Глава 72

Четыре недели спустя

Стрелка спидометра черного вэна, словно приклеенная, замерла у отметки сто сорок. Можно было подумать, что Крамер включил устройство поддержания заданной скорости, так называемый «темпомат», но Мартин знал, что командир группы захвата спецназа считал такие вспомогательные средства «устройствами для пенсионеров». В восьмидесятых он наверняка смеялся над рулевым управлением с усилителем привода и над автоматической коробкой передач, и если он когда-нибудь принимал участие в уличной демонстрации, то только в такой, на которой протестовали против обязанности пользоваться ремнями безопасности.

– Как насчет чашечки кофе? – спросил Мартин, когда на обочине мелькнул дорожный указатель автостоянки Михендорф.

Они ехали в той же самой машине, в которой он сидел в последний раз в Вестэнде возле виллы Приги, когда вырвал себе зуб. Кстати, ему уже давно было пора показаться врачу. Симпатичная женщина – стоматолог из клиники скорой помощи даже оставила ему сообщение на автоответчике, чтобы он не забыл заменить временный штифт на постоянный. Но с этим можно повременить. Проблему с зубом можно было пережить. Приняв три таблетки ибупрофена, он мог хорошо спать, иногда даже часа четыре, не просыпаясь. Эти болеутоляющие хорошо помогали и от головной боли. Во всяком случае, приступы, которые мучили его на корабле, теперь происходили все реже, особенно после того, как он досрочно прекратил принимать пилюли для постэкспозиционной профилактики.

– Никакого кофе. Мы и без того опаздываем, – решительно отрезал Крамер, при этом у них оставалось еще полных три часа до встречи на автостоянке у автострады на подъезде к Йене.

Мартин зевнул и повернул запястье наружу, чтобы можно было видеть артерию. И татуировку. Розу с восемнадцатью крохотными шипами. Это была русская тюремная татуировка. Знак того, что ее обладатель встретил свое совершеннолетие в тюрьме. Мартин наколол ее себе десять дней тому назад для проводимой сейчас операции. Они хотели внедриться в банду хорватских рокеров, которая собиралась прибрать к рукам бизнес привратников во всем Берлине. Кто контролирует двери клубов и дискотек, тот контролирует и сбыт наркотиков. Это был очень доходный бизнес, за который шла жестокая борьба. На следующей неделе хорватская банда планировала устранить несколько швейцаров, а Мартин должен был предложить им свои услуги в качестве наемного убийцы.

– Не слишком ли свежей выглядит твоя татуировка? – спросил Крамер, который вновь уставился на почти безлюдную дорогу, после того как незадолго до этого бросил быстрый взгляд на розу.

– Я скажу, что решил освежить ее по такому случаю, – ответил Мартин. Он снова зевнул. Вчера ему так и не удалось поспать четыре часа. Скорее четыре минуты.

Они проехали мимо автостоянки, а тем самым упустили шанс выпить кофе. Мартин закрыл глаза и прислонил голову к вибрирующему стеклу.

– Эй, алефаллолефо, пролефоснилефись тылефы, илефидилефиолефот! – неожиданно услышал он голос Крамера у самого уха. Мартин повернулся к нему и увидел, что его начальник хихикает в свой двойной подбородок. Мартин, который не знал что и подумать об этой абракадабре, спросил Крамера, уж не хватил ли того удар.

– Тогда пусти лучше меня за руль.

– Не болтай ерунду, я чувствую себя отлично. Так сейчас разговаривает моя дочь.

Комиссар рассмеялся смехом гордого отца.

– Алефаллолефо, например, означает алло. – Он включил мигалку, чтобы обогнать ржавую колымагу, которая зависла в среднем ряду. – Это элементарно, – объяснил он Мартину, как будто тому был интересен дурацкий тайный язык, который выдумала дочь Крамера. – Все осенние каникулы Лотти тренировалась вместе со своей подругой, а теперь сводит с ума этим языком своих учителей. При этом принцип очень простой. Хочешь узнать, как это делается?

Мартин покачал головой, правда, это не остановило Крамера, и тот приступил к объяснению.

– После каждой гласной добавляется слог «леф», затем гласная повторяется еще раз. «Алефаллолефо, пролефоснилефись тылефы, илефидилефиолефот!» означает: «Алло, проснись ты – идиот!»

Расхохотавшись, Крамер хлопнул ладонью по рулю, словно отпустил самую удачную шутку года.

– Я понял, – сказал Мартин и затем добавил: – Залефас-ралефанелефец.

Крамер сразу перестал смеяться и, обидевшись, снова уставился на дорогу.

Неожиданно зазвонил мобильник Мартина. Номер звонившего не был у него в контактах, но он показался ему знакомым, отчего Мартин решил ответить на звонок.

– Мартин? – начала разговор Герлинда Добковиц укоризненным тоном. – Что это за манеры? Я хочу сказать, что я понимаю вас и не корю за то, что вы не сделали мне предложение, хотя я все еще о-го-го, но вот так просто скакнуть за борт и после этого ни одного звонка, чтобы сообщить, что вы снова обсохли и находитесь на берегу, – это из ряда вон.

Он хотел сказать ей, что намеренно не хотел больше поддерживать контакт ни с кем, кто напоминал бы ему о «Султане» и о Тимми, и что собирается тотчас закончить разговор, но, как всегда, она не дала ему сказать и слова.

– Как бы там ни было, я лишь хотела звякнуть вам, чтобы сообщить, что закончила свой роман. Вы же, надеюсь, помните, «Круизный киллер».

– Отличное название, – сказал Мартин и подумал, как вежливо закончить разговор, чтобы не обидеть старую леди.

– Да, не правда ли? – самонадеянно согласилась она. – Хотя я считаю, что «Бермудская палуба» было бы еще лучше, но, кажется, моя вторая теория с тайной палубой и опытами над людьми не подтвердилась, хотя я еще не полностью отказалась от поисков потайного входа. Правда, и серийным убийцей-женщиной, орудующей в трюме круизного лайнера, не стоит пренебрегать, не так ли?

– У вас отличный нюх, фрау Добковиц, но…

– Если хотите, я пришлю вам по почте один экземпляр. Или завезу лично. В следующем месяце я буду в Берлине.

– Вы покидаете лайнер? – удивился Мартин.

– Конечно, а что вы еще хотели? Как только появится мой бестселлер, они все равно тотчас вышвырнут меня со своей посудины, как человека, поливающего грязью своих близких. Кроме того, и мне самой уже начинает надоедать здесь. Моя потребность в мертвецах и преступлениях полностью удовлетворена. Если я потеряю бдительность, то в этой суете однажды и меня могут выбросить за борт. Когда тебе уже стукнуло семьдесят восемь плюс пять, надо постепенно начинать вести более спокойный образ жизни.

– Семьдесят восемь плюс пять? – переспросил Мартин и нервно зажмурился. Его бросило в дрожь.

Герлинда украдкой хихикнула.

– В моем возрасте считают не только годы, но и месяцы, а еще лучше и дни, когда уже вскоре тебе предстоит отправиться в последний путь. Я хочу сказать, что черви пока еще не начинают пускать слюнки, когда я в своей коляске еду по лужайке, но…

Мартин пробормотал извинение, попрощался и отключил телефон, прежде чем Герлинда успела закончить предложение.

– Эй, что случилось? – поинтересовался Крамер, искоса наблюдавший за ним. – С тобой все в порядке?

Мартин чувствовал, что сидит с открытым ртом, но у него были дела поважнее, чем думать о том, как ты выглядишь со стороны.

Слова Герлинды Добковиц о ее возрасте буквально выбили его из колеи. Черный вэн упорно держался в своем ряду, а у него из головы выскочила мысль, которую он хотел снова поймать. Должен был обязательно поймать. Что сказал Дизель про Анук Ламар?

«В пятом классе ее IQ, коэффициент интеллекта, составлял 135. […] И она заняла второе место в чемпионате страны по запоминанию материала».

– Остановись! – крикнул он Крамеру, который уже перестроился в правый ряд. – Выпусти меня.

– Здесь?

– Немедленно! – Мартин толкнул раздвижную дверь со стороны пассажира.

В салон ворвался ледяной ветер. Крамер выругался, но машина постепенно замедлила ход, приняла вправо и наконец остановилась на обочине.

– Ты срываешь всю операцию! – крикнул Крамер ему вслед, когда Мартин уже выпрыгнул из вэна. – Если ты и на этот раз смоешься без разрешения, то считай, что с карьерой покончено, ты, псих.

Мартин быстро обернулся и кивнул.

Он перебежал на противоположную сторону автобана, чтобы остановить какую-нибудь машину, чтобы она доставила его по кратчайшему пути назад в Берлин…

…чтобы в спокойной обстановке порыться в памяти своего мобильника: где-то в ней скрывалась истина…