Дэйн Шантон
Принц Дэйн всегда был ранней пташкой. Поэтому едва солнечные лучи проникли в его комнату, он уже проснулся. Торопиться оказалось некуда, поэтому он еще немного полежал среди вороха пышных одеял и простыней. Затем все-таки откинул полог кровати и позвонил в колокольчик.
Каменный пол приятно холодил босые ступни. Ожидая слуг, принц подошел к окну и, прищурившись, посмотрел на солнце. Из его комнаты открывался отличный вид на расстилавшийся у подножия дворцового холма город. Раньше Дэйн видел только один из внутренних дворов дворца, но, когда ему исполнилось десять, королева распорядилась перевести его в другую комнату.
Тогда Дэйн плакал, как ребенок, не желая покидать привычных стен. Но теперь, семь лет спустя, он отлично понимал мотивы матери. Принц должен видеть свой народ и помнить, кто он и для чего живет.
Слуги внесли чаши для умывания, а пока Дэйн приводил себя в порядок, и одежды. Богато расшитые, праздничные, оно подобали сегодняшнему торжественному случаю – шествию в честь драконов.
Став королем, он получит возможность – и честь – носить праздничные мундиры, но пока его камзол представлял упрощенную версию. Что ж, остается немного подождать. Хотя Дэйн не мог сказать, что ожидает собственного совершеннолетия и коронации с радостью – его пугала ответственность, которую они несут. Внешние атрибуты хороши, но он не уверен, что готов принимать решения.
– Ваше Высочество! Прошу прощения за беспокойство. Но ваша мать хочет срочно поговорить с вами.
Дэйн нахмурился: если она хочет так срочно перед шествием, значит, разговор пойдет о письме.
– Где она? – вздохнул принц. Ему не хотелось думать о делах, но он понимал, мать права. Это дело требует срочного обсуждения.
– В изумрудных покоях, Ваше Высочество.
– Тогда я позавтракаю вместе с ней.
Тем не менее, Дэйн не смог отказать себе в удовольствии и прежде всего нацепить праздничную перевязь со шпагой. Только после этого он зашагал по мозаичным полам дворца.
Изумрудные покои представляли собой не слишком большую по меркам дворца комнату, задрапированную темно-зеленым шелком. Дэйн знал, что мать выросла в поместье, поэтому предпочитала именно такие, небольшие комнаты. Ему самому все-таки больше по душе большие просторные каменные залы.
Устроившись среди подушек, Тэа явно его ждала, хотя на низком, едва приподнятом от пола, столике уже был накрыт легкий завтра с закусками и фруктовой водой. Вежливо поклонившись матери, Дэйн уселся напротив. Шпага мешала, но он упрямо не хотел ее снимать.
– Вижу, ты готов к шествию, – сказала Тэа.
Она сама была еще в легком домашнем платье, не слишком торопясь затянуться в корсет и тяжелую ткань.
– Мне нравится быть готовым, – пожал плечами Дэйн. – Кроме того, я хочу закончить кое-какие дела перед шествием.
– Хорошо. Именно о делах я и хотела с тобой поговорить.
Откуда-то из подушек и ткани выпорхнул конверт с давно сломанными печатями. Тэа положила его на столик и взяла стакан с водой.
Конечно же, Дэйн узнал конверт. Его принесли накануне, и он лично сломал печати и прочитал аккуратные строчки, требовавшие немедленного ответа.
– Что ты написал им? – спросила Тэа.
– Ничего. Пока ничего.
– Правда? Очень недальновидно.
Дэйн уже приготовил тысячу и одно оправдание, судорожно придумал множество дел, которые могли отвлечь его от письма государственной важности – он же не мог сказать прямо, что спешил на свидание, поэтому отложил дела. Он готовился к справедливым упрекам, но вместо этого Тэа просто вернулась к закускам. Сначала Дэйн решил, что это какая-то проверка, но мать молчала и всего лишь завтракала.
Дэйн нахмурился.
– Ты не собираешься ругать?
– Ругать? – Тэа с удивлением посмотрела на сына. – За то, что другой Дом прислал важное письмо, на которое ты не ответил?
– Ну да. Я пренебрег государственными делами.
– Это так. Но ты уже достаточно взрослый, чтобы обойтись без моих упреков.
Принц все еще хмурился непонимающе, и Тэа вздохнула.
– Дэйн, тебя скоро коронуют, и ты станешь полноправным властителем Шестого дома. Ты хорошо обучен и отлично знаешь свои привилегии – и обязанности. Я не буду напоминать о них каждый раз. Ты сам должен понимать, что тебе стоит, а чего не стоит делать. И к каким последствиям это может привести.
– Я понимаю, – хмуро отозвался принц.
Он взял в руки конверт и повертел его в руках. Ему не нужно было снова его открывать и перечитывать аккуратные строки. Король соседнего Седьмого дома писал о драконах. О том, как они появились там, и утверждал, что их вызвал местный маг. Он сообщал о десятке драконов на территории их Дома и спрашивал о положении дел в Шестом.
– Я напишу ему сейчас же, – сказал Дэйн. – Расскажу о том, что мне известно. Нет смысла скрывать драконов, они… гхм… слишком заметные.
– Это правда.
– А что ты думаешь о том, что это их маг вызвал драконов?
Настал черед Тэа хмуриться. Дэйн давно знал, что это верный признак того, что мать либо в чем-то не уверена, либо еще не определилась с собственной точкой зрения по вопросу.
– Отчасти я верю, что некий маг может оказаться достаточно сильным и достаточно безумным, чтобы вызвать драконов. Тем более, я многое слышала об этом Акрине дель Тери. Говорят, когда-то он уничтожил Каламар. А еще говорят, он с севера и его отцом был демон.
– Что за глупости, – фыркнул Дэйн. – Больше похоже даже не на слухи, а на сказки.
– Не стоит сходу отмахиваться от сказок. Особенно если этот маг действительно вызвал драконов.
– Но ты не очень веришь?
– Скажем так, я допускаю, что причин было несколько, и действия мага – всего лишь одна из них.
– На самом деле, сейчас это не важно, – принц пожал плечами. – Важнее, что драконы вернулись и теперь нам надо учиться жить вместе с ними.
Тэа посмотрела на него с одобрением и кивнула. Ей явно понравился образ мыслей сына, и Дэйн мог втайне гордиться этим. Они продолжили завтрак, обсуждая незначительные детали и предстоящее шествие, которое нервировало их обоих, хотя оба это тщательно скрывали.
После Тэа отправилась в покои приводить себя в порядок. Дэйн же отложил запланированное до шествия дело и уединился в кабинете, где собственноручно написал ответ в Седьмой дом.
Он знал, что его отец, покойный король Алестус Шантон никогда не занимался подобными вещами сам. Он содержал целый штат секретарей, которые вместо него писали письма, а зачастую и вообще занимались всей корреспонденцией, составляя ее, так что королю оставалось только ставить подпись.
В очередной раз перечитав письмо, Дэйн задумался, смотря в окно. Со своего места он видел только голубое небо, расчерченное облаками, да кусок каменной башни, наползавший на эту картину.
Кабинет дышал покоем и пах деревом. Когда Дэйн пришел сюда впервые после смерти отца, в нос ему сразу ударила пыль, заставив закашляться. Тэа тогда стояла рядом с ним. Ей явно не понравилось то, что она увидела, но она ничего не сказала, только сжала губы и оглядывала заброшенный кабинет.
Она не отдавала приказаний, и именно в этот момент Дэйн остро почувствовал, что теперь он не просто наследник престола. Он король, который начинает править, только коронован будет чуть позже, когда войдет в нужный возраст. Но Тэа не будет управлять за него, даже будучи королевой-регентом.
Дэйн остро почувствовал, как изменилась его жизнь. Он не ощущал этого, когда узнал о смерти отца. И когда стоял в тесном склепе, в удушающем запахе цветов и благовоний, слушал песнопения жриц Сигхайи и ощущал с одной стороны колыхание густой вуали матери, а с другой – потную ладонь сестры.
А в тот момент, в пыльном кабинете, он развернулся к стоявшим за их спинами слугам и отдал распоряжение:
– Вычистите здесь все.
И понял, что это его первый приказ в качестве короля.
Для Дэйна давно не было секретом, что отец назывался монархом, но его не слишком волновали государственные дела. Он с легкостью оставил их на вельмож, а сам предавался пиршествам и охоте, двум вещам, которые действительно имели для него значение.
Возможно, из-за этого Дэйн не ощутил печали, когда Алестус Шантон умер. Он никогда не был для принца отцом. А когда Дэйн подрос достаточно, чтобы понимать, что к чему, он начал испытывать к королю только что-то сродни чувству брезгливости.
Принц знал, что основной массой дел занимается мать. Именно она постепенно вводила в курс и принца. Поэтому они не были для него неожиданностью – скорее, он просто стал заниматься ими в полном объеме. Все равно приходя за советом к Тэа и внимательно ее слушая, и радуясь, когда она одобряла его действия – по правде говоря, так было большую часть времени.
Правда, с появлением драконов дел заметно прибавилось, а Тэа давала сыну все меньше советов. Он знал, что однажды такое случиться, особенно когда она целиком займется Храмом, но все же боялся будущего. Боялся, что будет в нем совсем один – и не справится.
В кабинет постучали, и Дэйн вздрогнул от неожиданности. Он перевел взгляд с неба за окном на резную дверь.
– Входите.
На пороге появился канцлер Касадель Ибран и поклонился.
– Ваше Высочество, вы вызывали.
Дэйн кивнул. Он поставил свою пока еще не уверенную подпись на письме и протянул его Касаделю.
– Просмотрите это письмо, милорд Ибран, сделайте копию для архива. Запечатайте королевской печатью и отправьте в Седьмой дом. Проследите, чтобы все было сделано до шествия.
– Я займусь этим сейчас же, Ваше Высочество.
Откланявшись, Касадель ушел из кабинета, а Дэйн невольно вспомнил, как Тэа недавно сказала, что помимо матери и сестры, он может полностью доверять только двоим людям королевства: Къяру Ревердану и Касаделю Ибрану.
Решив не терять время, принц снова нацепил перевязь со шпагой, которую он снял, пока писал письмо. И решительно покинул кабинет, по мозаичным полам дворца направившись в другие покои, где его, несомненно, давно ожидали. С удивлением, принц понял, что испытывает куда меньше угрызений совести по поводу опоздания, чем мог бы. В конце концов, государственные дела всегда будут на первом месте.
Он без предупреждения вошел в покои:
– Прошу прощения за опоздание, миледи.
При виде его Кэлферей Леорон поднялась с дивана, где его ожидала и спокойно кивнула:
– Я бы подождала, сколько требуется, Ваше Высочество.
Сегодня, по случаю праздничного шествия, племянница Котори Леорона, нынешнего главы их семьи, оделась в белые одежды, символизировавшие ее принадлежность к жрицам Сигхайи. Матовую белую ткань ее простого с горлом платья как будто покрывала тонкая сетка, а корсет украшали поперечные серебристые полосы, больше всего напоминание ребра. Это могло быть устрашающим у кого-то другого, но только не у жрицы Сигхайи, богини смерти.
– Я рада, что ты вообще нашел время на меня перед шествием.
В голосе Кэлферей не было и тени кокетства. И как же она этим отличалась от пышногрудой Розалинды, так отвлекшей принца от дел накануне! Впрочем, отличалась не только в этом.
Кэлферей Леорон и принц Дэйн познакомились недавно, на балу, где были представлены друг другу. И хотя девушка являлась представителем хорошей аристократической семьи, прежде всего, она была именно жрицей. Это Дэйн понял достаточно быстро: бледная Кэлферей со светлыми, почти белыми, волосами и задумчивым взглядом никогда не обсуждала дворцовых сплетен, зато с удовольствием говорила о реке Второго прилива, на которой стоял Таркор. Или рассказывала о духах, с которыми связана ее богиня.
Невольно Дэйна заворожили эти разговоры и загадочная девушка. С ней он мог отдохнуть от дел и дворцовой суеты, просто поговорить, не ожидая, что девица смотрит на него как на будущего короля и стремится заполучить в свои сети. Кэлферей явно не была честолюбива, и ее куда больше интересовал Храм, а не положение при дворе.
Дэйну не хватало подобных друзей.
– Шествие ведь пройдет и через Храм, – заметил Дэйн.
Им уже подали чай и рассыпчатое печенье, к которому, правда, никто не притронулся.
– Ну, Храм почти закончен, – пожала плечами Кэлферей. – Королева так всех гнала, будто хотела закончить его за неделю.
– Скорее, она рассчитывала уложиться к моей коронации.
– Тогда, конечно, расчет верен.
– Подозреваю, что и короновать она предложит в Храме.
Кэлферей нахмурилась:
– Разве это верно? Так будет нарушена традиция многих сотен лет.
– Моя мать из тех, кто предпочитает сама создавать удобные ей традиции.
– А ты? Ты ведь станешь королем. Что думаешь ты?
Дэйн пожал плечами. Он не хотел расстраивать Кэлферей, но на самом деле, совсем об этом не думал. Да и ему было все равно: коронация пугала его как факт, тем, что после нее уже не спрячешься за королевой-регентом, придется за все отвечать самому. И какая разница, где и как пройдет событие? Если не в главном зале дворца, а в новом Храме, то почему нет?
– Я не сторонник традиций или, наоборот, новшеств, – осторожно сказал Дэйн. – Но считаю, что в данном случае такое значимое событие как коронация поддержит престиж Храма. А нам это нужно.
– А зачем это нужно тебе?
Дэйн посмотрел удивленно, но Кэлферей улыбалась. Он понял, что она спрашивает не столько его самого, сколько его как короля.
– Ну… знаю, многие полагают, будто моя мать строит Храм, только чтобы сохранить власть. На самом же деле, я согласен с ней: людям надо во что-то верить. И если у них будет Храм, рассказывающий о богах, то это весьма поднимает их веру. Хватит уже ютиться в маленьких святилищах, о которых большинство позабыло или не знает.
– Рада, что ты так думаешь.
Они выпили еще несколько чашек чая за разговором, но приближалось время шествия. Накинув прозрачную белую вуаль, будто облако, Кэлферей откланялась, чтобы успеть занять свое место с семьей Леоронов.
Дэйн лично проверил некоторые моменты подготовки, а потом направился к королевской колеснице. Больше всего она напоминала карету, но без крыши – в этот день все горожане должны видеть драконов.
И сияющего принца, их будущего короля.