когда отец впервые меня изнасиловал. И весь следующий год он водил меня к себе в домик. Несколько раз при этом присутствовал Мартин. Он заставлял нас с Мартином вытворять с ним разные вещи. Он крепко держал меня за руки, пока Мартин меня насиловал. А когда отец умер, Мартин был готов взять на себя его роль. Он ожидал, что я стану его любовницей, и считал, что я, естественно, должна подчиниться. К тому моменту у меня не оставалось выбора. Мне приходилось идти на поводу у Мартина. Я избавилась от одного тирана – и сразу попала в лапы к следующему. И единственное, что я могла делать, – это следить за тем, чтобы никогда не оставаться с ним наедине.

– Хенрик бы…

– Вы по-прежнему не понимаете, – повысила она голос.

Микаэль увидел, что несколько мужчин возле соседней палатки косо поглядели на него.

Харриет снова понизила голос и подалась к нему:

– Я открыла перед вами все карты. Остальное додумывайте сами.

Женщина встала и принесла еще две бутылки пива. Когда она вернулась, Микаэль произнес одно-единственное слово:

– Готфрид?

Она кивнула.

– Седьмого августа шестьдесят пятого года отец заставил меня пойти с ним в домик. Хенрик был в отъезде. Отец пил и пытался наброситься на меня. Он уже стал полным импотентом, и у него начиналась белая горячка. Он всегда бывал… груб и жесток со мной, когда мы оказывались одни, но в тот раз перешел все границы. Он помочился на меня. Потом сообщил о том, что ему хочется со мной сделать, и стал рассказывать о женщинах, которых убивал. Он гордился этим. Он цитировал Библию. Так продолжалось много часов. Я не понимала половины того, что он говорил, но уже не сомневалась, что он окончательно свихнулся.

Она глотнула пива и продолжила:

– Ближе к полуночи у него начался приступ ярости. Он совершенно обезумел. Мы находились на спальной антресоли. Он обвязал мне шею футболкой и принялся ее изо всех сил затягивать. У меня потемнело в глазах. Я ничуть не сомневаюсь, что он действительно пытался меня убить, и впервые за ту ночь ему удалось все-таки меня изнасиловать.

Харриет Вангер посмотрела на Микаэля. В ее глазах читалась мольба.

– Но он был настолько пьян, что мне каким-то чудом удалось вырваться. Я спрыгнула с антресоли на пол и в панике бросилась бежать. Голая, я мчалась, не помня себя, и добралась до мостков у воды. Он, шатаясь, преследовал меня.

Микаэлю вдруг захотелось, чтобы Харриет остановилась и не продолжала свой рассказ.

– Мне хватило сил, чтобы столкнуть пьяного мужика в воду. Я схватила весло и удерживала отца под водой, пока он не перестал дергаться. На это потребовалось всего несколько секунд.

Тишина вдруг показалась зловещей, когда она сделала паузу.

– А когда я подняла глаза, то увидела, что на мостках стоит Мартин. Он выглядел напуганным и в то же время ухмылялся. Не знаю, как долго он находился возле домика и шпионил за нами. С этого мгновения я оказалась в рабстве у Мартина. Он подошел ко мне, схватил за волосы и отвел в дом, обратно в постель Готфрида. Затем привязал меня и насиловал, пока наш отец все еще плавал в воде, возле мостков. А я не могла даже сопротивляться.

Микаэль закрыл глаза. Он вдруг устыдился и пожалел, что не оставил Харриет Вангер в покое. Но голос ее не дрогнул:

– С того дня я оказалась в его власти. Я делала все, что он хотел. Меня словно парализовало, и только решение Изабеллы отправить Мартина в Уппсалу спасло меня от помешательства. Она хотела, чтобы Мартин сменил обстановку после трагической гибели отца. Она знала, что он со мной вытворяет, и решила проблему таким образом. Поверьте мне, Мартина весьма это огорчило.

Микаэль кивнул.

– За весь следующий год он приезжал домой только на рождественские каникулы, и мне удавалось держаться от него подальше. Между Рождеством и Новым годом я отправилась с Хенриком в Копенгаген. А во время летних каникул у нас гостила Анита. Я доверилась ей, и все время она оставалась со мною и следила за тем, чтобы Мартин ко мне не приближался.

– А потом вы с ним встретились на Йернвегсгатан.

Харриет кивнула.

– Мне сказали, что он не приедет на семейную встречу, а останется в Уппсале. Однако он, очевидно, передумал – и внезапно возник на другой стороне улицы и уставился на меня. И улыбнулся мне… Я словно очутилась в кошмарном сне. Я убила отца, а теперь осознала, что мне никогда не избавиться от брата. До этого мгновения я хотела покончить с собой. Но тут предпочла броситься в бега.

Теперь она взглянула на Микаэля почти весело:

– Теперь, когда я рассказала правду, мне стало даже легко. Теперь вам известно все. Как вы намерены воспользоваться этой правдой?