Дочери
– Давай перекусим. Чай с булочкой. Господи, как я хочу круассан с козьим сыром. – Юлия стянула волосы и скрепила заколкой. Одежда пропиталась больничным духом; даже кожа, казалось, пахнет больницей. «Прилипчивый запах», – подумала она.
– А можно оставить папу одного? – спросила Йеннифер.
– В палате сейчас уборка, перестилают кровать. Что нам под ногами путаться… Кстати, который час? Время обеда, наверное.
– Можем перекусить в буфете, – Йеннифер махнула в сторону вестибюля.
– Ну нет, не могу я здесь больше. Надо передохнуть от всех этих шприцев и капельниц.
Они спустились к улице Рингвеген, нашли маленькое кафе. Хозяин оптимистично выставил столики на тротуар. Дождь усиливался, хлестал по лицу; по водостоку мчался настоящий поток.
Внутри было пусто. Сели за столик у окна, заказали чай и круассаны. Юлия достала из кармана книгу. Томик не успел намокнуть. Юлия читала ее отцу. Последние стихи Горация, ее любимые. После того как она начала изучать литературу, в ней вдруг проснулись не ведомые прежде способности концентрироваться. И теперь она могла отключаться от действительности. И читала отцу, даже когда он спал. Где же прелесть, увы, где же румянец твой. Где движений краса? Облик где той-то, той, что любовью дышала, сердце тайно в полон брала?
Титус открывал глаза:
– Да, почитай мне. Погромче.
Она захлопывала книгу:
– Ты устанешь.
– Да?
– Как ты себя чувствуешь? Я рада, что ты проснулся.
Отец не отвечал. Перебирал пальцами полосатую простыню, пальцы не слушались.
– Хочешь чего-нибудь? Отвар из шиповника?
Наклонилась над ним, он ухватил дочь. Будто стальными клещами.
– Юлия…
– Да…
– Скажи мне честно. Вы что-нибудь знаете?
– О чем?
– Об Ингрид.
«Кукла вуду! – пронеслось у нее в голове. – Он знает про куклу!»
– Папа, – произнесла она вслух, – ну что такое, как ты можешь?
– Вы ничего не сказали ей такого, что… А может, вы…
– Папа, нет, мы ничего не сделали!
– Она слишком ранимая… а вы ее никогда не понимали… А может, и понимали. Что еще хуже.
Отпустил ее.
– Не верю, – прохрипел. – Не верю, что… она… уехала…
– Папа, мы ничего не знаем. Ни я, ни Йенни. Ты должен нам доверять!
– Роза сказала…
– Ты поменьше думай об этом.
– Я знаю, с ней что-то произошло. Сколько женщин исчезает. Убийцы, насильники… Наш мир ужасен.
Закашлялся, она с ужасом наблюдала за ним. Нет, в этот раз крови нет. Смочила полотенце, осторожно протерла отцу лицо. Кожа у него была обжигающая.
– Папочка, милый, – пробормотала она.
– Где мой телефон?
Протянула трубку:
– Вот.
– Я столько звонил. Ингрид всегда отвечает. Всегда. Это не моя Ингрид, она не могла так со мной поступить.
– Нет.
– Я звоню в полицию. Какой номер?
– Папа, мы сами позвоним. Мы с Йенни. Мы даже сходим в полицию, для надежности.
Телефон выскользнул из его пальцев. Он всхрапнул. Заснул.
– Вот! – Йеннифер протянула светлый, нежный на ощупь конверт, и Юлия сразу узнала почерк Ингрид. Прочла. Заметила, что сестра наблюдает за ней. – Ну? – сказала Йеннифер, когда Юлия дочитала.
– Иного от такой дешевой шлюхи и ждать не приходится!
– Но странно все же, – возразила Йеннифер, – откуда в ней столько силы. Чтобы вот так хладнокровно уехать.
– И все же она это сделала. Вот, написано черным по белому.
– Отстой.
– Именно. Кстати, папа хочет, чтобы мы пошли в полицию. Я пообещала ему. Но теперь, наверное, не нужно.
– Думаешь?
Юлия положила в рот последний кусок круассана. Зазвонил ее телефон.
– Хочешь, отвечу вместо тебя? – спросила сестра.
– Нет, я сейчас.
Дожевала, ответила. Незнакомый голос. Немного похожий на голос Ингрид. В первый миг даже подумала, что это она. Но женщина представилась как Мария.
– Это Юлия? – взволнованно говорил голос. – Дочь Титуса Вруна?
– Да.
– Мы незнакомы, я сестра Ингрид. Жены вашего папы.
– Слушаю.
– Случилось нечто странное… не знаю, кому еще можно позвонить… я пыталась связаться с Розой, но она не отвечает.
– Вот как?
– Я получила очень странное письмо. Ингрид пишет, что уезжает за границу. Одно дело – сказать такое Розе в сердцах, и совсем другое – действительно уехать.
– Так вы не знаете, уехала она или нет?
– Вот, письмо передо мной. «Решила уехать за границу на неопределенный срок». Так и написала. Буквально. Получается, она сбежала, от всех сбежала. Но разве это возможно?
– Не знаю.
– Я даже в полицию заявила. Еще до того, как получила письмо, вчера.
– И что они сказали?
– Кто?
– Полиция. Что они сказали?
– Сказали, что это обычное дело. Что человек, как правило, объявляется через несколько дней.
– Понятно.
– По-моему, они просто значения не придали. Словно жизнь женщины не стоит их усилий.
– Но наверное, они правы и люди обычно объявляются сами.
– А вы ничего не слышали? Титус… Ничего не слышал?
– Насколько мне известно, нет.
– Что ж, извините за беспокойство, Юлия. Но меня так потрясло письмо… Ужаснуло.
– Все обойдется.
– Как… Как дела у вашего отца?
– Без изменений.
– Печально. Очень печально это. Я знаю, что сестра была очень счастлива с ним. Наверное, она не в себе, раз такое выкинула. Затмение нашло. Если б я только знала… Может, она улетела в Бразилию? Наша сестра там живет. Сесилия. В Рио. Мне удалось с ней связаться, но и она ничего не знает.
– Понятно.
– Как вы думаете, а можно ли выяснить, куда именно она уехала? Я бы отправилась за ней, поговорила… Она не в себе, это ясно. Что если позвонить в авиакомпанию? Или в аэропорт? Ответят мне? Или это конфиденциальная информация?
– А что если тут банальная история, – сказала Юлия. – Вдруг она сбежала с другим?
Женщина в трубке задохнулась.
– Возможно, вы плохо знаете свою сестру, – продолжала девушка. – Думаешь, что знаешь человека как облупленного, а на самом деле…
– Я знаю ее! – крикнула Мария. – Мы с Ингрид знаем друг о друге всё!
– И все же она типичная соблазнительница.
Эти слова были напрасны, но Юлия не могла сдержаться. Манерой говорить Мария так напоминала Ингрид, тот же провинциальный говорок.
– Соблазнительница?
– Отец ведь был женат, счастливо женат на Розе. А потом нарисовалась ваша сестра и разрушила их счастье.
– Для Ингрид ваш отец был единственной любовью в ее жизни, – сдавленно пробормотал голос в трубке.
– Простите. Я не знаю, где она. Но, похоже, она все-таки уехала.
