Глава 2
Возвращение
Солнце поднялось над восточными холмами, залило небо пурпуром и золотом.
Андер сидит на скамеечке Кишара и поглядывает на поле, где отгремело сражение. Справа от него поломанный стол, у ног пара трофейных сапог нифилима.
— Чем занят? — спросил его Изин, тяжело дыша после подъема на холм. Левая рука жреца перевязана и примотана к телу. Изин потерял в бою четыре пальца левой руки. Джаред решил, что кисть нужно поднять повыше и дать ей покой. Кровь остановилась, но рана еще долго будет мучительно болеть.
— За мертвецами слежу.
Изин покосился вдаль. Трупы были разбросаны до самого Дагонора.
— Посмотри на того. Почти как живой.
— Но у него грудь открыта.
— А глаза?
Изин не хочет смотреть покойнику в глаза. Слишком много он их видел за последнее время. Глаза, прищуры, мудрые усмешки, детские улыбки, кривые ухмылки, звериный оскал, рот, распахнутый в предсмертном крике… Мертвые скрюченные пальцы… Волосы, развеваемые ветром, — издали кажется, что покойник слегка покачивает головой.
— Откуда у тебя сапоги? — вырывался у Изина глупый вопрос.
Андер промолчал.
— С тела снял? Зачем?
— Может, понадобятся в северных горах. — Андер подобрал сапог и провел пальцем по подошве. — Говорят, там есть места, где облака от холода твердеют и белой пылью падают с неба.
— И покрывают землю? — Изин хмыкнул. — Слышал я эти сказки.
Андер пожал плечами и натянул сапог на ногу.
— Возвращайся в Кан-Пурам.
— Нет.
— Ты герой. Будешь жить в почете и достатке!
Андер поморщился.
— О тебе песни петь будут.
— Вон они, песни, — Андер кивнул в сторону трупов. — Каждый труп — песня.
— Никто не погиб напрасно.
— Может быть. — Андер потянулся за другим сапогом. — Ты это им объясни. Они не поймут.
— Что ты собираешься предпринять?
— Их следы ведут в земли дикарей. Не меньше двадцати пяти нифилимов ушли туда. Они дойдут до Ибекса и свернут на север.
— Но мы победили.
— Я не победил. Еще не победил.
Изин опустил взгляд к своим ногам, к ремешкам сандалий и грязным пальцам. Он не знал, что сказать.
— В полночь двинусь.
Андер встал, еще раз покосился на ближайший труп — женщина нифилимов, лежащая навзничь, — и направился к Дагонору.
— Постой.
Андер остановился.
— Чуть не забыл. Никаких сокровищ мы не нашли.
Андер молчит.
— Рабы о них ничего не слыхали.
— Так что же?
— Где искать?
— В шахтах, конечно. За подземной рекой. Я подсмотрел, как нифилимы таскали туда ящики.
— Воры лазили в пещеры. Бесконечные лабиринты!
Андер пожал плечами.
— Чем же я могу помочь? Ищите! Только когда найдете — или когда надоест искать, — сделайте мне одолжение.
— Какое?
— Завалите вход в пещеры.
— Почему?
— Ничего доброго из этой горы на свет не вышло.
Ламех открыл глаза и увидел над собой ветку расцветающего ивняка. Мелкие светлые бутончики окружены серыми листьями. Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, ветка исчезла.
Его волокут по земле, под спиной перекатывается галька. Вот он проехал мимо уткнувшегося лицом в грязь трупа. Попытался вывернуть голову и увидеть, кто его тащит, но разглядел только побелевшие от напряжения костяшки пальцев.
В следующий раз он очнулся, когда солнце уже зашло. На небе звезды. Он лежит неподвижно.
— Кто… — прохрипел он.
Рядом трещит костер.
— Кто-нибудь!.. Яч… Ячмень…
— Тихо, — ответил кто-то.
— Пить…
— Сесть сможешь?
— Постараюсь.
Ламех попытался опереться на локти. Череп пронзила острая боль.
— Подожди, помогу.
Под плечи скользнула чья-то рука, и Ламех с удивлением узнал парня из рудника. Все лицо побитое.
— Пей, — сказал парень.
Ламех всосал воду сквозь шерстяную соску. Парень снова опустил его голову на землю.
— Ох-х-х… Башка раскалывается, — пожаловался Ламех.
— Спи.
Ламех попытался устроиться поудобнее… хоть бы голову пристроить.
— Еда есть?
— Нет.
— Ничего?
Раздалось шуршание.
— На.
Кусочек хлеба с палец величиной.
— Жуй как следует. Смотри, чтоб не вырвало.
— Где… Ячмень?
Ламех старательно жевал. Он вспомнил, как они вышли в овраг и увидели нифилимов. Ячменное Зерно, как всегда, впереди. Ламех за ним, как водится, не успевает, отстает. После этого — провал. Как будто над ним стоит белокурый воин с мечом, и льет дождь.
Приснилось?
— Дрыхнет твой Ячмень. Завтра наглядишься.
— Но жив…
— Живее, чем вчера. И еще безобразнее.
Ламех помолчал.
— А почему мы… не под крышей?
— Под какой крышей? Ваши дурни сожгли все, что горело. Остался только храм. Он не горит, а разрушать — слишком крепок. Но меня туда не затащишь.
Ламех закрыл глаза, надеясь, что боль в голове уймется. Желудок вел себя подозрительно, однако тошнота к горлу не подступала. Уже хорошо.
— Где народ?
Парень склонился над ним — почти нос к носу. Глаза красные. Не спал или плакал.
— Заткнись, — прошипел он раздраженно. — Нет народа, почти одни трупы. Куча раненых. Без рук, без ног, животы вспороты. Больные. У многих есть неприятности посерьезней, чем шишка на затылке. Так что помалкивай. Понял?
Ламех вздрогнул. Ему показалось, что парень ударит его, и он невольно закрылся руками. Ладонь его при этом уткнулась во что-то круглое и упругое.
Женская грудь!
— Ты… не парень? — пискнул Ламех.
Она покачала головой.
— Жаль, что не все нифилимы такие же олухи, как ты.
Из ее глаз выкатилась слеза, губы задрожали.
— Как тебя зовут?
— Ада.
Она села рядом, вздохнула и сложила руки под грудью. Конечно, она устала, понял Ламех. Ей бы выспаться.
— У больных язвы на груди? — спросил он.
Она кивнула.
— У нас от этого некоторые умерли.
— Так что ж, ты у нас особенный?
— Нет, я просто…
— Ладно, помолчи.
Ламех закрыл глаза. Заснуть бы, но боль в голове мешает.
— Спасибо тебе… Ты меня спасла.
— Случайно, — отмахнулась Ада. — Я шла мимо, а ты закашлял. Все думали, что ты покойник.
— Спасибо…
— Завтра я помогу тебе добраться до лагеря. Все в пещеры забрались, в рудники.
— Я бы лучше здесь остался.
Ада засмеялась.
— Я тоже.
— Сможешь тащить? — Ада сунула Ламеху в руки большой сверток.
— Что здесь?
— Мясо с хлебом.
— Вместе? — Ламех сморщил нос. — Зачем же портить хорошие продукты?
— Меня Урук научил. Тебе понравится, вот увидишь.
Ламех упаковал пищу, а Ада тем временем рылась в остальном барахле. Куча металлической и деревянной посуды. Ламех уговаривал бросить все это, Ада долго спорила, но наконец сдалась. Однако здоровенный мех с водой все же прихватила. Зачем? Река ведь рядом.
— Что еще? — покосился на нее Ламех. Ада полезла в кучу шкур. — Мы ведь уже договорились…
— Вот что. — Ада вынула меч. Таких Ламех еще не видел. Элегантная рукоять, а клинок вдвое тоньше, чем у потерянного им оружия. Ада закрепила меч на поясе. — Урука.
— Я думал, его похоронили с Уруком.
— Мы всем так и сказали. Но Урук бы этого не одобрил. Он не суеверен. Для него меч — инструмент, он должен служить людям.
— Теперь все готово?
— Как ты себя чувствуешь?
Ламех посмотрел на храм. Стены его покрыты телами воинов-нифилимов. Руки и ноги их прикреплены к святилищу. Один труп сильно обожжен: воры вытащили его внутренности, поджарили и засунули обратно.
— Поскорей бы оказаться отсюда подальше, — вырвалось у Ламеха.
— Уходим, — кивнула Ада. — Завтра Джаред поведет остальных, мы пойдем медленно.
— Сколько народу осталось?
— Не знаю. Несколько сотен.
— Вместе с пленными?
— Может, и больше. — Ада вертела мешок, пристраивая его поудобнее. Мех с водой она уже перекинула через плечо. — Вход в рудники замуровывают.
— Что ж, пойдем…
Ада расшевелила догорающий костер. Скоро взойдет солнце.
— Идем, идем, мы уже почти дома, — торопил Ламех.
Дорогу они одолели неплохо. Холмами вышли на равнину и через день уже были у Тигра, где Ада выкинула громадный бурдюк с водой, ругая себя за неразумность.
На пятый день пути их догнали Джаред и Ячменное Зерно с людьми.
Ламех быстро поправлялся. И все больше волновался и изнывал от нетерпения.
— Скоро увидим деревья. Зелень пышная после дождей. В роще женщины, может быть, мать с ними.
— Ты думаешь, ей понравится, что я с тобой?
— Как приблудная собака? — ухмыльнулся Ламех.
— Вот именно.
— Ну, что ты! Она всегда хотела дочку. Ты будешь для нее подарком. Сын ушел на войну и привел дочь.
Весь день они шагали, остановились лишь однажды. Вечером увидели зарево города. Ада высматривала обещанные рощи, но вокруг росли лишь маленькие деревца, кривые и изломанные. В горах над Дагонором растения выглядели внушительнее.
Ламех вдруг замолчал и осунулся. Вот они подошли к деревьям, и Ада увидела множество пней. Щепки, опилки… За пнями невысокие курганы, в воздухе висит гнилостная вонь.
— Что это? — спросила Ада.
Ламех не ответил.
На одном из пней сидит Ячменное Зерно, мрачно уставившись на самый большой курган. Сначала Ада подумала, что Ячмень их не видит. Но он улыбнулся.
— Дошли?
— Что с рощей? Где деревья? — спросил Ламех.
— Вон, — Ячменное Зерно кивнул на курган. — Срубили на костры. Жгли трупы.
— А твой дом? — спросила Ада.
— Как раз здесь он и стоял. Мои поля. Но на них теперь ничего не взойдет… При моей жизни, во всяком случае.
— Идем к нам, — пригласил Ламех. — Моя семья почтет за честь…
— Спасибо, меня Джаред уже пригласил. У него большой дом. Пока посижу здесь. — Он криво усмехнулся. — Подышу свежим воздухом. В городе тоже болезнь. Женщины из Акшура принесли… Да и мы добавили. Сами увидите.
Они шагали по пустынным улицам. Ада задирала голову к громоздившимся друг на друге домам. Два, три, четыре дома стоят один на другом!
Такого она еще не видела.
— Обычно здесь так не воняет, — заверил ее Ламех.
Они прошли мимо открытой двери. Внутри женщина рыдала над двумя телами. Старик и ребенок, оба посиневшие, иссохшие. Встретились и другие плачущие женщины, кричащие дети…
Второй дом за оставленной таверной. Ламех вводит Аду, они поднимаются по лестнице. Ступеньки трясутся при каждом шаге, пугая Аду.
Ламех открывает дверь. В комнате стол, глиняные горшки, два спальных настила, ящики. На одном из них сидит одноногий старик. Перед ним кувшин пива, но чашек не видно.
— Отец! — восклицает Ламех. Ада выглядывает из-за его плеча.
Старик тянется к костылю.
— Наконец-то пришел! Я знал, что ты вернешься. Так этой старой карге Тове и говорил. Помнишь, старуха усатая? Она не верила…
— Отец, что случилось? — Ламех обнял старика. — Где мама?
— Беспорядок тут у меня… Заболела мама…
— Где она?
— На прошлой неделе… Жрецы унесли.
Ламех опустил глаза. По лицу его потекли слезы.
Старик похлопал сына по плечу.
— А это кто с тобой?
— Я Ада.
Хозяин показал на один из ящиков.
— Присаживайся, Ада. Какой мерзавец тебя так ударил?
— Видели бы вы меня неделю назад. Сейчас уже гораздо лучше.
— Ничего, скоро ты снова станешь красавицей.
Впервые после смерти отца Аду назвали красавицей. Она сжала руку старика.
— Надо отпраздновать возвращение. Ламех, сбегай-ка за хлебом. — Отец вытащил из кармана крохотный кусочек меди и протянул сыну. — А мы с Адой познакомимся тем временем.
Ламех вышел, даже не сняв мешка.
— Далеко он пойдет? — спросила Ада.
Старик улыбнулся.
— Все равно он сейчас ничего не найдет. Время не то. Просто ему нужно побыть одному. А я уже один насиделся, видит Молох. — Он протянул девушке кувшин. — Что ж, Ада, сын мой к тебе привязан, сразу видно. Расскажи мне о себе.
— Мы с ним просто друзья.
— Друзья? А есть у тебя кто-нибудь больше, чем друг?
— Нет. — Ада пригубила пиво. Напиток ей не понравился. — Был один человек, но он был больше… Как бы это сказать… — Старик терпеливо ждал, но она так и не нашла нужных слов и пожала плечами.
— Что ж, раз вы друзья и вместе путешествовали, то можете разместиться на одном настиле. — Он указал на больший мат. — Если не возражаешь, конечно. Пока не найдешь другого.
— Я и не ищу другого, — щеки Ады вспыхнули.
Андер присел над отпечатком сапога. Четкий слепок в грязи, несколько сухих травинок вмяты в глину. Он шел по следам вверх по течению. Громадный Ибекс здесь сузился до размеров крупного ручья. Если так дальше пойдет, скоро можно будет через него перепрыгнуть.
Что дальше?
Карт этой местности никто не составлял. Может, суждено ему увидеть и засохшие облака, падающие с неба. Воздух здесь холодный, дышать трудно.
После долгих лет в руднике Андер с жадностью впитывал новые впечатления. Около полудня он вышел к заброшенному лагерю. Угли костра холодные, но все же он приближается к цели.
Нагнувшись к воде, чтобы напиться, Андер обнаружил еще один отпечаток. Меньше других, нога босая. Может быть, женщина-нифилим купалась в реке? Но нет, пальцы этой ноги никогда не сдавливал сапог, они могут даже поднять что-нибудь с земли, а при случае ухватиться за ветку. Широко расставленные длинные пальцы.
Андер углубился в траву и обнаружил множество отпечатков босых ног. Нашел длинные белые волосы, явно не с голов нифилим. Слишком толстые и грубые. Волосы дикаря. Старого, судя по цвету.
Андер тщательно обыскал местность и пришел к выводу, что не он один охотится на нифилимов.
Ночью Андер, пытаясь согреться, закутался в плащ и лежал, вспоминая истории о дикарях. Он слышал, что нифилимы заперли в сердце горы плененную королеву диких земель, дух которой Анта-Кане не смог сломить. Верить этой легенде или нет? Он представил себе громадное животное с мощными когтями и пеной на губах.
— Надеюсь, она оставит мне хоть одного-двоих, — пробормотал он, засыпая. — Хотя бы одного белоголового.
