Глава 1
И не введи нас во искушение
Изин проснулся от судороги в икре. Он попытался пошевелить пальцами, но мышцы не расслаблялись.
— Титьки Каллы! — выругался он.
— Встань, разомнись, — предложил Андер. — Поможет.
Изин поднялся и потоптался по своему одеялу, чтобы не беспокоить соседей. Множество их спутников расположилось рядом на отдых, расстелив одеяла на короткой траве.
— Нагнись, достань до земли.
Изин послушался. Стало легче. За последние дни он двигался больше, чем за все предыдущие годы. Если Доран стремился нести учение Каллы на улицы, активно вдалбливать его во лбы сограждан, то Изин всегда предпочитал затворничество, как будто специально избегая всякого движения. Сейчас мышцы ног его окрепли, легкие дышали свободнее. Но за все надо платить. И вот начались эти судороги…
— Где ты научился этому… про судороги да про боли?
— В рудниках. Рабство — это боль. Всегда.
— Да, конечно, — кивнул Изин, опустился на одеяло и вытянул ноги к костру. — Скоро утро?
— Еще даже не полночь.
Изин заметил мешки, не менее дюжины. Те, что слева, — открыты. Андер как раз принялся развязывать очередной.
— Не спится? — участливо спросил Изин.
— Как и всегда, — пожал плечами Андер. Он вынул из мешка завернутый в пергамент кусок копченой свинины и положил рядом. Много провизии набрал Андер. Хлеб, мясо, фиги и финики. — Не заметил?
Да, Изин заметил, что Андер сидит, глядя в огонь костра, когда другие засыпают. Создавалось впечатление, что он вообще никогда не спит. В Уре, проснувшись однажды ночью, Изин увидел, что Андер сидит, уставившись в стену. Губы его шевелились, он бормотал что-то на неизвестном языке.
— Наверно, ты не спишь, потому что слишком устаешь. Как говорится, богачи спят чутко, а труженики совсем не спят.
— Просто отвык от сна, — разъяснил Андер. — Мальчишкой пас коз ночами. — Он отодвинул просмотренный мешок и взялся за следующий. — Потом рудники. Подземелье. Когда привыкаешь к темноте, она теряет силу. Вместо сна — мысли о побеге.
— Угу, — промычал Изин. Кажется, Андер верит в то, что говорит. В целом это даже соответствует истине. Но если бы дело было только в бессоннице! Андер почти ничего не ел, никогда не мылся, говорил лишь при необходимости. Все больше замыкался в себе. Во время торжественной трапезы в их честь, в храме Каллы в Уре, Андер сидел неподвижно, с отвращением уставившись на изысканные яства. На заданные ему вопросы отвечал кратко, иногда просто кивал или хмыкал. Жрецы пытались втянуть его в беседу, но тщетно. Во время аудиенции у верховной жрицы он четко изложил ситуацию, ярко обрисовал угрозу, но на вопросы отвечал короткими, чуть ли не высокомерными репликами. Изин даже отчаялся в успехе их миссии и очень удивился, когда храм решил выставить армию. Все-таки Андер произвел впечатление на жрицу. Но как ему это удалось?
— Выйду через час, — вдруг буркнул Андер.
— Так скоро? — удивился Изин.
— Возьму с собой пятерых. Если поторопимся, через четыре часа будем в городе.
— Но если бы Кан-Пурам был так близко, мы видели бы зарево.
— Факелы не горят.
Изин повернулся к северу. Впервые тьма показалась ему зловещей. Тьмою смерти. Андер открыл последний мешок. Рубаха, сандалии, нож, веревка… игральные кости! И ничего съестного.
— Давай твой.
— Что ты ищешь?
— Медовые леденцы.
Не хотелось Изину отдавать полученные от верховной жрицы сласти, да что поделаешь. Отряду Андера они нужнее.
— Не опоздать бы, — проворчал Андер.
— Думаешь, город не выстоит?
— Без людей Молоха? Нет.
— А с ними?
Андер скептически покосился на Изина.
Изин наблюдал за игрой языков пламени. Он, как и Доран, знал о плане Шамаша, но помалкивал. Они решили никому об этом не рассказывать. Ни к чему людям знать, что верховный жрец Молоха нанял убийц своего предшественника.
— И с ними… вряд ли, — проворчал, наконец, Андер.
— А если нифилимы уже взяли город?
Андер принялся упаковывать отобранную провизию.
— Попытаюсь вернуться.
Он затянул мешок и перекинул его через плечо.
— А вдруг не сможешь?
— Значит, не смогу. Значит, покойник. Значит, сам соображай.
Изин представил, как люди Ура входят в город, не зная, что враг уже там. Его передернуло.
— Может, не стоит тебе идти?
— Стоит.
— Почему?
Андер вздохнул.
— Потому. Закрываю глаза — и вижу нифилимов. Когда говорю, каждое слово перевожу с их языка. Есть не могу, пища слишком хороша. Желудок не знает, что с ней делать. — Андер натянул капюшон на голову до самых глаз. — Пока они дышат, мне нет жизни.
Изин молча смотрел на него. Обычно Андер говорил холодным, безжизненным голосом. Но не сейчас. Изин даже испугался. Есть ли на свете сила, способная остановить этого беглого раба?
— Снимемся, как только рассветет, — пообещал Изин.
Андер кивнул и стряхнул с плаща сухую траву.
— Андер, ответь мне еще на один вопрос.
Андер молча повернулся к нему.
— Как тебе удалось убедить верховную жрицу?
Андер криво усмехнулся.
— Камень. Негр украл их камень.
— Да, помню, как же. «Девственность Каллы».
— Я рассказал ей, что слышал. Подслушал. Капитанша нифилимов и ее бабы болтали, что наняли людей ограбить храм.
— Это правда? — Изин старался заглянуть под капюшон, увидеть глаза Андера.
— Конечно.
— Думаешь, «Девственность Каллы» и сейчас у нифилимов?
— А где же еще?
— Сюда.
Андер свернул в узкий проход. Его люди потянулись за ним.
Они уже еле переставляли ноги. Солнце еще не поднялось, а они уже два часа шныряют по закоулкам Кан-Пурама, по его самым грязным и темным окраинам. Андер чувствовал их усталость — о своей он давно забыл. То и дело кто-то звучно зевал.
Медленно они продвигались, очень медленно. Однажды через четверть часа плутания по каким-то закоулкам вышли к тому же месту — к счастью, это заметил только Андер. Узнал по потрескавшемуся рисунку, нацарапанному на стене, на котором кобель оседлал женщину. Люди его плелись, опустив головы и глядя под ноги. И не без причины. То и дело приходилось перешагивать и перескакивать через развалы гниющих отбросов, мусора, через лужи и кучи испражнений. Возмущенно пищали обеспокоенные вторжением чужаков крысы. Даже в богатых кварталах Кан-Пурама боковые проулки представляли собой вонючую свалку.
Ближе к центру стали попадаться прохожие. Андер запретил своим людям общаться с местными жителями, и они лишь молча бросали на встречных беглые взгляды. Горожане тоже не стремились к общению с группой вооруженных людей. Чаще всего навстречу попадались оборванные, истощенные женщины и дети. Вот девочка, опоясанная стригущим лишаем. Вот пожилая пара делит мешок проса. Завидев Андера и его людей, женщина уселась на просо, закрыв его от проходящих своим тощим телом и лохмотьями. Нищие выбрались из трущоб в богатые кварталы.
Группа завернула за угол, и Андер остановился. В конце длинной улицы возвышается башня Молоха, конечная цель их запутанного марша. Когда Андер видел ее в последний раз, у окон башни горели душистые факелы с мелиоком. Сейчас она торчала впереди, словно гигантская темная кость.
— Высокая, — заметил старший в его группе, по прозвищу Глазок, ткнув в сторону башни вилами. — А что там за точки… Вон, за башней?
— Грифы, — усмехнулся Андер.
— Да ну! Так много… их там две дюжины летает.
— А на земле дюжины дюжин, — заверил его Андер. — На поле горы трупов.
Чужой мир.
Мужчины стояли, опираясь на копья и вилы, и глядели на башню. Добрые люди, семейные. Собственное хозяйство, скот, поля, мастерские. Глазок двоих сыновей вырастил. Бочонок, прозванный так за обширное брюхо, работал в таверне в торговых рядах. Андер никогда не интересовался их настоящими именами. Он предпочитал воспринимать их как единое пятиглавое тело, как зерно, из которого вырастет его армия.
Вот уже неделю Андер обдумывал, как захватить контроль над силами Ура и Кан-Пурама. После встречи с Килимоном ему стало ясно, что армию нифилимов может победить лишь дисциплинированное войско, подчиняющееся единому руководству, волевому и целеустремленному лидеру. Если оставить командование в руках жрецов, нифилимов можно отбросить, задержать, но не уничтожить. Жрецы будут обсуждать каждый шаг, спорить и совещаться, а враг тем временем подготовится к новому походу. Кто-то должен взять управление в свои руки.
Андер понимал, что жрецы его не поддержат. Не потому, что он неправ, не потому, что ложно мыслит, нет. Но он беден, он бывший раб. Да еще и бледнокожий.
Решение пришло во время банкета в зиккурате Каллы. Надо подойти к проблеме с другого конца. К демонам послать священников и ни в чем не пытаться их убедить. Сражаются не жрецы. Сражается войско. Если армия последует за ним, жрецам придется с этим смириться. Или показать свою никчемность.
— Глянь, красота какая, — вдруг прошептал Глазок. Поднимающееся над миром солнце залило стены башни Молоха красноватым утренним светом. Действительно, захватывающее зрелище. И одновременно сигнал: время не ждет! Они опаздывают.
— Вперед! — приказал Андер, указывая на узкий темный проход между двумя большими домами. — Мы почти в центре Кан-Пурама. Если нифилимы в городе, они могут быть и в башне.
Люди нервно переглянулись. Чего только они не услышали в последние дни об этих страшных нифилимах. Ужасные истории о кровопролитиях и насилии. Как и ожидал Андер, его люди чуть ли не тряслись от страха.
— Пойдешь первым, — обратился Андер к Бочонку.
— Я? — Бочонок поежился. Впервые в жизни такая напасть. Ужасное место этот Кан-Пурам.
— Ты, ты. Пошел.
Бочонок оглядел спутников, ожидая от них поддержки и ободрения, затем вздохнул, опустил копье и шагнул в проход.
— За ним по одному. Я последним.
В проход не выходила ни одна дверь, окон ниже третьего этажа тоже не было. Как в тоннеле. Андер нахмурился, вспомнив о рудниках.
Через две сотни шагов Бочонок остановился.
— Что там? — спросил сзади Андер.
— Строительный мусор, — прошипел спереди Бочонок. — Груда кирпичей.
— Угу, — промычал Андер, как будто это препятствие было предусмотрено его мудрым планом.
Бочонок потыкал в слежавшийся развал кирпичей торцом копья и полез наверх, кряхтя и опираясь на древко. Вскоре вся группа уже стояла на другой стороне, глядя, как их вождь, выпрямившись на гребне, соколиным оком озирает окрестности.
Они оказались на вполне приличной вымощенной улице. Заброшенная кузница, рядом, похоже, бордель. К северу — храм Молоха. Обогнуть его — и попадешь к главному входу.
— Вперед, — сказал Андер и двинулся первым. Быстрым шагом они пересекли мост через широкий канал, направляясь к южной стороне храма. Людям его казалось, что их ведут на верную смерть.
В храме, разумеется, не оказалось никаких нифилимов. Как и жрецов. Андер давно понял, что Кан-Пурам не занят противником, но не спешил делиться своими догадками с подчиненными. Если бы нифилимы заняли город, то входы, конечно, охранялись бы постами. Местность прочесывали бы патрули. Народ сгоняли бы в толпы для сортировки: рабов — в Дагонор, остальных — убивать на месте.
Андер ступил на территорию храма без всяких колебаний. Он уже побывал во многих святилищах. В храме Каллы, стены которого оформлены рельефными изображениями сцен из жизни богини. В храмах Мардука и Баал, украшенных разноцветными драпировками, золотом и серебром. Самым странным показался ему храм бога пустыни, которого люди называли Создателем. Небольшое сооружение, всего три жреца, последних в их секте. Помрут они — и нет больше культа. А их церковь растащат на кирпичи. Интересной формы эта церквушка. В плане крест, а обозреть ее целиком можно, лишь стоя в центре, где в полу вырезана громадная шестиконечная звезда. Андер покачал головой, вспомнив об этом храме. Дома богачей тоже иной раз напоминали святилища каких-то божков с ленивыми наложницами в роли жриц неизвестного культа. Но все эти храмы превосходило внушительностью святилище Молоха. Никакой резьбы, никаких тряпок. Андер не мог припомнить, заметил ли он там что-нибудь ценное. Потому-то здесь и дверей не запирали. Сложена башня Молоха из полированного песчаника, гладкого на ощупь. В центре зала, под световым отверстием в потолке, простой алтарь из кварца, увенчанный живым огнем. Шамаш говорил, что это «вечный свет» и что пламя горит одною лишь верой. Однако Андер готов был биться об заклад, что огонь поддерживается еще чем-то, более материальным, чем вера.
Впечатлял бархатно-черный потолок храмового зала, украшенный серебряными и золотыми звездами. Шамаш рассказывал, что на сводах изображено небо, каким оно бывает на следующую ночь после весеннего равноденствия. В этот день солнце поднимается прямо над световым отверстием, и его лучи, отражаясь от гладкого пола, заставляют вспыхивать каждую звездочку на потолке.
Андер медленно пересек зал, жалея, что не видел его в полном великолепии. Взгляд его остановился на утренней звезде, алмазом сияющей в короне королевы небес. Здесь она была не столь прекрасна, как на небесном своде, но зато соблазняла своей близостью. Слишком близкой казалась она.
Возле алтаря Андер обернулся и обнаружил, что его войско робко жмется у входа. Еще одна проблема, требующая решения. Андер не слишком много знал о верованиях народов Шинара, особенно о культе Каллы, но понимал, что каждый клин, вбитый между этими людьми и их богиней, отдаляет их от жрецов.
Конечно, можно просто отдать приказ, но это подорвет его замыслы. Эти люди должны сами, по доброй воле, последовать за ним. Они должны поверить, что цели стоят опасностей пути, жертв. Конечно, все стремятся к славе, к силе, к богатству. Но есть в жизни и другие ценности, и Андер учитывал это в своих расчетах.
Он опустил мешок на пол, уселся спиной к алтарю. Кварц приятно согревал спину.
Мало чему научил его приемный отец, но память у Андера неплохая, он запомнил уроки этого чужого человека.
— Не будь идиотом, — вновь зазвучал в голове Андера его голос. — Тебе не согнать коз в стадо, если они этого не захотят. — Он указал на козу, глазевшую на них сквозь широкие щели забора. — Эта тварь быстрее, сильнее и упрямее тебя.
— Что же мне делать? — спросил тогда Андер.
— Не сбивай их в кучу. Просто не оставляй ни одной позади. Ясно?
Андер кивнул, хотя ничего не понял. И после этого урока все шло по-прежнему: пока он ловил одного козла, все остальное стадо разбегалось.
Но вот однажды, подкармливая беременных коз, он сделал удивительное открытие. Он скормил горсть пшена одной козе, и все стадо столпилось возле него. У него оставалось еще немного зерна, но четкие инструкции отчима подлежали неукоснительному исполнению. Ни одной — больше ни зернышка. Иначе ответишь собственной шкурой. Козы инструкций не получали и продолжали напирать, тыкаться в него мордами. Андер побежал от них — животные последовали за ним.
И ни одна не свернула в кусты. С этого дня Андер всегда имел при себе горстку зерна.
Люди устроены точно так же. Даже проще. Они, в отличие от коз, стремятся выполнять приказы.
— Долго мы пробудем в этом логове неверных? — спросил Бочонок.
— Нет, сейчас уйдем.
— Мы будем сражаться?
— К чему? Какой от нас прок? К тому же, дойдем ли мы до поля битвы? А вдруг нифилимы уже у дверей. Может быть, здесь самое безопасное место.
С этими словами Андер развязал мешок, вытащил кусок свинины и принялся с аппетитом его уплетать. Он специально открыл мешок пошире, чтобы люди увидели золотистую карамель леденцов.
— Вы тоже закусите. Прихватили что-нибудь с собой?
У них с собой еды не оказалось. Андер на это и рассчитывал.
— У меня ничего, — мрачно сообщил Бочонок.
— Ничего? — Андер изобразил удивление. — Как же так, дорога дальняя…
— Мы думали найти еду здесь.
— А если город захвачен, то с голоду помирать? Но не расстраивайтесь, у меня на всех хватит. Угощайтесь. — Он широким жестом указал на мешок.
Бочонок глянул вверх, на отверстие в потолке. Колебался он недолго.
— Ну что ж… — Он шагнул вперед и протянул руку к солонине. Андер тут же подцепил мясо и протянул его Бочонку.
— Вкусно?
— Угу, — промычал Бочонок, впившись зубами в соленую свинину.
Остальные внимательно следили, но с места не двигались.
— А вы что же? Не проголодались еще? Звезд боитесь? — Он указал на нарисованное небо. — Это ведь просто краска. Сам верховный жрец скажет вам то же самое.
— Здорово выглядит, — кивнул Бочонок, запихивая в рот кусок хлеба.
— Да, красиво, — согласился Андер. Он взял в руки каравай хлеба, разломил его пополам и протянул остальным четверым. — Но звездами сыт не будешь. Тем более, нарисованными.
Еще один из его спутников оторвался от стены и протянул руку за хлебом. И вот уже все они сидят у мешка и сосредоточенно жуют. Все, кроме одного. Глазок все еще стоит у двери. Им следует заняться особо.
Андер подошел к двери.
— Глянь-ка, Глазок, Бочечка-то наш уже второй каравай уминает.
Андер привалился спиной к стене. Здесь камень прохладный, после алтаря кажется даже холодным.
— Присоединяйся.
— Не могу, — пробормотал Глазок. — Мой старший сын хочет стать жрецом. Если верховная когда-нибудь узнает…
— Откуда?
— Как знать…
— Да кто ей донесет? Не они же! — Андер кивнул в сторону активно жующих единоверцев Глазка. — Они ведь не враги себе.
Глазок поморщился.
— А в колдовство и божий промысел ты веришь? — спросил Андер.
— Конечно!
— И Молоха боишься?
— В Молоха я не верю.
— Тогда нечего тебе здесь бояться. Этот храм для тебя такой же дом, как и любой другой.
Глазок задумался.
— Н-не могу, — прошептал он.
— Понимаю, — кивнул Андер и сунул ему в руку краюху хлеба. Глазок уставился на хлеб, отщипнул крошку и сунул ее в рот. Андер улыбнулся.
— Эй, Глазок, давай живей, а то леденцов не останется! — крикнул Бочонок.
Глазок вздохнул и направился к алтарю.
* * *
Стоя перед шатром совета, Доран пытался рассмотреть позиции противника. Солнце взошло уже четыре часа назад, но нифилимы не подавали признаков жизни. Доран поскреб затылок.
— Вот бы сейчас туда, повыше, а?
Доран повернулся на голос. К нему подходил Ячменное Зерно, сжимая в кулаке булаву.
— Оттуда лучше видно, — заметил лысый герой, махнув булавой в сторону трехэтажного здания с широкими окнами. — Намного лучше.
Доран нырнул в шатер.
— Зачем пришел? — спросил он, усаживаясь за низенький столик, на котором стояли пустой кувшин и три кружки. Ячменное Зерно тоже не отказался бы присесть, но скамеечка при столе имелась лишь одна, и досталась она Дорану.
— Долго еще будешь держать народ в поле?
— А что я могу сделать?
— Отвести к домам, в тень. На таком солнцепеке никто долго не выдержит. — Ячменное Зерно прижал ладонь к раскаленной лысине.
— Хорошо, — Доран забарабанил пальцами по столешнице. — Что еще?
Ячменное Зерно не успел открыть рот, как в шатер ввалился старик на деревяшке. Нога у него отхвачена выше колена, но двигается на диво резво, опираясь на старый багор. Да еще и топор тащит.
— Ячмень! Наконец-то я тебя нашел, — воскликнул дед, бесцеремонно бухнув топор на столик перед носом Дорана.
— Чего ты хочешь? — раздраженно вскинул голову Доран. — Это штаб войска, здесь собираются вожди.
— Вот я и пришел сюда, — ничуть не смутился старик. — Подарок принес герою.
Ячменное Зерно схватил топор. Его топор! Тот самый, который полетел в злобную воительницу, и с которым он уже распростился навеки.
— Откуда?
— Оттуда, откуда ж еще, — ткнул дед багром в сторону поля боя. — Всю ночь искал, таскал свои старые кости по трупам.
— Спасибо тебе. — Ячменное Зерно перекинул топор через плечо. — Снова чувствую себя человеком.
— И я тебя благодарю, — буркнул Доран. — Но если у тебя всё…
— Не совсем всё, если позволишь, почтенный. Видишь ли, сын у меня. Добрый парень, сильный, дрался вчера, ранен, — дед указал на свое уцелевшее колено, объясняя, куда ранен сын. — Ламех его зовут. Помогал святейшего с поля выносить. Страшно перепугался и не вернулся в поле.
— Кто? Шамаш? — Дорану не терпелось избавиться от этого надоедливого старика.
— Нет, мой парень. Ламех испугался. Но он хочет снова в бой. Можно ему?
— Конечно, можно, — заверил Ячменное Зерно. — Пусть меня найдет.
— Ламех!
Вошел, прихрамывая, парень лет шестнадцати. Колено затянуто чистой белой повязкой.
— Сам Ячмень тебе позволил вернуться. — Старик ткнул парня грязным торцом своего костыля. — Что сказать надо?
— С-спасибо, — просипел парень, испуганно оглядываясь.
— Ты как раз кстати, — обратился к парню Ячменное Зерно. Он глянул на Дорана и продолжил: — Топай на правый фланг к людям Молоха и скажи им отойти к домам. Передай им, что я велел. Понял?
— Понял. Отойти к домам.
Парень спешно похромал к выходу.
— Погоди! — Ячменное Зерно протянул ему свою булаву. — Возьми это.
— Нет, ему не нужно, — ухмыльнулся старик. — Покажи, Ламех.
Парень послушно вытащил из ножен меч. Железный меч нифилим.
— Где взял? — вырвалось у Дорана.
— Там же, где и топор, почтенный, на поле, у покойницы позаимствовал, у блондинки. Пускай теперь нам послужит, черноголовым.
И старик провел рукой по своим седым волосам.
— Ну, раз ты вооружен, то ступай, — Ячменное Зерно положил булаву на стол.
Старик обнял сына и подтолкнул его к выходу.
— Мать я успокою, не волнуйся, — бросил он вдогонку парню.
— Что-нибудь еще? — спросил Доран.
— Даже не знаю, стоит ли твоего внимания, почтенный, — протянул дед, все еще глядя на полог проема, за которым исчез его сын.
— Давай, давай, не тяни, — поторопил его Ячменное Зерно.
— Ну, там эти, из Ура. Не знаю, чего им надо. С копьями и вилами. Вонючие, уставшие… Кошмар! А главный у них — как будто с того света вылез. Бледный, как нифилим. Белее призрака. И в колпаке, едва глаза видать.
Доран вскочил.
— Где они?
— С твоими людьми, почтенный. И этот, белый, все выспрашивает, выспрашивает… Сколько потерь, выслали ли разведку. Даже одного из своих послал, толстого с копьем.
Ячменное Зерно повернулся к Дорану.
— Ты, похоже, их знаешь.
Доран уже шагнул к выходу.
— Надеюсь, — бросил он на ходу.
— Кто они? — крикнул вдогонку Ячменное Зерно.
— Наши спасители! — и Доран выскочил из штабного шатра.
Старик и Ячмень переглянулись.
— Эти оборванцы — спасители? — удивился старик.
Ячменное Зерно подошел к проему и высунулся из палатки. Доран, позабыв о своем сановном достоинстве, мчался через поле.