Глава девятая

Интаферн

Дело было в Сузах, в доме Мегабиза, сатрапа Сузианы. К Мегабизу пришел Интаферн, не находивший себе места от гнева и возмущения.

– Я предвидел это, клянусь Ахурами! – выкрикивал он. – Я предчувствовал, что этим все кончится! Когда надо было подавлять восстания и воевать со скифами, я был нужен царю. Теперь, когда царствование Дария упрочилось, надобность во мне отпала.

Мегабиз, зная причину гнева Интаферна, постарался его успокоить:

– Дарий отправляется в Египет не с целью покарать кого-то, не с намерением воевать с кем-то, но чтобы просто осмотреть свои владения. С той же целью царь собирается посетить и финикийские города.

– Воевать Дарий не собирается, а войско, однако ж, берет с собою, – криво усмехнулся Интаферн.

– Дарий собирается заменить персидские гарнизоны в Египте, – пожал плечами Мегабиз, – только и всего.

– Вот ты, Мегабиз, входишь в царский совет, управляешь Сузианой, всюду сопровождаешь царя, – вновь заговорил Интаферн, не скрывая обиды. – А вот я почему-то не вхож в круг ближайших советников Дария. Царь помыкает мною как хочет. Отнял у меня Карманию и собирается посадить сатрапом в Армении. Иными словами, Дарий желает спровадить меня подальше с глаз долой!

– Напротив, – возразил Мегабиз. – Дарий знает, что на тебя можно положиться, поэтому и посылает в Армению именно тебя, а не кого-то другого. Ведь ты же знаешь заносчивость тамошних племен!

– Ты сдабриваешь слова свои медом, Мегабиз, но истина, думается мне, совсем в другом. Дарий в душе ненавидит меня, – сквозь зубы процедил Интаферн. – Я же не глупец и все вижу. Дарий не вызвал меня к себе и не сказал, как он ценит меня. И поставил он меня в известность о своем решении не сам, а через Артабана, эту жирную свинью!

– Ничего удивительного или обидного в этом нет, ведь Артабана царь назначил патиакшем, – примирительно промолвил Мегабиз. – И это входит в обязанность Артабана – оповещать кого бы то ни было о царских назначениях.

– Артабан не ходил с Дарием убивать магов-самозванцев, а я ходил, – сказал Интаферн. – Я лишился глаза в этом деле. Уже хотя бы в силу этого я, а не Артабан, должен находиться подле царского трона.

– Ты же не любишь кланяться, Интаферн, – вздохнул Мегабиз, – поэтому тебе не быть патиакшем. Ты же воин, а не придворный лизоблюд.

– Завидую я Отане, – признался Интаферн. – Отана, в отличие от нас, не стал цепляться за царскую власть, но выговорил себе собственное владение, где чувствует себя истинным властелином. Он даже налоги Дарию не платит.

– Все равно Отана находится в подчинении у Дария, – возразил Мегабиз, – и обязан по первому зову царя привести свое войско к нему. Ты наверняка слышал, что по приказу Дария Отана захватил остров Самос. А совсем недавно он же завоевал и Хиос.

– Зато племянник Отаны ныне сатрап Вифинии, – проворчал Интаферн. – От Вифинии и я бы не отказался, клянусь Митрой. Благословенная там земля!

Чтобы развеять дурное настроение Интаферна, Мегабиз велел слугам принести вина.

– Я все больше склоняюсь к мысли, что Дарий занимает царский трон не по праву, – заключил Интаферн, когда хмель ударил ему в голову. – Лучше бы царем стал Гидарн или ты, Мегабиз. И потом, разве ты забыл, что мы втроем собирались убить Дария после подавления всех восстаний? Гидарн ныне даже не вспоминает об этом. Еще бы! Он же купается в царской милости, командуя отборным отрядом «бессмертных». Я слышал, Дарий решил увеличить численность «бессмертных» до десяти тысяч воинов.

– Да, это так, – Мегабиз кивнул. – После похода на саков Дарий задумал реорганизовать все персидское войско.

– И ты, конечно, поддерживаешь Дария во всех его начинаниях, – Интаферн пристально посмотрел на Мегабиза. – И уже не собираешься его убивать. Ведь так?

– Понимаешь, Интаферн… – Мегабиз вертел в руках недопитую чашу с вином, не зная, как объяснить другу, что самый удобный момент для покушения на Дария ими уже упущен. И что рисковать теперь он не собирается.

– Я все прекрасно понимаю, Мегабиз, – развязно произнес Интаферн и залпом осушив свою чашу. – Ты готов служить Дарию, видя его расположение к себе. Да тебе, собственно, и не на что жаловаться. Ты сильно изменился, Мегабиз. Что ж, тогда и я, подобно Отане, выпрошу у Дария отдельное владение для себя и своих потомков. По-моему, я это заслужил.

«А по-моему, у тебя ничего с этим не выйдет!» – подумал Мегабиз, но вслух ничего не сказал.

Расставание друзей получилось натянутым, словно между ними пробежала черная кошка.

Напоследок Мегабиз посоветовал Интаферну обдумать все как следует, прежде чем идти со своей просьбой к Дарию.

Интаферн обещал Мегабизу, что подумает. Однако, придя к себе домой, Интаферн обнаружил там царского вестника, который принес ему письменное повеление Дария немедленно отправляться в Армению.

Несдержанный от природы, Интаферн дал волю своему гневу. Вскочив на коня, он поскакал к царскому дворцу, разгоняя плетью случайных прохожих на улицах Суз.

Начальник стражи пропустил Интаферна на дворцовый двор, решив по его взвинченному внешнему виду, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

Интаферн спешился и хотел войти во дворец, но путь ему преградили два евнуха: смотритель дворца и докладчик, обязанный сообщать царю обо всех просителях. Евнухи заявили Интаферну, что царь находится в гареме и лучше его сегодня не беспокоить. Смотритель дворца, видя, что Интаферн пьян, намекнул ему: мол, с хмельной головой к царю не ходят.

– Это неприлично, друг мой, – чуть понизив голос, произнес евнух, глядя в единственный глаз Интаферна. – Приходи-ка завтра.

– Ах, неприлично! – хищно усмехнулся Интаферн и, выхватив из ножен акинак, с которым он никогда не расставался, одним ударом свалил на землю обоих евнухов и, мастерски орудуя кинжалом, отсек им уши. Затем он оторвал у своего бурнуса одну из завязок и, проделав в ушах дырки, нанизал их на шнурок.

Накинув это страшное ожерелье на толстую шею евнуха-смотрителя, Интаферн с издевкой бросил ему:

– Друг мой, неприлично, служа царю царей, появляться перед ним без украшений, – после чего вскочил на своего коня и умчался прочь.

Искалеченные евнухи явились к царю и рассказали ему о причине учиненного над ними насилия.

Дарий велел схватить Интаферна вместе с сыновьями и всей родней, твердо убежденный, что тот замыслил против него мятеж.

На другой день призванные во дворец царские судьи признали Интаферна виновным в непочтительном отношении к царю и его слугам и приговорили его к смертной казни. Такой же приговор был вынесен и всем родственникам Интаферна по мужской линии. Обреченных на смерть перевели в особую темницу, откуда никто не выходил живым.

Однако с казнью Интаферна Дарий решил помедлить, опасаясь недовольства персидской знати подобной суровостью. Царь стал по одному вызывать во дворец знатных вельмож и военачальников и беседовал с каждым с глазу на глаз.

Однажды Дарию сообщили, что одна из жен Интаферна ежедневно приходит к дворцовым вратам с плачем и жалобами.

К тому времени Дарий уже знал, что большая часть знати одобряет суровый приговор, вынесенный Интаферну. Но царь решил доверить его участь судьбе в лице одной из его жен.

Царский вестник вышел к воротам, где стояла супруга Интаферна, и сказал: «Женщина! Царь Дарий дарует свободу одному из твоих родных. Выбирай, кого ты хочешь спасти от смерти».

И женщина, поразмыслив, выбрала своего брата.

Узнав об этом, Дарий удивился ее выбору и повелел привести жену Интаферна к себе.

Она несмело вошла в покои, где кроме Дария, восседавшего в кресле, находились еще Аспатин и царский секретарь. Сопровождавший женщину евнух тотчас удалился.

В знак своего расположения Дарий протянул женщине правую руку. Она поцеловала ее с почтительным гибким поклоном.

– Как тебя зовут? – спросил Дарий.

– Амитида, – негромко ответила женщина, не смея взглянуть на царя.

На вид ей было не больше двадцати пяти лет. Распущенные по плечам темно-каштановые волосы, густые и вьющиеся, обрамляли овальное лицо. Она была немного бледна, отчего ее изогнутые брови, черные ресницы и карие печальные глаза казались еще темнее. Миндалевидный разрез этих глаз в сочетании с небольшим прямым носом и красиво очерченными алыми устами придавали ее лицу благородную привлекательность. У женщины была пышная грудь и широкие бедра, но при этом очень тонкая талия и небольшие плечи, что особенно подчеркивало ее узкое темное платье. Треугольный вырез открывал взору нежную белую шею с ямочкой меж еле приметных ключиц.

На шее женщины висела цепочка с амулетом из оникса.

– Амитида, – обратился к ней Аспатин. – Царь спрашивает тебя, с какой целью ты, позабыв мужа и детей, предпочитаешь спасти жизнь брата, который тебе не так близок, как дети, и менее дорог, чем муж?

– Если богам будет угодно, супруг для меня найдется и другой, будут и другие дети, если потеряю этих. Но брата уже больше никогда не будет, так как отца и матери у нас давно нет в живых, – молвила в ответ Амитида. – Это и было у меня на уме, когда я делала свой выбор.

Ответ Амитиды пришелся по душе Дарию, и он повелел освободить ее брата, за которого она просила. Кроме того, из расположения к ней Дарий приказал пощадить ее старшего сына.

Все остальные приговоренные к смерти вместе с Интаферном вскоре были казнены.