Глава 33
Узнав от миссис Бюшам, что Венди нет дома, я отправилась на поиски, но долго искать не пришлось. Венди нашлась на качелях на детской площадке. Она опять разгуливала без одежды и раскачивалась с такой силой, что даже через улицу было слышно, как скрипят цепи. Когда я подбежала, Бобби-инструктор кричал:
— Прекрати, ты же свалишься!
Но Венди улыбалась и не слушала Бобби, а увидев меня, заверещала:
— Фалли О-Малли, фмотри — я! Венди птичка!
— Вот дебилка! — махнул рукой Бобби и отошел.
Что с ним такое? Не в обычаях Бобби обзываться обидными словами. Может, он чем-то расстроен? Эта летняя жара кого угодно доконает. Мне захотелось кинуться за ним, сказать, что Венди вовсе не дебилка, просто она радуется, ведь Риз всю жизнь не давал ей проходу, а теперь его упекут за решетку — как только мистер Дэйв допросит его с пристрастием. Но ничего такого говорить я не стала, потому что Бобби не местный, через месяц площадка закроется и он уедет в колледж до следующего лета. Так что, в общем, все это — не забота Бобби. Это забота Влит-стрит.
— Венди Бюшам, хватит качаться, у меня для тебя огроменная конфетина! — крикнула я.
Венди тут же засуетилась. Конфеты она обожает даже больше, чем сливочное масло или подобранные с земли, надкусанные хот-доги. Венди боготворит конфеты. Тут рядом возникла Тру, и мы вдвоем наблюдали, как Венди старается остановить качели.
— Самая счастливая девочка в мире, разве нет? — сказала моя сестра, в тоне ее я услышала печаль и восторг.
— В итоге все закончится просто прекрасно, Трубач, вот увидишь, — пообещала я.
Наконец качели остановились, я вручила Венди заранее припасенный батончик «Мушкетеров», а потом стояла и смотрела, как она сидит голенькая на качелях и наслаждается конфетой.
— О’Мэлли! — выкрикнул кто-то за спиной.
Обернувшись, я увидела, как через площадку к нам топает Мэри Браун. Невероятно, но она отощала еще сильнее! В своих потертых черных кедах с белыми носками она напоминала восклицательный знак. Мы с Тру не видели ее с Четвертого июля, так что я обрадовалась, чуть не бросилась обниматься, да вовремя опомнилась, потому что обниматься с костлявой Мэри Браун — то еще удовольствие. Единственная, кто может справиться, — это Тру, да и то потому лишь, что она умеет бороться по-ирландски.
— Чем занималась? — спросила я, унюхав не привычный запах лежалых картофельных чипсов, а аромат посильнее.
— Помогала папе кормить животных. Один из тех засратых фламинго клюнул его в руку, — сплюнула Мэри Браун. — Ненавижу этих засратых птиц, черт их забодай совсем. С виду такие милашки, а поближе узнаешь, так поймешь, что характер у этих фламинго прескверный. Не лучше, чем у кое-кого в здешних краях. — Она пристально смотрела, как Бобби крутит скакалку для какой-то мелкоты, весело прыгавшей в сторонке. Мэри Браун недолюбливала Бобби.
Я посмотрела на Венди, которая целиком засунула в рот здоровенный батончик, и поняла: пусть она и монголоид, но грудки у нее уже растут вовсю. И внизу появились волосики… Так это было странно. Тело Венди росло само по себе, без нее.
Отыскав взглядом Арти Бюшама, игравшего в тетербол на другой стороне площадки, я крикнула:
— Артииии!..
Конечно, он меня не услышал — все из-за уха, по которому тогда двинул Риз, — но потом случайно посмотрел в нашу сторону и сразу примчался.
— Пора домой, к ма. — Помогая сестре слезть с качелей, Арти оглянулся на Тру и заулыбался. По-прежнему приударял за ней.
— Нам сказали, Риз валит отсюда, — заметила Тр у.
Улыбка Арти расплылась по всему лицу, как шоколад — по лицу Венди.
— Да уж, отличная новость, правда?
Мы втроем смотрели, как он ведет голую сестру к дому. Они уже почти перешли улицу, когда Венди вырвала руку и кинулась обратно, чтобы обнять меня на свой медвежий лад. Сумев наконец вдохнуть, я спросила:
— Так это Риз столкнул тебя в подвал?
Венди выпустила меня, поглядела прямо в глаза и сделала нечто такое, на что, я считала, монголоиды не способны. Венди Бюшам подмигнула мне! И в тот момент я поняла, что Венди сама свалилась с той лестницы. Никто ее не сталкивал. А маме просто рассказала выдуманную историю, чтобы Риза наказали. Ах, Венди! Вот вонючка! Я пристально смотрела на нее, стараясь убедиться, что мое воображение здесь ни при чем. А Венди улыбнулась и побежала к Арти. Эта девчонка спасла любимого брата от вредного Риза. Интересно, знает ли Арти? Я знала. И неважно, кто и что говорит. Никакой это не полет моего воображения. Венди подмигнула. А ее озорная улыбка — прямо как «аминь» в конце молитвы.
Вроде того.
А через секунду до меня дошло и другое. Если Риз не сталкивал Венди в подвал, то, наверное, это не он гнался за мною и не он сцапал меня во дворе у Фацио. Не могут же сразу двое психов бегать по нашей округе, верно? Тру ошиблась. Риз Бюшам все-таки не убийца и насильник. Но мне не хотелось портить такой хороший день. Не хотелось объяснять сестре, что та не права. Голова у Тру и без того забита беспокойными мыслями о том, что мистер Дэйв станет нашим новым папой. Лучше подожду более подходящего момента.
Мы с Тру и Мэри Браун забрались на качели, и Мэри Браун спросила:
— Вы уже слышали про падре Джима и мистера Гэри Галецки?
Хотелось покачаться в унисон, туда и обратно одновременно, но никак не выходило. Справа от меня Тру, слева — Мэри Браун, и мы отталкиваемся как ошалелые, но в разное время, так что пришлось дождаться, чтобы качели пересеклись, и только тогда спросить:
— Так что там с падре Джимом и мистером Гэри?
Пролетая мимо, Мэри Браун ответила:
— У них обоих гомио какое-то, сладкие булочки.
— ЧТО?! — заорала Тру через меня. — ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?
Мэри Браун выдумщица и врунья, каких поискать. Не может удержаться, так что ей приходится врать, чтобы не взорваться, — хотя, может, это и неплохо было бы. Сейчас она еще расскажет, будто мистер Гэри похитил падре Джима и они вместе умчались в Венгрию жить там с цыганами.
— Падре Джим и Гэри Галецки вместе сбежали в Вен… в Калифорнию то есть, чтобы там пожениться! — прокричала Мэри Браун. — Я нынче утром слыхала, как Этель рассказывает про них мистеру Питерсону в аптеке.
И Мэри Браун заговорила низким голосом, покачивая пальцем из стороны в сторону, как и вправду делает Этель:
— У меня имелись свои подозрения насчет мистера Гэри, что-то больно он любезен со своей матерью, если вы улавливаете ход моих мыслей. Ну теперь уж все узнают. Этот паренек — королева хоть куда, короны только не хватает. — Мэри Браун поглядела на меня и скроила рожицу, типа черт его знает, что бы это значило. — Падре Джим оставил записку в ризнице. Там сказано, ему очень жаль, но он ничего не может с собой поделать, он знает про смертный грех, но влюбился по самые помидоры и теперь уезжает с Гэри Галецки в Калифорнию.
Милые мои Иисус, Мария и Иосиф! Так вот что Этель имела в виду, когда сказала, будто с мистером Гэри «кое-что сотворилось»? Я чуть не помчалась к миссис Галецки, чтобы выяснить, не врет ли Мэри Браун. А та снова спросила:
— И знаете, что еще?
Она уже перестала раскачиваться, и мы с Тру — вслед за ней, уж очень хотелось послушать очередную фантастическую новость.
— Что там еще? — поторопила ее Тру.
— Этот задавака Бобби что-то задумал, — сказала Мэри Браун.
Ее ненависть к инструктору Бобби зародилась еще прошлым летом. Бобби сам виноват. Однажды Мэри Браун качалась на брусьях вниз головой, а он пошутил:
— Смотрите-ка, кто-то выпустил Мэри Браун из клетки! — А потом положил на землю банан и принялся чесаться под мышками. Впрочем, мне неловко это говорить, но Мэри Браун и вправду похожа на шимпанзе: тощее тельце, длинные руки и приплюснутый нос. Но Бобби не стоило так шутить. Наверное, он в тот день не с той ноги встал.
— А что Бобби задумал? — спросила я. Как ни крути, а Мэри Браун была нашей подругой. Но я не сомневалась, что в ответ услышу страшенное вранье.
— Я подглядывала за Бобби, когда вчера он пошел в будку. Достал всякое из пакета и…
— Ну? И? — подначила Тру.
— Он трогал себя.
Моя голова резко обернулась к Мэри Браун:
— Как это?
— Сама знаешь, как это. Как Риз Бюшам вечно делает. — И Мэри Браун показала, положив ладонь на передок своих шортов.
Тру откинулась назад на качелях, едва не задев землю волосами.
— Так что в пакете-то было?
Я-то знала, что Тру не верит Мэри Браун, а спрашивает, чтобы доставить ей удовольствие. В этот миг Бобби, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что вдруг обернулся и посмотрел прямо на меня.
— Он вынимал из пакета всякое-разное и раскладывал на верстаке, а потом разглядывал, будто сокровища какие, — продолжала Мэри Браун.
— И что за сокровища? — спросила я.
Бобби сложил скакалку и двинулся в нашу сторону.
— Ну, там окошко совсем пыльное, я не разглядела, но мне показалось, там ботинок был.
— Какой еще ботинок? — Внутри вдруг неприятно засосало.
— Тенниска.
Мною будто выстрелили с тех качелей, я подскочила к Мэри Браун:
— Только без шуток. Ты точно в этом уверена?
Она кивнула:
— Точно. И наволочка от подушки. А теперь захлопни рот, он идет сюда.
Прямо тогда и следовало кинуться со всех ног к дому мистера Дэйва, позвонить в полицейский участок и сказать, что я знаю, кто убийца и насильник. Но с другой стороны, я по горло была сыта советами обуздать воображение — может, и Мэри Браун тоже? Все только и дразнятся: врушка, болтушка, зеленая лягушка. Что, если Мэри Браун опять завралась?
Я снова забралась на качели, чтобы хорошенько все обдумать. Бобби остановился на полпути к нам и пил из фонтанчика. А мне вдруг стыдно стало. Бобби ведь отличный парень, даже если сегодня и встал не с той ноги. У каждого бывают неудачные дни. Бобби всем нам был замечательным другом, всегда такой аккуратный и опрятный. Нет, Мэри Браун просто все придумала.
— А ты правда-правда в этом уверена? — спросила я.
Мэри Браун только что рассказала нам историю про падре Джима и мистера Гэри, а уж это ложь так ложь. Падре Джим и Гэри Галецки? Хотя ведь падре наряжался в белое платье с оборочками и в туфли на каблуках. И мистер Гэри такой безволосый, и голос у него тонкий. По словам Вилли О’Хара, все сладкие булочки такие. Его мама знавала многих сладкобулочных, которые все как один — служители искусства. Вилли тогда еще добавил, что сладким булочкам ужас как цветы нравятся. Ой-ей. Мистер Гэри обожает цветы… И падре Джим тоже! Да он весь двор у себя засадил цветочными кустами. Ох! Надо срочно поговорить с Этель.
— Ты ведь не выдумала, а? Насчет Бобби? — спросила я, одним глазком приглядывая за Бобби, который снова направился в нашу сторону.
— Не-а. И про падре Джима с Гэри Галецки тоже не выдумала. Отправляйся к Этель и спроси у нее.
Бобби был уже в сотне футов от нас. Ну как можно подумать, что Бобби — с его кудряшками, как у мальчика-певчего из церкви, — хранит в будке теннисную туфлю Сары Хейнеманн? И наволочку — ту самую, в которой он сграбастал меня на заднем дворе Фацио? Никто нам не поверит. Я бы точно не поверила. И уж точно мистер Дэйв не поверит, а я ведь хочу начать с верного хода, не заставлять его пожалеть о том, что он пустил нас с Тру пожить к себе. Ведь если он передумает, куда нам деваться? Да и мама разозлится.
— Как дела-делишки, милые детишки? Кто-то хочет сыграть в тетербол? — спросил Бобби, останавливаясь перед нами. — Или, может, предпочитаете покачаться на брусьях? — Ухмылочка в сторону Мэри Браун.
— Э-э… спасибо, — ответила Тру. — Мы как раз обсуждали, не сходить ли в зоосад.
Бобби такой красивый. Прямо о-ля-ля, как выражается Тру. Он окинул нас по очереди немного странным взглядом и сказал:
— Ну, может, когда вернетесь?
— Было бы здорово! — ответила я.
— Договорились. Еще увидимся.
— Господи, как я его ненавижу, — сказала Мэри Браун, едва Бобби отошел. — Вылитый удав, весь холодный и склизкий. А вы знаете, в Африке удавы такие огромные, что запросто ребенка могут заглотить. Целиком.
Я вздохнула, снова засомневавшись в правдивости Мэри Браун.
— Врешь ты все.
— А вот и не вру!
— А вот и врешь.
Мы втроем спрыгнули с качелей и направились в конец площадки сквозь зыбкие волны жаркого воздуха, прямо как в фильме про французский Иностранный легион, который мы с Тру видели в кинотеатре «На окраине».
— А вот и не вру!
— А вот и врешь!
Всю дорогу до парка я думала, что нам не следует туда идти. Мистер Дэйв предупреждал за завтраком, чтобы мы держались подальше от зоосада, но я так соскучилась по Сэмпсону и просто невыносимо, отчаянно хотела его увидеть. Всю дорогу Тру пинала камешек — верный признак, что сестра в задумчивости. Мэри Браун то и дело отбегала заглянуть в чужие окна, а потом вернуться и доложить. Ничего интересного она не увидела, если не считать слегка оголившегося зада мистера Блютона, который менял покрышку.
По дороге к Сэмпсону мы остановились у пары других клеток. Лев совсем облез и походил на шавку. Слоны не шевелились, так что казались какими-то искусственными. Бегемоты попрятались в воду, и я не могла их винить: еще чуть пожарче — и на моем лице легко можно будет зажарить яичницу.
Вскарабкавшись на наше любимое дерево напротив вольера с Сэмпсоном, я почувствовала такое облегчение, что вижу наконец Короля, даже едва не расплакалась. Сэмпсон лежал на спине и мычал песенку, но обернулся, когда я позвала его по имени, и по орангутановым глазам я поняла: он скучал никак не меньше, чем я. Сэмпсон тут же сунул в пасть мохнатую ножищу. Я рассмеялась. У Сэмпсона все те же заботы, и, глядя на нежащегося в тенечке орангутана, я мигом забыла и о Бобби, трогающем себя за стыдное место, и о мистере Гэри с падре Джимом, которые умчались в Калифорнию к другим сладким булочкам, и даже о том, что мистер Дэйв с Тру еще намаются друг с дружкой.
И тут Тру закурила сигарету, выдула свое знаменитое французское колечко и сказала:
— Девочки… У меня идея.
