Смена дворца
Не прошло и недели со смерти Тоба-ина, как полководец Минамото Ёситомо получил Пугающую весть. Его призывали к государю для доклада. При всем, что происходило в столице, означать это могло лишь одно: бунта, о котором столько твердили, не избежать. Грядет война.
Ёситомо в тот год исполнилось тридцать два. Шесть лет прошло со дня посвящения его сына в храме Хатимангу, когда они наблюдали полет голубей, и теперь он гадал: не пора ли знамению осуществиться, не сейчас ли придется платить дорогой ценой за победу, обещанную Хатиманом?
Ёситомо облачился в свой лучший наряд из алой парчи, а поверх надел стеганый поддоспешник и полупанцирь-ваидатэ. На голову водрузил шапку-эбоси, которую обыкновенно покрывали шлемом. Так он хотел показать, что пребывает настороже, хотя и без оружия. Появляться перед императором в броне, а тем паче с мечом или луком, считалось столь тяжкой провинностью, что виновных казнили на месте.
Ёситомо подали вороного жеребца, и в сопровождении гонца, принесшего вызов, он покинул свою скромную усадьбу. Небо заволокло тучами, а порывистый ветер предвещал снегопад. Ёситомо направил было коня на широкую, усаженную ивами мостовую Судзяку, что вела ко Дворцовому городу, но гонец схватил его скакуна иод уздцы и удержал на месте.
— Не туда, господин. — Э?
Убедившись, что их никто не слышит, посыльный тихо сказал:
— Драгоценный трон расположен сегодня в другом месте.
— Вот как? Мне казалось, это Син-ин меняет дворцы, а не государь Го-Сиракава.
— Случается и такое, господин.
— Верно ли я понял, что нынешний переезд связан с иными причинами, нежели расположение звезд?
Гонец, опасливо озираясь по сторонам, снова потянул за поводья черного жеребца и повел его на другую сторону улицы. От Ёситомо не укрылись встревоженные взгляды купцов и торговцев из-за запертых ставен лавчонок, и в душе его шевельнулось сочувствие — если слухи о перемещении войск внутри города не лгали, простому народу придется несладко, едва начнется война.
Улицы были, против обыкновения, заполнены конниками из разных кланов. Ёситомо попытался сосчитать, чьи отряды наиболее многочисленны. К его огорчению, воинов Минамото среди них было немного. Ему показалось, будто он встретил родственника, но тот, поймав его взгляд, поспешил отвернуться.
— Как вы могли слышать, владыка, Син-ин предпочел дворцу То-Сандзё усадьбу жрицы святилища Камо, а после велел переправить себя в Северный дворец. Согласно последним известиям, теперь он расположился во дворце Сиракава.
На самом деле разведчики Ёситомо уже донесли ему о загадочных передвижениях бывшего императора, однако он не пожелал делиться сведениями с простым посыльным.
— В самом деле? Похоже, Син-ину не сидится на месте.
— По моему разумению, господин, прежний государь пытается сбить с толку тех, кто следит за ним. Или занять более выгодную для обороны позицию.
— Хитро подмечено. Продолжай так, и выслужишься в полководцы. Однако что же наш император? Зачем ему понадобилось покидать крепкие стены Дайдайри?
Гонец вздохнул:
— Я, конечно, отнюдь не государев поверенный, но слышал мнение, будто во Дворцовом городе слишком много людей и ворот, чтобы за всеми уследить. А еще есть надежда, что Син-ин привязался к своему прежнему чертогу, дворцу То-Сандзё, и побоится его разрушить. Вот почему, вероятно, император остановился там, куда мы сейчас направляемся.
— Понятно.
Представившись страже у врат дворца То-Сандзё, посланец проводил Ёситомо во двор. Коней слуги забрали в стойла, а полководца подвели к веранде за садиком с облетевшими деревьями гинкго. Там он опустился на подушку у расписных бамбуковых штор, перевязанных золотым шнуром, и стал ждать.
Вскоре слуга принес подогретый чай и соленья, чтобы подкрепить силы. Зная, что у наблюдательной челяди можно многое выпытать, Ёситомо обратился к нему:
— Скажи-ка, что ты обо всем этом думаешь?
Слуга, худощавый и дерганый парень, торопливо огляделся и переспросил:
— О чем, господин?
Ёситомо небрежно повел рукавом:
— Обо всех переездах, сутолоке. Они тебя не тревожат?
— Тревожат, господин? Какие могут быть тревоги, когда семь тысяч ками оберегают нашу землю денно и нощно? Я слыхал, что лишь для защиты имперского трона отряжены шестьдесят божеств и духов, не говоря о сокровищах молитвы, закона и самого Будды, которые запросто оградят нас от любого бедствия.
— Да-да, конечно, — вздохнул Ёситомо. — Однако столь наблюдательный молодой человек не мог не услышать… то есть заметить, кое-каких… странностей.
Слуга опять огляделся и придвинулся к собеседнику так близко, насколько позволяла почтительность.
— Раз уж вы спрашиваете… Думаю, вас, человека храброго, не смутят жуткие новости, что я собираюсь поведать. Слыхали ль вы о колоссе с Хигаси-горы?
Ёситомо нахмурился:
— О статуе воина, захороненной там, когда император Кам-му основал Хэйан-Кё?
— Той самой. Ваши познания глубоки, господин. Так вот, до меня дошел слух, будто насыпь над местом ее погребения начала трястись. Говорят, это предвещает опасность.
Ёситомо не сдержал улыбки.
— В наших землях, дружище, земля часто трясется. Так уж повелось.
— Да, но на востоке еще появилась комета. А это всегда дурной знак.
— Несчастья творятся то и дело, и всегда находятся дурные предвестья, с которыми их можно увязать. Впрочем, я несведущ в небесных знамениях.
— Зато все чиновники из Ведомства инь-ян нынче вьются вокруг государя точно рой диких пчел и жужжат о грядущих напастях. Так я слышал.
— Уверен, его величество это очень утешило.
— А еще говорят, — голос слуги упал до еле слышного шепота, — что Син-ин сговорился с… нечистой силой.
— Нечистой силой?
— Ну, знаете — с демонами, колдунами, темными монахами. Говорят, он сотворил злобного демона в человечьем обличье, воина исполинской силы, который будто бы носит лук толщиной в руку и может одной стрелой пронизать семь нагрудных щитов. Зовут этого гиганта… Тамэтомо!
Полководец едва не поперхнулся. Откашлявшись, он утер рот рукавом.
— Вот как?
— Я вижу, вы тоже наслышаны об этом демоне, господин.
— Да, наслышан.
На самом деле Тамэтомо был его сводным братом. Ёситомо ни разу не видел его: мальчиком отослали из отчего дома за дикий нрав и необузданность. Много легенд было сложено о том, что случилось с ним после. То, что Тамэтомо заслужил прозвание демона, нисколько не удивляло, однако их союз с Син-ином отнюдь не внушал радости. Одной напастью становилось больше.
Ёситомо услышал за ставнями голоса и шаги — в комнату кто-то вошел. Слуга поклонился и поспешил удалиться.
— Мне пора, господин. Надеюсь, я был вам полезен.
— Спасибо, — пробормотал Ёситомо ему вослед. В этот миг одна из перегородок-сёдзи скользнула в сторону и в дверях возник бритоголовый человек, одетый в черное. Повернувшись, он опустился на колени, коснулся лбом порога, чествуя тех, кто оставался в комнате, и лишь затем встал и подошел к полководцу. Глубоко посаженные глаза придворного монаха светились умом, если не сказать — хитроумием. Он поприветствовал Ёситомо легким поклоном сообразно своему второму рангу.
— Мы рады вам, полководец Ёситомо. Государь с нетерпением ожидает вашего совета. Я, младший советник Синдзэй, передам императору все вами сказанное и буду доносить вам его слова.
Ёситомо, в свою очередь, поклонился:
— Благодарю. Для меня высокая честь служить государю.
— Рад это слышать, хотя, должен сказать, обстоятельства складываются не лучшим образом.
— Пожалуй, господин.
— Нам известно, что ваш отец и братья выступают на стороне Син-ина, и лишь один вы отозвались на призыв законного императора.
Ёситомо понурил голову от стыда:
— Владыка хорошо осведомлен.
— Ваша преданность не может не радовать, однако мы в некотором замешательстве. Надеюсь, вы простите нам вопрос… почему?
— Меня с детства учили, — отвечал Ёситомо, — что Минамото не служат двум господам. Я всегда верил, что наш долг — защищать государев трон. Я не могу говорить от лица братьев или отца, так как не знаю причин, по которым они избрали сторону мятежников.
— Возможно, — промолвил Синдзэй, — они сочли несправедливым смещение Син-ина в пользу Коноэ или то, что его сыну, Сигэхито, не дали возможности вступить на трон.
«Уж не подвох ли?» — задумался Ёситомо, а вслух сказал:
— Говорят, недостойному боги не позволят занять престол.
— Слова царедворца. Видите ли, прежде всего нам понадобятся ваши сведения о стратегиях Минамото. Сочтете ли вы это предательством своего рода?
У Ёситомо дернулась щека. «Только бы Синдзэй не заметил…»
— Я считаю предателями всех тех, кто пошел за Син-ином.
— Что ж, тогда нам остается лишь восхититься вашим мужественным решением действовать всем наперекор. Итак, исходя из известного вам, что вы посоветуете для скорейшего подавления бунта?
Ёситомо построил ответ таким образом, чтобы не раскрывать военных хитростей Минамото, ибо даже перед лицом измены воину не пристало выдавать родовые тайны непосвященному.
— Господин Синдзэй, передайте его государеву величеству, что, по моим сведениям, на Хэйан-Кё движется войско монахов из храмов Нары числом в одну тысячу. Примерно к завтрашнему вечеру они прибудут в Удзи, а уже утром, без сомнения, пополнят ряды заговорщиков. Это наверняка сильно осложнит подавление мятежа. Посему я предлагаю ударить по дворцу Сиракава нынешней же ночью и застать Син-ина врасплох до того, как подкрепление подоспеет.
— Да, затея вполне разумная. Однако сколько людей вам потребуется для атаки? Дворец Сиракава может быть хорошо укреплен.
— Смею заверить, — не без гордости отозвался Ёситомо, — что моих Сэйва Минамото будет вполне достаточно, чтобы все быстро уладить.
— В вашей доблести и сноровке сомнений нет, но нас известили, будто бы властитель Аки Тайра-но Киёмори явился из Рокухары с силами Тайра из Исэ, желая поддержать императора. Думается нам, что с такой подмогой успешный конец дела наверняка обеспечен, нэ?
Ёситомо задумчиво потер подбородок, ощущая смесь облегчения и досады. С точки зрения воина, пополнение было бы весьма кстати в предстоящей битве, не будь Тайра соперниками Минамото, что сулило дополнительные трудности. Кому доверить командование? Не выйдет ли так, что Тайра причешут под одну гребенку всех Минамото: и мятежников, и верных императору? А случись Тайра сражаться удачнее или яростнее, не принесет ли это им еще большей славы и почестей, не сделает ли любимцами при дворе?
— Что ж, — вымолвил наконец Ёситомо, — рад слышать, что государевой рати прибудет. Возможно, лучше всего отрядить Тайра стеречь дворец То-Сандзё и особу императора. Зная, что владыке ничто не угрожает, я и мои люди сможем уверенно выступить против заговорщиков.
Губы Синдзэя дрогнули в легчайшей из улыбок.
— Благодарим за совет, полководец. А теперь, если позволите… — Советник склонил голову, встал и вернулся в комнату, затворив за собой сёдзи.
Ёситомо стал ждать, прислушиваясь к бормотанию в императорских покоях, хотя ничего, кроме отдельных слов, разобрать не сумел. Пришлось призвать себя к терпению. Он оглянулся на голые деревца гинкго, отмечая, какими костлявыми кажутся те на фоне серого зимнего неба. Заметал редкий снежок.
Но вот сёдзи открылась и Синдзэй вышел снова. Он преклонил колени перед полководцем и сообщил:
— Мы обсудили ваш совет, Ёситомо-сан, и нашли его в целом разумным. Мы, обитатели «Заоблачных высей», чужды военных премудростей, посему решение боевых задач достается вам. Как говорится, успевший властвует, неуспевший подчиняется, поэтому ваш план немедленной атаки представляется разумным.
Ёситомо издал одобрительный звук и склонил голову.
— Однако, — продолжил Синдзэй, — дела государственные также остаются в нашем ведении. Владыка полагает, что в сие смутное время всякий знак верности трону — на вес золота и должен встречать куда большее уважение. Вот почему государь настаивает на том, чтобы властитель Киёмори и его Тайра из Исэ сегодня же примкнули к Сэйва Минамото для ночного похода на дворец Сиракава. Император надеется, что это явление мощи сокрушит мятеж быстрее обычного и покажет бунтовщикам, сколь глупо перечить государевой воле.
Ёситомо кивнул:
— Что ж, тогда слушаю и повинуюсь.
На губах Синдзэя опять мелькнула тень улыбки.
— Владыка наслышан о некоем… соперничестве между кланами Тайра и Минамото. Мой совет — на время забыть о нем. Если ваш план удастся, на что мы возлагаем все надежды, могу уверить: государь не поскупится на милости, а вас и ваших воинов ждут новые чины и жалованья. Могу предположить, что вам даже будет даровано право лицезреть императора.
Ёситомо взглянул на отворенную сёдзи за его плечом.
— Вам, советник, известно, наверное, что мы, воины, в каждый бой идем как в последний, ибо однажды удача отказывает даже храбрейшим. Нынешняя же битва, насколько я могу судить, может стоить мне жизни. Так что проку в грядущих почестях, если я до них не доживу? Не лучше ль миг побыть во славе, чтобы было о чем вспомнить, покидая сей мир? — Сказав так, Ёситомо внезапно встал и направился к открытому проему. Синдзэй сорвался за ним, запинаясь:
— Но-но-но, господин, вам нельзя, — вы не осмелитесь… — И все же у него недостало расторопности остановить полководца.
Ёситомо шагнул за порог Большого зала собраний. Его встретила гробовая тишина: вельможи в черных церемониальных платьях остолбенели от изумления. Устремив взгляд поверх их голов, Ёситомо увидел чуть поодаль императорский помост, обрамленный шифонными занавесями, и двух позолоченных львов-стражей, восседающих с поднятой лапой по обе стороны помоста. На дальней стене висели Три священных сокровища — яшма и зерцало, а также меч Кусанаги. За занавесями на постаменте Ёситомо различил человека в алой мантии и высокой черной шапке. Тот выглядел ошеломленным. Ёситомо пал на колени и отдал дань почтения трону.
— Простите, ваше императорское величество, — сказал он, прижавшись лбом к полу. — Я хотел лишь узреть толику Неба, сошедшего на землю, прежде чем сам отправлюсь на небеса.
Снова повисла неловкая пауза, но через несколько мгновений ее развеял тихий смех, донесшийся с постамента. Его один за другим подхватывали царедворцы, и вскоре, подобно пожару, весь зал обуяло веселье. Тогда только Ёситомо почуял, что может подняться, и сел, залившись краской смущения.
— Ты, однако, горяч, Ёситомо-сан, — произнес император Го-Сиракава. — Что ж, будем надеяться, это послужит нам в помощь во время ночной осады. На том и поладим. Смотри вволю. Погибнешь ли ты в бою или останешься жив, сбереги память об этом миге до конца своих дней.
— Так точно, владыка, — отвечал Ёситомо с поклоном. — Сберегу.
