Повелитель Киёмори также облачался для боя. В час Дракона, однако, ему было велено явиться в гостевое крыло Року-хары, отведенное для императора, поэтому на собрание знати, назначенное еще накануне, Киёмори явился в простом синем кимоно, перчатках и иолупанцире ваидатэ на нравом боку, стянутом черным шнуром.

Он осторожно вошел и уселся спиной к стене рядом с дверью, надеясь остаться незамеченным, чтобы как можно скорее уйти и заняться обороной Рокухары.

— А, вот и вы, Киёмори-сан, — произнес начальник Летописной палаты. — Рад, что вы нашли время к нам присоединиться. Мы как раз обсуждали тонкости предстоящей битвы с воинством Нобуёри. Разумеется, бунтовщики должны быть немедленно схвачены и казнены, однако же нельзя упускать из виду и то, что в императорском дворце еще недавно был проделан обширный ремонт. Государь будет весьма разочарован, если что-нибудь пострадает от огня. Разрушить то, что с таким трудом восстанавливал покойный Синдзэй, значило бы оскорбить его память. Потому, в согласии с пожеланием императора, никакого пожара во время осады быть не должно.

«Вот до чего дошло, — подумал Киёмори. — Вельможи решают, как нам воевать».

— Изловить и покарать бунтовщиков, противящихся государевой воле, будет нетрудно, — ответил он, стараясь сохранять учтивость, — однако любая война может потребовать чрезвычайных мер. Вспомните об ущербе, причиненном храму Хосёд-зи во время смуты Хогэн. Тяжело будет выполнить этот приказ, но тем не менее я постараюсь устроить осаду так, чтобы дворец не пострадал.

— Превосходно, господин Киёмори. Я знал, что мы можем на вас положиться. В самом скором времени ваш план получит высочайшее одобрение. Указ также не замедлит воспоследовать.

— Благодарствую, — произнес Киёмори с поклоном. — Если господа ничего не желают добавить, прошу позволить мне удалиться и немедля приступить к подготовке.

— Конечно, вы свободны, — уступчиво отозвался начальник Летописной палаты.

Киёмори поклонился, вздохнул и выбрался через открытый проем сёдзи. На пути к своим покоям он встретил Сигэмори. Отрадно было Киёмори видеть сына в доспехе, прозванном Каракава, Китайская кожа. Латы эти исстари принадлежали великим предкам Тайра и именовались так за полоски тигровой шкуры, некогда скреплявшие пластины. Со временем кожа была заменена оранжевым шнуром, а сама броня украшена бронзовыми бабочками. По преданию, Каракава могла чудесным образом отражать стрелы и отводить удары меча. И хотя Киёмори сомневался, что для победы над Нобуёри потребуется колдовство, всё, что придавало воину уверенности в бою, получало его одобрение.

Под рукой у Сигэмори висел старинный и почитаемый меч Когарасу (Вороненок), веками находившийся в пользовании императорской стражи. Согласно легенде, свыше трехсот пятидесяти лет назад император Камму получил его от говорящего ворона — возможно, тэнгу, прибывшего будто бы из святилища Исэ. Носить его было великой честью, и осознание того, что Сигэмори ее достоин, вселяло в Киёмори гордость за сына.

На голове у юного воина красовался шлем, увенчанный фигуркой дракона, — как-никак Сигэмори приходился внуком самому Рюдзину.

В глазах отца он выглядел великолепно. Киёмори хвалил сам себя за решение поставить его над всей дружиной, даже выше собственного брата. «С его молодой удалью и бравым видом Сигэмори будет отличным примером для наших бойцов. Как мог я усомниться, что сын станет прекрасным воином? Истинно он лишь приумножит славу нашего рода».

— Отец, люди заждались. Им не терпится начать битву. Большую силу мы вряд ли соберем, так не стоит ли, пока не поздно, выступить с той, что есть? К тому же мне только что донесли, будто три воеводы из лагеря Нобуёри перешли на нашу сторону.

— Это хорошо. Однако меня тревожит другое: государь велел обойтись без огня при осаде замка.

Сигэмори, похоже, не смутился.

— У меня в мыслях не было его поджигать. Тем не менее я всем передам, чтобы пожаров не устраивали.

— Отлично. По моему замыслу, тебе следует выманить смутьянов наружу. Тогда и дворцы останутся невредимы, и Гэндзи, если повезет, разделят силы, а значит, ускорят нашу победу.

— Хороший план, — сказал Сигэмори.

— Государь уже его одобрил. Указ будет составлен в самом скором времени.

Сигэмори просиял.

— Превосходно. Выступаем немедленно. Ты точно не поедешь, отец?

— Нет, кто-то должен остаться и проследить, чтобы Рокуха-ра была хорошо укреплена. Императора должно как следует защищать — ведь если его захватят снова, мы проиграем.

Сигэмори поклонился и стремительно вышел.

Отложив остальную часть облачения, Киёмори направился к сторожевой башне в северо-западном углу крепостной стены. У ворот Сигэмори верхом на резвом молочно-белом скакуне собирал воинов под алые стяги, напутствуя их перед боем. И вот, по его последней команде, ряды огласились воинственным кличем, зарокотали барабаны, зазвенели гонги. Сигэмори вел воинство числом в три тысячи конных на север по мостовым — прямиком к Дворцовому городу.

У Киёмори перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы.

«Никогда прежде не видел я ничего столь величественного. И скорее всего не увижу».