Усивака трусил позади купеческой лошади, вспоминая добрым словом вечерние пробежки из Курамадэры в Хэйан-Кё и обратно. Благодаря им ноги легче одолевали расстояния. И все же никогда ему не приходилось путешествовать так далеко, да еще в летний зной и в тяжеленном соломенном плаще. На второй день Усивака совсем спекся, и Китидзи, наконец сжалившись, позволил ему оседлать одну из вьючных лошадей.

— Тут нечего стыдиться, хозяин, — произнес Бэнкэй. — Зато вы уж точно крепче этих белоручек Фудзивара, которые падают в обморок, чуть только выйдут за ворота.

— Спасибо, утешил, — проворчал Усивака, чьи бедра с непривычки начало саднить уже после нескольких часов. Он осознал, что должен уделять верховой езде больше времени, если хочет быть настоящим военачальником, хотя в тот миг отдал бы немало за то, чтобы оказаться хилым вельможей, разъезжающим в паланкине или карете.

Караван обогнул с запада озеро Бива и наконец выбрался на большой тракт Восточного морского пути в опасной близости от столицы. К счастью, никто их не задержал. Стража у Осак-ской заставы подозрительно покосилась на путников, пока те шествовали мимо, но разве мог кто-нибудь заподозрить, что отпрыск великого МинамотЬ станет ездить в вонючем волглом соломенном плаще, охраняя мечи золототорговца? Для пущей убедительности Китидзи то и дело разражался бранью в его адрес и отвесил пару тумаков. Верно, ни один Минамото не стерпел бы подобного обращения, но Усивака стойко выносил издевательства. Потом ему, правда, пришлось усмирять Бэнкэя — тот чуть было не сшиб Китидзи с коня, как только застава пропала из виду.

Попадавшиеся на дороге бандиты, провожая богатый караван жадными глазами, быстро теряли к нему интерес, встречаясь взглядом со свирепым на вид Бэнкэем.

Так поезд перевалил через горы к востоку от Хэйан-Кё, миновал прибрежное селение Оцу у южной оконечности озера Бива. К вечеру второго дня путники достигли почтовой станции в Кагами. Следующим днем они проехали Оно-но-Суриба-ри, Бамбу и Самэгай и наконец остановились переночевать на станции Аохака.

Китидзи был состоятельным торговцем, и на Токайдо его хорошо знали, поэтому он смог поселить всех в самом приличном постоялом дворе, хозяйка которого, его давняя знакомая, вывела для увеселения гостей самых красивых и искусных девушек.

Когда Усивака снял шляпу и плащ, она вдруг побледнела, вглядевшись в его лицо.

— Ты уверен, Китидзи, что не приводил его сюда раньше?

— Совершенно, — отвечал купец. — Это мой новый слуга — взял на пробу. Хотя пока от него больше урона, чем пользы.

— Какой милый юноша, — сказала хозяйка. — И все же что-то в нем кажется знакомым. Он кое-кого напоминает… кое-кого с очень печальной судьбой. Давно это было… Что, если они родственники?

— Не думаю, что это возможно, — ответил Усивака с вежливым поклоном, гадая, о ком она говорит.

Путешественников хорошо накормили — и риса, и сливового вина было вдосталь, а девушки старались вовсю, чтобы развлечь гостей. Для Усиваки и Бэнкэя вечер выдался поистине сказочным, а девушек, в свою очередь, очаровал юный оруженосец, который вдобавок прекрасно играл на флейте. Его детское имя, впрочем, позабавило их, но не оттолкнуло, так что на исходе ночи Усивака мог с полным правом назваться настоящим мужчиной.

Увеселения оказались довольно утомительными, и Усиваку сморил сон. Однако перед самой зарей, в час Тигра, он внезапно проснулся. Разбудило его ощущение, что в комнате есть кто-то еще. Он медленно потянулся за мечом.

— Мир тебе, брат, — произнес кто-то вполголоса. — Меня можешь не бояться.

Усивака рывком сел и увидел перед собой бледного юношу в дорогом, но потрепанном платье, панцире и поножах знатного воина. Голова юноши как будто не сочленялась с шеей.

— Кто ты такой?

— Твой сводный брат, Томонага. Мы бежали сюда — я и мои братья — вместе с отцом, Ёситомо, после поражения в Хэйдзи пятнадцать лет назад. Мне, на беду, пронзило ногу стрелой. К той поре, когда мы сюда добрались, нога совершенно распухла и я не мог продолжать путь. Тогда я попросил отца отсечь мне голову, чтобы Тайра не смогли меня полонить. Отец должен был спасаться и не успел похоронить меня по чести. Боюсь, хозяйке двора достался дурной подарок и тяжкая ноша, когда она нашла меня на следующее утро.

— Да уж. Вот, значит, почему она сочла меня знакомым. Но почему ты все еще здесь? Почему не отошел в Чистую землю, как наш отец?

— Не знаю. Наверное, ждал чего-то. Какого-то знака, что наш род и отец будут отомщены. Возможно, я ждал тебя.

— Я поклялся, что отомщу за Минамото, — сказал Усивака. — Ради этого я семь лет учился у тэнгу умению обращаться с мечом.

— Приятно слышать, — отозвалась тень Томонаги. — Нам, духам, почти не дано предвидеть будущее, однако я принес тебе два предостережения.

— Какие?

— Во-первых, не теряй бдительности, когда будешь иметь дело с нашим братом Ёритомо: он избранник Хатимана. Помни об этом.

— Я слышал эту историю, — ответил Усивака, — и всецело стремлюсь служить ему верой и правдой.

Тут Усивака отчасти слукавил, поскольку сам мечтал однажды стать великим полководцем, но знал, что старшего брата нужно уважать.

— Хорошо. И все-таки будь настороже. Темные силы, что сплотились на пагубу человечества, способны взывать к людской жадности и порабощать этим их волю. Ёритомо может довериться советам некоего… лиходея. Будь осторожен.

— Буду. А в чем же второе предостережение?

Тень Томонаги приподняла голову и обернулась в сторону сёдзи.

— На подворье забрались разбойники. Они явились за золотом, которое вы везете. Знаю, ты путешествуешь тайно, но чтобы отвадить их, тебе понадобится раскрыть себя.

Усивака вскочил на ноги, выхватывая из ножен катану.

— Китидзи был добр ко мне. Пусть говорят что хотят — я не позволю его ограбить.

Призрак поклонился. Было видно, как его голова зловеще парит над плечами.

— Истинно ты сын нашего отца. Теперь поспеши.

Громко заулюлюкав, Усивака выбил ногой дверную перегородку и выскочил на веранду. Трое грабителей, которые карабкались через перила, ошарашенно застыли на месте. Усивака их обезглавил тремя ловкими ударами. Двое их подельников, крадущиеся следом, испуганно вскрикнули и бросились наутек, но Усивака, легко перескочив ограду, бросился на них сзади и в мгновение ока прикончил.

Вскоре клич Усиваки разбудил остальных, и вот уж Бэнкэй вырвался из своей комнаты на подмогу, бушуя точно разъяренный демон. В саду оставалось еще с полсотни разбойников, но Усивака с Бэнкэем смело бросились в самую их гущу и вскоре проредили ее до жалкой горстки. Уцелевшие в сече с воплями унеслись в ночь, после чего никто их больше не видел.

— Верно, не простой это оруженосец, — шептались меж собой девушки. — Хозяйка сказала, он похож на Минамото, который умер здесь много лет назад. Неужели?..

Долго потом Усиваку расспрашивали, что да как, но он всякий раз изворачивался, придумывая безобидные отговорки.

Следующим утром Китидзи и его спутники стали как ни в чем не бывало готовиться к отъезду. Усиваке и Бэнкэю устроили долгие проводы, и многие девушки плакали, утирая слезы рукавами. Бэнкэю даже пришлось увещевать одну пылкую даму, прильнувшую к его руке, словами нежности и обещанием вернуться.

Усивака тем временем, осторожно расспросив хозяйку, выяснил, где погребли старшего брата, и прочел молитвы над его могилой, когда караван очутился неподалеку. К концу дня они прибыли к святилищу Ацута, где ходили в служителях родственники Ёситомо. Усивака отстал от каравана, пообещав нагнать его через день, и, невзирая на опасность быть пойманным, попросил верховного жреца совершить над ним обряд совершеннолетия.

Служители согласились и приняли его с великим почетом. Перед тем как предстать перед божествами святилища, Усивака прошел очищение, затем ему подобрали шапочку черного шелка и спросили, какое имя он желает выбрать. В соответствии с обычаем брать часть отцовского имени Усивака назвался Ёсицунэ. С этим именем он и покинул храм — уже зрелым мужчиной.