Книга: Фемистокл
Назад: Глава четвертая. ПОСОЛ МАРДОНИЯ
Дальше: Глава шестая. ПАВСАНИЙ, СЫН КЛЕОМБРОТА

Глава пятая. УПРЯМЫЕ СПАРТАНЦЫ

 

Весной персидские полчища оставили Фессалию и через Фермопильский проход двинулись в Фокиду, уже опустошенную Ксерксом прошлой осенью. Такое же запустение царило в Малиде и в Локриде Эпикнемидской. Локры и малийцы по примеру фокидян загодя спрятали в горах свои семьи, скот и наиболее ценное имущество. Персов встречали пустые селения и города, заброшенные поля и огороды…
Войско Мардония еще находилось в Фермопилах, а из Афин уже помчался гонец в Спарту с призывом немедленно выступать в поход. Спартанцы же, выслушав гонца, заявили: они сами знают, что им делать.
Такой ответ лакедемонян наполнил афинян гневом и раздражением. Власти и народ досаждали упреками Фемистоклу, который слыл другом спартанцев. Ораторы, выступавшие в народном собрании, принимаясь ругать лакедемонян за их медлительность и двуличие, непременно упоминали про Фемистокла. О нем судили и так и эдак, выставляя в неприглядном свете, возводя напраслины одну за другой. Кто-то сетовал, говоря, что Фемистокл ныне уже не тот, каким был до войны с Ксерксом: слава испортила его. Кто-то злобствовал, намекая, что и тиран Писистрат любил разъезжать по Афинам в роскошной колеснице. Писистрат, мол, тоже пытался дружить со Спартой, только до добра это не довело.
Друзья Фемистокла, как могли, защищали его. Но были и такие, кто предпочел забыть о былой дружбе, видя, в какую силу вошли недруги Фемистокла.
При этих обстоятельствах истинное благородство проявил Аристид, который не только не хулил Фемистокла, но и настаивал на повторном избрании его в навархи. Видя такое поведение Аристида, эвпатриды недоумевали, а вожди демоса досадовали.
В Афинах стало известно, что на Истме пелопоннесцы в спешном порядке достраивают стену, перегораживающую перешеек от моря до моря. Известие породило подозрения, что лакедемоняне опять затевают двойную игру.
В Спарту отправилось посольство во главе с Аристидом.
Аристид хотел, чтобы вместе с ним поехал и Фемистокл, присутствие которого на переговорах с эфорами, несомненно, пошло бы на пользу Афинам. Однако народное собрание ответило отказом на эту просьбу. Фемистокла не избрали ни в навархи, ни в стратеги, совершенно отстранив от государственных дел.
Переговоры Аристида со спартанскими властями затянулись.
Июнь был на исходе. Между тем персы вступили в Беотию. Мардоний отправил к афинянам посла, вновь предлагая мирное соглашение и всевозможные выгоды.
Тайные сторонники Писистратидов среди афинских аристократов все громче говорили о том, что коль Спарта не желает помогать Афинам, то самое лучшее для них - это мир с персами.
Однако народ и те из эвпатридов, что построили боевые корабли на свои деньги, не желали мира с варварами после блестящих побед на море. Давняя марафонская победа афинян вселяла в них уверенность, что персов можно победить и на суше.
Соседи, мегарцы и платейцы, известили власти Афин, что их войска готовы выступить навстречу варварам. В самих Афинах все мужское население приготовилось с оружием в руках защищать Аттику.
Наступил июль.
От Аристида приходили неутешительные известия. Спартанцы справляют Гиакинфии, торжество в честь Аполлона. На время праздника переговоры эфоров с афинскими послами прекращены.
Афиняне намеренно задерживали свой ответ персам, ожидая, что спартанцы вот-вот выступят в поход. Мардоний же терпеливо ждал, догадываясь, что назревает явный разрыв между Афинами и Спартой.
Но спартанское войско все-таки выступило в поход, не дождавшись окончания Гиакинфий. О том, что войско покинуло Спарту, эфоры поставили в известность афинских послов лишь на другой день. Однако дальше Истма спартанцы опять не пошли.
Афиняне, ответив персам отказом, оказались одни перед страшной опасностью. Мардоний немедленно двинул свои отряды в Аттику.
События прошлой осени повторялись, но уже с большей спешкой и отчаянием, поскольку на этот раз у афинян не было возможности как следует собраться в дорогу. Враг стремительно надвигался. В течение двух дней толпы людей двигались по дороге к Фалерской гавани. Кораблей не хватало, так как союзники не прислали ни одного судна. На пристани царила толчея и давка. Триеры и торговые суда перевозили афинян на остров Саламин. Людей грузили как скот, до предела заполняя палубы. Множество ценных вещей было брошено на берегу. Были оставлены даже статуи богов, которые жрецы на повозках доставили на берег моря.
Мраморные боги с длинными бородами и богини с прекрасными лицами сиротливо возвышались на прибрежном песке, истоптанном тысячами ног, среди раскиданных в беспорядке корзин, узлов и сундуков с домашним скарбом. На каменных лицах священных кумиров лежали тени от надвигающихся сумерек. А может, то была печаль, что люди их бросили как нечто ненужное и обременительное.
Семья Фемистокла отплыла от берега Аттики на одном из последних кораблей.
Сам Фемистокл находился на корме рядом с рулевым, помогая ему управлять перегруженным судном. Десятилетний Неокл, стоявший с матерью возле борта, вдруг вытянул руку и крикнул:
- Статуя Эрехтея упала лицом вниз!
Множество голов разом обернулись в сторону берега.
- Ой! Глядите, всадники! - прозвучал женский голос. - Нужно вернуться, чтобы забрать их.
Фемистокл прикрыл ладонью глаза от низких косых лучей солнца и вгляделся в силуэты всадников, возникших на береговом обрыве. Их было пять или шесть. Все они были в коротких облегающих кафтанах, островерхих войлочных шапках, с колчанами за спиной. Персы!
Один из всадников поднял лук и выпустил стрелу, целясь в греческие корабли. Но расстояние уже было слишком велико, и стрела, не долетев, упала в море.

 

Афиняне, оказавшись на Саламине в жуткой скученности, без пропитания и малейших удобств, пребывали в сильнейшем раздражении от бездействия властей. Поскольку никто толком не представлял, за что браться в первую очередь, как облегчить положение женщин и детей и, главное, как дальше вести войну, не имея денег, провизии и помощи от союзников, в народе опять вспомнили про Фемистокла. На спешно проведенном общем собрании было решено даровать Фемистоклу высшие полномочия для спасения афинского народа от гибели и позора.
Никто из недругов Фемистокла не посмел выступить против воли народа.
Формально Фемистокл числился навархом, но фактически он являлся главой Афинского государства.
Дождавшись возвращения из Лакедемона послов, Фемистокл доверил Аристиду высшую власть на Саламине, а сам отправился в Коринф, где должен был собраться съезд синедриона.
Собрание представителей Коринфской лиги проходило в очень непростой обстановке.
Представитель Спарты без обиняков завил, что, поскольку платейцы и афиняне покинули свои города, общеэллинское войско будет ожидать персов на Истме, благо все оборонительные укрепления там уже готовы.
Посланец Мегар, взяв слово, принялся обвинять лакедемонян в предательстве. Мегары в итоге остаются без защиты: им одним против персов не выстоять.
На это спартанский посол сказал, что у мегарцев еще есть время. Они могут увезти свои семьи в безопасное место.
Представители эвбейских городов стали громко возмущаться. Спартанцы, мол, беззастенчиво нарушают устав Коринфского союза, согласно которому общеэллинское войско должно защищать любой город, подвергшийся угрозе варварского вторжения.
- Получается, что и нам придется уповать лишь на самих себя, если Мардоний пожелает переправиться на Эвбею, - говорили эвбейцы. - К чему тогда общие клятвы богами, соглашения и обязательства, коль на деле Коринфская лига существует только для защиты Пелопоннеса?!
Спартанский представитель напомнил эвбеянам, что в союзном договоре имеется пункт, оговоренный особо: вся полнота власти в командовании сухопутными и морскими силами эллинов принадлежит спартанцам.
Эвбеяне, мегарцы и платейцы возмутились: то, что лакедемоняне любят командовать, всем и хорошо известно!
- Этой привилегии у вас никто не отнимает, - сказал платейский посол, обращаясь к представителю Лакедемона. - Командуйте нами, если хотите, но не отсиживайтесь за Истмом! Персы опустошили половину Эллады, а спартанцы все никак не решаются выступить им навстречу!
Наконец слово взял Фемистокл.
- Друзья мои! - начал он, повернувшись к эвбеянам и мегарцам. - Поскольку спартанцы нарушают союзные обязательства не только по отношению к Платеям и Мегарам, но и к Афинам, значит, они не считают всех нас своими союзниками. Исходя из этого становится очевидным, что лакедемоняне нам не друзья, а недруги.
Фемистокл намеренно сделал долгую паузу, дабы усилить эффект от своих слов.
- Вследствие вышесказанного, - громко продолжил он, глядя на спартанского посла, - афиняне готовы стать союзниками персидского царя, о чем они в скором времени известят Мардония. Как союзники персов, афиняне сделают все, чтобы Мардоний сокрушил лакедемонян на их же земле. Спартанцы, собирающиеся отсидеться за стеной на Истме, скоро поймут, что для афинян, обладающих флотом, ворота в Пелопоннес всегда открыты. Персидское войско доберется до Лаконики на афинских кораблях. Мардоний предлагает афинянам, помимо дружбы, еще и землю в любой части Эллады. Афиняне, пожалуй, возьмут себе Истм, чтобы воздвигнуть здесь памятник спартанской глупости и упрямству!
Не прибавив больше ни слова, Фемистокл покинул собрание.
Члены синедриона, пораженные услышанным, проводили его гробовым молчанием.
Едва Фемистокл скрылся за дверью, слово взял представитель Платей.
- Платейцы с давних времен находятся в тесной дружбе с Афинами, - сказал он. - Поэтому решение афинян - это наше решение. Враги афинян - наши враги, а их друзья - наши друзья!
Платеец удалился вслед за Фемистоклом.
Затем выступил глава мегарского посольства, заявив, что мегарцы выходят из Коринфской лиги и, подобно афинянам, намерены искать дружбы у персидского царя. После чего мегарец и его спутники тоже ушли с совета.
Когда случившееся на синедрионе дошло до спартанских эфоров, а это произошло утром следующего дня, те мигом оценили ситуацию. Эфоры вручили командование спартанским войском Павсанию, сыну Клеомброта. Павсаний двинулся к Истму во главе пяти тысяч гоплитов. Ему предстояло соединиться возле Коринфа со спартанцами, ушедшими туда ранее, а также с отрядами пелопоннесских союзников.
Фемистокл тем временем не покидал Коринф, ожидая, что станут делать спартанские власти.
Появившись в Коринфе, Павсаний первым делом встретился с Фемистокл ом.
- Эфоры поручили мне закончить войну там, где я встречу войско Мардония, - гордо промолвил он.
Павсанию было всего двадцать шесть лет. Он был храбр и честолюбив. Фемистокл познакомился с Павсанием во время поездки в Спарту. Встреча получилась короткой, так как происходила возле постели умирающего Клеомброта. Но этого Фемистокл у было достаточно, чтобы постичь характер молодого спартанца.
«Если бы сын Клеомброта возглавлял спартанское войско, то война с Ксерксом могла бы закончиться еще в Фермопилах!» - подумал он тогда.

 

Назад: Глава четвертая. ПОСОЛ МАРДОНИЯ
Дальше: Глава шестая. ПАВСАНИЙ, СЫН КЛЕОМБРОТА