Глава восемнадцатая
Битва у горы Парга
– Что за битвы прокатились здесь? И когда это было? – обратился Дарий к деду, глядя на желтую, опаленную солнцем равнину, усеянную черепами и костями людей.
Дед и внук ехали бок о бок верхом.
О том, что здесь когда-то прошло сражение, говорили обломки стрел и копий, валявшиеся повсюду. На некоторых скелетах сохранились еще клочки одежд, выгоревшие на солнце. Иные черепа были рассечены ударом топора.
Невдалеке с глухим монотонным шумом устало двигались по равнине отряды царского войска. Стройно шла конница. Растянувшись длинными колоннами, брела пехота. Величаво покачивали длинными шеями одногорбые верблюды, навьюченные поклажей.
– Эти земли издревле делят между собой родственные персам кармании и полудикие кочевники-мики, когда-то пришедшие сюда с парфянских равнин, – ответил старый Арсам. – А может, здесь сражались дропики с теми же миками, ведь дропики – соседи карманиев. Могло быть и так, что некогда дропики вместе с карманиями отбивались здесь от вышедших в набег саттагидиев. Либо сюда пришли марды, чтобы наказать разбойников-миков за их гнусные проделки. Трудно теперь сказать наверняка, кто и с кем тут сражался. Тем более что это было очень давно.
Налетавший ветерок срывал песчаную пыль с верхушек невысоких барханов. Потревоженные юркие ящерицы стремительно зарывались в песок, под корявые кустики колючего саксаула.
– Сколько вражды и жестокости разлито в мире, – с задумчивой грустью произнес Дарий. – Что заставляет людей, часто живущих по соседству, браться за оружие? Во главе племен стоят мудрые старцы, неужели всей их мудрости не хватает на то, чтобы предотвратить кровопролитие?
Арсам с любопытством взглянул на Дария.
– На извечный вопрос существует извечный ответ, – он вздохнул. – Всеми племенами, хоть на востоке, хоть на западе, правит не разум, но обычай. Обычай велит мстить за пролитую кровь и доказывать свою храбрость в сражении. Обычай же велит обращать в рабство чужака и почитать богов. Тут трудно что-либо изменить. Это понял еще Заратуштра, хотя он-то призывал всех в «Авесте» к миру и добру.
– Кир Великий установил всеобщий мир почти на всем востоке, – промолвил Дарий, – значит, все-таки возможно мирное сосуществование племен?
– Однако перед этим Кир Великий с мечом прошел от гор Гандхары до Эгейского моря, – усмехнулся Арсам. – Лишь доказав всем племенам и правителям превосходство персов на поле битвы, Кир смог добиться прекращения межплеменных стычек, да и то не везде. Коссеи, например, те, что живут в Эламских горах, так и не признали власти Кира. Они как грабили всех и каждого, проезжавших по их земле, так и продолжают это делать по сию пору.
– Я заставлю коссеев заниматься мирным трудом, – с угрозой в голосе произнес Дарий. – В моем царстве все дороги станут безопасными.
Под вечер идущее на северо-запад Дариево войско увидело впереди черную пирамиду огромной горы, которая высилась посреди серо-желтой пустыни. То была гора Парга.
В низине у подножия горы шелестели листвой пальмы и пирамидальные тополя. В тени деревьев зеленела трава, пышно цвели дикие розы. Этот зеленый рай раскинулся по берегам небольшого озера, круглого, как греческий щит.
Стан Виваны и Артавазда раскинулся по краю оазиса с таким расчетом, чтобы деревья не заслоняли горизонт. Оба полководца были удивлены внезапным появлением Дариева войска.
Когда был раскинут огромный царский шатер, Дарий без промедления собрал военачальников на военный совет.
– Я не виню вас за то, что вы упустили Дундана и Умардата, позволив им соединиться с Вахьяздатой, – сказал царь, обращаясь к Виване и Артавазду. – Не виню прежде всего потому, что сам безуспешно пытался это сделать. Теперь восставшие, соединив свои силы, идут сюда. Вахьяздата намерен в одной решающей битве покончить со мной. Пришла пора точить мечи и копья.
Дарий произвел перестановки среди своих полководцев. Караном царь сделал Артавазда, зная, что тот, как никто другой, способен в трудной ситуации найти верное тактическое решение. В помощники Артавазду царь назначил Вивану, которого ценил за те же качества. Во главе тысячи «бессмертных» Дарий поставил Гидарна, таким образом переведя его из конницы в пехоту. Рабхайлой Дарий сделал Мегабиза. Аспаэштаром – своего деда Арсама, ратаэштаром – Артаксеркса, своего друга детства. Артаоза, другого друга детства, Дарий поставил во главе своих конных телохранителей. И наконец Дарий объявил Арбупала оросангом, введя его в свою ближайшую свиту с правом голоса на военных советах.
Такие изменения в верхушке войска далеко не всем соратникам Дария пришлись по душе. И прежде всего – Интаферну, который сам метил в аспаэштары. Гидарн и вовсе негодовал, считая свое понижение из конницы в пехоту незаслуженным. Такого же мнения был и Мегабиз, никогда особо не жаловавший пехоту.
Кроме того, Дарий своими главными советниками с правом обедать с ним за одним столом назначил Арсама, Артавазда и Аспатина.
Интаферн, Мегабиз и Гидарн тоже рассчитывавшие на такую честь, были недовольны, не получив ее. Таким образом, Дарий, сам того не подозревая, подлил масла в огонь тлеющего против него заговора.
Все чаще эта пониженная в должностях и отлученная от царя троица собиралась вместе тайком. Они изливали друг другу свои претензии к царю и обиды на него, копили ненависть, злобу и мщенье…
Спустя два дня после того, как Дарий соединил свое войско с отрядами Виваны и Артавазда, к горе Парга подошло пестрое воинство Вахьяздаты.
Еще два дня враждебные стороны готовились к битве.
Наконец приготовления были закончены, и два войска расположились в боевом порядке в полете стрелы одно от другого.
Численный перевес опять был на стороне Вахьяздаты. Однако войско Дария было более сплоченным и лучше вооруженным.
Едва раскаленный диск солнца выглянул из-за туч, затянувших горизонт, сражение началось. Но сначала жрецы пропели торжественный гимн Владыке Света, чей лик был подобен колесу боевой колесницы, а лучи напоминали быстрые стрелы.
На сей раз Дарий был спокоен, во всем полагаясь на Артавазда. Он без возражений занял место на правом фланге вместе со своими телохранителями, хотя по обычаю царь должен был находиться в центре войска. В царской свите снова прозвучали недовольные голоса: мол, Артавазд не заботится о безопасности царя, – но Дарий не обратил на это внимания.
С ревом труб и грохотом литавров две рати стали сближаться. Сначала сшиблась конница. Потом сошлась пехота.
Поднявшийся сильный ветер нес тучи песка прямо в лицо Дариевым воинам. Вдали над поверхностью земли поднялись смерчи – крутящиеся песчаные столбы.
Черные с белым подбоем тучи клубились на вершине и по склонам горы Парга. Гора возвышалась как мрачный монумент, как некий вызов стихии, споткнувшейся об нее.
Дарий сошел с колесницы и сел на землю, по которой змеились сухие струи песка, гонимые вихрем. Мимо промчались легкие шары перекати-поля.
Царский возница с трудом удерживал на месте беснующихся от страха лошадей. Если бы не Аспатин, накрывший голову коренника своим плащом, то, возможно, царская квадрига унеслась бы прочь.
Вокруг царя столпились вельможи и телохранители, образовав заслон от горячего ветра и летящих колючих песчинок.
Дарий то и дело спрашивал, что творится на поле битвы. Но ему отвечали одно и то же: ничего не видно. Из-за разбушевавшейся песчаной бури даже в нескольких шагах было трудно разобрать что-либо.
Так продолжалось больше часа.
Ветер утих так же внезапно, как и поднялся. Небо над горой очистилось от туч.
Поле битвы было засыпано песком, в котором вперемежку пережидали непогоду воины Дария и Вахьяздаты. Ураган пронесся, и равнина ожила. Тут и там поднимались с земли фигурки людей, снимавших с головы бурнусы, подбиравших брошенное впопыхах оружие, отплевываясь от хрустевшего на зубах песка. Слышались веселые голоса и команды военачальников, собирающих воедино свои сотни и тысячи. Конники ловили разбежавшихся лошадей.
Приходилось все начинать сызнова.
Пешие и конные отряды выстраивались на изменивших свои очертания барханах. Заблудившихся врагов никто не убивал и не брал в плен, наоборот, им указывали, как лучше добраться до своих. Конники Вахьяздаты пригнали Дариевым всадникам несколько сотен убежавших от них лошадей, получив взамен почти столько же своих скакунов, потерявших своих хозяев.
Вновь раздались призывные звуки боевых труб и рожков.
Засвистели выпускаемые из тысяч луков оперенные стрелы. Тяжелой поступью двинулась вперед пехота. Прокатился окрест глухой топот конницы, набиравшей разбег.
На редкость упорное сражение продолжалось несколько часов.
Там, где Дариевым отрядам удавалось потеснить восставших, одно появление Вахьяздаты сразу меняло положение. Мятежники, влекомые своим бесстрашным предводителем, лезли прямо на копья, презрев смерть. В плен никто не сдавался. Окрашенные кровью пески покрылись грудами трупов. Войска сражались, изнемогая от зноя и жажды. Если ломались копья, воины пускали в ход мечи и топоры. Лучники, расстреляв все стрелы, брались за кинжалы либо швыряли в противника камни, поднятые с земли.
Первыми не выдержали кочевники-мики. Обратившись в бегство, они обнажили фланг войска Вахьяздаты. И сразу в битве наступил перелом. Артавазд бросил на ослабленное крыло войска мятежников конницу маспиев и пасаргадов. Кармании на боевых верблюдах ударили в спину восставшим.
Началось повальное бегство мятежников, более пятнадцати тысяч их было перебито, около семи тысяч сдались в плен. Был захвачен и Вахьяздата со своими виднейшими приверженцами, в том числе и Умардат. Лишь Дундану удалось бежать.
Случилось это в июне 521 года до нашей эры.
Вахьяздату и тридцать предводителей его войска по приказу Дария посадили на кол в городе Увадачайя, где Вахьяздата впервые объявил себя Саошьянтом.
Персидское царство замерло.
Мики, уксии и утии изъявили Дарию свою покорность. Сложили оружие мятежные саттагидии, выдав заложников персидскому царю.
Однако не думали покоряться воинственные арахоты, к которым бежал Дундан. Арахотов поддерживали горные арии и некоторые другие племена, жившие в горах и долинах Арианы.
Против них Дарий отправил Вивану, отдав ему треть своего войска.
С оставшимся войском Дарий спешно двинулся в Парфию, откуда поступали тревожные известия о громких победах Шавака, вождя тамошних мятежников.
